Печать Бастет: Осколки душ

В назначенное время Орешница ждала Пеплогривку у гаражей за крайним корпусом – она стояла около заведенной военной машины и напряженно мерила шагами пространство перед собой, а завидев девушку, сразу бросилась к ней и ещё на бегу выкрикнула несколько приветствий, так что когда они поравнялись, Орешнице оставалось только поторопить Пеплогривку и пригласить её сесть в автомобиль. - А что случилось-то? – спросила девушка, останавливаясь у раскрытой двери. - Я расскажу по дороге, - бросила Велингтон как будто в страшной спешке. – А сейчас поехали. - Стой, у меня нет ни малейшего желания вновь пропадать чёрт знает где полночи! – решительно заявила Пеплогривка, всё ещё оставаясь снаружи. – Тогда мне точно не удастся оправдаться перед сестрами… - Мы управимся ещё до ужина, - успокоила её девушка, садясь на сидение рядом с водительским. – Скорее всего, даже наша жизнь в этой миссии будет вне опасности, так что никаких причин волноваться нет. Это не слишком-то успокоило Пеплогривку, но она всё-таки кивнула и едко поинтересовалась, не ей ли вновь придется вести машину, но, к счастью, за рулем уже сидел Чешуйник, которого девушка заметила не сразу. Кроме него с ними больше никто не ехал – странно, Пеплогривка была уверена, что Пестроцветик будет здесь, но Орешница пояснила, что Шиман сейчас занята совсем другими делами и поэтому останется в «Новой Высоте». Пока они не отъехали и Велингтон не начала излагать суть происходящего, Пеплогривка спросила у нёе о здоровье Лисохвоста и Шиповницы, на что та ответила – с ними всё нормально, угрозы жизни нет, хотя рыжеволосому парню явно придется полежать пару недель в больнице, а девушке – поменьше пользоваться своей способностью в ближайшее время. Эти новости не могли не радовать, хотя было бы гораздо лучше, конечно, если бы с этими двоими вообще ничего не случилось. Потом Пеплогривка спросила о Копуше, и Орешница ответила гораздо менее охотно, что Огнезвезд уже обо всем знает и вскоре распорядится о его закрытых похоронах в Столице, куда придут несколько знакомых и друзей несчастного учителя – семьи, насколько было известно, он не имел. - А Огнезвезд… Знает истинные причины? – осторожно поинтересовалась Пеплогривка. Она не сомневалась, что обстоятельства смерти Копуши решат скрыть, но от всех ли? Их классу, во всяком случае, было сказано, что учитель был вынужден уехать, и, после вчерашнего скандала, это никого особенно не удивило, хотя и расстроило, потому что новый классный руководитель, кого бы ни поставили на это место, вряд ли сможет так глубоко впасть в сердца учеников, как это сделал простодушный и добрый Копуша. На самом деле, подобная ложь злила и расстраивала Пеплогривку, но в глубине души она понимала, что лучше уж пускай всё останется так, чем правда всплывет наружу. - Да, поскольку ему так же, как и нам, известно об Охотниках, Ловцах и Пропасти. - Я думала, что всем, кто не работает в Бастет, но знает ваши… наши секреты стирают память, - нахмурилась девушка, припомнив детали из рассказа Пестроцветик. - Не всем, - покачала головой Орешница. – Разные бывают исключения. Заговорив о секретах, Пеплогривка неожиданно вспомнила ещё кое-что, что бы ей хотелось обсудить. - Слушай, а за стенами школы, прямо у нас во дворе… - Хватит расспросов, давай оставим это на потом, - решительно отрезала Орешница, не позволив девушке договорить. – Теперь о деле. - Ну… Ладно, - по правде говоря, Пеплогривка и сама в сотый раз задумалась, стоило ли Орешнице знать о том, про что она едва ей не рассказала. Несмотря на наличие доступа, в Бастет её ночная вылазка могла считаться нарушением порядка. Орешница напряженно выдохнула и приготовилась вести свой рассказ. Кажется, ей действительно не терпелось поведать Пеплогривке столь возмутившие и взволновавшие её подробности, и