Heaven Help Us

В голову ударяет вихрь выцветших от внезапной потери сознания воспоминаний. Я слышу до безумия родной, до безумия взбешенный любимый голос. Слышу неуверенные шаги, такие неуверенные, словно человек сомневается не то что в увиденном, в реальности пола под ногами. По левую сторону от меня монотонно попискивает какой-то электронный прибор. Этот механический счетчик вгрызается в слух до такой степени, что каждый последующий звук уже начинает приравниваться к порезу острием ножа по барабанной перепонке. Я пытаюсь пошевелиться, разлепить веки, но все мое тело будто погрузили в гигантский айсберг, оставив лишь отверстие для носа, чтобы я смог дышать и мучительно погибать от собственной беспомощности. Знакомый голос становится еще громче, теперь я уверен, что действительно слышу Джи: — Какого, мать твою, хрена! Мне с трудом удается приоткрыть глаза. Я сначала вижу два нечетких силуэта, но, насколько я успел догадаться, самый высокий из них — Джи, а где-то подле окна, рядом с моей кроватью, сидит кто-то еще. Я моргаю и пытаюсь сфокусировать взгляд — теперь происходящее проявляется отчетливее. — Что? — Брайан вынимает из уха наушник и закрывает книгу, как только замечает вошедшего Джерарда. Не знаю, может быть, у меня все еще барахлит зрение, но Уэй выглядит так, словно его за ногу прицепили к аэроплану и весь день катали вниз головой над городом. Однако Брайан выглядит не лучше: ощущение, что его макнули в женскую пудру марки годов так пятидесятых. Но буду надеяться, что мое зрение нарочно меня подводит. — Ты что сделал, блять, я спрашиваю! Это ты так собирался его остановить?! — Джерард в отчаянии хватается за голову, после чего его ладони медленно сползают к лицу. — Что?! Ты придурок?! Я еще не настолько ебанулся! — Молко, кипя от возмущения, вскакивает со стула, книга глухо падает на пол, издавая неприятный для слуха хлопок. Я вглядываюсь и вижу, что его лицо не настолько белое: освещение сыграло злую шутку. Теперь под глазами у брюнета были видны мутно-голубоватые синяки, которые явно были вызваны бессонницей и, возможно, чрезмерным курением от этого самого недосыпа. — Откуда я знаю, что в твоей воспаленной черепушке ползает?! Ты какую только сатану ни вытворял! — Голос Джерарда хрипел, грудь тяжело вздымалась, дрожащие пальцы нервно зачесывали назад свисающие на лицо блондинистые пряди волос. Я никогда не видел Джи таким растерянным, запутавшимся. Он был растрепан, бледен, на лице застывала гримаса страха. Нет, не тот страх, который мы испытываем, когда из-под ванны выскакивает огромный паук или когда друг неудачно разыгрывает нас, притворяясь персонажем из японского ужастика. Это тот самых страх, когда, по самому нелепому стечению обстоятельств, человек спотыкается прямо на проезжей части и видит, как на него на всей скорости несется огромный грузовик. Перед глазами застывает вся жизнь. Все самые ограненные воспоминания, цели, которых уже никогда не добиться, люди, которых больше никогда не встретишь, но так хочешь взглянуть на них еще хоть раз, хоть на мгновение. Обнять. Прямо сейчас. Немедленно! Вернуть бы все назад. Хоть на минуту! Хоть на несколько секунд! Это ужас обреченности, ужас смирения, который не успевает перейти в другую стадию, ибо нет стадии сильнее. Потому что это последнее, что ты испытываешь перед неминуемой гибелью. «Джи, я так хочу обнять тебя. Джи, ты так нужен мне» — мысли настолько давят меня, что я готов закричать. Я не могу кричать. Я жмурюсь от света, и силуэты снова обволакивает яркий солнечный туман. Видимо, они не замечают меня, потому что я так и не смог полностью приоткрыть глаза. — Успокойся. Джи. Все хорошо. Давай, я объясню. Выпей это, — тихо бормочет Брайан, протягивая блондину стакан воды и игнорируя его неприветливый тон. Джи тяжело вздыхает и все еще дрожащими ладонями берет стакан из рук парня. Бри продолжает спокойно вещать: — Не волнуйся. С ним все нормально. Конечно, это плохо, что ему пришлось вытаскивать пулю, а рана наверняка будет долго заживать, но… Никаких жизненно важных органов не повреждено. Врач сказал, что все заживет. А вот попади пуля чуть правее… — Джи поперхнулся водой, но Молко подстраховался тем, что начал говорить чуть быстрее и громче. — В общем, гадина в руку попала. Я только не понял, чего это он вырубился так быстро. Я так испугался, я подумал, что пуля попала куда-нибудь в легкое или в сердце. Оказывается, он просто потерял сознание от шока