«Уйти во тьму, угаснуть без остатка, Не знать о том, чего не знаешь ты, О мире, где волненье, лихорадка, Стенанья, жалобы земной тщеты;»
Перед зеркалом бледной тенью стоит девушка. В глазах – усталость. На дне - безумие. Что скалится в лицо, нетерпеливо кусает губы и сманивает отголоски разума в самую глубокую бездну. Уверяя, что никогда не покинет изъеденного сознания. Вода струится по телу, даруя прохладу и безмятежность. Она затравленно обнимает себя руками, подпирая спиной холодный кафель. Под пальцами густыми гематомами горят давно зажившие укусы, фантомной болью разрывая кожу. Ей кажется, что смыть это клеймо едва ли сможет даже святая вода. «Ты – моя болезнь. Искушаешь меня…». Тихий голос вторит песне, плещущейся в голове. Но не осталось в нём ни восторга, ни обожания. Только глухая тоска. - С тобой всё в порядке? – донёсся вкрадчивый голос по ту сторону двери. - Да-да, в порядке! Сейчас выхожу, - заторопилась девушка, уменьшая гудящий поток. - Не торопись. Сиди… сколько захочешь. - Спасибо, - должно быть, брюнетка уже не услышала охрипшего голоса. Пускай. Она потом ещё раз поблагодарит подругу: за приют, за поддержку. А в карих глазах немой благодарностью отразится то, о чём она не решится сказать… Только помолчать. И подруга точно останется рядом. Чтобы понимающе гладить по руке, наблюдая беззвучную истерику.***
Утро не подарило облегчения. Тоску сменило беспокойство: не покидающее дома, не унимающееся в школе. Лёгкие давило тяжестью, дозволяя лишь рвано хватать ртом воздух. И сердце, как сумасшедшее, начинало колотиться, стоило подумать о предстоящем матче. Где, шипя и ощерясь, полноправным хозяином будет носиться любимый хищник. Под гул толпы, под алчущие взгляды девушек… …Которые всей старшей школой «встали на уши» на последней перемене. Восхищённые вздохи учениц, прилипших к окну, ознаменовали прибытие команды Тоуоу. Снова – в полном составе. «Смотрите, это они!», «Говорят, один из них устроил драку прямо на баскетбольном поле!», «Это был Вакамацу! Он такой сильный и смелый!», « Это был Аомине Дайки! Он уложил троих, прежде чем удалось его оттащить». И только одна, молчаливо скрывающая правду, бросала несмелые взгляды в окно, со всей теплотой провожая высокого синеволосого баскетболиста. Невыносимо громким показался скрип двери спортивного зала. Окинув забитые ряды обречённым взглядом, рыжая пристроилась у входа на трибуны. Где, в напряжённой тишине застыли болельщики, наблюдая жеребьёвку. Переполненный зал трещал от нетерпения, в тишине которого можно было услышать, как обгладывают поджарую фигуру Аомине голодные женские взгляды. Рейтинги тяжёлого форварда Поколения Чудес с прошлого матча подскочили, делая мрачного синеволосого вторым после улыбчивого блондина Кисе. В нарастающем гуле с трибун сорвалось – «Аомине!». И разбилось, не успев достигнуть получателя. Потому что буквально мгновение назад, баскетболисты, вспружинив на сильных ногах, рванули со своих мест. Голубоглазая блондинка, вертясь в пластмассовом кресле, высматривала на лице Аомине Дайки хоть малейший намёк на узнавание. Не подозревая, как недружелюбно по ней скользнул взгляд карих глаз. «Аомине!», - сложив ладони «рупором», повторила девушка, приподнимаясь с места. Рядом осуждающе зашептались болельщики, голодные зрительницы бросали убийственные взгляды, но той было всё равно. С замиранием сердца поклонница ждала, что вот-вот он обернётся, найдёт её взглядом, улыбнётся. А после игры они непременно встретятся, разговорятся. По