Обжигающий лед её сердца.

Эльза степенно усаживается на жесткую койку, пока Белль увлеченно о чём-то рассказывает. Голос у новой подруги звонкий, мечтательный, почти тараторящий, будто это последняя исповедь в её жизни, и она намеренно пытается получить максимум впечатлений и удовольствия. Звук возбужденной речи разносится в голове незатейливой трелью, странно сочетаясь в своей радости с мрачной атмосферой темницы. Принцесса понимающе смотрит на девушку, пристально вслушивается, не давая ускользнуть деталям. Одиночество тяготит – уж Эльза знает и искренне сочувствует пленнице, запертой в четырех стенах без возможности встретить свет солнца, ощутить прикосновение мягких лучей к истосковавшейся коже. Без возможности поговорить с кем-то, проводя жизнь в мрачных глубоких недрах собственного разума, но на несколько коротких дней девушка в силах это исправить. Собственное одиночество принцессы когда-то скрашивало только жалобное пение сестренки, на которое нельзя было ответить, как бы не просила израненная и покореженная душа. В тонких, пусть искаженных длительным заточением чертах лица, в детском восторге её голоса, в ярком свечении на дне сияющих глаз Эльза узнает свою сестру, отчего Белль кажется чуть ли не родной, словно они знакомы с незапамятных времён. Мысли об Анне до сих пор заставляют сжиматься сердце, отдаваясь острой болью, но сейчас, когда королевы нет рядом, они облегчают тоску, как и время, проведенное в компании узницы. Регины нет всего несколько дней, несколько долгих, невыносимо долгих дней, которым всё нет конца и края. Белль говорит обо всем и ни о чем в то же время, лишь неглубоко зачерпнув в пламенной речи своё далёкое прошлое, своё детство. Эльза понимала эмоции девушки и ответила тем же. Вспоминая жизнь в Эренделле, она чувствовала, будто босыми ногами проходится по недавно зарытой могиле. По собственной могиле. Без всяких надгробий это ясно как день. Внизу лежит та, кем она была когда-то. Отколотая от мира девушка умерла, чтобы сейчас Эльза могла дышать свободно, применяя чары, не боясь собственного дара. - Тебя привёл сюда Румпельштильцхен, верно? – мечтательно говорит она. – На первый взгляд он кажется чудовищем, но внутри… И она рассказывает о нём, говорит часами, влюблено, трепетно, словно превознося. Начинает святиться, описывая его хорошие качества. Эльза внимает ей, с удивлением понимая, что уже не просто наслаждается беседой. Ищет среди слов обожания слабые места потенциального недруга. Влияние Регины проникло в самый корень, давая интересные плоды. - Я вижу в людях добро, Эльза, даже когда оно скрывается за стеной из лжи или жестокости… - продолжает Белль, заворожено осматривая расписную обложку одной из книг, принесенных специально для неё из королевской библиотеки. - Ты видишь его в Регине? – резко спрашивает принцесса. В голубых глазах искрятся льдинки. – Только честно. Как думаешь, есть шанс, что в глубине её мрачной души ещё теплится немного света? - Не знаю… - уклончиво протянула Белль. – Боюсь, что не могу судить здраво после всех этих дней в заточении. Её сердце чернее ночи… - Она сама – ночь. Таинственная, пугающая, но от этого не менее волшебная, чем солнечный день. - Почему тебя так беспокоит Регина? Из-за свободы? Ты так говоришь… - смущенно, понижая голос, сказала девушка, отводя глаза в сторону. - Как? - Не важно, Эльза. Забудь мои слова, - она печально вздохнула. – Когда вернется Регина, ты уже не сможешь приходить. - Знаю, - отстранено сказала принцесса. - Ты запросто могла бы сбежать. Быть свободной и без неё, без магии. Впервые за короткое время бесед, меж ними повисло неловкое напряжение. Белль выжидающе глядела на собеседницу, пряча принесенные ей книги по углам темницы, чтобы никто не заметил новых элементов обстановки, когда королева вернется. - А что, если я не хочу? Хочу помочь Её Величеству, растопить лёд черного сердца и… - взбудоражено говорит Эльза. - Ты можешь стать такой же, как она, - быстро прервала девушку узница, исследуя бледное лицо чуть испуганными глазами. – Если будешь ей восхищаться, конечно. В тебе очень много добра, Эльза, но магия всегда склоняет своими порочными соблазнами на неверную чашу весов. Прошу, подумай хорошенько, хочешь ли этого. «Хочу остаться с королевой? С её манией вырывать сердца, убивать невинных? Почему я даже не сомневаюсь в этом?», - подумала принцесса, жмурясь, представляя себе образ желанной королевы. Уголки губ блаженно приподнялись. Даже одна тень образа Регины красочная: тёмные глаза блестят алчным азартом пуще бриллиантов, чёрные волосы уложены в идеальную прическу, фигура обтянута дорогим платьем, демонстрируя всем истинную красоту Злой Королевы. По хрупкому телу пробежались приятные, отдающие жаром, мурашки. Эльза закусила губу, вкушая солоновато-медный привкус собственной крови. - С тобой всё в порядке? – робко спрашивает Белль. На её лице беспокойство. Она так похожа на маленькую невинную Анну, разве что вместо пения обожает книги, шелест страниц и магию слов, что, порой, пронзает не хуже иного топора. - Да, Белль. Спасибо за чудесный вечер. Надеюсь, нам ещё доведется встретится в более приятной обстановке, - ухмыльнулась Эльза, почти придя в себя. На языке всё еще переливался кровавый привкус. - Точно? – недоверчиво лопочет девушка почти детским голоском. - Без сомнений. Твоя история об этом… «Ужасном человеке», - вспоминает Эльза своё первое впечатление, содрогаясь от нахлынувшей неприязни. -… Румпельштильцхене вселяет в меня надежду. Регина хорошая, а не злая. Она добра ко мне, а значит не всё потеряно. - Будь осторожна, Эльза, - возражает Белль. – Если она узнает о твоих визитах сюда... - Не узнает, - холодно отрицает принцесса. – Никто ей не посмеет рассказать, даже пикнуть. Я позабочусь об этом. Судя по испугу, замершему на худом лице, Белль приняла угрозу на свой счет. Тусклый свет бросал на неё странную тень, делая вид узницы совсем загнанным. Эльза захихикала, но почему-то смех получился не весёлым, а чуть кровожадным, отчего листающая книгу девушка ещё сильнее вжалась в прохладный угол каменной стены. - Я про стражу, - усмешка застыла на полных устах. – А ты о чём… - Не важно, - выдохнула Белль, на глазах приобретая более здоровый оттенок лица, потерявшего выражение замеченной волком лани. – Прощай, Эльза. - Да, Белль. Спокойной ночи. Обняв на прощание подругу по несчастью за хрупкие плечи, Эльза ушла. От Белль, если быть чуть внимательнее, можно было уловить еле заметный аромат страха. Это воодушевляло принцессу и внушало отвращение к самой себе. Но было приятно. Ей это безусловно нравилось. Ощущение безраздельной власти, когда другой человек слаб, а ты полон сил, и вы оба это понимаете. Она засмеялась, и в её смехе что-то казалось неправильным, не таким, как должно быть, не таким, каким было раньше. Чужеродным. Несвойственным. Королевским. Надменным. Региненым. Такой привычный щелчок пальцев. Клубы тумана подхватывают Эльзу, заставляя прозрачную, словно сотканную из мириад малюсеньких льдинок, накидку развеваться, как от мощного порыва ветра. Скованности больше нет. Нет удушья. Нет хорошей девочки.