***
Гвиневра встала напротив Рудольфа. Она не сводила взгляда с его глаз. — Рудольф, — начала она тихим голосом. — Беллатриса поплатилась за свои грехи. Пришел и твой черед. Я передаю тебе свою силу, — она взяла его за руки. — И ты будешь скитаться по земле, возможно, несколько столетий. Будешь ждать нового пришествия Мерлина. Он придет к тебе во сне. И ты все поймешь. Гвиневра закрыла глаза. Рудольф почувствовал приток сил, и... и стоящая рядом пожилая женщина, с улыбкой на лице, освободившаяся, упала.Часть 18.
13 июня 2015 г. в 00:09
Беллатриса нервно поднимается по каменной лестнице, она — сплошное беспокойство. Нервы уже на пределе, и все эти чувства разделяет и Гвиневра. Дина и Рудольф до сих пор не появились! Где они, что с ними случилось? Или они даже и не появились в доме, не нашли записку? Надо верить Мерлину...
С этими мыслями они разошлись в разные стороны коридора, по своим комнатам.
На небе уже давно сверкали звезды, и освещала путь заблудившимся луна. Но для Беллатрисы этот спутник Земли просто в последний раз освещал сад при замке. Лучи падали на неубранный ими плед, на котором разлеглись наколдованные феи, на цветы, которые закрылись своими лепестками от ночи и сладко дремали, на деревья... И все создавало причудливые тени.
Беллатриса думала о том, сколько она не успела сделать. У нее нет детей, нет нормальной семьи, она не общается с родственниками (мелькнула мысль про Сириуса). Беллатриса знает, что он сбежал из Азкабана. Ее брат испытал ту же участь, что и она!.. Но находясь в Азкабане и думая об этом, она только злорадно ухмылялась, воображая его боль. Сейчас она надеялась, что была жестокой из-за проклятия, наложенного на тело... Но не нужно вот так скидывать свои грехи. Уже ничего не исправишь. А как жаль!..
Она глубоко вдохнула ночного воздуха. Вот уж правду говорят, что перед смертью не надышишься.
Беллатриса легла в постель, но в итоге так и не смогла уснуть.
«Зачем тратить последнюю ночь на сон?» — подумала она и окунулась в воспоминания.
На утро никто не объявился. Беллатриса хотела попрощаться с Рудольфом, но, видимо, не суждено...
— Извини, Беллатриса. Нам придется начать без них. Осталось немного, в три часа дня мы начинаем...
Белла начала нервно ходить по комнате. Взгляд метнулся на часы: уже без пятнадцати два. Почему она не может сделать что-то хоть сейчас? Что-то такое, чтобы ее жизнь хоть чего-то стоила?
— Гвен, а ты не могла бы одолжить свою палочку?
Та без колебаний выполнила просьбу. Гвиневра ей верила.
Беллатриса побежала в свою комнату. Там она села за стол и достала письменные принадлежности.
Окунув перо в чернильницу, она начала писать:
«Здравствуй, Сириус!
Тебе пишет Беллатриса Лестрейндж, твоя сестра. Я уже мертва и знаю, что отвергала тебя, как брата, но сейчас все взгляды на мир резко изменились. Я думаю, что ты в курсе, что я больше не приспешница Волан-де-Морта (если нет, то вот, я тебе сообщаю эту новость). На самом деле это было даже не мое решение, обстоятельства... Но это неважно. Я довольна тем, что эти «обстоятельства» все же случились. Кто знает, как бы нас иначе свела судьба? А если бы я тебя покалечила? Мне страшно об этом думать.
Сириус. Я хотела бы извиниться. Жаль, что не лично, но нет возможности. Иногда вспоминаю, как мы играли с тобой в детстве. Весело было, правда? Жаль, что потом все разрушилось.
Надеюсь, что я в раю. И рай для меня — быть рядом с любящей семьей. Ты только не смейся, ладно? Я изменилась, говорю честное слово. Я даже узнала, каково иметь внуков и настоящую подругу. И нет, я не сошла с ума.
Сириус, ты помнишь, как я порвала твоего жирафика? Со злости порвала. Хотела, чтобы ты плакал. Извини, хорошо?
И ты не думай, что я пребывала всю свою жизнь в радости. Я только гналась за болью. А ты... ты-то хоть почувствуешь, что такое семья. Будь с Гарри. Скоро все закончится.
