I can corrupt you

POV Клаус Мы все впятером застыли от удивления и шока, словно многовековые статуи: безжизненные, бесчувственные, никогда не стареющие и вечно холодные, застывшие в своем великолепии мраморные изваяния. Наша мать стояла перед нами. Как такое было возможно, я не знал и не мог даже предположить. И это было невыносимо. Я всегда все знавший, имевший ответ на любой вопрос стоял и терялся в догадках, чувствуя, как меня трясет. Зачем она здесь? Где–то в области сердца предательски закололо. Ответ напрашивался сам собой. Она здесь, чтобы убить меня. Я не могу взглянуть ей в глаза. Не хватает смелости. Я снова ощущаю себя тем пугливым парнишкой, которым когда–то был. Эстер сокращает расстояние между нами. В горле сжимается ком, а щеки что-то предательски обжигает, две скользившие слезы – символ моей слабости. Я даже боюсь представить, как она зла и как ей стыдно. Я не тот сын, о котором можно было мечтать и гордится. Сейчас все мое существование кажется фарсом. Тяжело из всесильного кукловода самому становится маленькой тряпичной куклой в руках судьбы. Вся моя жизнь пролетает перед глазами. Странно, тысяча лет, а вспомнить-то и нечего. Мне хотелось разреветься и истечь своей болью, своим унижением, как кровью. - Никлаус, - окликает меня такой знакомый властный и когда–то родной голос, - посмотри на меня! Она требует и я безоговорочно подчиняюсь её словам, поднимая голову. Ничего не вижу, все расплывается. Только её глаза. «Прости меня мама, прости за все» хочу сказать я, сорвать со своих губ, но не могу. Меня словно парализовало. Странно, а в помещение, может быть дождь? Может, рабочие сплоховали и крыша протекает? Я не могу найти другого объяснения, почему чувствую влагу на коже, как прохладные капли стекают вниз по лицу. - Ты знаешь, зачем я здесь? Легкий кивок головы, конечно, знаю, мама… Я неотрывно смотрю на нее, как и она на меня. И я забываю, что в комнате мы не одни и за этой сценой следит вся семья. Я даже краем уха услышал, как Ребекка всхлипнула, не переставая шептать одними губами «мама», так, будто читала молитву. - Ты здесь, чтобы убить меня, – почти на выдохе произношу я, не слыша своего голоса. Я, наконец, решаюсь на нее посмотреть, так, как и должен смотреть, а не как затравленный зверек. Мой взгляд тверд и уверен. Я смирился. Если мне суждено умереть здесь и сейчас, то сделаю это как мужчина. Приму смерть достойно, с улыбкой на лице. - Никлаус, ты мой сын. И я здесь, - ее голос дрогнул: - я здесь, чтобы простить тебя. Эти слова бьют похлеще шальной пули в сердце. Я падаю на колени к ее ногам полностью поверженный, сдаваясь на милость победителя. Сдерживать слезы сил больше нет. И я плачу, впервые по–настоящему. Огонь, горевший где-то внутри меня, точно растопил сковывавший мои глаза мертвый лед, и теперь по моему лицу все струились и струились ручейки соленой влаги, я чувствовал это и не мог прекратить этого. Чья–то рука легла на мое плечо и в нежном успокаивающем жесте провела по нему, в нос ударяет запах розы и амбры, и я оборачиваюсь. Это Ребекка, она тоже плачет и судорога искажает её мягкие черты. У нее льются слезы, предательски расчерчивая тушь мокрыми черными дорожками по её совершенному лицу. Но сейчас никого из нас это не заботит. С другой стороны ко мне подходит Элайджа и помогает, наконец, подняться мне с пола. Рядом с Ребеккой стоят Кол и Финн, и я вижу, что первый мне улыбнулся, на удивление тепло и по-доброму, второй просто кивнул, не сводя своего взгляда с лица матери. Объятья, слезы, поцелуи. Сейчас мы похожи на людей больше, чем когда-либо. После незапланированного семейного воссоединения прошла неделя. Мы все объединили наши усилия по спасению и восстановлению некогда великой семьи Майклсонов. Первым шагом было заявить о себе публично. Теперь мы одни из жителей этого маленького городка, так почему бы не влиться в местное общество. Со свойственным ей размахом и масштабностью, Эстер предложила устроить прием, а если быть точнее то - бал. Только представьте: мужчины в смокингах и фраках с галстуками-бабочками, женщины и