пути домой заглянут в кафе-мороженное… «Сядь, дура», - злобный шёпот прозвучал над самым ухом. Фантазии с треском раскололись, вынуждая залившуюся румянцем болельщицу опуститься обратно в кресло. «Больная какая-то. Игра ещё не началась, а она уже разоралась». Между тем, на поле разворачивалась драма. И, казалось, она затрагивала лишь Аомине и Кагами. Которые превратили баскетбольное поле в арену для личного противостояния. Глухо порыкивая и скрежеща зубами, они походили на двух разгорячённых хищников, между которыми встала невозможность поделить добычу. И единственный шанс её отстоять – победить! Однако, первый тайм преподнёс неприятный сюрприз болельщикам школы Сейрин. После одной из стычек пантеры с тигром, команда Тоуоу пополнила свою коллекцию жёлтых карточек на имя Аомине Дайки. Увы, Сейрин так легко отделаться не удалось. Скрепя сердце, Рико была вынуждена усадить разбушевавшегося хищника с перебитой лапой на скамью запасных, попутно выбивая из того лишний энтузиазм. «Это баскетбол, а не битва гладиаторов, Бакагами! Зачем ты ведёшься на его провокации?!» Айда ещё долго сокрушалась, щедро рассыпая подзатыльники на бордовую макушку. Ей оставалось громко уповать на неуловимость Куроко, поддерживая боевой дух команды, в глубине души поставив жирный крест на этом матче. Наконец свисток судьи ознаменовал начало второго тайма. И тут уже у зрителей захватывало дух; в истеричных возгласах у поклонников хрипли голоса. Одна рыжая подруга Аомине Дайки хранила безмолвие. Только взгляд янтарных глаз жадно вцепился в широкую спину. Под грохот сердца, дрожь в руках, она смотрела. Как он - зверь во плоти, ужасающий до колючей дрожи, прекрасный – до восторга, обводит горящим взглядом свои владения, плюёт на всех и наблюдает, как перед ним на колени валятся враги, а толпы обезумевших девиц визжат и скачут на трибунах, в любую секунду готовые лечь, раздвинув ноги. Аомине снова теряет интерес к происходящему, но продолжает довольно скалиться. Но, до того, как соскользнуть, хмурая синева задерживается чуть ниже зрительских рядов. - Какого чёрта, Аомине? – спустя несколько секунд кричит Вакамацу, до сих пор не веря, что пятый пропустил пас. – Тайм закрой, потом на трибуны пялься, - нарочито громко, с деланным презрением выплёвывает блондин, предусмотрительно продолжая держать дистанцию. - Слышь, Вакамацу, - лениво окликает Дайки, взглядом обводя напряжённо замерших игроков. Смуглая рука потянулась к мячу. - Чё тебе? – вскинул подбородок центровой Тоуоу, в любую минуту ожидая выпада. Но Аомине молча играет его нервами, шире растягивая белоснежный оскал по смуглому лицу. - Заткнись, а, - сверкнув глазами, форвард срывается с места. Промчавшись мимо похолодевшего Коске, прорывается через защиту зазевавшихся соперников. Секунда – гибкой кошкой синеволосый повисает на кольце, а оранжевый мяч пружинит по полу, удаляясь от поражённого кольца. «Данк, ещё какой! И это на последних секундах!», - орёт комментатор, и зал взрывается овациями. «Вот блииин, а я думала, что снова драка будет», - вздохнули поклонники Аомине в лице какой-то хрупкой девочки. Утирая пот и унимая дрожь в ногах, женская часть аудитории поплелась заедать стресс к буфету.***