Ощущение, будто так и не нашла тех самых слов.
С наилучшими пожеланиями, Беллатриса Лестрейндж».
Слезы скатывались по щекам Беллы. Она нарисовала маленького игрушечного жирафика в уголке письма и завернула в пергамент заколдованные ромашки. В детстве, пока она была доброй, он дарил ей их.
Она произнесла заклятье.
Письмо появится перед ним через час после ее смерти.
Слезы полились рекой. Пора идти, пора.
Перед портретом Мерлина стояла Гвиневра. Она читала заклинание, глаза ее были закрыты. Беллатриса стояла поодаль и была спокойна.
Гулким эхо отдавался шепот Гвиневры: «Да возродится Могущественнейший, Да сбудется пророчество...»
Гвиневра легким движением руки позвала к себе Беллу. Та подошла.
Гвен крепко сжала ее ладони, а потом поднесла руку с палочкой к ее виску. Она читала заклинание и с горечью смотрела в глаза Беллы. Последние строки... Палочка поманила за собой белый светящийся шарик.
Беллатриса Лестрейндж, урожденная Блэк, безжизненно упала.
Из глаз Гвиневры полились слезы, но ритуал прекращать было запрещено. Она опустила шар на руку и ветер унес его в сторону портрета, превращая в пыльцу.
***
Рудольф с Диной шли уже довольно долго. Листва шуршала под ногами, их окружал приятный лесной воздух. Вечерело.
— Спасибо, — подала голос хромающая Дина. — Спасибо, что спас.
Рудольф облегченно вздохнул. Неужели возвращалась та Дина? Та, с которой он сбежал от злого мира?
— Не за что, Дин... То есть Беллатриса, — неожиданно вспомнил он ее наказ.
— Нет, называй меня Диной. Я не знаю, что на меня тогда нашло. Но сейчас... сейчас я чувствую себя по-другому. Чувствую себя собой, что ли? — она беззлобно улыбнулась ему.
Премилая картина получалась. Дина, держась одной рукой за Рудольфа, хромала и искренне улыбалась, получая не менее искреннюю улыбку в ответ.
— Дина, в душе ты гораздо моложе тела Беллатрисы. Ты замечательная. Спасибо, что появилась в моей жизни, — Рудольф смотрел под ноги. Он стеснялся?
Дина невольно умилилась этой картине. Каким он сейчас выглядел, и какие приятные слова он говорил!.. Это не грубая ругань, не холодные односложные фразы...
Ее мысли прервал грубый мужской голос. А потом темнота и пустота.
Дина проснулась от холодных капель воды. Они капали ей на лицо друг за другом.
Кап. Кап. Кап.
Дина очнулась и поднялась на ноги, осмотрелась. Голые каменные стены, с потолка капает вода. Вокруг холод. Где-то далеко слышатся крики. Ей стало не по себе. Дина хотела достать палочку, но обнаружила, что у нее не было ничего. Ни ножа, ни палочки. Рядом на полу лежал Рудольф, бледный и недвижимый.
Вдруг она почувствовала пустоту, нарастающую в ней как снежный ком. Она присела и начала тяжело дышать. Ощущение, будто часть от тебя оторвали, будто часть души утопили в болоте. И волна боли, так же резко, как и нахлынула, исчезла из ее тела. Было немного... пусто. Взгляд метнулся за решетку, из которой исходил солнечный свет. Она выглянула. Сколько сейчас времени? Неизвестно, но уже не вечер. Сейчас день!
И они так и не добрались до замка...
Дина подвинулась к Рудольфу и положила его голову к себе на колени. Она начала нежно поглаживать его волосы, шепча его имя. Совсем как уснувшего ребенка она призывала его к пробуждению.
И Рудольф проснулся. Он бегло осмотрел место их заточения и пошарил в поисках палочки. Ничего не было.
— У меня тоже нет палочки, — сказала она тихим голосом.
Что их ждет? Кажется, мрачная особа с капюшоном и косой в костлявых руках.
Рудольф закопался руками в волосы и начал шептать отрывки фраз. «Нашли...», «зачем мы...», «что же теперь?».
Дина взяла его за руку.