девушки в вечерних бальных платьях всевозможных фасонов и расцветок. Первым, кого эта идея привела в восторг была Ребекка. Даже, несмотря на сущность вампира, моя сестра оставалась в первую очередь юной девушкой, легкомысленной, любящей наряжаться в красивые платья перед зеркалом и грезить по ночам о каких-то несбыточных мечтах. Она с завидным энтузиазмом принялась за организацию этого мероприятия. Дизайн приглашений, список гостей, составление изысканного меню, внешний вид каждого члена семьи, украшение дома – все это Бекка взяла на себя. К моему удивлению, Кол присоединился к ней с не меньшей пылкостью и вдохновением. Они вдвоем проводили много часов, почти все время вместе за закрытыми дверьми, о чем-то споря, смеясь или же просто разговаривая. «И когда это они успели так сблизиться?», недоумевал я, краем глаза следя за ними. И вот, наконец, этот день настал. С самого утра в поместье Майклсонов кипела подготовка к торжеству. Индивидуальные стилисты и визажисты подбирали каждому для нас свой определенный и неповторимый образ. Повара во всю готовили на кухне, создавая шедевры кулинарии. Флористы украшали дом гирляндами из свежих гортензий, пионов, роз и лилий. Все было готово к приему гостей. Приглашения были разосланы заранее и всю последнюю неделю весь город только и говорил о предстоящем событии. Лично я ограничился бы парой – тройкой человек. Но нашу «сладкую парочку» было не остановить. Казалось, они решили пригласить весь мир. Когда я вошел в гостиную меня едва не сшиб ног Финн, который уже был идеально выстрижен и побрит, он стоял около стенда с мужскими костюмами и выбирал какой пиджак ему следует надеть. Элайджа стоял около французского окна во всю стену и глядел на аллею на улице, держа в руках маленькую фарфоровую чашечку, вероятно, что с чаем. Элайджа – фанат чая. Ребекка же, в отличие от других была еще не готова к празднику, её волосы были перетянуты в высокий хвост на затылке, и одета она была в повседневную одежду, она ходила туда-сюда и орала на оформителей, которые, кажется, перепутали цвет скатертей. А Кол стоял около огромного зеркала в золотой резной раме, которое он притащил из спальни Ребекки и любовался собой, поправляя манжеты своей белоснежной рубашки, изредка бросая взгляды куда-то позади него и чему-то улыбался как полный идиот. Я решил прервать это безумие и подошел к блондинистой фурии, по совместительству моей младшей сестре: - Ну и кто же пожалует на сегодняшнее событие, дорогая сестра? - осторожно поинтересовался я, смотря ей в глаза, когда она обернулась ко мне. - А кого бы ты хотел увидеть? Скажи. И я отвечу, есть ли она в списке, - в этом была вся Ребекка, ее невозможно было провести. - Скажем так, меня волнует, будет ли в списке Кэролайн Форбс? – слегка прокашливаясь, спросил я. - Подстилка Тайлера? – ее интонация взлетела на несколько октав выше, и голова тут же повернулась обратно ко мне, – С каких это пор тебя интересует всякий ширпотреб? - Скажи, а с каких это пор, тебя интересует моя жизнь? – не остался в долгу я, чувствую, что мне хочется открутить милую головку моей сестре. - Ник, - она подошла ко мне вплотную и взяла мое лицо в свои ладони, я поднял на нее взгляд и встретился с ее мягким блеском глаз, - ты мой брат и я волнуюсь за тебя. Мы же теперь семья. Ты что забыл, дурачок? - Прости, еще не привык, - я виновато потупил взгляд, опуская голову. Какие–то давно забытые чувства просыпаются во мне. То, что казалось невозможным всего неделю назад, сейчас стало явью. У меня есть семья, есть братья, есть маленькая любимая сестренка, есть мать. На секунду мои мысли концентрируются на Майкле. Интересно, если бы, Эстер воскресла чуть раньше, мы бы смогли поладить? Внутренний голос подсказывает, что нет. Он никогда бы не смог переступить через свою ненависть ко мне. Я всегда был для него сопляком, не достойным его внимания. Но я гоню от себя эти мысли прочь. Сегодня я планирую хорошенько повеселиться. Интересно, а маленькая белокурая девочка уже получила моя посылку? POV Кэролайн. Всю неделю от Тайлера не было никаких вестей. Я