девушка приготовилась внимательно слушать, терзаемая любопытством и одновременно – легким страхом. Потому что Орешница вряд ли стала бы уделять столько своего внимания чему-то несерьезному, недостаточно важному или неопасному. - После того, как мы уехали со станции, где всё произошло прошлой ночью, наши солдаты как следует прочесали ту местность, - начала Орешница ровным, сдержанным голосом. – И в лесу, не более чем в трехстах метрах от железнодорожных путей, ими было найдено тело Ловца. - У Ловцов разве есть тела? – нахмурилась Пеплогривка, почти перебив её. - Они же осязаемы, а значит, можно считать, что есть, - ответила девушка и резко опомнилась. – Вообще, не это тебя должно волновать. - А что же? - Сам факт! – фыркнула Орешница, искренне поражаясь поразительной непонятливости Харлен. – Ловцов было четверо: двоих обезвредил Лисохвост, одного – ты, а последний забрал у Копуши Осколок, попытался убить Шиповницу, и сбежал. Так откуда же взяться ещё одному трупу – заметь, я сказала трупу, хотя Ловцы не исчезают после смерти только если были обезврежены люцентной пулей, но при осмотре тела не было найдено следов от выстрела, вообще никаких признаков насильственной смерти! А если добавить ко всему то, что убитый оказался мужчиной и принять во внимания неприятный факт отсутствия привычного действия моего выстрела из специализированного оружия по неизвестному, в чьих руках оказался Осколок, напрашивается неприятный вывод… - Что убитый – и есть четвертый Ловец, а на станции мы видели кого-то другого? – догадалась Пеплогривка после короткого раздумья. Орешница молча кивнула. Она выглядела рассерженной и сбитой с толку, что, впрочем, было неудивительно – разве кто-то мог предположить, что может случиться нечто подобное? Даже с мыслью о том, что Осколок попал к Рябинке, было гораздо проще смириться, чем с полной неизвестностью, поэтому недовольство Орешницы было более чем понятно. Когда знаешь, с кем сражаться, всегда есть шанс отбить схваченный из-под носа трофей назад, но если противник действует инкогнито, ни на что надеяться не приходится. А если в распоряжении нет совсем никаких зацепок, то ситуация и вовсе становится безвыходной. - Весьма вероятно, что это всё же происки Рябинки, - проговорила Орешница, наконец. – Но тем не менее… - Стал бы неизвестный, в таком случае, убивать одного из своих? – Пеплогривка высказала вслух опасения Велингтон, и та опустила голову, крепко сжав кулаки. – Разве об этих Осколках не может знать кто-то ещё кроме Бастет и Ловцов? - Раньше мы никогда об этом не думали, - протяжно вздохнула девушка. – И сейчас вот, кажется, поплатились за свою беспечность. - Это хорошо, что Сумеречница не пришла в неистовство, - усмехнулся молчавший до сих пор Чешуйник. – Иначе всем бы нам голову с плеч… - Один её грозный вид испортил мне настроение на ближайшую неделю, - Орешница демонстративно насупилась и устремила рассерженный взгляд в окно, принявшись разглядывать проносящиеся вдоль обочины ровные ряды деревьев. - Пестроцветик говорила мне, что тебя могут снять с должности, - заметила Пеплогривка осторожно. - Она не станет, - сказала Велингтон совершенно серьезно. – Потому что знает: кроме меня никто не справится. «Не справится с чем?» - подумала Пеплогривка про себя и тут же заметила, что пейзаж сменился: они проезжали мимо небольшого города, расположившегося в окружении леса - мимо окон проносились старые, покосившиеся домики, натыканные вплотную друг к другу на всем протяжении дороги. Строить так было модно ещё лет тридцать назад, и вряд ли с того времени здесь что-то коренным образом изменилось. Город не выглядел особенно населенным, и прохожие встречались крайне редко – это были представители старшего поколения, вероятно, доживающие здесь свой век. Всё, на что бы ни смотрела Пеплогривка, будь то