Печать Бастет: Осколки душ

Только под тёплыми струями душа, в окружении белых клубов горячего пара, Пеплогривка смогла успокоиться и почувствовать себя, наконец, в безопасности. Она стояла, прислонившись спиной к кафельной стене кабинки, и наблюдала за тем, как вода смывает с тела грязь, перемешанную с кровью – думать совершенно не хотелось, и чем вспоминать шокирующие события ночи, она предпочла выставить вокруг сознания пустоту и полностью расслабиться, поддавшись в объятия тепла и комфорта. Но глядя вниз, на чёрную воду, на собственные руки в разводах, девушка дрожала и не могла не прокручивать в голове раз за разом самые ужасные моменты, мгновения, переживать их раз за разом, полностью свыкаясь с мыслями о реальности произошедшего. Осознание того, что ничего не изменится, когда она покинет душевую кабину и выйдет в коридор, что Лисохвост так и будет лежать в больнице в тяжелом состоянии, Шиповница – спать на диване в обсерватории, бледная, как смерть, а Копуша никогда больше не проведет урок в её классе, серьезно нагнетало Пеплогривку, и она невольно поддавалась желанию никуда не уходить и остаться здесь, позади всяческих проблем и кошмаров. Когда смотреть на кровь становилось почти невыносимо, Пеплогривка переводила глаза на метку Охотника и подолгу вглядывалась в неё, несколько раз даже порывалась смыть, стереть с глаз, но поскольку знала, что от этого просто так не избавиться, каждый раз оседала на пол и прятала лицо в коленях. Сначала она пришла к выводу, что все ощущения, испытанные ей с того момента, как её чуть не прикончила своим лезвием женщина-Ловец вплоть до смерти Копуши, были простым помутнением от шока. Все свои необъяснимые действия девушка списала на адреналин и сама была готова в это поверить до тех пор, пока не почувствовала, что начала успокаиваться. Ужас отлегал от сердца, сознание прояснялось, а сила… Сила никуда не уходила. И хотя она больше не была такой неиссякаемой, пусть не толкала рушить все преграды, как прежде, она всё же наполняла девушку изнутри, придавала уверенность и способность смириться со всем, что случилось, даже продолжить двигаться вперед, хоть по той же скользкой дороге, вдоль обрыва, на краю которого Лисохвост и Копуша удержаться не смогли. Пеплогривка чувствовала, что почти не боится. И эта неожиданная храбрость вселяла в неё даже больше ужаса. Когда девушка более или менее пришла в себя, Орешница объяснила, что это и значит – владеть способностью. Это странное и, несомненно, приятное чувство не было непривычным, наоборот, Пеплогривке почему-то казалось, что это ощущение – именно то, чего она так долго искала, что старалась открыть в себе. Если раньше девушка чувствовала неиссякаемую пустоту в душе, которую ничто не могло заполнить, то теперь она впервые с момента болезни почувствовала себя совершенно целой, живущей полной жизнью и, как это ни странно, счастливой. Но гораздо сильнее Пеплогривку удивило другое. Когда она поняла, в чём заключалась её способность, то, разумеется, попробовала испытать свои навыки и тут же убедилась в том, что чисто инстинктивно способна управлять собственным телом, которое будто стало гибче, сильнее, а также обострившимися в несколько раз чувствами – обонянием и слухом. Это было что-то вроде мышечной памяти – каждая часть тела двигалась сама, непроизвольно, как после долгих тренировок, и тут как раз нашлось применение растяжке и мускулатуре, так что девушка с удивлением обнаружила, что все эти ощущения были ей знакомы – она уже испытывала их раньше. Орешница сказала, что так всегда бывает, но при этом почему-то отвела глаза. Сейчас Пеплогривка как раз находилась в комнате общежития, которую делили Велингтон и Шиман – последняя была где-то снаружи, в то время как Орешница, по её же словам, отправилась в штаб своей организации – видимо, затем, чтобы получить нагоняй. Осколок, ради которого всё затевалось, они упустили, так что операцию можно было считать проваленной, и Пеплогривка, на самом деле, очень волновалась за судьбу Орешницы, потому что та выглядела неважно и очень сокрушалась по поводу своей неудачи. Поиск Осколков, как Пеплогривке объяснили, был в Бастет величайшим приоритетом, и права на ошибку быть не могло, но с другой стороны, что Орешница могла сделать, чтобы предотвратить печальный исход? Разве она могла знать, что последний Ловец устоит перед её пулей, чего раньше никогда не случалось? Насколько Пеплогривка могла судить, из четырех Осколков два находились у Рябинки, то есть, у врага, один – в Бастет, а местоположение последнего, принадлежавшего некой Пепелице Джейсон, так до сих пор и не было определено. Орешница сказала, что, скорее всего, дальнейший упор будет сделан на его поиски, а ещё добавила, что именно она, Пеплогривка, им в этом поможет. Но девушка совершенно не представляла, что ей следует делать. Она уже была готова идти в бой, если потребуется, смирилась с тем, что придется делить интересы с военными, даже мысль о монстре, сидящем внутри, уже не пугала так сильно, потому что Пеплогривка не чувствовала паники и давления, она всё сильнее верила в то, что сможет одолеть Охотника и подчинить его себе, но… Единственное, чего девушка не знала, так это того, что поможет ей отыскать Осколок. Совершенно не понимала возложенных на себя надежд. В какой-то момент Пеплогривка поняла, что не имело смысла и дальше париться под душем, тем более что от этого её всё сильнее тянуло в сон. Она выключила воду, вытерлась теплым полотенцем и надела на себя приготовленную Пестроцветик одежду, которая оказалась как раз впору. Взгляд девушки скользнул по оставленным ей ещё Орешницей перчаткам – потрепанным, даже порванным в одном месте и изнутри чуть запачканным кровью, которые та преподнесла ей, словно какое-то сокровище, способное якобы усилить способность девушки и помочь её контролировать. Пеплогривка пока не решилась их одевать и теперь не стала, а свернула и сунула за пояс, чтобы проверить позже. Печать на руке она обернула новой повязкой – так, чтобы не было похоже, будто её снимали. - Я думаю, Орешница должна вернуться уже завтра, - пробормотала Пестроцветик, когда Пеплогривка вошла в спальню. Девушка сидела на кровати и расчесывала свои длинные, спутанные волосы. – Не знаю, станет ли она тебя сразу тормошить – это зависит от того, что скажет ей Сумеречница, - она замолчала, словно пораженная внезапной