ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПРИНЯТЬ

Маленький шерхаин, еще подросток, с серебристым пятном на левом виске танцевал под звуки незамысловатой музыки. По-кошачьи извиваясь, почти стелился по камням мостовой и птицей взмывал вверх, раскинув руки, словно желая обнять и удержать воздух. И вновь падал, кружился и взлетал, чем-то неуловимо напоминая одинокую снежинку в самом сердце бушующей метели. Глухие звуки тамтамов, в которые бил рыжеволосый шер, задавали рваный ритм этого танца. Второй музыкант, дымчатый шерри, играл на металлофоне: деревянные парные молоточки с невообразимой скоростью ударяли по ряду саризитовых трубок-клавиш, извлекая из инструмента звонкую переливчатую трель, звуки которой сплетались с дробным перестуком тамтамов. Мелодия, поддерживаемая глухим рокотом барабанов, журчала, звенела, вела за собой, и маленький танцор трепетал, словно яркая бабочка на ветру, и безропотно подчинялся этой стихии. - Красиво, да? – ткнул Шанхара локтем в бок Рамир. - Да, красиво… Виктор в сопровождении братьев и телохранителей находился на Дворцовой площади. Супруги Раннару забрали малыша Ламира домой, позволив молодежи вдоволь погулять и повеселиться. Шел второй день праздника, и сейчас наступил самый апогей веселья: разгоряченные со вчерашнего дня шерхаины с головой окунулись в эту безумную оживленную круговерть всеобщего разгулья: отовсюду слышалась музыка и смех, шерхаины танцевали и развлекались вовсю. Ну и пили, конечно же, не без этого. Но в эти праздничные дни было позволено многое, что обычно вызывало нарекание и неприятие, и народ пользовался этим на полную катушку. Аристократы и простые шерхаины, каменщики и ученые, шеры и шерри, с парами и без – все смешались в одну общую разноцветную кучу. Музыканты и маленький танцор мало кого оставили равнодушными, и вокруг семьи артистов скопилась небольшая толпа: кто-то танцевал, не в силах противостоять зажигательному ритму, а кто-то просто наблюдал, поддерживая выступающих свистом и аплодисментами. В небольшую саризитовую коробочку, стоящую у ног музыканта-шерри, постоянно падали небольшие разноцветные камни, стучали, словно капли дождя по карнизу, и этот резкий звук каким-то непостижимым образом гармонично вписывался в общий мелодичный перезвон. Нужно уметь не только хорошо работать, но и хорошо отдыхать – так решил Виктор и позволил себе расслабиться, окунуться в эту праздничную атмосферу, пусть на время, но почувствовать, что он не один среди толпы, а часть этой толпы. Хоть недолго, но ощутить себя свободным от обстоятельств и обязательств и просто подышать полной грудью. И это ему удалось: он улыбался, смеялся, веселился и танцевал вместе со всеми, без оглядки - впервые в этом мире. Конечно, свою роль здесь сыграло и выпитое легкое вино, которое под шумок подсунул ему Рамир. В голове приятно шумело, она была легкой, и мысли в ней почему-то надолго не задерживались. - Рэм, ты ли это?! – раздался откуда-то сбоку знакомый голос, и сквозь толпу к месту, где стояли Раннару, протолкался Демиар. – Опять приехал – и молчок? Мираш, Шилан, Шанхар – приветствую. Шеры, доброго дня, - поздоровался он с присутствующими. - Дем! – хлопнул друга по плечу Рамир. – Да я неделю назад только прибыл, не успел еще зайти к тебе. Как ты? Я тебя не узнаю – ты выбрался из своей школы?! Ты гуляешь на празднике?! А как же твои бумажки и ученики? Нет, этого не может быть! Признавайся, кто ты такой и куда дел моего друга?! - Эй, притормози! Ты совсем там в своих горах одичал, что уже не узнаешь меня? У меня сегодня тоже праздник, между прочим, маленький юбилей: моей школе исполнилось сорок