магазинные вывески, узкие улочки, площадки перед домами, выглядело хмуро, грязно – это место было готово превратиться в город-призрак в любой момент. А Чешуйник всё продолжал ехать вперед – он свернул с шоссе в переулок между домами и сбавил скорость, потому что асфальт в этом месте стал куда хуже. - И что же мы будем делать? - спросила Пеплогривка, так и не дождавшись объяснений конкретно сегодняшней миссии. – И куда едем, если не секрет? - В виду множества неприятных факторов Сумеречница решила отказаться от идеи кровью отбивать уже захваченные Осколки и поставила в качестве приоритета поиск последнего – того, что спрятала Пепелица Джейсон. Но, поскольку у нас нет ни малейших зацепок касательно его местоположения, мы приняли решение внимательно обследовать то место, где всё началось – прежнюю базу Бастет. - Прежнюю… базу? - Наша организация возникла около тридцати лет назад, и первоначально статус её секретности был гораздо выше, чем сейчас, - с готовностью отозвалась Орешница. - Штаб был возведен далеко за пределами Столицы, под землей, а над ним построили маленький шахтерский город, куда наряду с военными пригласили обычных жителей для отвода глаз. В то время Бастет являлась полностью научной организацией, где не было места оружию и сильному влиянию со стороны власти – она вела свои эксперименты обособленно, и отсутствие строгого контроля, в конце концов, повлекло за собой страшную трагедию, - девушка остановилась, указывая рукой куда-то в сторону, и взгляд Пеплогривки зацепился за появившийся впереди кусок выжженной земли, усеянный крупными железными обломками. – Семнадцать лет назад, вследствие до сих пор не выясненных обстоятельств, штаб Бастет был уничтожен взрывом, предположительно, устроенным вышедшим из строя порталом, который, к тому же, унес с собой множество жизней тогдашних сотрудников. - Кошмар, - только и могла выдавить из себя девушка. Они съехали с холма, и место трагедии скрылось за домами, но впечатление от вида изувеченной земли уже успело отпечататься в сознании. - Кошмар не кошмар, да только поле той трагедии всё коренным образом изменилось, причём, далеко не в лучшую сторону, - вздохнула Орешница. – Новый штаб Бастет возвели в центре Столицы, на территории армии, ученых переодели в военную форму и стали вмешиваться в их дела, использовать и тотально контролировать почти каждый шаг – хотя мы позиционируем себя, как самостоятельную организацию, на самом деле всё совсем иначе. - Ты говоришь так, будто сама испытала на себе все эти перемены. - Когда я заняла свою нынешнюю должность, то получила доступ к хроникам и, читая их, не могла не проникнуться этой трагичной историей. - Ладно, быть может, я чего-то не понимаю… Но мы, кажется отвлеклись, - пробормотала Пеплогривка, задумчиво сдвинув брови. – Как экскурсия в развалины старого штаба Бастет поможет нам узнать, где сейчас находится Осколок, принадлежащий Пепелице? - Потому что это - то самое место, в котором она провела последние месяцы своей жизни. - Так Пепелица умерла в катастрофе? – догадалась девушка. - Да. Проехав ещё немного вдоль узкой улочки, Чешуйник остановился у обочины. Дорогу впереди перегораживал высокий железный забор – весь ржавый и покосившийся, он скрывал от чужих глаз ту часть города, которую некогда задело взрывом: обломки домов, что когда-то надстроили над штабом Бастет, голые проплешины между зарослями высохшей, скрюченной от холода, травы. Подумать только, прошло целых семнадцать лет, но напоминания о страшной трагедии сохранились здесь в том же виде, как и тогда, никто не потрудился расчистить завалы, восстановить разрушения – время за этим забором словно застыло, а о минувших годах могли напомнить, разве что, вытянувшиеся посреди обломков, на редких клочьях земли, молодые деревья. - Но если штаб разрушен… - пробормотала