*** Лотос
Первую неделю мы старались делать вид, что друг друга не существует. Безликий выбрал себе местом обитания огромный внутренний сад полуразрушенного замка, я же заняла верхние этажи, где единственным уцелевшим помещением был небольшой зал с кучей зеркал. Большинство из них были разбитыми, но это не важно. Нижние этажи оставили общими, где Безликий магией вернул чистую воду в бассейн для купания. Это безмерно радовало. Не то что бы я была сверхбрезгливой. Будучи палачом, часто приходилось и в крови купаться, и в грязи, и в навозе. Вода, скорее, медленно восстанавливала уставшие, очеловечившиеся тела, также как и обычный сон, к которому ни я, ни Безликий не прибегали уже несколько веков. Хотя насчет сна я погорячилась. Не знаю, слышит ли мои крики Безликий, но каждую ночь я просыпаюсь от собственного крика, вся в поту и ужасе. Пять лет изуверских пыток в Преисподней не прошли даром. Стоит закрыть глаза, и я вижу лица моих братьев и сестер, их оружие, которым меня избивали за один невыполненный приказ целых пять лет. Я больше этого не хочу, но стоит просто раздеться перед купанием, как вижу свое изувеченное, покрытое шрамами тело. Вообще, сознание медленно возвращается в мой мозг. Пока что вспомнила лишь то, что перед ссылкой на остров кто-то, может, Кирино, бросил меня полуживой в озеро с целебной для демонов водой на сутки, чтобы только открытые раны затянулись. Уроды! Шрамы, как напоминания, оставили минимум лет на пятьдесят.*** Безликий
Всю неделю я занимался тем, что восстанавливал сад этого занюханного замка. Это хорошо, это отвлекает от мыслей об убийстве палача или демонов. Как же мне хочется убить их всех. Особенно палача, эту маленькую шлюху! Меня бесит ее лицо, ее голос, ее походка — вся она. Меня раздражает то, что так легко попался в ловушку. Убью всех, когда узнаю, кто за ней стоит. Голову привычно, словно обручем, скрутило. Я снова на грани потери разума. Поэтому я выращиваю розы. Да, мне нравится выращивать розы. Это отвлекает, это сохраняет мне разум, это занятие делает меня живым. Но больше всего меня выводит из себя — что я слышу, как кричит эта шлюха каждую ночь. Кого она там вспоминает, последнего мужика своего, что просыпается с криками и стонами, которые я слышу даже из сада?!***
— Ты выращиваешь цветы собственными усилиями без магии? — над головой послышался голос. От неожиданности демон подскочил в полный рост, возвышаясь над ней. Незаметно подкралась. Или он совсем ослаб и не почувствовал ее, или она сохранила часть своих сил. — Какое тебе дело? — Безликий приблизился к демонессе, запахнувшейся в черный плащ, как в одеяло. — Никакого, — просто ответила девушка. — Эти цветы мертвые, без магии ты их не оживишь. — Пока на кусте есть хоть один живой лепесток, надежда есть. А пока живы корни, тем более, — Безликий смотрел на Лотос из-под своей маски, и глаз его не было видно, но Лотос вдруг отчетливо их себе представила. Карий и изумрудный. — Неожиданно слышать такое от тебя, — усмехнулась Лотос. — Я думала, ты только убивать умеешь, а ты, оказывается, демон-садовник. — Лучше садовник, чем шлюха вроде тебя, — сверкнул клыками Безликий. — И кто бы говорил про убийства, палач, — последнее слово он особенно выделил. Атмосфера между ними заметно накалилась. Лотос злобно посмотрела снизу вверх, а в следующее мгновение, потеряв самообладание, кулаком заехала демону под дых. Безликий даже не поморщился от ее слабого человеческого удара, а в следующее мгновение, перехватив ее руку своей большой кистью, до боли сжал. Лотос почувствовала, как еще доля секунды — и ее тонкие пальцы сломаются от его невероятной силы. — Отпусти, — прохрипела Лотос, чувствуя, что еще немного, и рука рассыплется. — Ты всегда была слабее меня. Слабее всех, — усмехнулся Безликий. — Не хочешь, чтобы я ломал тебе руку, попроси… вежливо. — Отпусти мою руку… прошу… пожалуйста, — слова давались с трудом. Демонесса чувствовала собственное унижение и полнейшее поражение. — Отлично, — Безликий хрустнул шейными позвонками из стороны в сторону и отпустил девушку. Затем, помедлив, добавил: — Рой землю. — Ты меня закопаешь? — Лотос