— Успокойся, Рудольф. Мы не должны опуститься в чьих-либо глазах. Мы должны... уйти достойно... Кто там у нас герой? Малышка Гарри Поттер справится. И если, — она запнулась. Так не хотелось говорить. — если нас не спасут, то рано или поздно мы встретимся. Там, наверху. Я верю в это. А если веришь во что-то, то оно обязательно сбудется...
— Дина! — Рудольф прервал ее на полу-слове. — Ты не понимаешь! Не зависит это от этого! Я верю! Но в рай попадешь только ты, потому что ты — хорошее, прекрасное существо, а я... я гад, который убивал людей. Я сволочь. Мы никогда... больше никогда мы не встретимся, даже если и существует какой-то мир там, наверху!
Он повернулся к ней и начал жадно осматривать ее лицо, но все это было не то. Это лицо Беллатрисы.
Дина заплакала и прикрыла лицо руками.
Он взял ее руки в свои, прикрыл глаза и поднес руки к губам.
— Не плачь. Не надо сейчас плакать, давай успокоимся. Мы не тут, мы далеко, — говорил он и целовал, целовал ее руки... — расскажи мне что-то. О том, что мы где-то, но не тут...
Дина прижалась к нему и начала говорить тихим голосом, изредка содрогаясь от плача:
— Там косые скулы океана... там ветер свободный... И стоят на палубе корабля мужчина и женщина, — она глубоко вдохнула воздуха, пытаясь почувствовать легкий бриз. — Он нежно обнимает ее и целует в макушку... Близится берег с теплым песком...
Дальше принялся говорить Рудольф. И он говорил, говорил, пока Дина не уснула в его объятьях... Когда-то так и будет. Обязательно.
Дина очнулась от удара. Ее голова встретилась с твердой поверхностью бетонного пола. Рядом с ней стояли двое пожирателей и ухмылялись, чуть поодаль стоял Рудольф. Гордый.
А рядом... рядом были пожиратели и он. Темный Лорд. Его вид шокировал ее, казалось, что сами кости заледенели. Лицо занемело в безмолвном ужасе.
Они о чем-то разговаривали. Темный Лорд явно потешался над Рудольфом. Последний начал пятиться назад и тихо говорить что-то.
Что-то такое, отчего гримаса издевательства на лице Лорда сменилась гримасой гнева. Он был готов разорвать на куски Рудольфа, он прожигал его взглядом.
Волан-де-Морт достал палочку и направил ее на Рудольфа. Тот не поменялся в лице, он остался все таким же недоступным, презрительным...
Дина встрепенулась. Она не допустит этого. Нет, НИКОГДА!
Она вскочила на ноги. «Ава...» — Дина бежит со всех ног, «...да» — нет, пожиратели ее не остановят, «Кедав...» — зеленый луч никогда не доберется до его груди, «...ра!» — она поглотит луч сама, напоследок почувствовав его ужас и его тепло спиной.
Прощай.
Дина Ризервлей, урожденная Каммингтон, безжизненно упала.
Темный Лорд звонко рассмеялся.
Колени Рудольфа подкосились и он упал рядом с Диной.
— Нет, нет, НЕТ!
Это он должен был пасть от зеленого луча, не она!
Он взял лицо в ее руки.
— Дина, Дина... Диночка... Помнишь, теплый песок? — слезы капали на ее остывающее тело. — Помнишь, морской бриз, Дина?
Раздался хлопок трансгрессии. Рудольф так и смотрел в ее лицо, гладил черные густые кудри. Он ничего не слышал, ничего не видел. Только остывающее тело и теплый песок. И косые скулы океана. Все.
Гвиневра смотрела на Рудольфа и Дину. Из глаз текли слезы. Взгляд метнулся на рядом стоящего старца. Он внушал уверенность, трепет. Скоро все закончится...
Лорд Волан-де-Морт удивленно уставился на старца.
— Том Марволо Реддл, — произнес старец отчетливо. — Ты обвиняешься в нарушении миропорядка волшебного и неволшебного мира, — с каждым словом он приближался к нему, и Лорд не мог пошевелиться. Его сковал страх. — Ты обвиняешься в нарушении равновесия живых душ и мертвых. И наказание твое — вечный сон! Все части твоей души будут уничтожены Героем, и только их обертка со смутным пониманием происходящего будет проводить свою вечность во сне!