Пеплогривка. – Как мы что-то найдем в развалинах? - В результате взрыва обвалилась только центральная часть подземной конструкции, - объяснила Орешница. – Но всё было организовано так, что многие боковые коридоры и помещения остались не задетыми – туда-то мы и собираемся спуститься. Велингтон замолчала и подняла глаза на дорогу - перед машиной прошел высокий, сгорбленный мужчина в длинном темном плаще. Он смирил девушек нахмуренным взглядом из-под лохматых, сморщенных бровей, накинул на голову капюшон и поспешил скрыться между домами. - Местные, похоже, не очень любят военных, - заметила Пеплогривка, провожая незнакомца взглядом. - В самом начале больше половины всех жителей города являлись членами Бастет, но на момент катастрофы лишь каждый десятый знал о наличии под землей секретного штаба. - Хочешь сказать, они даже понять не смогли, что их убило? – девушка ахнула и приложила руки ко рту. - Судя по рассказам очевидцев, всё произошло так быстро, что никто ничего не успел бы понять в любом случае, - печально вздохнула Орешница. – Много было жертв… и столько всего перенесли жители этого города из-за нас… Те, кто остался здесь, я уверена, ещё помнят ту ночь и вспоминают о ней с ужасом. Но они не уезжают просто потому, что им некуда идти, этот город, эти дома для них – всё. Люди здесь живут лишь за счёт того, что «Новая Высота» существует. Они трудятся, обеспечивая школу всем необходимым, сами производят и доставляют туда различные товары от еды до спецтехники… В общем, на этот раз я, пожалуй, точно отвлеклась, – Орешница резко опомнилась и вышла из машины. Пеплогривка последовала её примеру. – Насколько я могу судить, ни один местный житель не пойдет в здравом уме за этот забор, знаешь, мы не зря распускали слухи о радиации, да и суеверия имеют на людей большое влияние, но это не всех останавливает. И я сейчас не о тех, кто собирает металлолом или роется среди обломков в поисках драгоценностей. - О Ловцах? - Ловцы не смогут попасть внутрь самого штаба, мы об этом позаботились. И они вообще вряд ли появятся здесь, если только им в голову не пришла та же мысль, что и нам… - Что весьма вероятно, - заметила Пеплогривка с опаской. - Несколько месяцев назад мы нарочно дали Рябинке обыскать развалины, чтобы она убедилась – всё важное давно забрали, а остальное покоится в земле. - И что же мы ищем, если там ничего ценного нет? – нахмурилась девушка. - Там нет ничего ценного для Рябинки, - уточнила Орешница, сделав сильный упор на последнее слово. – Всё оборудование растащили сразу, да и по складам наверняка кто-нибудь да полазил, вот только нас не это интересует. Наша цель - кабинет Пепелицы, где могли сохраниться бумаги, которые могли бы указать нам на местоположение Осколка. - Семнадцать лет прошло, ты же понимаешь, - отозвалась Пеплогривка. – Не только Бастет это могло прийти в голову – та же Рябинка, неужели не догадалась бы покопаться как следует там, где работала её коллега? - Дело в том, что перед своей смертью Пепелица запечатала эту часть коридора, - объяснила девушка со вздохом. – Так что ни нам, ни нашим врагам туда было не добраться. - В каком смысле – запечатала? - Ну… Это трудно объяснить словами. - Ладно, но раз всё так, то как мы собираемся проникнуть туда на этот раз? – нахмурилась Пеплогривка. – Насколько я понимаю, вы нашли способ снять эту защиту? - Можно сказать и так, - Орешница, кажется, стушевалась и поспешно отвела глаза, словно стыдясь чего-то. - На этот раз кое-что изменилось, - добавил Чешуйник бесцветным голосом, и Велингтон вздрогнула, одарив его прищуренным взглядом, но тот даже на нёе не взглянул, продолжая разглядывать таблички с предупреждающими надписями, прибитые к забору.

«Объект находится под охраной ВСС Леона, проход/проезд запрещен». «Осторожно, радиация». «Осторожно, злая собака».