мыслью. – Может, её вообще решат понизить, и тогда… Всякое может случиться. - А Сумеречница у вас самая главная? – спросила Пеплогривка, проходя из дверей к кроватям. - Ну да, - кивнула девушка, по-прежнему не отрываясь от своего занятия. – Жуткая женщина, от такой чего угодно можно ждать. Пеплогривка не знала, что ещё можно было сказать, но уходить ей почему-то не хотелось. Не заостряя особо внимания на кровати Пестроцветик, где не было ничего интересного кроме коробки с десятком разноцветных платков и двухэтажного маникюрного набора, девушка перевела взгляд на спальное место Орешницы – вот уж у кого всё должно быть завалено бижутерией и косметикой! Но вопреки ожиданиям, кровать Орешницы оказалась скучной, даже какой-то пустой. На кособокой деревянной тумбочке у окна стояла бутылка воды, лежала бледная помада, а ещё, какая-то маленькая картонная коробочка, обитая бархатом. Пеплогривка было решила, что там сережки и попробовала подсмотреть – так, чтобы Пестроцветик не заметила, но той, казалось, вообще было всё равно, поэтому девушка без стеснения подошла к тумбочке Орешницы и с удивлением обнаружила, что коробочка была открыта, а в ней лежали вовсе не сережки, а значки. Три значка Бастет – все с маленькой короной, такие же, как Велингтон и сейчас носит на груди, но без звездочки посередине. Запасные, что ли? - Вернись лучше к себе, - снова подала голос Пестроцветик. – Скоро три ночи, твои сестры, должно быть, уже все на уши подняли… Орешница вернется и сообщит, когда понадобится твоя помощь. Пеплогривка вздрогнула, вспомнив о том, что ни Медобока, ни Маковка, ни родители не знали, где она была с того момента, как покинула уроки. Телефона у неё с собой не было – единственное средство связи так и осталось лежать на кровати брошенное, потому что сёстры, когда собирали сумку, конечно, даже не думали о том, чтобы его поискать. Выходило так, что она просто пропала для них, ушла в крайне, как бы сказала Маковка, «нестабильном» состоянии – мало ли, какие мысли после такого могут прийти к ним в голову! И, хотя Пеплогривке хотелось, конечно, поскорее обрадовать всех, она серьезно испугалась, потому что знала – наказания ей тоже не избежать. «Что ж, последствия своих поступков следует принимать с высоко поднятой головой», - подумала она, про себя уже смирившись с неизбежностью этих самых последствий. – «Во всяком случае, это явно не страшнее, чем то, что со мной уже приключилось». Девушка распрощалась с Пестроцветик, взяла свою сумку, которую забрала из обсерватории, когда вернулась, и двинулась по коридору в сторону своей комнаты, которая находилась как раз с противоположной стороны корпуса. Пеплогривка чувствовала, что войдет к сестрам совершенно другим человеком – уже совсем не той, кем она была с утра. И она не представляла, как Маковка и Медобока воспримут эти перемены и что посчитают за причину, но, во всяком случае, не было больше никаких сомнений в том, что их отношения теперь изменятся. Потому что Пеплогривка твердо решила, даже без чужого приказа, что не расскажет ни одной живой душе о произошедшем. Сколько она себя помнила, с сёстрами и родителями у неё никогда не было секретов, но такую тайну просто нельзя открыть вот так просто – уж лучше пускай её считают нервной и странной, чем кто-нибудь вдруг узнает о том, чем ей пришлось заниматься и что пережить. Прежде всего, Пеплогривка делала это для того, чтобы не заставлять лишний раз за себя волноваться, а только потом затем, чтобы избежать ненужных расспросов. В конце концов, ей просто могли не поверить – ну ведь и правда, кто сходу не посчитает бредом и чепухой подобный рассказ? С легкой дрожью во всем теле, бешено стучащем под ребрами сердцем, Пеплогривка остановилась у двери своей комнаты и решительно дернула за ручку. В глаза ей тут же ударил яркий свет направленной прямо на дверь лампы, но спустя пару секунд девушка смогла разглядеть сидящую на своей кровати в одежде, но закутавшуюся в одеяло, Маковку, а у окна – Медобоку, высматривающую что-то на улице. Увидев застывшую в дверях Пеплогривку, обе несколько мгновений ошарашено её разглядывали, а затем одновременно бросились вперед, повиснув на Пеплогривке чуть ли не со слезами. Что было дальше, девушка предугадала уже заранее – сразу после минуты облегчения и радости сестры вспомнили о негодовании, и от них посыпались упреки, а после – многочисленные вопросы. Особенно наседала Медобока, которая едва ли лопалась от охватившего её возмущения. Маковка стояла в сторонке и, в основном, поддакивала сестре. - Я была в комнате у Орешницы и Пестроцветик, - ответила она уже заранее заготовленной отговоркой. – Ничего страшного не случилось. - Неужели нельзя было предупредить?! – вновь взъелась Медобока. В её глазах стояли слёзы. - Я правда… Очень извиняюсь за свое поведение, - произнесла Пеплогривка совершенно искренне, а затем взяла сестру за плечи и обняла её. – Простите, я больше никогда так не поступлю. Этого вполне хватило, чтобы Медобока успокоилась и перестала злиться. Но Пеплогривку внезапно ужаснула мелькнувшая в сознании мысль, что в этот самый момент она обнимала сестру теми же самыми руками, которыми меньше трех часов назад отрубила кому-то голову – пускай, не человеку, но это мало что меняло. Пеплогривка вдруг почувствовала себя запятнанной, оскверненной, поэтому не выдержала и резко отстранилась от сестры, чтобы больше не мучить ни себя, ни её. Та посмотрела на неё с удивлением, но ничего не сказала, потому что первой подала голос Маковка: - Мы слышали разные подробности о твоем конфликте с Копушей, - начала она совершенно неожиданно. – Но что же всё-таки там произошло на самом деле? - Говорят, будто он помешался, - добавила Медобока, окончательно утерев слёзы. – И всякое в таком духе. - В какой-то степени, так и есть, я думаю, - честно призналась Пеплогривка. Сердце её сжалось, но девушка постаралась говорить спокойно, сухими фактами, чтобы ненароком не выдать, будто ей что-то известно о его судьбе.