недоверчиво посмотрела на отвратительный заросший сад вокруг. — Нет, дура. Будешь сажать со мной розы и превращать эту пустыню в настоящий сад, — Безликий хлопнул девушку по спине, заставив упасть на колени перед свежевырытой ямкой под куст роз. — Но я не умею, — как-то потерянно сказала девушка, не ожидавшая такого исхода событий. Конечно, Лотос слышала от других шутки, что психопат Безликий ценит жизнь цветка выше человеческой или демонической, но чтобы в самом деле увидеть, как любовно и осторожно демон берет чахлый кустик и сажает в землю и материализует ведро с водой для полива… — Ты не боишься, что истратишь так всю магию на свои прихоти? — осторожно спросила демонесса, подавая ему ведро с водой. — Я ничего не боюсь, — бросил демон. — Меня еще никто не побеждал, ни на земле, ни в Преисподней, ни в Геенне. — Тем не менее, я отправляла тебя в Геенну неоднократно. В каком-то смысле, побеждая, — хмыкнула Лотос, выкапывая яму для очередного куста. — Ты особенная, палач, — без задней мысли бросил демон, а вот Лотос надолго задумалась над его словами. Демоны работали в саду до самого восхода Луны. Лотос вдруг со стыдом почувствовала новое человеческое ощущение. Желудок скручивало от голода. Раньше такого не было. Это не укрылось от Безликого. Тут же демон поднял взгляд к небу, где кружил орел, а затем птица упала на землю перед Лотос с ножом в теле. — Приготовь, — коротко приказал демон. — Твое тело намного слабее моего. Прошла всего неделя, а тебе уже нужна еда. — Мне это не нужно, — ощерилась чумазая от грязи демонесса и вскочила с места. — Сам ешь. Мне и так нормально. Девушка развернулась, чтобы уйти, но демон перехватил ее, разворачивая к себе. — Либо ты ешь, либо я засовываю эту неощипанную курицу тебе в рот, — губы скривились от омерзения. — Ты мне нужна живой, палач. Лотос всем телом чувствовала сталь его хватки на своих плечах. Правая рука Безликого сжалась почти в том месте, где недавно Кирино прокручивал отравленный болт. Резкая боль настолько охватила девушку, что ноги подкосились, и если бы не поддержка Безликого, Лотос бы упала. — В чем дело? — Безликий всегда знал, сколько силы вкладывал в каждый удар или захват. На этот раз он не пытался сделать демонессе больно, поэтому был искренне удивлен, почему она так скривилась и ослабла. Едва девушка ощутила ослабление в хватке демона, как тут же извернулась и побежала в замок на свои верхние этажи. Тушка убитого орла так и осталась валяться у ног шокированного демона.***
Прошло еще три дня. Безликий все так же пропадал в заброшенном саду замка, ковыряясь в Богом забытых кустарниках и буреломе, старательно и кропотливо реабилитируя старые чахлые фруктовые деревья и пересаживая полумертвые кусты роз и других цветов. Спал демон тоже в саду под открытым небом, иногда заходя на нижние этажи замка, чтобы помыться. Лотос же бродила по старым развалинам в поиске чего-то мало-мальски интересного. Демонесса обнаружила старую разрушенную библиотеку и с упоением принялась читать книги и свитки. Зная все языки, это было не сложно, а порой очень даже интересно. Демонесса всегда испытывала огромный интерес к людям и тем вещам, что они создавали. Поэтому книги вмиг заинтриговали ее. К сожалению, библиотека была маленькой, и книги еще и с демонической скоростью Лотос были прочитаны всего за три дня. Безликий пропалывал клумбы в тот момент, когда девушка тихо подошла к нему, все так же запахнутая в огромный плащ с капюшоном. — Что, всех крыс переловила? — не глядя на нее бросил Безликий. — А ты следишь за моим рационом? — фыркнула Лотос. — Нет, обошлась парой зайцев, пойманных в саду. — Чего тебе надо? — демон задумчиво смотрел на переломанный куст, не зная, как его спасти. — Мне скучно, — пожала плечами Лотос. — Хочу помочь тебе с садом. — Мне не нужна помощь шлюхи, — усмехнулся Безликий. — Я — не шлюха, — по слогам процедила сквозь клыки демонесса. — А насчет помощи, что-то к катане моей это не относится. — Рой землю вот здесь, — Безликий нехотя дернул плечами, не оборачиваясь на нее. Вздохнув, демонесса чуть выпустила аккуратные когти и принялась рыть землю. Демон немного отвлекся и посмотрел глазами, скрытыми маской, на действия Лотос. Хотелось сказать что-то едкое, но Безликий вдруг опешил, глядя, как без всякой брезгливости Лотос смуглыми тонкими пальцами старательно копает холодную землю, как меж пальцев скользит рыхлая грязь и глина вперемешку с жучками и червяками, как, не морщась, девушка пачкается в земле. Хмыкнув, демон принялся помогать ей.***