Из-под сени деревьев вырвался ветерок, разнося прохладу по раскалённой зноем земле. Свежий воздух дыхнул в разгорячённое лицо вышедшего на крыльцо школьника, заставляя того замереть, блаженно жмурясь. Тихо рыкнула молния. И на широкое плечо легла чёрная спортивная куртка, обнажая рельефный торс, обтянутый футболкой. Но и этого показалось недостаточно. «Клубничное дайте», - потребовал у первого же мороженого киоска, протягивая улыбчивой широколицей женщине смятую купюру. И только закинув в рот ягодное эскимо, Аомине ощутил себя по-настоящему хорошо. В это время она сидела на скамейке, зябко поджав ноги. Уставившись в одну точку, рыжеволосая девушка не подавала признаков жизни. Только пальцы жили своей жизнью, лихорадочно теребя подол школьной юбки. Правда, если приглядеться поближе, можно заметить, как шевелятся искусанные губы. Но, увы, улица дышала безлюдностью. По ней гулял один ветер, мимоходом задевающий медные кудряшки. Вдруг, в груди дрогнула струна, натянулась и… запела. Забилось быстрее сердце, и несмелым взглядом старшеклассница скользнула вдаль. Во сне, наяву, в толпе, сквозь воды и листву, она узнала бы этот силуэт, как узнавала сейчас. Тряхнула головой, зажмурилась, в который раз добела закусывая губу. Идти против себя тяжело, но по-другому – невозможно. - Аомине! – окрикнула и не узнала собственного голоса, каким жалким он показался. Дайки обернулся не сразу. Но всё же выдал раздражённое: - Что тебе? Незавуалированное пренебрежение дало неожиданную фору. На бледном лице выплыло доселе неизвестное выражение. - Нужно кое-что обсудить. - Что же? – вскидывая бровь, поинтересовался баскетболист. - Мой переезд, - холодная деловитость и непременно скрещенные руки на груди. - О, даже так, - Дайки облизнулся и двинулся навстречу, сокращая между ними дистанцию. - Д-да, - в голосе засквозила неуверенность. Необходимо срочно возвращать позиции. – И мы идём к тебе. Поможешь собрать мои вещи, - выпалила и тут же прокляла себя за извечную двусмысленность, что рождается в словах, стоит синеглазому безумию нацелить на неё свой взгляд. - Ко мне, говоришь? – ухмыльнулся Аомине. Вытянув руку, не глядя запустил палочку от мороженого в мусорку. «И попал же, зараза». - К тебе, - подтвердила твёрдым голосом. Аомине сделал ещё неспешный шаг навстречу. В синих глазах зажёгся азарт хищника, надвигающегося на жертву, заставляя ту боязливо пятиться. - А, может быть, к тебе? – расстояние сокращалось, понижая пропитывающийся сладострастными нотами голос. Теперь между ними не было и пяти шагов. - Что ты… - пришлось задирать голову, чтобы заглянуть в хищное лицо. - Или, может, к Кагами? – размашистым шагом раздавив оставшееся расстояние, Дайки вцепился в узкое запястье. Склонился ниже, позволяя жертве слышать малейшие переливы в наливающемся похотью голосе. – Он бы тебя оттрахал, а я бы посмотрел. Хотя, нет. Я бы тебя оттрахал, а он молча завидовал, – крылья носа затрепетали, втягивая запах резеды и тонкий аромат духов. Аомине сам не до конца понимал, зачем это говорит и почему мимолётная ревность к Кагами его до сих пор точит, но, рука сама потянулась к острому подбородку, заставляя рыжую затравленно поднимать глаза. – Я ведь к нему тебя перевезти должен, правда? - Зачем ты такое говоришь? – ноготки царапнули по смуглым пальцам. - Ну как же… ты с ним спишь! – хриплым жаром чиркнула ревность по ушам, которым она не осмелилась верить. - Я съезжаю к подруге... – оправдание мольбой сорвалось с подрагивающих губ. - Поэтому до утра ему пишешь, что хочешь... - шепнул тот, поравнявшись с взволнованным лицом. В солнечных лучах огнём горели длинные волосы. Дайки захотелось пропустить сияющие пряди сквозь пальцы, насладиться гладкостью. - Отпусти меня, Аомине, - впившись ногтями в кожу, с нажимом велела подруга, пепеля