медленно, но верно сходила с ума, мое сердце разрывалось на куски, это было больно, пережить его исчезновение оказалось намного сложнее, чем я думала. Моя жизнь летит в пропасть, а я просто стою и смотрю на все это безумство не в силах что-либо изменить. Казалось, что мое сердце кто-то вынул из груди, прокрутил в мясорубке и выкинул в мусорное ведро. Неужели я совсем не умею выбирать парней? Неужели все, через что мы прошли для него ровным счетом ничего не значит? Все те слова, все те чувства были лишь обманом, уловкой? И его три слова, которые вознесли меня не небеса, были ненастоящие? Мне было больно от осознания всего этого. Я хотела, я пыталась во всем винить Клауса. Но это было глупо. Да, Клаус его создатель, но если бы он не хотел, он бы никуда не уехал. С Локвуда мои мысли плавно перетекли к Клаусу, воспоминания о нашей последней встрече были еще слишком свежи и ранили меня. Наверное, с моей стороны было не слишком вежливо так вести себя с человек, спасшим мне жизнь. Нет, я, разумеется, не прониклась к нему какими–либо чувствами и считали его все тем же чудовищем, у которого вместо сердца кусок раскаленного тлеющего угля, но хороших манер никто не отменял. Как раз в тот самый момент, когда я думала о Древнем, в дверь позвонили. Это отвлекло меня, и поспешила к двери, чтобы открыть ее, глупо на что-то надеясь. На пороге стоял молодой человек с сумкой для почты наперевес. - Мисс Форбс? – доставая что-то из сумки, спросил курьер, смотря на меня. - Да, это я, - удивленно ответила я, запахивая полы шелкового халатика потуже. - Для Вас посылка, распишитесь, пожалуйста. Я не стала его задерживать и поставила свою подпись на нужном документе. Но от кого была посылка? Может, от Тайлера? Я рассматривала большую коробку, она была шоколадного цвета и перевязана белым пышным бантом. Пройдя в комнату, я кинула посылку на постель. Женское любопытство взяло верх, и я открыла её. Взглянув вовнутрь коробки, я обомлела, среди слоев фиалковой папиросной бумаги мерцали атласные складки и серебряная вышивка. Дрожащими пальцами я вытащила на свет приятную и мягкую на ощупь ткань. То, что открылось моему взору не передать словами. Это было платье, уходящее струящийся нежно-шифоновый юбкой в пол, воздушное, легкое, как рассветное облачко. Оно было чудесного небесно–голубого цвета, около груди подпоясанным шелковым нежно-фиолетовым пояском, корсаж был вышит драгоценными камнями, которые при свете дня переливались всеми цветами радуги. Само же платье напоминало искусно сотканную паутину с легкими вкраплениями капелек росы, которое должно было растечься невесомыми волнами по моему телу подобно океану. Я пыталась представить, сколько мог стоить такой наряд? Ведь в Мистик-Фоллс такой точно не купишь. Я поспешила распечатать белоснежный конверт, покоившийся рядом с коробкой. Внутри было приглашение на бал из плотной дизайнерской бумаги цвета слоновой кости от семьи Майклсон, покрутив пригласительное в руках, я перевернула его другой стороной и то, что я прочла, добило меня окончательно, я испустила удивленных вздох, затаив дыхание:

Мне не понравилось, как мы расстались в последний раз. Я хочу все исправить, поэтому приглашаю тебя в свое поместье и надеюсь, что ты сохранишь для меня танец. Всего один. Пожалуйста, надень это платье. Надеюсь, я не прошу о многом. Твой Ник.

- Мой Ник? – хмыкнула я, кидая конверт на кровать, ну конечно. Пытается пустить пыль в глаза, задобрить. Думает, я настолько безнадежна и наивно глупа. Я смотрела на презент от обладателя узловатого красивого почерка и чувствовала, как разжигается во мне злость и ярость. Разжигается и тут же гаснет, будто кто-то внутри выплескивает на меня ведро воды. Я выше этого. Выше его жалких подачек. После своей смерти я перестала быть наивной и глупой блондинкой. Пальчиками я прошлась по мягкой ткани, перебирая нежные складки искусного платья. Я закусила губу, чувствуя запах ежевики и ванильного мускуса. Где–то внутри дьявольский голосок призывал меня принять подарок и согласиться пойти на бал. Ведь ничего плохого из этого не выйдет.