– Учитель почему-то подумал, будто мой кулон, который я всегда ношу на шее, означает что-то плохое, поэтому потащил меня к Огнезвезду и просил его о моем исключении из школы, но тот не согласился и вызвал Копушу к себе в кабинет, - она подумала решила добавить кое-что ещё: - Когда я осталась одна, в коридоре на меня напали старшеклассники – все нагло расспрашивали, что только что произошло и, если бы рядом не оказалось Орешницы, не знаю, что бы со мной было. - Поэтому ты пошла к ней в комнату? – нахмурилась Маковка. Пеплогривка молча кивнула. Ей всё труднее было возвращаться к этим событиям, потому что невольно вспоминался Копуша, и хотелось уже перевести тему на что-нибудь другое, чтобы не думать о нём, выбросить из головы, как бы эгоистично это не звучало. Потому что пока Пеплогривка была рядом с сестрами, ей следовало забыть обо всем, чего им знать не стоило. К счастью, Медобока быстро догадалась, что сестре неприятно говорить о произошедшем, и внезапно вспомнила ещё кое-что, от чего снова будто побледнела: - Родители! – вскрикнула девушка. – Надо скорее рассказать им, что ты нашлась! - А вы сообщали им, что я потерялась? – нахмурилась Пеплогривка, которая уже успела понадеяться, что Медуница и Бурый остались в неведении. - Разумеется! – отозвалась та. – Ты бы знала, как они волновались! И сейчас, должно быть, ищут тебя по школе! Как же, всё-таки, нехорошо вышло… Пеплогривка стыдливо потупилась и отошла к своей кровати. С сестрами объясняться было просто – они всегда всё понимали и не задавали лишних вопросов. Но Медуница и Бурый - родители и, прежде всего, взрослые, поэтому они точно не успокоятся, пока не завалят её расспросами, пока не прочитают лекцию, а после, того гляди, к тому же ещё и накажут. Но деваться было некуда, и Пеплогривка смиренно ждала приговора – Маковка взяла свой телефон и набрала номер матери, но ответа не дождалась. Оказалось, Медуница не брала трубку, как, впрочем, и Бурый, которому стала звонить Медобока. - Точно говорю, ищут! – повторила она. – С ног сбились, так что звонка не слышат! Или оставили где-нибудь свои телефоны… - И что делать? – обратилась к ней Пеплогривка, которой, по сути, было уже всё равно, лишь бы всё это поскорее закончилось. - Надо идти к ним, - заключила Маковка, оборачиваясь к двери. - Но сейчас же три часа ночи! - Я всё равно не засну, если буду знать, что они за тебя волнуются! – добавила девушка. Похоже, она была настроена серьезно. – Чего уж тут, пройти в соседний корпус и по лестнице спуститься – ничего такого страшного! Нам даже охранники по пути вряд ли попадутся. - Ну да, на самом деле, как-то неприятно родителей в неведении оставлять… - пробормотала Пеплогривка, наконец. – Да и оттягивать момент тоже как-то… - Я с вами пойду, - добавила Медобока. Она уже выключила лампу и достала из ящика стола ключ. – Закроем комнату и в путь. Пеплогривка уже знала, что отговаривать сестер бесполезно, поэтому молча кивнула и покорно вышла в коридор. Охранников они действительно миновали – один благополучно спал, положив голову на стол, а второй так вообще отсутствовал на рабочем месте. Вот тебе и хваленая местная безопасность, ничего не скажешь! Подумав об этом, Пеплогривка сразу вспомнила о том взрыве в преподавательском корпусе и поинтересовалась у сестер, известно ли им что-то по этому поводу. Оказалось, что те слышали только какой-то хлопок, вроде взрывающейся петарды, но о том, что это действительно был взрыв, да ещё и в комнате, слыхом не слыхали и даже поинтересовались у Пеплогривки, откуда она знает, на что та бегло ответила, будто подслушала разговор кого-то из персонала, когда те были недалеко от комнаты Орешницы и Пестроцветик. Оказавшись у двери в комнату родителей, Пеплогривка невольно вздрогнула, потому что вспомнила о Лепестянке. На душе после этого стало ещё хуже. Медобока постучала, затем подергала за ручку, но ответа всё не было. Убедившись, что ей не откроют, девушка принялась рыться по карманам и достала ключ на цепочке, которым отперла замок. В ответ на возмущение Пеплогривки, она, кажется, растерялась, да и не только она – Маковка тоже слегка удивилась, что полностью доказывало – ключ был и у неё. Выходило, что только Пеплогривке Медуница и Бурый доверяли недостаточно сильно, чтобы позволять бывать в их комнате, когда захочется, даже притом, что она была старшей из сестер – и после этого Медобока говорила ей о «простом беспокойстве родителей»! - Никого нет, - констатировала факт Маковка, щелкнув выключателем. - Должно быть, точно ищут… - пробормотала Медобока, замирая на пороге. Пеплогривка окинула комнату внимательным взглядом и отметила про себя существенные изменения, произошедшие с прошлого утра. И первым, что бросилось ей в глаза, был страшный бардак – родители никогда не отличались особой опрятностью, но сейчас буквально превзошли сами себя. Повсюду были разбросаны бумажки, документы, чертежи… И оружие. Пистолеты – штук пять на виду, и все одинаковые. На столе, к тому же, стояла бутылочка с зеленой жидкостью, а рядом – картонная коробочка, заполненная доверху чем-то маленьким и блестящим. Присмотревшись, Пеплогривка поняла, что это пистолетные патроны, но какие-то необычные – девушка не задумывалась особо, почему она так решила, просто знала и всё. Она вспомнила, что таким же зеленым светом, как и жидкость в бутылочке, сверкала пуля Орешницы, когда та стреляла в Охотника, и поняла, что здесь тот же принцип – всё это пронеслось в её голове за считанные мгновения, и уже через секунду Пеплогривка была уверена, что это те самые патроны, которые использовались для уничтожения призраков в Бастет. Но зачем они были нужны родителям? И откуда, чёрт побери, Пеплогривка так много об этом знала? - Ничего себе… - пробормотала Маковка, разглядывая бардак. Наличие в комнате оружия девушку совершенно не заботило. - Ну, так мама с папой же занимаются его разработкой, - пояснила Медобока в ответ на явное удивление Пеплогривки. – Ты же об этом знала? - Знала, конечно… - пробормотала та, пораженная спокойствием сестер – её всегда приводила в трепет одна мысль о том, что родители создают орудия убийства, а увидев плоды их деятельности воочию, девушка почувствовала, как в душе зародилось какое-то неприятное, неспокойное чувство. Чтобы отвлечься от нехороших мыслей, Пеплогривка подошла ко второму столу и принялась разбирать разбросанные на нём чертежи. С измятых, разрисованных листов на неё смотрели незнакомые двухэтажные формулы, записанные поверх друг друга расчеты, схемы незнакомых и ни на что не похожих устройств… Пеплогривка в который раз подивилась тому, сколько всего надо знать и понимать, будучи ученым – сама бы она такого не вытерпела и всего этого, конечно, не запомнила – её мозг, наверняка, расплавился бы прежде, чем она смогла бы вникнуть