Слепая Луна осторожно выглядывала из туч. В темноте разрушенный замок и заросший сад выглядели совсем жутко, а две одинокие фигуры в плащах и не думали останавливать работу. — Есть! — неожиданно заорала радостная Лотос, вырывая, как репу, из земли огромную корягу, которую пыталась выдернуть уже минут пятнадцать. — Я сама! Слышишь, Безликий, сама ее, без силы, без магии! Безликий с легкой улыбкой превосходства посмотрел на девушку, которая вытирала лоб тыльной стороной ладони. Около нее возвышалась красиво убранная декоративная горка с пересаженными цветами. — Удивительно, палач, ты бываешь полезной, — лениво бросил он.***
Помывшись, Лотос спала прямо на полу в комнате с битыми зеркалами, привалившись к стене спиной, полусидя. Но не прошло и часа, как девушка с криком проснулась. Перед сонными глазами все еще стоял силуэт Кейси со стальной плетью. В ушах был свист рассекаемого плетью демонессы воздуха. — Нет, — прошептала Лотос, закрывая лицо руками. — Нет, я не выполню приказ, — рука сама собой потянулась к спине, нащупывая бугристые полосы шрамов, оставшихся после плети ее сестры. Раздевшись, демонесса снова осмотрела свое изувеченное тело в битых зеркалах. Кулак сам собой ударил в перекошенное злостью отражение. Осколки мелким звенящим дождем рассыпались у ног. Вся кисть была в черной крови, кое-где из порезов торчало стекло. Лотос заворожённо смотрела, как струйки крови быстрыми ручейками летели вниз по руке, каплями разбиваясь о пол. Сосредоточившись, девушка призвала остатки крупиц магии и залечила руку.***
— Безликий, — Лотос, хмурясь, подрезала жухлые кустарники. — Если бы ты был цветком, то каким? — Сегодня девушку тянуло поговорить с вечно молчавшим демоном. — Кактусом, — безразлично бросил демон. — Какая разница, я — не цветок. — А я думаю, — демонесса аккуратно подвязывала шипастый куст чайной розы. — Я думаю, ты был бы чайной розой. — Почему это? — Безликий так удивился, что перестал работать и, вообще, забыл ответить в своей обычной грубоватой манере. — Потому что внешне чайная роза очень красивая. В отличие от остальных роз, потрясающе пахнет и довольно необычна. Но только сорвать ее невозможно, тут же порежешься. Столько шипов нет ни у одного цветка. Вот и создается обманчивое впечатление. — Есть цветы пострашнее чайной розы, — только и сказал Безликий, не зная, что добавить. Лотос простыми словами так сильно выбила его из колеи, что демон опешил. — Так я красивый и потрясающе пахну? — наконец, усмехнулся он. — Нет! — тут же разозлилась девушка. — Ты просто такой же шипастый и колючий, как этот бездушный куст! — Девушка отбросила садовые ножницы и ушла в другую часть сада.***
Ночью Безликий снова слышал, как орала из замка Лотос. На этот раз демон вслушался в ее крики, и на миг ему показалось, что она не зовет кого-то, а наоборот пытается убежать. Что-то кольнуло внутри демона. Захотелось узнать, что с ней не так.***
— Каков твой порок, палач? — сегодня Безликий сам начал разговор с демонессой. — О чем ты? — Лотос как раз стояла рядом, помогая подвязывать кусты. — У каждого из нас свой порок. У Алукарда — лицемерие, у Кирино — гордыня, у Вагиса — мщение, у меня — ярость. Мне интересно, что у тебя? Похоть? — Ты — идиот, Безликий. Жаль, глупость — наказание, а не грех, — Лотос почувствовала, как Безликий сидя на корточках, резко отбросил садовые принадлежности и, схватив ее за ногу, потянул на себя. Тут же, перекувырнувшись, Лотос оказалась прижата сильным мускулистым телом Безликого к земле. Демонесса ощущала каждый напряженный мускул его тела, смотрела на белую маску и чуть приоткрытые в бешеном оскале губы. Белоснежные клыки демона чуть удлинились, а из горла доносился тихий рык. Черные, как крылья