три года! – поддержал шуточную перебранку Шакурай. - О, какая круглая дата! – подхватил Рамир. – Это надо немедленно отметить! И Рэм, не слушая возможных возражений, устремился к ближайшей крытой палатке, где продавали ягодное вино. Чтобы не потерять его в толпе, остальным ничего не оставалось, как следовать туда же. - Ты подрываешь мой педагогический авторитет, - заявил другу Демиар, отпивая вино из небольшого одноразового стаканчика. – Заставляешь меня пить в присутствии моего ученика. - Не будь сухарем, - отмахнулся Рамир и незаметно подмигнул Шанхару. – Твой авторитет монументален, как Радужные горы. А доказывать его будешь на занятиях в своей школе, ученикам своим бедным, а не на празднике. Скоро разговаривать нормально разучишься, только приказы раздаешь, зануда. - Почему это я зануда?! – возмутился Шакурай. - Потому что о работе надо думать на работе и оставлять ее там же, а не тащить на праздник, - пояснил Рэм. Постепенно обстановка, ставшая слегка скованной после появления Демиара, вновь разрядилась. Шакурай перешучивался с Рамиром, втягивая в разговор и остальных присутствующих. Лишь Шанхару никак не удавалось поймать нужную волну, и ему оставалось лишь наблюдать за общением со стороны, изредка отвечая на подначки и вопросы брата. Зато появилась возможность увидеть своего учителя во время обычного, живого, общения, как Виктор и хотел. Это было как небо и земля: от сухого отстраненного Демиара не осталось и следа. Сейчас перед Морозовым стоял обычный шерхаин, ровесник его брата-балагура. Он улыбался, шутил и смеялся - оказывается, Демиар это умеет. Со стороны можно было подумать, что Шакурай полностью отрешился ото всего, кроме праздника и приятного времяпрепровождения, но Виктор достаточно хорошо изучил своего наставника – тот никогда не расслаблялся. И нет-нет да и ловил на себе вскользь брошенный, но цепкий и внимательный взгляд шера-дана. Близился вечер, солнце скрылось за горизонтом, уступив место пока еще робкой луне. Сумерки накрыли Шикаган, и он вспыхнул, загорелся, освещенный разноцветным серпантином, что оплетал улицы города. - Скоро начнется, - известил Мираш и потер ладони в предвкушении. - Начнется что? – поинтересовался Виктор. - Разноцветный дождь, - пояснил Рамир. – Новая придумка наших ученых. Виктор мало что понял из этих пояснений, да и остальные, похоже, точно не знали, что ожидать, поэтому решил не задавать лишних вопросов, а запастись терпением. В конце концов, скоро сам все увидит. На высокий деревянный помост, где недавно выступали циркачи и акробаты, вкатили несколько длинных тонких саризитовых трубок на колесах. Вся конструкция отдаленно напоминала Земные пушки или же гигантские шприцы. Как выяснилось, аналогия со шприцом оказалась более верной: два шерхаина с видимым трудом потянули длинный поршень наружу, создав тем самым разряжение в стволе пушки, а затем резко отпустили. И из поднятого вверх «дула» вылетел небольшой шарик. В процессе полета шарик рассыпался на множество мелких составляющих, и на Дворцовую площадь начал медленно падать разноцветный светящийся «снег»: окрашенный в яркие цвета пух триксов, подхваченный ветром, плясал и кружился в воздухе, медленно планируя вниз и разлетаясь далеко за пределы площади. Вновь тихий хлопок – и новый шарик спрессованного пуха полетел в небо, и вновь на крыши домов, на мостовую и головы шерхаинов медленно опускаются мягкие «снежинки» - теплые и нетающие… - Красота-то какая… - заворожено прошептал Шилан, прижавшись к Мирашу. На это возразить было нечего, даже Рамир промолчал: запрокинув голову, он наблюдал за танцем разноцветных пушинок, ловя их руками и