хотя бы в десятую часть тяжелой науки. Но впрочем, даже совершенно не смысля в трудах родителей, Пеплогривка продолжала просматривать листы, пока не наткнулась на знакомый ей знак, начертанный посередине одного из них и занимающий почти весь чертеж – этот знак она наблюдала каждый день, выглядывая из окна – здесь он был выполнен в виде схемы, к которой были подписаны непонятные и неразборчивые пояснения. «Третий луч – высокая концентрация, 2 ед. приб. 3-й ур» «Кабель, т – 50 см, гл – 5 м, д - ?» И всё прочее в таком духе. - Надо посмотреть кое-что, - отбросив в сторону чертежи, Пеплогривка неожиданно оживилась и бросилась к задней двери, которая оказалась отперта – Медуница и Бурый часто бывали рассеяны, так что ничего удивительного не было в том, что они даже не заперли замок, когда уходили. Прежде чем сестры успели её догнать, Пеплогривка завернула за угол и оказалась у того места, куда выходили окна их комнаты и где на земле был нарисован тот самый знак. Как она и думала, двор кишел военными – те несли строгий караул по всему периметру, растянув позади себя ограждающую ленту. Насколько девушка могла заключить, за их спинами был какой-то проект, некое изобретение её родителей или же то, в создании чего они принимали непосредственное участие, но, если Медуница и Бурый занимались оружием, значило ли это… - Ох, ну ничего себе, - пробормотала Медобока, остановившись чуть позади, у самой стенки – ажиотаж под самыми окнами общежития, похоже, её удивил. Да и не только её – в некоторых комнатах повключался свет, и наружу высунулись любопытные, но тех было немного, потому что работа велась почти неслышно, и разбудить могли, разве что, громкие переговоры военных между собой. – Кажется, это только сейчас началось. Я пока стояла у окна, здесь почти никого не было… - Идем отсюда скорее, а то нас заметят, - Пеплогривка развернулась и зашла обратно за угол. – Что ж, теперь я сомневаюсь, что родители меня ищут. У них, кажется, есть дела гораздо важнее. - Не говори так! – нахмурилась Медобока. Хотя и она сама, похоже, приняла правдивость сказанного. - Что ж, мне так даже лучше, - отозвалась девушка, поднимаясь на крыльцо. – Может, за своей работой они забудут меня наказать… - Мечтай, мечтай, - усмехнулась та, и они вдвоем вернулись в комнату родителей. Маковка стояла у раскрытого шкафа. На её лице читалось удивление, но глаза определено сверкали – сестры давно уже уяснили, что это не к добру, поэтому поспешили узнать, в чём дело. Девушка молча указала им на темный провал в полу гардероба, то есть, оказалось, что это был вовсе не гардероб, а проход куда-то вниз, оборудованный лестницей, надежно замаскированный – с чего бы Маковка не решила распахнуть дверцу, ей крупно повезло нарваться на подобный джекпот. Лестница была приделана прямо к стене – где-то дальше висела лампа, так что до комнаты доходила часть её света, и можно было разглядеть обшарпанные железные ступени, стертые и запачканные грязью. «Тайный проход через шкаф?» - нахмурилась Пеплогривка, вглядываясь в полумрак перед собой. – «Где-то я это уже видела, поспорить могу…» - И что? – задала неожиданный вопрос Маковка. – Лезем? - С чего вдруг?! – Медобока одарила сестру испуганным взглядом. – Ещё чего не хватало. - А вдруг родители там? – задумалась та и встала на колени перед лестницей. – Мы не знаем, что там за помещение – может, достаточно большое, чтобы они нас не слышали, и мы их, если вот так переговариваться, – на всякий случай она крикнула в пустоту и, не дождавшись ответа, продолжила. – Хотя, гораздо вероятнее, что там просто какой-то подвал или склад… - Даже если и так, родители там были, причем, недавно, - заметила Пеплогривка и с видом знатока-криминалиста провела рукой вдоль верхней ступени. – Грязь совсем свежая, ещё не засохшая. - Как бы то ни было, мне интересно, - решительно заявила Маковка, оттесняя Пеплогривку в сторону с явным намерением лезть. – Вы, в принципе, можете и здесь оставаться, если хотите. - Я не хочу, - ответила та, после чего сама, в свою очередь, оттолкнула сестру в сторону. – Только полезу я первой – мало ли что. - Вот именно, мало ли что! – вдруг спохватилась Медобока. – Пускай… - Эй, вы не забыли ещё, что я старшая? – Пеплогривка обрадовалась моменту напомнить об этом сестрам. – И вообще, если кто-то из вас оступиться и свалится на нижнего, я, может, смогу удержаться, а вот Маковка – вряд ли. - Я ещё не говорила, что иду! – заметила, Медобока, возвышаясь над ней с грозным видом. - Твое право, - пожала плечами Маковка. Она послушно уступила сестре дорогу, видимо, посчитав её аргумент весьма убедительным. – Спускайся, Пеплогривка, только сама будь осторожна, поскольку тебя подхватить уж точно будет некому. Та уверенно кивнула и встала ногами на первую ступеньку – та оказалась немного скользкой, но девушка чувствовала, что сможет удержаться. Она принялась спускаться, медленно, шаг за шагом, а когда миновала десяток ступеней, Маковка последовала за ней и сразу поскользнулась, чуть не свалившись от неожиданности, но успела удержаться и продолжила путь уже осторожнее, нащупывая ногой то место, на которое она собиралась опереться. Закончилась лестница совершенно неожиданно, поскольку Пеплогривка не могла посмотреть вниз – когда её нога опустилась на твердую землю, девушка не сразу сообразила, что уже находится в комнате, которую в темноте (лампа была укреплена в настенной нише ближе к началу лестницы, чем к концу, поэтому до низа свет почти не доставал) было не разглядеть. Поэтому первым делом, только убедившись, что Маковка спустится сама, она поискала, где включается свет, и наткнулась на подобие рубильника, приделанного к стене прямо рядом с лестницей. Когда глаза Пеплогривки привыкли к яркому свету, она увидела, что комната была очень маленькой, как по ширине, так и в высоту: потолок располагался метрах в двух над полом, и девушку посещало неприятное ощущение клаустрофобии и, к тому же, она сразу отметила серьезный недостаток в помещении свежего воздуха. Комната, похоже, была проходной, потому что в одной из стен была железная дверь, к которой тут же кинулась любопытная Маковка – она с силой подергала за ручку и покачала головой. - Закрыто, - раздосадовано фыркнула девушка. – Здесь какой-то особенный замок – должно быть, пропускная система. - В смысле? – Пеплогривка подошла к ней и сразу поняла, что сестра имела в виду – на том месте, где у обычных дверей располагались замочная скважина с ручкой, у этой был какой-то особый механизм с двумя панелями – одна слабо светилась красным, а на другой были кнопки с цифрами. - Ой, а это что? - Пеплогривка даже не услышала, как Медобока спустилась, хотя подозревала с самого начала, что та ни за что не захочет оставаться в стороне. Девушка указывала пальцем на разбросанные в углу мешки с каким-то металлоломом, и Маковка, потеряв всякий интерес к закрытой двери, побежала к сестре. Пеплогривку же, наоборот, увлек этот странный замок, и она почувствовала странное, необъяснимое желание узнать, что он охраняет. Лишь выждав, пока Маковка отойдет, девушка не выдержала и коснулась пальцем светящейся панели. На ней сразу проступили буквы, собравшиеся в слова: «Введите индивидуальный код или просканируйте правую ладонь для идентификации личности». Никакого кода Пеплогривка, понятное дело, не знала, да и не надеялась, что с отпечатками получится, но всё же приложила руку – на всякий случай. И, какого же было ёе удивление, когда панель мигнула зеленым, и вместо прежней надписи на ней появилась другая: «Пеплогривка Харлен, специальный отдел Бастет, четвертый уровень доступа. Вход разрешен». Замок щелкнул, и дверь открылась, а девушка осталась стоять, как вкопанная, от изумления. Медобока с Маковкой разглядывали всякий хлам у противоположного угла и ничего не замечали. - Эй, тут сундук! – оживилась последняя, и что-то громыхнуло – похоже, девушка открыла крышку того самого сундука. – И тут снова бутылочки с этой зеленой жидкостью! И ещё какие-то непонятные склянки… - Дверь открылась, - проговорила Пеплогривка ровным голосом и для убедительности толкнула её вперед – она увидела коридор, освещенный такими же слабыми лампами, как и лестница. - К…как это у тебя получилось?! – Маковка уже была здесь, она глядела на сестру ошарашенным взглядом и изумленно качала головой. - Сама… Не знаю… - девушка поспешно заслонила рукой панель – она чувствовала, что это один из тех случаев, когда сестрам лучше ничего не знать. Может, Орешница не шутила, когда говорила, что Пеплогривка стала частью Бастет, может, так всё и должно быть. Но откуда четвертый уровень доступа? И почему сразу специальный отдел? Пестроцветик рассказывала девушке о структуре организации, когда они возвращались в школу, и у Пеплогривки сложилось впечатление, что туда не брали кого попало. А если её и взяли, то почему ничего не сказали? - Ну что, идем? – снова Маковка выступила в роли подстрекателя. – Посмотрим, что там? По правде говоря, Пеплогривке было не по себе, но она подумала, что, раз уж у неё был достаточный доступ, то она имела право взглянуть, а отослать сестер девушка не смогла бы при всём желании. Прийти одной, в другой день, тоже было рискованно – когда ещё может выдаться такой удобный случай? В общем, девушка решила не упускать возможность и двинулась вперед по коридору, а сестры двинулись следом: Маковка, похоже, в предвкушении, а Медобока – с опаской. Коридор закончился быстро, за ним было ещё одно помещение, чистое и светлое, но такое же маленькое, как и первое – оно вмещало в себя один только большой шкаф, в котором на вешалках висели стандартные лабораторные халаты, в которых Пеплогривка видела родителей не раз. Две вешалки были пусты. - Ух ты, а давайте их оденем! – предложила Маковка с явным воодушевлением. – Может, примут за своих… - Кто примет? - нахмурилась Медобока. - Ну, те, кто работают с родителями, - пояснила та, продевая руки в рукава. – Там, наверное, кто-то ещё должен быть… - А может, тогда нам не стоит туда соваться? – девушке, похоже, всё меньше нравилась эта идея, и Пеплогривка чувствовала, что сестра опасается не зря. Но любопытство донимало её, она чувствовала, что не сможет спать спокойно, если сейчас повернет назад, и надеялась, при случае, отвертеться четвертым уровнем доступа, который у неё якобы был. - Слушай, мы сейчас просто зайдем и, если не увидим родителей, попросим кого-нибудь к ним провести. Расскажем про Пеплогривку и уйдем, разве ты не этого хотела? – продолжала наседать Маковка. Хотя девушка говорила весьма рассудительно, ясное было дело, что она не сколько желала поскорее обрадовать Медуницу с Бурым, столько утолить свое любопытство – как и Пеплогривка, в общем. Только Маковка, похоже, совсем ничего не понимала. Тайный проход, запертая дверь с кодом – всё это говорило о секретности, причем, немалой, и неизвестно, что будет, если их поймают. Пеплогривка могла бы полагаться на себя и, в случае чего, нести ответственность за собственные действия, но подвергать риску сестер она не хотела. Поэтому, здраво всё рассудив, решила вот что: - Я сейчас выгляну, проверю обстановку – если никого там не будет, то мы пойдем, а если вдруг военные… Лучше действительно повернуть назад. Маковку, видно, такой расклад не очень устроил, но она не стала возражать – кажется, почувствовала уверенность Пеплогривки и приняла её в качестве лидера. Медобока тоже согласно кивнула, но продолжала оставаться позади, словно приготовившись в любой момент сорваться с места и побежать прочь. Чувствуя напряжение сестер, Пеплогривка подошла к двери и приоткрыла её, выглядывая наружу – поблизости никого не было, да даже если бы и был, девушка вряд ли бы заметила его, потому что всё её внимание было полностью захвачено тем фантастичным видом, который пред ней предстал. Такое можно было увидеть даже не в каждом современном фильме, да и подобные декорации смотрелись бы неестественно и нереально, но Пеплогривка видела всё это своими глазами и поэтому удивлялась ещё сильнее. Это помещение было действительно огромно по своим размерам, потолок его был устроен в виде купола, к которому поднимались пять высоких, окутанных кабелями железных башен, которые притягивали к себе сразу всё внимание, потому что были просто средоточием всех самых смелых и необычных идей научной фантастики из-за необычной спиралеобразной формы, множества торчащих отовсюду рычажков, проводов и кнопок, а также мягкого зеленого свечения, распространявшегося во все стороны, кладущего волнообразные отсветы на голые покатые стены. Низ этой конструкции не был виден, потому что Пеплогривка находилась как бы на верхнем уровне, который представлял собой огороженный балкон – по всему его периметру не было ни единого человека, но девушка сразу приметила лестницу, ведущую