ворона, волосы Безликого рваными волнами нависли сверху, по бокам маски и линии челюсти. — Успокойся, псих, — нежным, как арфа, голосом пропела Лотос, и наполовину погасший разум демона встал на место. — Ты не прав. — В чем же, палач? — демон уселся поудобнее на Лотос, не собираясь вставать, а наоборот, заломив ее руки за головой. — Ты невнимательный, Безликий. Хотя, откуда тебе знать, — улыбнулась без тени презрения девушка. — Ты же знаешь, когда руны на моих руках горят, а глаза пылают синим огнем, я вижу все грехи человека или демона, поэтому я — демонический палач. И потому я говорю, что ты — дурак. Грех Алукарда — зависть, а не лицемерие, у Кирино — жертвенность, а не гордыня, а Вагис, наоборот, страдает гордыней, а не мщением. Что касается тебя, то ярость — не твой сильнейший грех. Это просто блажь, которую ты сам не хочешь контролировать, а твое раздвоение личности — старое проклятье, которое ты мог бы сам давно разрушить, если бы действительно захотел… — Ты издеваешься?! — рассвирепел Безликий. — Я от рождения проклятый яростью. Если я и мой меч долго не убиваем, то я впадаю в еще большее неконтролируемое безумие. Да, что ты знаешь?! Ты даже больше не палач! — Я была палачом! — взревела бешеная демонесса. — И я лично гонялась за тобой по всей земле и Преисподней, чтобы отправить в качестве наказания в Геенну или Тартар! Я видела тебя насквозь, Безликий! — психанула Лотос. — Ты не просто бешеный, ты еще и трус! Это твой худший грех! Трусость! Демон аж поперхнулся от ее слов. Безликий ожидал любого, но не трусости. Рука демона резко переместилась на горло Лотос, сильно сжимая. — Да как ты смеешь, палач, называть меня трусом?! Я всегда сражался один, против армий, против легионов демонов всех рангов. А сколько раз ТЫ меня отправляла в Геенну на месяца или годы? Я возвращался без единой царапины. Я единственный сражался со Смертью и его жрецами! — Тогда почему ты ходишь в маске? — тихо прохрипела Лотос. Шея невыносимо болела от его стальной хватки, и хоть дыхание демонесса задержала, в своем нынешнем состоянии Безликий запросто мог ее убить. — Это не трусость, палач, а лишь желание не видеть свои уродливые глаза. Мое лицо мне противно. И потом, это довольно удобно. В любой момент я могу снять маску, скрыть ауру — и никто меня не узнает. Теперь уже Лотос удивилась до глубины своей сущности. Слова Безликого были искренними, а то, что он сказал, заставило демонессу посмотреть на него под другим углом. Весь он сейчас казался не тем, кем она его считала много веков. Взгляд упал на красиво очерченные губы демона, и так некстати вспомнилось то, с чего началась их война. — Так какой у тебя самой грех? — запоздало спросил Безликий, отвлекаясь от своих далеких мыслей. — Всего понемногу, — отстранено фыркнула Лотос, думая о том, что даже для демона она слишком много лжет.*** Безликий
Мы больше не разговаривали до самого вечера, только изредка я указывал ей, как правильно ухаживать за тем или иным растением. Слова палача повергли меня в ступор. Я много думал о ее фразе, об ошибочных грехах, которые приписывал своим братьям. Мне не хотелось это признавать, это было унизительно! Ни за что не скажу, что после долгих раздумий, я считаю, что она права. Во многом. Не в моей трусости, но действительно во многом. Седьмое пекло, она может быть какой угодно, но признаю, она умная. Умная и красивая. А еще лгунья! Назвала меня чайной розой. Я, не сдержавшись, засмеялся в голос, сидя на огромной ветке дуба. Меня! Прекрасной чайной розой! Ее слова особенно смешны и лицемерны, она же единственная видела мое лицо. Она помнит его. От этого смешнее слышать про красоту. Пальцы коснулись маски. А ведь если я ее сниму сейчас, то лица никто, кроме палача, и не увидит. За этим проклятым местом невозможно проследить, и невозможно сюда попасть. Нет, не сниму, не доставлю ей такой ‘радости’. А если бы она была цветком, то каким? Смешно даже. У моего врага имя одного из красивейших и редчайших цветов. Нет, ненавижу лотосы. Будь моя воля, обратил бы ее в крапиву. — Нееет! Я резко спрыгнул с ветки и бросился в замок, наплевав на наш с ней договор