собирая в ладонь. - Это не дождь, это снег, - одними губами произнес Виктор. Над площадью повисла тишина, прерываемая лишь краткими хлопками воздушных «пушек». Казалось, время остановилось, стало вязким, тягучим, как расплавленная карамель, будто площадь накрыл какой-то странный купол. Как под гипнозом, Виктор медленно повернул голову и вздрогнул, столкнувшись с пристальным взглядом Шакурая. Стоя рядом, Демиар рассматривал Шанхара, и легкая улыбка появилась на лице шера-дана, стоило ему поймать взгляд темно-карих глаз. То ли освещение сыграло свою роль, то ли подозрительность Виктора так не вовремя подняла голову, исказив восприятие, но почему-то эта улыбка показалась ему насмешливой. Словно Шакурай подсмотрел или услышал что-то, что не предназначено для лишних глаз и ушей, а теперь Дем пользуется этим знанием, высмеивая и издеваясь. Мгновенно накатило уже привычное раздражение, быстро сменившееся неудержимой злостью. Захотелось стереть с лица Дема эту издевательскую ухмылку, сорвать с него эту извечную саркастичную маску. Любым способом. Не совсем понимая, что он делает, Виктор развернулся к Шакураю всем телом, схватил его за расстегнутый ворот рубахи и резко рванул вниз… А затем впился поцелуем во все еще улыбающиеся губы. Если до этого момента время текло медленно, то сейчас оно будто остановилось совсем: ни звука, ни шороха не пробивалось сквозь легкий звон в голове. Широко открыв глаза, Виктор следил за реакцией Демиара: как резко расширился зрачок, затопив собой зеленую радужку; как затрепетали крылья носа, словно Шакураю не хватало воздуха; как ладони легли на плечи и крепко сжались пальцы, казалось, решая, оттолкнуть или нет? И то, что не оттолкнул, уже явилось для Виктора большим сюрпризом. Он ожидал от Дема какой угодно реакции: что засмеется, увернется, отшвырнет… Но ничего этого не было, но и ответа не было тоже. И от этого Виктор разозлился еще больше: да есть на свете хоть что-нибудь, что способно вывести эту ледышку на эмоции?! Притянув к себе Шакурая еще ближе, Морозов вцепился одной рукой ему в затылок, раня когтями кожу на голове, и углубил поцелуй, чувствуя на губах привкус крови. Демиар дернулся от неожиданности и вновь замер, резко и часто дыша. Что-то непонятное, похожее на растерянность и страх промелькнуло в его взгляде. Губы шера дрогнули, отвечая на поцелуй, и от этого у Виктора окончательно отказали тормоза. Он «поплыл», чувствуя какую-то странную эйфорию, легкость во всем теле. Он дышал этим знакомым запахом и не мог надышаться, слизывал кровь с искусанных губ Демиара и ощущал, как внутри словно разжимаются невидимые тиски, как распрямляется сжатая доселе пружина. И от этого становилось легче дышать, словно влили в кровь живительный эликсир. - Шанхар! – как гром среди ясного неба раздался окрик Рамира. Виктора будто кипятком ошпарило, и он отпрянул от Шакурая, вырвав у него клок волос. Все вернулось: шум толпы, грохот «пушек», ощущение мягкого пуха, летящего с неба и попадавшего на лицо. И хмель из головы вышибло, будто и не пил вовсе. И злость испарилась, словно и не было ее еще минуту назад. Демиар, встрепанный, раскрасневшийся, стоял и слизывал кровь с уже начавших затягиваться ранок на губе, глядя на Морозова каким-то совершенно диким взглядом. - Шанхар?.. – уже не так грозно, скорее, растерянно повторил Рэм. Виктор взглянул на родных и почувствовал себя так, будто он стоит посреди площади нагишом: Рамир, Мираш, Шилан, а также телохранители, удерживаемые Рэмом, пялились – по-другому не назвать - на шерри-дана, как дикарь на стеклянные бусы: недоверчиво, с непонятной радостью и испугом. Словно боялись