и боли. Но дело не в пуле. Совсем не в ней. Он ударился головой об асфальт. Вроде как, получил сотрясение. Если это так, то очнется он не скоро. Короче, если бы ты пришел чуть раньше, врач бы тебе все объяснил. Он сейчас делает обход с другого этажа. А мне как-то не представлялась возможность посидеть на курсах в медицинском. Я же объяснил тебе, дубина: приходи позже, — Брайан раздраженно разводит руками и устремляет взгляд к потолку, — но нет! Зачем меня слушать? Правильно. Какая там, говоришь, у меня черепушка? — Я не хотел. Я. черт. Прости. Надо было сразу все узнать… — Голос Джерарда стал ровнее, а мне вдруг захотелось улыбнуться. Не знаю, удалось ли это. — Давно ты здесь? — Весь вчерашний вечер и всю сегодняшнюю ночь, — отвечает Молко, забирая из рук парня стакан и допивая оставшуюся воду. — Какого тогда хрена ты позвонил мне только утром? — Блондин снова напрягается, но моего коллегу это ни в коем разе не беспокоит: он продолжает монотонно объяснять, будто заранее запасся всеми ответами и хорошенько вызубрил их, точно к экзамену: — Сюда не пускают пьяных. Вот я и ждал, пока ты протрезвеешь. — Кто эти твари? За что они его так? — Джерард меняет тему, решив больше не наезжать на Бри. Я уже не смотрел на парней. Вдруг я слышу, как кто-то подходит к моей кровати. Он присаживается на стул рядом с пикающим прибором, — насколько мне известно, уже добрые минут пять демонстрирующим, что у меня вполне нормальный пульс. Меня мягко берут за руку, я чувствую, как влажные от воды губы Джи касаются кожи на моем запястье. От рук блондина, точно колкий холодок, дрожью передается напряжение. «Господи, Джи. Как я хочу тебя утешить». — Угадай. — Теперь и голос брюнета становится ближе. Он загородил собою солнце, и я понадеялся, что смогу, наконец, открыть глаза. — За то, что полез не в свое дело? — Я… Я никуда не лез. Это случайно вышло, — вдруг вырывается у меня так тихо, что едва можно было различить связную речь. Я снова моргаю и полностью открываю глаза, уставившись на первого, кто попадает в зону моего видения. В глаза словно песка насыпали. Я чувствую ужасную слабость, но мне хватает сил, чтобы сжать ладонь парня. Он может не слышать, но должен почувствовать. — Ааа, хитрец, ты давно тут подслушиваешь? — задорно протягивает Бри, облегченно улыбаясь и удивленно всматриваясь в мое лицо. — Фрэнк! — громко выкрикивает Джерард, от голоса которого в голове зазвенело с тройной силой. — Фрэнк! Черт возьми! Ты в порядке?! Я выдавливаю из себя некое подобие улыбки и киваю, стараясь поймать взгляд любимых зеленых глаз на себе. Я осознаю, что жизненные силы постепенно начинают ко мне возвращаться. Черт. Я уже было подумал, что меня парализовало. Джерард, вымученно и горько простонав, наклоняется, кладя голову мне на живот. Наверное, моя рана где-то выше. Он как-то особенно сфокусировал на ней свое внимание, но я пока вижу только бинты на руке. Я сразу же умещаю ладонь на затылке блондина, по своей приевшейся привычке, запуская в его растрепанные пряди пальцы. И сейчас мне хочется кричать, но мне слишком хорошо, чтобы кричать. Я встречаюсь глазами с Брайаном, ожидая какого-нибудь отвращения или осуждения с его стороны, но он лишь только загадочно улыбается, глядя на это все. Ко мне вдруг пришло осознание: этот парень больше никогда не сможет сказать что-то плохое в мой адрес. Он был беспечен. Он просто улыбался, просто был рад, что все закончилось. Я улыбаюсь ему в ответ, продолжая перебирать небрежные прядки волос своего «начальника». Джерард подставлялся под мою руку и, тихонько сопя себе что-то под нос, поглаживал мое запястье. — Ладно. Я пойду там, не знаю, погуляю. Позавтракаю, — продолжая улыбаться и потихоньку отступая к двери, соображал Брайан. Я уже улыбался ему во все тридцать два. — А, может, заодно и пообедаю. — Эй, — крикнул я ему вслед, — спасибо! — Обращайся! — Он вдруг останавливается, воодушевленно продолжая наш диалог. — Кстати, та девочка позвонила в полицию. Мы с ней дали показания. Копы сразу же на них вышли. Так что, можешь спать спокойно. — Молко ненавязчиво помахал мне и исчез за дверью, причем улыбка на его лице не угасала ни на мгновение. — Кого? На кого вышли? — озадаченно спрашивает блондин, все еще подставляясь под мою ладонь, но теперь уже требуя уделить внимание именно его персоне. — Расскажи мне, что там случилось, пожалуйста. — Давай потом, — настаиваю я, на что парень поджимает губы и отводит взгляд. Но