потемневшим взглядом. - Пошла ты, - выдохнул. Нет, выплюнул. В самые губы. Хотелось или взять её прямо тут, на жёсткой скамейке, засаживая глубоко и жёстко, или - уйти. И больше никогда не видеть. «К чёрту всё это». Расцепляя хватку, синеволосый отступил. И когда в мятежной голове закрепилось твёрдое желание уйти, трижды клятое, трижды благословляемое имя сорвалось с розовеющих губ, как просьба, как мольба: «Дайки». А девушка, что недавно звала его и извивалась на широкой кровати, теперь стояла позади, ухватившись влажной ладонью за руку. В кофейных глазах мешался лёд и пламень. …слившись в жадном поцелуе, Аомине жал рыжеволосую к скамье, протискиваясь между разведённых ног. Широкая ладонь проскользила по обнажившемуся бедру, двумя пальцами пробираясь под нижнее бельё. Издав тихий стон, «жертва» свела ножки на поджарых бёдрах, а полная грудь прижалась к крепкому торсу. Изъеденный муками разум твердил, что нужно спасаться, пока безумие не подмяло под себя, заполонив собой безвозвратно. Но тело… тело предателем шептало, напоминая, как было хорошо в сильных руках. Как сладко раскатывалось удовольствие от грубых толчков глубоко внутри, и захватывало дыхание от шепчущих поцелуев. - Хочу, - сорвалось с губ признание. И это значило, что можно подхватить дрожащую куколку на руки и быстро зашагать к дому. Тонкими плетьми обвивают пальчики шею, цепляются за лицо, льнут к губам. Поэтому почти на ощупь Аомине добирается до квартиры, с каждой минутой сильнее пьянея от призывных поцелуев. Но, едва захлопнулась дверь, он ставит девочку на колени, притягивая за запястья к пульсирующему ожиданием члену. Ухватывает за рыжую гриву и засаживает по самые яйца, наслаждаясь горячей влажностью узкого ротика. Наблюдает, как девушку колотит от возбуждения, вынуждая хвататься за бёдра. А после – встречается глазами с чертями, танцующими на плавящемся знойном янтаре и взвивается голодным зверем, утаскивая свою добычу в спальню. Сегодня он не будет приказывать рыжей умолять взять себя. Или распаляющим шёпотом велеть рассказывать, как ей хочется. Потому что девушка вцепляется в ворот футболки, до треска натягивая ткань, а губами присасывается к шее. Утягивая Аомине за собой на кровать, поспешно избавляет нетерпеливо порыкивающего зверя от «оков» и толкает спиной на постель. Влажные поцелуи бегут по плечам, скользят к груди и растворяются над пахом. Заставляя Дайки дрожать от предвкушения, ощущая, как прижимается к животу член. А девушка выжидающе наблюдает, когда выдержка синеволосого даст слабину, и улыбается. И вот уже ладонь мягко скользит по шее, царапая нежную кожу огрубевшими мозолями. С нарастающей настойчивостью парень подталкивает к стоящему члену, но рыжая чертовка высвобождается, обворожительно улыбнувшись. А потом сама подносит длинные пальцы к своим губам. Томительно-медленно касается одного, влажно втягивает. Касается язычком второго, розовым кончиком скользит вдоль длины и отстраняется. Дайки поворачивается на бок, свободной рукой стараясь ухватить кудрявую голову, но ловит только волнистые локоны, что шёлком проскальзывают между пальцами. - Играешь со мной? – от возбуждения голос отдаёт хрипоцой, выдавая тягостное ожидание. Вместо слов девушка приподнимается на коленях, и, качая бёдрами, стягивает с себя блузку. На молочной коже восхитительно смотрится изумрудное бельё. Чёрные кружева оттеняют белизну, контрастируя с огненными волосами. На краткое мгновение Аомине поддаётся восхищению красотой, вслед которому во взгляде