дотронуться – а вдруг ненастоящее или рассыплется? Виктор перевел взгляд на Демиара – тот смотрел на него точно так же. Впервые Морозов видел своего учителя растерянным. - Что? – несколько нервно спросил Виктор, и рука сама потянулась к лицу: ощупать, проверить. – У меня рога выросли или уши отвалились? - Твой рисунок… - прошептал Шилан, указывая на свою татуировку. - Что с ним? – уточнил Морозов. - Он посветлел, - улыбнулся во все клыки Рамир. - Как это? – все еще не доходило до Виктора, и он взглянул на Шакурая, неосознанно ища поддержки и ожидая объяснений от учителя. Взгляды родственников так же переметнулись на Дема, словно препарируя его. - Вот как-то так, - протянул Рамир, задумчиво изучая друга, словно видел его впервые. - Думаю, мне лучше сейчас уйти, вам есть что обсудить, - совсем уж неожиданно выпалил Шакурай, нервно охаживая себя хвостом по ногам. – Шанхар, поздравляю. Виктор провожал растерянным взглядом спину Демиара, пока того не скрыла толпа. Вот хоть убейся, но Морозову сейчас казалось, что этот уход был очень похож на бегство. Но Шакурай и бегство? Смешно ведь, правда? Но предаваться раздумьям никто Виктору долго не позволил: мгновенно обступили телохранители, закрывая шерри от взглядов любопытных прохожих, ведь сцена, разыгравшаяся в самом центре площади, понемногу начала привлекать чужое внимание, да и слух у шерхаинов был отменный. - Пойдем, - Рамир схватил Шанхара за руку и куда-то потащил. - Куда? - Домой, конечно же, - пояснил Рэм. – Я не знаю, что сейчас случилось, но результат мне нравится. И я не хочу рисковать и лишиться его. Надо уйти отсюда, здесь слишком много народа. А вообще, лучше бы в Центр сразу проехать: пусть тебя там осмотрят, проверят, закрепят это все или как там делают… - Постой, я не хочу в Центр, и я спокоен, - Виктор остановился и вырвал руку у брата. – Это может подождать, сейчас ночь, и можно туда съездить завтра. Рамир остановился и задумался, но долго стоять на месте не смог – его прямо-таки распирало от подступивших эмоций: глаза горели, хвост беспрестанно путался в ногах, уши то прижимались к голове, то вставали торчком, а сам шер, потирая руки, ходил перед Шанхаром взад-вперед. - Рэм, мне кажется, Шанхар прав, - встрял в разговор Мираш. – Дай ему продохнуть. Это и так все неожиданно и резко, а тут еще и в Центр. Они там всю ночь ему спать не дадут. - Я могу туда съездить и предупредить их, и завтра они пришлют специалистов на дом, - предложил шер Сарен. - Да не надо ничего! – не выдержал Виктор. – Поехали домой, а остальное подождет. В отличие от Рамира, Морозов действительно ощущал себя спокойно, даже чересчур. Уже привыкший к постоянному напряжению, он чувствовал себя как воздушный шар, из которого выпустили воздух: вот был надутый и при любом неосторожном движении мог взорваться, а сейчас… Эмоции были, но какие-то вялые, словно Морозов принял убойную дозу успокоительного. На центральных улицах движение транспорта было перекрыто, но, пройдя дворами, Раннару свернули на небольшую улочку, где были припаркованы их шурхраны. Мираш с Шиланом загрузились в свой «паучок», а остальные – в «паучок» Шанхара. До дома добрались достаточно быстро. Родители еще не спали, ожидая молодежь, и встретили гуляк в гостиной. При виде Шанхара произошло повторение сцены на площади: немое удивление и недоверие сменилось радостью и восторгом. Виктора крутили, вертели, ощупывали, гладили и целовали. Посыпались вопросы и требования рассказать подробности. И тут Морозову выпала эксклюзивная возможность узнать, как вся эта ситуация выглядела со стороны. Поскольку начало действа видели только телохранители, то