вниз, откуда доносились громкие крики и скрежет металла. - Ну что там? – Маковка навалилась на неё сзади, и девушка опомнилась – она молча отошла с прохода, позволив сестрам насладиться столь впечатляющим видом. Пока те охали и ахали, Пеплогривка не сдержала любопытства и опасливо приблизилась к балкону – она оперлась руками на заграждение и выглянула из-за него, сразу увидев основание самой ближней башни, установленное на конусообразной подставке и окруженное людьми в белых халатах. Их было меньше, чем девушка ожидала увидеть – человек пять, но они удивительно слаженно работали у большой сверкающей панели, о чём-то переговаривались и поднимали головы наверх, к куполу, так что Пеплогривка оставалась у них за спинами, и её они увидеть не могли. Больше в этом зале ничего не было, но девушке и этого было достаточно – она взгляда не могла оторвать от впечатляющей конструкции и дернулась, когда услышала голос Маковки прямо над ухом: - Да уж, я ничего другого от родителей и не ожидала, - пробормотала она с какой-то особой гордостью. – Вот только что это такое? - Ничего хорошего, - резко ответила Медобока. – Как мне кажется. - Вы думаете, оружие? – Пеплогривка напряженно прищурилась. – Хотя я не представляю, как этим можно пользоваться… - Над этой штукой – наш двор и та жуткая звезда, - проговорила девушка, указывая на вершину купола. – Видишь, пять башен – это концы пяти её лучей. - И правда, - кивнула Маковка. Она оперлась на ограждение, поднявшись на руках, чтобы разглядеть всё внимательнее, но Пеплогривка тут же стащила её обратно – не хватало ещё, чтобы их заметили. Девушка действительно не знала, что ей обо всем этом думать. Но кое-что поняла наверняка: перед её глазами творилось что-то нехорошее. Пеплогривку охватило волнение и сильный трепет, но как будто не её собственные, а чьи-то ещё, в душе зарождались чувства, которые ей не принадлежали, но девушка не испугалась, потому что эти ощущения совпали со всеми её мыслями и зазвучали в унисон, так что Пеплогривка впервые не почувствовала отторжения при контакте с Охотником. В том, что сейчас именно это с ней происходило, девушка ни капли не сомневалась, поэтому, проникнувшись чужими эмоциями, поспешила подавить их, заглушить, чтобы не оказаться в уязвимом положении. Окончательно из странного оцепенения Пеплогривку вывел мгновенный ужас, потому что она вдруг заметила чей-то силуэт на той стороне зала, двигающийся по противоположному балкону и дала знать об этом сестрам, после чего те притихли и замерли, понадеявшись на то, что незнакомец не станет поворачивать голову, а если и повернет, то не заметит их из-за того, что Медобока осмотрительно выключила лампу, когда девушки только вошли. Незнакомец головы действительно не повернул и ничего не заподозрил, а вот Пеплогривка следила за ним внимательно, прищурив взгляд, и заключила, что силуэт принадлежал женщине, даже, наверное, девушке. У неё были тёмные волосы и халат не белого, как у всех, а кремового цвета. Незнакомка держалась уверенно и ровно – она прошла через весь балкон и скрылась за другой дверью, после чего сестры смогли, наконец, вздохнуть спокойно. - Может, нам всё-таки стоит уйти, а? – Медобока в последний раз попыталась воззвать к здравомыслию своих сестер. - Мы же ещё не проверили, есть здесь родители или нет, - важно заметила Маковка и прошла вперед вдоль ограждения, поглядывая вниз, теперь уже с большей осторожностью. – Снизу они вряд ли нас увидят, а вот мы их отсюда – запросто! Для Пеплогривки было не особенно важно, найдут они Бурого с Медуницей или нет, но уходить отсюда она не хотела. Ей нравилась эта грандиозность, и хотелось хорошенько всё рассмотреть, поэтому девушка согласилась остаться ещё ненадолго. Она прошла следом за Маковкой, и сама взглянула на нижний уровень, высматривая родителей – на самом деле, с такого расстояния было достаточно трудно, порой, пол людей разобрать, не то что найти кого-то определенного, но Маковка не теряла надежды. Правда, в какой-то момент, уже ближе к концу балкона, почти перед самой лестницей, её внимание отвлекла возникшая в стене дверь, и девушка, обнаружив, что замка на нёй нет, сильно обрадовалась, после чего, не раздумывая, зашла вовнутрь. Пеплогривка с Медобокой остались снаружи. - Она, кажется, совсем не думает об осторожности! – заметила последняя, серьезно нахмурившись. – Вроде, уже не ребенок, а в голове – ветер гуляет! - А ты все равно продолжаешь опекать меня, - Пеплогривка не смогла упустить возможности ещё раз напомнить об этом сестре. - Одно дело – характер, его так просто не изменишь, и бороться часто бывает… бесполезно, - Медобока ответила сразу, будто она уже давно ждала подобного замечания. – А другое – временное… - Помешательство? - Да хватит тебе уже! – разозлилась та. – Вот вечно накручиваешь себе что-то, а потом сама же расстраиваешься! Ну как так можно жить? Пеплогривка уж было собиралась ответить, как, но её вдруг будто бы что-то сжало изнутри, по телу прошлась судорога, и неведомая сила потянула девушку к той самой двери, за которой скрылась Маковка. Она даже испугаться как следует не успела, потому что разум ножом пронзила мысль – ей нужно было бежать, спрятаться как можно скорее, опять же, чужая, но Пеплогривка не могла не послушаться её, поэтому что краем уха услышала приближающиеся шаги. Её словно ледяной водой окатило, и девушка, не раздумывая, скрылась за дверью, сразу поймав на себе удивленный взгляд Маковки, которая в тот момент копошилась в каких-то газетах, разбросанных на сиротливо стоящем у стены столе. - Что… - начала было она, но Пеплогривка приложила палец к губам. Всё это произошло, наверное, за секунду, так что оставшаяся снаружи Медобока даже не успела ничего понять, а некто, кому принадлежали шаги, миновал лестницу и, конечно, сразу же увидел её. - Медобока, что ты здесь делаешь?! – у Пеплогривки сердце ушло в пятки, когда она услышала голос матери. Но это чувство уж никак не могло сравниться с тем, что испытала её сестра, встретившись с опасностью лицом к лицу. - Это же… - Маковка было двинулась к двери, но Пеплогривка снова зажала ей рот – она пока не вполне понимала, зачем, но то было, скорее, не чужое вмешательство, а её собственное решение, потому что девушка действительно боялась родительского гнева и спасовала перед тем, чтобы выйти и признать свою вину. Хотя, ощущение предательства по отношению к