Темный космос

-Доктор, подымим вместе перед сном… Голос коммандер уничтожил ту тишину, которая царила в порту Омеги в этот час; даже басы с нижних лож AfterLife волновали окружающее пространство как-то отстраненно и глухо. От неожиданности Чаквас дернулась. Шепард уже подходила к ней со стороны стыковочного шлюза. Быстро надев свою обычную маску непробиваемого спокойствия, доктор повернула голову в сторону стыковочных боксов и крепко затянулась. Разговаривать ей не очень хотелось, но Шепард, как это бывало и прежде, беспардонно брала ее штурмом. - Док, сколько можно курить эту дрянь? Война давно кончилась, и на твое жалование можно покупать что-нибудь поприличнее, - демонстративно принюхиваясь, громко сказала коммандер, - дай и мне одну. - Ты не куришь, Шепард. Военным ведь запрещено этим баловаться, не так ли? Иначе потеряете способность носить свою тяжелейшую броню - задохнетесь, - отстраненно ответила Чаквас, - хотя тебе легочная недостаточность вряд ли грозит. Да и в целом, теперь, если что-то приключится, тебе понадобится не медик, а инженер-механик. Забавно. И как ей латать эту сумасшедшую механизированную женщину, которая умудряется ловить пули по сто раз на дню? Она как-то не думала об этом раньше. Шепард улыбнулась ей. - Да уж, док… права, как никогда. Кстати… как он? У нее всегда слабо получалось вести светские разговоры. Как обычно, она резко меняла тему, не в силах терпеть неведение ради приличия. Чаквас знала, что ей придется отчитываться, но черт… не так же скоро. Она устало вздохнула. - Ну, теперь в его черепе стоит металлическая пластина. Ему в целом очень повезло, что он турианец. Человек бы такого, например, не выдержал - там бы разнесло всю голову на мелкие ошметки, такое в один кусок уже не соберешь. Сосуды мозга не задеты, хотя крови он потерял много. Единственное, о чем я беспокоюсь - это его баловство стимуляторами. Полагаю, при таких концентрациях наркотика в организме ему было несладко, даже с учетом наркоза. Хотя точно сказать я и не могу, но шкала нервных импульсов… Шепард резко прервала ее рассказ. Ей, как обычно, не хотелось подробностей. - Скажи мне главное: он ведь будет в состоянии сносно держать пушку? Не отводя взгляда от стыковочных боксов, Чаквас улыбнулась. Она в своем репертуаре. - Будет, коммандер. Не сомневайся. Я не просто так воевала за него четыре часа. Краем уха доктор услышала, как Шепард облегченно вздохнула. Видимо, ей эти четыре часа дались ничуть не легче. Немного помявшись на одном месте, она вновь заговорила. - Док…я тебе тут принесла кое-что. Ты просила, помнишь? В баре мне сказали, что эта бутылка точно не паленая, на ней все ярлыки и голограммы есть. Давай откроем сейчас? Повод ведь есть, не так ли? Чаквас повернулась лицом к Шепард. Сейчас коммандер напоминала ей девчонку - сорванца, которая провинилась перед мамой и всячески пыталась загладить вину начисто убранной квартирой или приготовленным обедом. Она сама так делала, когда была маленькой. Странно, как быстро прошла ее жизнь. Казалось, только недавно она закончила престижный медицинский и сразу подала заявление на прохождение интернатуры в Альянсе. Потом тренировки, потом была война, еще война, множество знакомств, множество новых рас, Цитадель, практика на самых разных военных судах, участие в самых разных конфликтах… И никогда, никогда у нее не оставалось времени на личное. Семью завести не получилось, может быть, оно и к лучшему… Доктор устало улыбнулась своей собеседнице. - Ну, раз вы все-таки принесли «Серрайс», коммандер… Думаю, нам стоит откупорить ее поскорее. Лично мне сложно предсказать, отметим ли мы следующий Новый Год в добром здравии, поэтому давайте уничтожим этот милый напиток прямо сейчас. Боюсь, если я отложу нашу посиделку до завтра, ты успеешь поймать с десяток пуль и дважды умереть. Обе синхронно засмеялись. Теперь они могли позволить эмоциям покинуть их напряженные тела. Смех. Такой мягкий и теплый раскатистый звук. Так способны смеяться только люди и азари. Особенности строения гортани. Что поделать, природа любит разнообразие… и сегодня этот факт сыграл решающую роль в судьбе этого турианского парнишки, так безрассудно положившего свою жизнь на алтарь справедливости. Пожалуй, сегодня им стоит выпить за это.

***

- … И Дженкинс, глупый ребенок, вместо того, чтобы зарыться головой в песок, вскинул руки вверх и закричал: «Это было невероятно круто!» Два часа прошли для них, как одно мгновение. Их одолевали воспоминания о прошедших военных конфликтах, о потерянных в бою друзьях, о том, какой могла бы быть их жизнь без Альянса. Какой была бы жизнь для нее? Ее бы не было. Каждый раз, когда их разговор касался той страшной войны, ей казалось, что они говорили о разных конфликтах. Для Чаквас турианцы были благородными противниками, идеально воспитанными солдатами, которые не трогали людей без распоряжения высших чинов и никогда не ослушивались приказов. Для Чаквас турианцы были невероятным примером, на который стоило бы равняться нашим вооруженным силам. А для нее все было совсем, совсем иначе. Она ненавидела их расу. Всем своим сердцем, она ненавидела их. Вышколенных. Выправленных. Лицемерных. Еще много лет после того конфликта она предпочитала видеть их исключительно мертвыми. И не вспоминать. Не вспоминать. Она до сих пор не понимала, каким образом она приняла этого молодого куроголового к себе в отряд. Как она смогла начать общаться, как смогла подружиться с ним, как смогла пустить этого мальчишку к себе в душу. Так переживать за какого-то турианца? Немыслимо. Невозможно. Но это было именно так. Ей иногда казалось, что таким мог бы быть ее сын. Своенравным, бунтующим, вечно ищущим справедливости, но таким ранимым. Хотя почему же сын? Она была бы не прочь оказаться с ним в одной постели... От этой мысли ее челюсть сжалась, по лицу поползли мелкие трещинки. Где-то за пределами ее мыслей продолжала смеяться пьяная Чаквас. *Это она надо мной смеется… Я бы тоже посмеялась, если бы все это не было так отвратительно. Проклятье, опять этот кошмар возвращается… Дэвид, Дэвид, ты больше не сможешь спасти меня, не сможешь...*