не вторгаться на верхние этажи. В ушах стоял протяжный болезненный вой палача, разрезавший эту ночь и мой слух на миллионы осколков. Даже смертные не кричали так болезненно перед тем, как я их убивал, как она сейчас. Это не просто вой, это похоже на предсмертную агонию. Неужели кто-то проник за защиту мечей и убивает ее сейчас в замке? — Не позволю! — зарычал я сам себе, мысленно контролируя свой разум. Только не сейчас, только бы не впасть в бешенство. Я буквально плечом снес дубовые двери зала под крышей замка и так и замер посреди кучи битых зеркал в ступоре. У стены, привалившись к ней спиной, билась в бреду палач. Плащ ее был отброшен в сторону, она была одета только в короткие шорты и изрезанную старую майку и высокие шнурованные ботинки. И я с дрожью увидел, почему она ходила все время укутанная в плащ. Все тело девчонки было усеяно большими и мелкими жуткими шрамами. Багровые, белые, черные, бугристые, совсем старые и свежие, будто их оставили минуту назад. Удивительно: шрамов не было только на лице, шее и кистях рук. Я никогда не испытывал ни к кому жалости, часто сам убивал врагов с особой жестокостью, но палач… ее вид мне не понравился. У нее всегда была хорошая регенерация, такое мог сделать только аристократ круга. Над ней, очевидно, очень долго работали проклятым оружием, чтобы оставить такое. — Нет, не буду… не буду… — хрипела она с закатанными глазами. — Лотос! — жестко позвал я, приближаясь. Она не слышала меня, хоть и открыла глаза. Словно была не здесь, не узнавала. — Лотос! — я потряс ее за плечи, вглядываясь в искусанные красные губы. Впалые щеки тоже были слегка красными, как от жара, аккуратные белые клыки так и скрипели, прокусывая губы до крови. — Очнись, палач! — я дал ей легкую пощечину, отчего ее взгляд хоть немного прояснился. — Ты… — прохрипела она. — Ты мне снишься? — Да, — не знаю, зачем я это сказал. Что я хотел узнать, не помню, но вот чего не ожидал так того, что она резко подастся вперед, впиваясь в меня своими распухшими раскаленными губами. Я опешил. Я не знал, злиться мне, оттолкнуть ее или продолжить. Я хочу ее убить. Она — шлюха, это ничего не меняет. Пока я думал, она набросилась на меня, буквально падая в объятья. Поцелуи были рваные, отчаянные, обжигающие. Я не хотел отвечать, но она вырывала из меня поцелуи. Так почему бы и нет. Хочешь такой сон? Почему бы нам обоим не расслабиться? Как же давно у меня не было секса…***
Безликий с рыком и каким-то диким, необузданным остервенением сам набросился на Лотос, сжимая в объятиях. Вспомнилась Греция, их первый секс. Сейчас все было по-другому. Демоны были другими. Тогда они были мягкими, тогда они выдавали себя за людей. Сейчас они скорее были людьми, выдающими себя за демонов. Сильные руки Безликого нещадно исследовали хрупкое тело демонессы. Длинные пальцы мягко проводили по каждому шраму девушки, не желая причинить боль. Несмотря ни на что, ее кожа все равно оставалась такой же упругой, смуглой, не свойственной смертным женщинам. Лотос вся — как натянутая струна. Касаться ее приятно, ее хочется касаться. И Безликий забывает о том, сколько других трогали ее. Сейчас это совершенство принадлежит ему. Руки опускаются на ягодицы, приподнимая наверх и усаживая на себя. Рваная майка летит в сторону, обнажая плоский накачанный живот и небольшую упругую грудь. Не сдерживаясь, демон впивается губами в сосок Лотос, чуть потягивая, облизывая, совсем немного прикусывая. С немым стоном демонесса зарывается руками в его черные волосы, заставляя оторваться от ее груди и накрыть его губами своими. Маленький острый язык Лотос сражается с языком Безликого, в страсти они сталкиваются клыками. Война веками, война даже сейчас в постели, а точнее, на жестком деревянном полу зала, усыпанного кучей зеркал. В кривых отражениях видно два тела, слившихся в единое целое. Лотос, сидя с широко расставленными ногами на паху Безликого, уже чувствует его нарастающее возбуждение. От демона словно идут волны жара и желания. И хоть пол-лица его не видно за маской, губы чуть кривятся от стонов, а дыхание сбито. Он хочет ее, хочет очень сильно. Тонкая