со слов Рамира выходило, что Шанхар и Демиар романтично целовались под грохот салюта; разноцветный пух, медленно кружась, опускался на ничего не замечающую парочку, и они были настолько увлечены процессом, что пришли в себя только тогда, когда Рамир чуть ли не за уши их друг от друга оттащил. Услышав сие, Виктор захотел провалиться сквозь землю. Телохранители посмеивались, но – видимо, из вредности – не оспаривали эту версию. Морозов попытался было оправдаться, объяснить, как все было на самом деле и почему вообще произошло, но подходящих слов не нашлось. Да и как тут объяснишь? Что скажешь-то? Это надо чувствовать, а Виктор и сам не знал, что он чувствовал. Былых раздражения и злости как не бывало, но Морозов настолько свыкся с ними, настолько привык подавлять, что сейчас, когда этого всего не было, ощущал какое-то опустошение. И уже не мог объяснить причину своего поступка. Все казалось таким надуманным, высосанным из пальца. Чего он набросился на Шакурая, как маньяк из-за угла? И что сам Демиар об этом думает? Навряд ли он был в восторге – вон как быстро усвистал. И что теперь делать? Мысли о будущем обрушились на Морозова, придавив своей тяжестью. Он представил себе, как придет на занятия, а Дем его даже на порог не пустит, вышвырнет без права возврата. И что дальше? Неужели вот этим своим опрометчивым поступком он полностью перечеркнул свое будущее? Нет, конечно, сейчас, когда он стал «нормальным», возможно, найдется еще кто-нибудь, кто возьмется за его обучение. Но нужно ли это Морозову? Когда узнал, что такое лучший из лучших, согласиться на меньшее? И целый год, целый год был потрачен на то, чтобы найти общий язык, притереться друг к другу. Не хотелось терять того, кто в самую трудную минуту поверил в тебя и решил помочь. Они оба ходили по краю, на грани фола, и прекрасно знали об этом, но продолжали. Это говорило об обоюдном доверии, которое с таким трудом возникло между ними. И лишиться его? Сможет ли Виктор подпустить к себе кого-нибудь другого настолько близко, пусть и будучи уже «нормальным»? Нет. Демиар прочно вошел в его жизнь, став ее неотъемлемой частью. Он врос практически под кожу, но не как учитель и не как друг. А как кто? С друзьями так не целуются, да и не было у Морозова друзей в этом мире, кроме, конечно, шерри-дана Нарина. Хотя теперь, возможно, появятся, ведь этому ничего больше не препятствовало. И все из-за этого поцелуя… Что на Морозова нашло? Откуда взялся этот порыв? Не на ровном же месте? Возможно, дело в том, что именно сегодня Виктор увидел Дема настоящего и понял, что ничто «человеческое» ему не чуждо? Как оказалось, действительно не чуждо. Если бы была возможность развернуть время вспять, изменил бы Виктор события этого вечера? Допустим, не целовать, а ударить? И что? Шакурай вряд ли позволил бы это, а так сыграл свою роль элемент неожиданности. Но было ли это честно по отношению к Дему? Может, он решил, что Виктор воспользовался им, чтобы стать «нормальным»? Да ну, это уж совсем бред. Никто не мог предугадать такого исхода, даже сам Морозов. От этих мыслей разболелась голова. Семья, видя, что предмет их радости заметно сник, решила закончить на сегодня посиделки, да и время уже давно перевалило за полночь. В приподнятом настроении все разошлись по комнатам. Наутро, проснувшись довольно поздно, Виктор застал дома лишь родителей, телохранителей и старшего брата. Мираш и Шилан с малышом уехали домой. На площадь решено было сегодня не ходить – и без этого в семье царило праздничное настроение. Видя светящиеся радостью лица родных, Морозов сам невольно улыбался – открыто и свободно. Целый год его