наворачивается обернувшаяся жаждой похоть. - Доигралась, детка, - под спиной мягко пружинит кровать. Жёсткой хваткой запястья перехвачены над головой, превращая девушку в безвольную куклу. Обжигающие поцелуи градом сыплются на тело, раскрашивают алыми отметинами укусы. Рвано дыша, она хватает воздух, но от безумия не отдышаться. Шершавый язык нащупывает твёрдые соски, и девушка чувственно выгибается вслед за ласками. Призывно раздвигает ноги и лепечет что-то бессвязное. А когда в губы утыкается пульсирующий член, послушно открывает рот, шире разводя колени... Течение тишины нарушало лишь монотонное тиканье часов. Из-за облаков показывал острый нос любопытный месяц, раскрашивая грузные небесные кучи серебром. Его лучи заглянули в квартиру с настежь распахнутыми окнами, где на широкой кровати спали двое: раскинувшийся на постели смуглый парень и рыжеволосая девушка, свернувшаяся калачиком у него подмышкой. Месяц подмигнул искрящимися звёздами и удалился, оставляя ночной покой изнурённой страстным танцем паре.***
Беспокойно заворочавшись на стылой постели, она распахнула глаза. И подивилась дежа вю, где просыпается в пустой квартире Аомине Дайки, укрытая одеялом. Спустя секунду пришло осознание, что это вовсе не сон и даже не воспоминание из прошлого, а спустя две… «Твою ж мать», - выругалась сквозь зубы, вскакивая с кровати. В голове шальными табунами носились мысли, из которых она смогла выловить единственное: «Было». И, немного погодя «Скорее съезжать». Наскоро приняв душ, девушка скользнула в комнату, надеясь упаковать пожитки до возвращения Аомине с пробежки. Но, прежде, чем она обнаружила свои вещи, в замочной скважине заскрежетал ключ, извещая о прибытии хозяина. С замиранием сердца и комом в горле, она ждала скрипа двери за спиной. Только, зачем? Подумать невозможно, чтобы Аомине Дайки попросил остаться, что уж там - говорить. Но, хотя бы пару слов… заслужила? Пусть даже прощальных. Она была к ним готова ещё вчера. «Вчера...». Сердце затрепетало, «нагревая» и без того больную голову. Непозволительная роскошь, когда уходишь, помахивая белым флагом. Призывая остатки самообладания, и смаргивая подступающие слёзы, кареглазая умоляла себя не оборачиваться, когда дверь позади всё же заскрипела, а по спине скользнула мрачная синева взгляда. Несчастная выдохнула только тогда, когда дверь захлопнулась. Тяжело опершись на створку шкафа, прикрыла глаза. Маленькая слабость вчера и - бессилие сегодня. А на прощание – лишь царапины да укусы. Упиваясь горестью, гостья и предположить не могла, что не одной ей этим утром не сладко. И как по ту сторону двери Аомине зверем мечется по квартире. Нервным жестом взлохмачивая волосы - через секунду раздражённо приглаживает их обратно. Тянется к дверной ручке, и тут же одёргивает руку. Сквозь зубы клянёт себя за малодушие, а минутой позже громко шлёт всё к чёрту... Девушка затравленно сжалась, когда дверь распахнулась второй раз. Быстро смахнув ладошкой слёзы, сделала вид, что ничего не замечает, продолжая упаковывать одежду. А у самой ноги подкашивались от страха, затягивая сознание мутной пеленой. Поэтому в реальность следующей минуты она поверила не сразу, охотно приписывая себе невменяемость. Но перед затуманенным взором покадрово мелькает сцена, где горячая рука Дайки накрывает её подрагивающую ладонь. Поднимая непонимающий взгляд, девушка удивлённо смотрит в синие глаза своего помешательства, которое спешит отвести хмурое лицо, глухо произнеся единственное слово: «Останься».