Составителя этих кричащих объявлений, видимо, не заботил тот факт, что при наличии радиации собака попросту не могла выжить (если это не какой-нибудь мутант, конечно), да и смертельное излучение вряд ли мог остановить простой забор, так что под угрозой должен был быть весь город и ещё пара километров леса в придачу… Никакой охраны на участке тоже не существовало, Пеплогривка была почти уверена – все эти предупреждения были только для того, чтобы отпугнуть людей, чьи инстинкты самосохранения стояли выше здравого смысла. И всё же, как так вышло, что подземный штаб, возводящийся в такой строгой секретности, был попросту брошен на произвол судьбы? Неужели там не могло остаться ничего такого, что не предназначалось для чужих глаз и ушей? - Это заслуга Звездоцапа, - пояснила Орешница, когда Пеплогривка поделилась с ней своими мыслями. – Именно он семнадцать лет назад, после проверки помещений и извлечения всего, что могло показаться важным, приказал оставить оставить место трагедии так, как оно есть, после чего запретил кому бы то ни было здесь появляться, так что даже сейчас мы, считай, прошли на эту территорию незаконно. - А нам за это ничего не будет? – Пеплогривка опасливо огляделась по сторонам в страхе увидеть кого-нибудь из соглядатаев Звездоцапа поблизости. - Он не узнает, - успокоила её Орешница. – У главнокомандующего сейчас есть куда более важные дела, чем слежка за руинами. - И всё же, разве не проще ему было бы просто всё здесь уничтожить? - Это слишком дорого. Специально укрепленные, сверхпрочные стены боковых коридоров не развалились даже от ударной волны огромного взрыва – их если разбирать, то только вручную или очень большим количеством взрывчатки, на что требуется много сил, времени и, конечно, денег. Больше Пеплогривка ни о чём не спрашивала. Следом за Орешницей она прошла через калитку, которая, похоже, когда-то была запета на цепь с железным замком, ныне валяющимся в грязи. Прямо за забором её ждало жуткое и крайне неприятное зрелище – вблизи пораженная взрывом местность выглядела ещё более удручающе, чем издалека. Когда девушка окинула её взглядом, то почувствовала, как сильно сжалось сердце – её снова одолели чужие эмоции, принадлежащие Охотнику, но на этот раз вполне объяснимые, ведь это место, вероятно, могло быть знакомо ему при жизни. Боль утихла быстро, поэтому Пеплогривка пока не стала говорить о ней Орешнице и продолжила оглядываться по сторонам. Девушка не могла не отметить с неким облегчением, что домов в этой части города в то время стояло немного, и больших жертв среди мирного населения быть не могло, хотя от мысли, что творилось там, куда ударная волна и обломки всё же достали, делалось дурно. Дома у самого забора выглядели разрушенными примерно наполовину, но те, что стояли дальше, и вовсе вырвало с корнем. Дорога, ведущая к входу в штаб, была усеяна камнями и обрывками крыш, хотя её определенно когда-то расчищали и, более того, ей до сих пор пользовались – на земле можно было разглядеть чьи-то неглубокие следы. - Вот тебе на, - фыркнула Орешница, внимательно разглядывая отпечатки ботинок. – Я же говорила, надо быть настороже. - Я в любой момент готов дать любой отпор кому бы то ни было, - с готовностью отозвался Чешуйник, снимая с плеча автомат. - Только пожалуйста, не начни палить по птицам и бродячим собакам, - взмолилась девушка. – Нам не стоит сейчас привлекать внимание. Они достаточно быстро достигли места назначения, которым оказалась надстроенная уже после катастрофы над железным люком деревянная будка – Орешница объяснила, что в то время, когда штаб работал, этот спуск являлся чем-то вроде тайного входа, теперь же, это был единственный способ попасть вниз, поскольку все прочие двери вели уже в разрушенные части подземной конструкции. Некогда люк был взломан (о чём говорили следы на его крышке и пустая скважина от старого замка), но закрыт повторно – у Орешницы был ключ, и она без труда открыла путь в низ, к таинственной неизвестности, которая манила и пугала одновременно. Предвкушение грызло Пеплогривку, и она не смогла сказать точно, кто его испытывал – она или сидящий внутри неё Охотник. - И всё же, откуда ты так много знаешь? – спросила Пеплогривка у Орешницы уже спускаясь вниз по лестнице. – Про тайный вход, например. Неужели всё из тех самых хроник? - Я уже