близкие находились в таком же напряжении, что и он, дома царила не тяжелая, но несколько подавленная атмосфера. И вот сейчас словно солнечный луч проглянул сквозь серую хмарь, и Морозов увидел свою семью в новом свете. Они заслуживали этого счастья и спокойствия, и Виктор не хотел отнимать у них это, взвалив на родных груз своих сомнений. А за ночь они никуда не исчезли, лишь стали более четкими, оформились в единственный вопрос: что дальше? Сделанного не воротишь и не изменишь, а вот будущее в твоих руках и зависит от того, как ты поведешь себя в настоящем. После позднего завтрака Виктор собрался в Центр. Это нужно было сделать и чем скорее – тем лучше. Шерри-дан Талари решил его сопровождать. Работники Центра, курирующие Шанхара весь прошлый год, были приятно удивлены переменами. Виктору вновь пришлось пройти полное обследование, а также выдержать приватный разговор с шером Алури, тем самым специалистом по энергетическим связям, на попечении которого он все это время находился. - Поздравляю с нахождением пары, Шанхар. Это большая удача и настоящее счастье для вас обоих, - улыбнулся доктор, пригласив Морозова в маленький кабинет. - Какой пары? – слегка ошалел Виктор. - Как какой? Вашей второй половинки, конечно же, - уточнил шер Алури. - Но… нет никакой пары, - растерялся шерри-дан. - Как нет? С чем же связано изменение вашего состояния? – поинтересовался врач, слегка посмеиваясь. - Нет, это просто случайно вышло. Это ошибка, - оправдывался Морозов. - Ошибка? Друг мой, такое определение счастья я слышу впервые. - Нет, вы не поняли, этого не должно было случиться… - Но случилось! И это очень хорошо. Вы, похоже, не понимаете главного, Шанхар, - мягко, как ребенку, начал объяснять черноволосый шер. – Спутанная энергия просто так, по чистой случайности, не приходит в норму. Иначе все шерри, которые имели несчастье попасть в такую ситуацию, легко бы нашли из нее выход. Однако даже у тех из них, кому посчастливилось найти супруга, не всегда получается создать полноценную семью. - То есть, вы хотите сказать… - Я хочу сказать, что вы, сами, видимо, того не подозревая, нашли свою пару, шера, которому вы доверяете, к которому испытываете… - Я понял, спасибо, - перебил Виктор, находясь в полной растерянности. - Я очень рад за вас. Ваша энергия в полном порядке. Еще около двух недель возможны резкие скачки настроения – от апатии и сонливости до раздражения и гиперактивности. Это нормально. Потом энергия стабилизируется. Если почувствуете что-то необычное, то немедленно приезжайте. А пока же я с вами попрощаюсь. Удачи вам, Шанхар, и будьте теперь более осторожны, чтобы больше не попасть в столь неприятную ситуацию. - Спасибо вам большое, - Виктор поднялся и слегка поклонился доктору. После посещения Центра мыслей в голове Морозова прибавилось. Шер Алури помог сложить этот пазл, некоторые части которого никак не желали вставать на свои места. Похоже, Виктор настолько привык полагаться на свои разум и силу воли, что просто не чувствовал того, что творилось в сердце. Было не только доверие, о котором говорил врач и о котором шерри и сам знал, был также и интерес. И, похоже, этот интерес был намного глубже, чем предполагал сам Виктор, и направлен не только на профессиональные качества учителя, но и на его личность в целом. Уважение? Безусловно. Симпатия? Вероятно. Хотелось ли ему казаться безупречным в глазах Демиара? Хотелось ли, чтобы тот увидел его лучшие качества? Без сомнения. Только было ли это все взаимным? У Виктора не было ответа на этот вопрос. Но вряд ли Шакурай не знал, что произошло и что все это означает. И зная все это, он все равно ушел.