я действительно мало что связного помню из того, что произошло после того, когда мы с Бри услышали голоса наркоманов. Только не хочу признаваться в этом. Не хочу, чтобы Джерард переживал. — Хорошо. Как-нибудь потом. — На его лице проскальзывает тоскливая улыбка. Он немного приподнимается, чтобы сесть ровно, и убирает мою руку от своей головы, кладя ее в исходное положение. — Я хотел привести тебе Ричи, но мне не разрешили пронести в помещение больницы собаку. — Джи усмехается. — Я идиот. Забыл Ричи завести домой. Поэтому Майки сидит с ней в моей машине. — Что там делает Майки? — Я вдруг вспомнил, что потерял собаку. До сих пор не верю, что она убежала к Джерарду. Может быть, она чувствовала, что больше никогда его не увидит? Почему же я себя не чувствовал так же, как она? Это я — идиот, не ты, Джи. — Брайан мне позвонил, когда Майки был у меня дома. Брат приехал и, как обычно, без стука вошел в мою квартиру где-то к вечеру. А я был в не самом лучшем состоянии. Он еще пытался меня воспитывать, — блондин сопроводил эту фразу фырканьем, — себя бы воспитывал. — И как там Ричи? — Я не хотел говорить о вчерашнем больше ни слова. — Майки не любит собак, а вот Ричи он очень понравился. — Джи воодушевился, будто намеревался начать какой-то долгий, смешной рассказ. — Она за ним хвостиком бегала, а он постоянно ворчал, чтобы я убрал от него это пучеглазое недоразумение. — Вот вечно ей нравятся всякие…! — Я специально не закончил, чтобы дождаться, пока Джерард состроит обидчивую мордашку. — …Уэи! Блондин звонко расхохотался, после чего мы оба замолчали и несколько минут умиротворенно утопали под взглядами друг друга. Он все еще держал меня за руку, и, если бы он отпустил, я бы, наверное, очень расстроился. Совсем недавно я злился на него, но теперь я так счастлив, так рад, что даже не могу понять, почему я придавал той проблеме столь грандиозную важность. Я слишком идеализировал эту любовь. Нам всем свойственны ошибки. Как глупо я поступил, что порвал все, даже не разобравшись, не дав Джи высказаться. Дошло до того, что я даже рад своему непредвиденному пребыванию в больнице: ведь я бы уехал и продолжал бы загоняться из-за ерунды, которая даже не стоила того, чтобы раздувать из нее проблему, ценою в одну самую удачную и искреннюю любовь, которая когда-либо настигала меня. — Я просто хотел… — Да. Знаю. Я верну тебе твою собаку. — Джи перебил меня. Его голос бурлил надломленностью, а глаза больше не смотрели на меня. — Ты только не уезжай сейчас…хорошо? Я буду приходить к тебе, пока у меня есть возможность. — Он сделал паузу, смотря куда-то в пол. — Хочешь, я Берта возьму к себе, пока ты в больнице? Я с ним полажу, обещаю. А еще я буду приносить тебе хлопья. Тебе же можно хлопья? Я нашел их на той полке, где стояла ваза, помнишь? Это я их туда засунул. — Блондин крепко зажмурился, будто ему что-то попало в глаз. — Ты так и не забрал у меня ключи от своей квартиры. Но не забирай их пока. Я присмотрю за этой квартирой. Если хочешь, я могу помочь тебе ее продать. Хочешь, я. — Это не моя квартира, не мои собаки, — сказал я, все еще в упор глядя на Джерарда, однако он не смотрел на меня, он просто тяжело дышал и сжимал мою руку крепче по мере того, как я произносил слова. — Знаешь, почему? — Почему? — совсем поникшим тоном спрашивает он. — Посмотри на меня, — требую я. Он поворачивает голову в мою сторону. Я вижу в его глазах отчаянную мольбу. Он не хотел говорить то, что говорил. А я не хотел слушать этого. — Потому что это наши собаки, наша квартира, наши ключи. И Майки сидит не у тебя в машине, а в нашей машине, с нашей собакой. — Джерард вдруг вздрогнул, стоило только мне потянуть его за руку поближе к себе. Он наклонился в мою сторону, осторожно, словно я какой-то раритетный хрупкий фарфор, последняя коллекция из музея древностей. — Хотя, наверное, про машину я немного загнул. Можешь себе оставить. — Ты прощаешь меня? — выдавливает он, все еще не решаясь улыбнуться на сказанное. Он знает ответ. И я знаю ответ. И не было смысла отвечать на этот вопрос, потому что все уже давно прочитано по глазам, по прикосновениям, по улыбкам, по тому, как мы реагируем на каждую фразу друг друга. Отвечать на этот вопрос все равно, что заново перечитывать детскую сказку, эпилог которой уже давно намертво засажен в нашу память. — Там, кстати, хлопья шоколадные или клубничные? Автор с радостью сообщает, что ему осталось написать эпилог к этой работе.