Медобоке тут же сразило Пеплогривку, и она уже собиралась переступить через собственный страх, но тут сестра заговорила: - А мы… вас искали… как раз. - Как вы сюда вошли? – раздраженно, даже испуганно, спросил Бурый, который, оказывается, тоже был рядом. Затем замолчал на короткое время, видимо, оглядываясь. – И кто – мы? Ты же здесь одна! «Медобока, не смей нас выгораживать, если дело станет плохо», - взмолилась Пеплогривка. Прежде девушка как-то не задумывалась о том, что не сможет отмахнуться от родителей своим четвертым уровнем доступа – им такого знать не полагалось! Да и то, что те могут разозлиться просто оттого, что она с сестрами сюда проникла, как-то не приходило ей в голову, а если и приходило, то казалось не таким уж и страшным. Но голос Бурого действительно был очень жестким и требовательным. - А, я, Маковка… - С вами нет Пеплогривки?! – резко, надрывисто спросила Медуница. Её чересчур взволнованная, испуганная интонация девушку поразила. Медобока, похоже, тоже была озадачена, поэтому ответила не сразу. - Нет, только я и Маковка… - она вдруг спохватилась. – Только Маковки здесь нет, она уже ушла. Вернулась… - Слава небесам! – выдохнула женщина, явно имея в виду факт отсутствия своей старшей дочери вместе с двумя другими сестрами. - Но Пеплогривка нашлась… она вернулась как раз… - Вернулась? – переспросила Медуница рассеяно. Потом, похоже, вспомнила. – Хорошо, что вернулась… - Так как ты сюда попала? – перебил жену Бурый. Этот вопрос, похоже, волновал его гораздо сильнее судьбы дочери, и Пеплогривку это очень удивило – Бурый, может, и не был идеальным отцом, но до такой халатности он прежде не опускался. - Аа… Дверь была открыта. Та, железная, в подвальной комнате… - Так ты снова её не захлопнул! – набросилась Медуница на мужа. Похоже, она действительно была зла, но гораздо сильнее - испугана. – Черт возьми, ну как так можно! Скажи спасибо, что ничего не случилось, и она… - женщина вдруг осеклась. – В общем, ладно. Идём, Медобока, отсюда поскорее. - Мм… - девушка заколебалась, но в итоге решила придерживаться выбранной тактики до конца. – Хорошо. Пока шаги за дверью окончательно не затихли, Пеплогривка боялась даже пошевелиться. Она спрашивала у себя «Что это было?», но и сама не до конца понимала, что имела в виду под этим вопросом. Странное поведение родителей? Слова матери? Или данный ей шанс вовремя спрятаться и не нарваться на неприятности? Если в тот момент девушкой действительно завладел Охотник, то выходило, что он помог ей, но с чего бы? На самом деле, Пеплогривку серьезно испугало то, что призрак мог так легко подчинить себе её тело и разум. Это значило, он мог проделать такое в любой момент, но почему же не пытался прежде? Всё-таки, много Пеплогривка во всем этом ещё не понимала, но сейчас она действительно была благодарна ему и даже допустила на секунду, что Охотник, скрывшийся в ней – не такой уж и плохой. - Почему мы просидели за дверью весь разговор? – Маковка, наконец, освободила свой рот и вопросительно воззрилась на сестру. - Я… И сама не знаю. Но, похоже, родители очень боялись, что я могу здесь оказаться, - ответила Пеплогривка, пока не решаясь выходить. - Да, пожалуй, - кивнула та. – Интересно, почему? Оттеснив сестру в сторону, Маковка сама приоткрыла дверь и, высунув голову наружу, чтобы как следует оглядеться, шепнула, что всё чисто, и подала сестре знак выходить. Пеплогривка кивнула и, перешагнув порог, захлопнула за собой дверь. Перед ней снова были громадные башни и лестница, на которой и теперь кто угодно мог появиться. - В любом случае, мне показалось, что на Медобоку они не очень-то разозлились… - пробормотала девушка, спеша как можно скорее миновать балкон. - Поэтому, может, ничего плохого не случится, даже если мы… - Ну уж нет, - решительно отрезала Маковка, которая остановилась впереди, под выключенной лампой, чтобы выждать, пока родители и сестра уйдут на достаточное расстояние, чтобы не услышать их в коридоре. – Если Медобоке влетит, то и мне тоже. - Ладно, тогда я с вами, - вздохнула Пеплогривка, вставая рядом. Теперь её решимость снова пересиливала страх. – Помирать, значит вместе. - Нет, не надо, - ответила та и тут же пояснила: - Мне кажется, мама действительно разозлится на тебя сильнее, чем на нас, да и про тот её испуг забывать не стоит… Кроме того, если ты скажешь правду, то получится, что Медобока соврала. - Но она и так соврала, - заметила Пеплогривка. - Да, но родители этого не знают – поверь, ей доверяют не только сильнее чем тебе, но и сильнее, чем мне тоже. Она – кто-то вроде нашей опекунши. Мама с папой думают, что, пока она с нами, всё будет хорошо. А если узнают о лжи, могут пересмотреть свои взгляды и начнут нас троих контролировать, а этого, я уверена, тебе не очень-то хочется. Последний аргумент на Пеплогривку действительно подействовал. Сейчас ей, как никогда, нужна была свобода действий. Она мысленно пожелала удачи Медобоке и Маковке, если вдруг что, и попросила у них прощения. Хотя, сестра по-прежнему уверяла девушку, что они ничего плохого не сделали и наказывать их не будут – Пеплогривка не могла понять, Маковка действительно в это верила или просто пыталась её успокоить, но, как бы то ни было, она ничуть не жалела о том, что пришла сюда и ради того, что увидела, была готова даже вытерпеть наказание, если бы оно последовало. То, чем занимались родители на своей работе – это просто нечто удивительное и безумно впечатляющее, хотя и немного жуткое. - И всё же, я не понимаю, почему Медобока солгала, - пробормотала Пеплогривка уже в коридоре, ведущем к подвалу с лестницей. – Она всегда была такой правильной… - Мне характер Медобоки лучше известен, ты уж извини, поэтому у меня есть кое-какие подозрения, но это сложно объяснить… Понимаешь, она иногда может очень хорошо чувствовать ситуацию и поэтому знает, какие слова стоит говорить, а какие – нет. Просто положись на нёе и, вот увидишь, всё будет хорошо. - Эй, а ты думаешь, Медобока сможет увести родителей из комнаты, чтобы мы смогли спокойно выйти? - Думаю, она догадается, – ответила Маковка, останавливаясь у железной двери, которая изнутри открывалась простым нажатием кнопки. – Но прежде чем выходить, стоит сначала проверить, конечно. Медуницы и Бурого действительно не было, когда девушки поднялись к ним в комнату. Задняя дверь снова была открыта, и они вышли через неё, после чего