рука Лотос касается его члена, скрытого штанами, заставляя едва ли не рычать, а руки демона трогают ее талию, чуть сжимая, сминают грудь и пошло опускаются на упругие ягодицы, настойчиво обхватывая крупными сильными ладонями. Демонесса сбивчиво дышит ему в шею, вылизывая напряженные мышцы и оставляя засосы. Молчание темной ночи нарушают только стоны и хрипы. Одна рука демона перемещается в обтягивающие шорты демонессы. Лотос едва не кричит от неожиданности, когда шершавые и не свойственно ему нежные пальцы Безликого касаются ее плоти, чуть надавливая. Девушка инстинктивно раздвигает ноги сильнее, позволяя ему все. Два пальца демона проникают немного глубже, потирая, поглаживая мышцы. — Мм…еще… — стонет демонесса ему в ухо, и с легкой насмешкой, Безликий надавливает сильнее, чувствуя, как пальцы становятся влажными от ее смазки. Движения чуть убыстряются, чуть наглеют, рука, сминающая ягодицу демонессы, тоже проникает под ткань шорт, трогая теплую кожу. Руки Лотос тем временем развязали шнуровку плаща, откидывая его назад, затем забрались под рубаху, чувствуя маленькими ладонями напряженные рельефные мускулы. Пальчики демонессы втянули когти и совсем нежно прошлись по его гладкой грудной клетке, опускаясь на каменный пресс, считая каждый кубик и еще ниже, останавливаясь на мгновение перед преградой в виде штанов. — Чего ты ждешь? — хрипло шепчет ей на ухо демон, специально надавливая пальцем на ее чувствительную плоть сильнее. Лотос, не сдерживаясь, стонет, возбуждая демона сильнее, а затем рукой проникает ему в штаны, мягко обхватывая его твердый член. Безликий резко втянул воздух, замерев. Это было до безумия, до одурения приятно. Хотелось умолять ее продолжать, но демон сдержался. Вместо этого он просто разорвал ее шорты на лоскуты вместе с нижним бельем. — Мм… — Лотос разочарованно потянулась вперед, когда он убрал руки от нее, чтобы снять с себя одежду. — Такая нетерпеливая? — усмехнулся он, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься. — Ты точно шлюха. — Завтра я тебя убью, — прошептала палач, стоя на коленях перед сидячим демоном, нависая над его внушительным достоинством. Безликий протянул к ней руку, и взяв его пальцы своими, Лотос, глядя на черные прорези его маски, пошло взяла его пальцы в рот, влажно облизывая. Одновременно демонесса другой рукой мягко трогала его член, направляя себе между ног, чтобы медленно потереться о самую головку. Не выдержав этой пытки похотью, демон просто схватил демонессу за талию и усадил на себя, медленно входя в нее. Лотос охнула, когда почувствовала его в себе, обхватывая мышцами. — Такая узкая, — полу-удивился Безликий, начиная двигаться. Лотос обвила руки вокруг его мощной шеи, двигаясь с ним в унисон. — Ты — идиот, — зачем-то бросила она, чувствуя его толчки внутри. — Я обязательно убью тебя. — Слабачка, — тихо засмеялся Безликий. — Это я тебя убью… позже. Пытаться разговаривать больше не было смысла, потому что демоны заткнули друг друга поцелуями. Вопреки распространённому мнению о жестокости Безликого, сексом он занимался почти нежно… по демоническим меркам. Безликий, вообще, не терпел садизма в сексе, считая, что кровь и боль должны литься на войне. А женщинам, как и себе, надо доставлять удовольствие. Во всяком случае, с палачом хотелось именно такого. Ночь была в самом разгаре. Луна, как вражеский шпион, подглядывала из-за облаков. А демоны все не могли насытиться друг другом, двигаясь все сильнее, все глубже. Стыда не было, стеснения тем более. Ночь обещала быть длинной. На рассвете, обессиленные от страсти, демоны с громкими стонами кончили. Лотос упала на грудь Безликого, едва не теряя сознания. Сам демон, лежа на полу, все еще восстанавливал дыхание после бурной ночи. Безликий все пытался собраться с мыслями, чтобы что-то сказать, как-то объяснить их сумасбродство, чтобы она поняла, что ничего не изменилось, что они по прежнему враги. Что он все также хочет ее убить, а это было приятным досугом, не более. Только слова не понадобились, потому что демон почувствовал ровное сопение на своей груди и с усмешкой понял, что палач спит прямо на нем.