сразу рванули к себе в общежитие, где застали Медобоку собственной персоной – девушка была взволнована и выглядела необыкновенно печальной, хотя и заметно оживилась, когда узнала, что сестрам удалось выбраться незамеченными. - Так тебя всё-таки наказали? – догадалась Маковка. Она села перед сестрой на корточки и заглянула в её мутные карие глаза. – Но не бойся, я уже решила взять на себя часть ответственности… Медобока покачала головой. Пеплогривка села с ней рядом, по-прежнему ничего не понимая, но подавленный вид сестры, всегда такой спокойной и непоколебимой, заставил её ощутить себя в роли помощника и близкого человека, роль которого – понять и поддержать, которой для неё всегда была сама златоволосая. Сейчас девушку уже и вовсе не заботили прежние неприятные мысли об оскверненности собственных рук. - Вот именно, что они… как будто даже и вовсе не отреагировали. Ни на меня саму, ни на мои слова о том, что Пеплогривка в порядке… Никто из них даже не захотел тебя увидеть, понимаешь? – Медобока подняла на неё свой глубокий, проникновенный взгляд. – Зато в тот момент, когда мама спросила, не с нами ли ты… невозможно передать словами, какой испуганный у неё был взгляд… - Так ты поэтому солгала? - Я почувствовала – случится что-то плохое, если родители узнают. Хотя, я так и не поняла, в чём причина. - Они просто отвели тебя сюда, а сами ушли? – растеряно поинтересовалась Маковка. - Нет, мы были вместе только пока не вышли из комнаты. Потом они сразу куда-то убежали, так что я даже и слова не успела сказать… - Вот видишь, - не удержалась Пеплогривка от холодной насмешки. – Зря мы волновались - не похоже, чтобы родителей особенно заботило, что со мной. - Не говори так! – резко вскипела та, вцепившись сестре в плечи. – Они ведь всё-таки о тебе говорили… - Уверена, это как-то связано с работой, - поймав озадаченные взгляды сестер, девушка мысленно насадила себе типун на язык. Сама она не могла сказать, почему так решила, но у неё зародились какие-то смутные подозрения о том, что родителям может быть нечто о ней известно – нечто такое, о чём даже она сама, возможно, не подозревала. Иначе как ещё объяснить теперь их строгое требование скрывать руку, на которой оказался вовсе не какой-нибудь шрам от перенесенной болезни, а метка связи с Охотником или, например, строгий контроль за тем, с кем она общается, или в какие места ходит (что тоже имело место быть ещё в самом начале учебы)? Даже как-то не по себе стало, когда Пеплогривка об этом подумала. - А я вот уверена, что они до сих пор нас любят, - улыбнулась Маковка, и Пеплогривка поняла, что у сестры понимать и успокаивать выходит гораздо лучше. – Просто такое бывает. Недолгое забытье, так сказать – быть может, мама с папой увлеклись случайно, может, на них сейчас лежит большая ответственность, и они должны постараться, чтобы не потерять работу… Это долго не продлится, можешь быть уверена – скоро военные уедут, и всё будет, как прежде. «Судя по масштабам проекта, что мы видели, закончится всё это не скоро», - подумала Пеплогривка про себя, но вовремя сдержалась от того, чтобы не высказаться вслух. - Как прежде… - эхом повторила Медобока. И снова поникла. – Сейчас даже этого… Недостаточно для меня. Повисло молчание. Ни Пеплогривка, ни Маковка, не нашлись, что ответить, потому что и на этот раз не поняли сестру, поэтому она снова подала голос, на этот раз громче, напористей, даже как-то раздраженно и злобно: - Раньше, когда мы с Маковкой были здесь одни, я так тосковала по прежним временам… И поэтому, когда узнала, что мама с папой и ты, Пеплогривка, приезжаете сюда, почти что насовсем, я наивно посчитала, что теперь всё будет, как прежде. Что мы снова будем одной семьей… - она замолчала, переводя дух. – Но ничего не выходит! Сколько я не жду слепо, да даже когда пытаюсь сделать что-то, всё равно… У них работа, в которой они погрязли с головой, а у тебя… Какие-то секреты! Пеплогривку словно ударило ножом по сердцу. Она посмотрела на сестру едва ли не с ужасом. Хотелось сказать что-то, разуверить, хоть как-то успокоить, но она… Не могла. Эта тайна по-прежнему была слишком важной и опасной. А говорить Медобоке, что она ошибалась, было бы просто глупо – такое сработал бы с кем угодно, но только не с ней. Эта девушка действительно могла увидеть каждого насквозь, и со стороны Пеплогривки было бы просто крайним свинством лгать ей в глаза. Поэтому девушка просто промолчала. А затем встала и прошла к своей кровати, оставив сестер друг с другом – она всё только портила, а у Маковки разговор всяко выйдет лучше. К тому же, говоря по правде, холодное отношение родителей Пеплогривку не слишком-то заботило в принципе. - Эй, ты чего? – нахмурилась Маковка, проследив за девушкой взглядом. - Спать хочу, - пробормотала та. Теперь, когда ужас, восторг и все прочие, менее сильные чувства, прошли, на Пеплогривку навалилась безумная усталость – она была готова заснуть прямо сейчас и не открывать глаз до следующего обеда, а то и ужина. - Лучше не стоит, - пробормотала Медобока уже привычным спокойным голосом. – Скоро всё равно вставать. - Плевать, - отозвалась Пеплогривка, заваливаясь на кровать прямо в одежде. – Я свихнусь, если не прочищу мысли. Но отдаться грезам лишь коснувшись подушки девушке не дали. Завибрировал телефон, брошенный где-то в ногах, на одеяле. И она могла бы его проигнорировать, если бы не одно «но»: кроме сестер никто и никогда не отправлял ей сообщений, а сейчас они сидели рядом, так что это было крайне необычно и даже странно. Не в силах сдержать любопытства, Пеплогривка взяла телефон и увидела незнакомый номер, который в журнале звонков, правда, почему-то отмечался, как уже не раз использованный – то есть, в списке контактов его не было, но в памяти телефона сохранились записи, в которых говорилось, что с этого телефона ей звонили, более того, она звонила и сама пару раз. Окончательно Пеплогривка удивилась, когда поняла, что сообщение пришло ей от Орешницы (это притом, что своих контактов ей она не давала!). «Завтра уйдешь с последнего урока и придешь к гаражам – туда, где мы этой ночью брали машину. У нас проблемы и, похоже, серьезные». - Чудесно, - пробормотала Пеплогривка, уронив телефон на одеяло. – Просто превосходно. - Ты что-то сказала? – отозвалась со своей кровати Маковка. - Нет… Ничего. Медобока бросила на неё задумчивый, слегка нахмуренный, взгляд.