бывала здесь раньше, - отозвалась девушка снизу. А догадавшись, что этого объяснения недостаточно, добавила: - Считай, это заслуга моей способности. Спрыгнув на пол, Пеплогривка огляделась и, конечно же, не увидела ничего, потому что кругом царила кромешная темнота. Но уже через несколько секунд Орешница нашарила на стене включатель, и коридор залил тусклый белый свет, идущий из ввинченных в потолок лампочек. Оказалось, свет во всем штабе появлялся благодаря работе генератора, который вновь запустили члены Бастет во время прошлого своего визита, и благодаря этому здесь даже не приходилось использовать фонарик. Коридор был абсолютно пуст, если не считать валяющихся тут и там обломков штукатурки, растоптанных и распиханных по углам прежними посетителями. На некогда белых, но ныне покрытых толстым слоем пыли стенах были отчетливо видны отпечатки чьих-то пальцев. Это напомнило Пеплогривке что-то, но она никак не могла понять, что именно. - Теперь послушай меня внимательно, - обратилась к ней Орешница вкрадчивым, но очень серьезным голосом. – Когда мы войдем, ты должна внимательно следить за своими ощущениями. Если почувствуешь боль, внезапный всплеск эмоций, услышишь или увидишь что-то… Сразу сообщай мне, ясно? - Х-хорошо, - кивнула девушка. Она уже было собиралась рассказать о том, что происходило с ней снаружи, но не успела, потому что Велингтон устремилась вперед по коридору, поманив её за собой. Пеплогривка шла медленно, держась за настороженной Орешницей и прямо перед Чешуйником, который периодически оглядывался за спину, не убирая из рук автомат. В заброшенных коридорах было тихо, но опасность могла возникнуть в любой момент, и никто не терял бдительности. Девушку по-прежнему одолевал легкий трепет, сердце стучало всё чаще, но ничего слишком уж странного с ней не происходило, и Пеплогривка даже успокоилась, понадеявшись, что всё так и будет до самого конца их миссии. Но она ошиблась. Когда коридор кончился, и они вошли в просторную комнату, где из мебели остался только проломанный посередине диван, да старая тумбочка, в глаза Пеплогривке ударили яркие краски. Она увидела, лишь на несколько мгновений, совсем другую картину: приятные обои цвета сирени, ворсистый ковёр под ногами, длинный деревянный стол, окруженный мягкими креслами, а в них – люди в рабочей одежде, пьющие чай за какой-то увлекательной беседой. Она успела разглядеть как следует только двух: высокого рыжеволосого мужчину в очках и ещё одного, сидящего чуть в стороне от остальных, с растрепанными волосами чуть выше плеч, мрачным взглядом карих глаз и глубоким шрамом, перечерчивающим переносицу. Когда видение пропало, Пеплогривка обнаружила, что идёт за Орешницей как будто на автомате, и та не замечает её замешательства – девушка попыталась сказать Велингтон о том, что только что увидела, но не успела, потому что ей навстречу прошла женщина с длинными пшеничными волосами по пояс и приятной медовой улыбкой. При виде неё сердце у Пеплогривки снова ёкнуло – на этот раз как-то по-иному, с горечью и обидой. Она обернулась и увидела, как рыжеволосый мужчина встает с дивана при виде незнакомки и тоже улыбается. «Да что всё это значит вообще?» - возмутилась Пеплогривка, плотно зажмурившись. – «Какая-то чушь, так не бывает…» Когда она снова открыла глаза, то увидела у развилки коридоров справа ещё одну женщину, не такую красивую и молодую, скорее, уже преодолевшую расцвет своей молодости и теперь медленно увядавшую: у неё были волосы до плеч странного пестрого цвета, как будто рыжие, но с серыми проплешинами, нахмуренное бледное лицо с тонкими бровями, сдвинутыми на желто-карие глаза, и мешковатая одежда, запачканная тёмными пятнами – то ли грязью, а то и вовсе – кровью. Она злилась и жестами звала Пеплогривку к себе. «Я должна… Сказать Орешнице», - думала девушка, замедляя шаг. – «Должна». «Хватит прохлаждаться, займись уже делом», - прочитала Пеплогривка по губам незнакомки. – «Не мне же одной тащить это всё на себе». Она остановилась окончательно. «Что за извечная привычка – витать в облаках!» - продолжала фыркать та, хмуря взгляд. – «Идём, я покажу, чего нам удалось добиться за последние несколько испытаний». - Пеплогривка? – этот голос донесся уже из реальности, он прозвучал ясно и чётко. – Эй, ты чего? Увидела что-то? Говори, не молчи! - Здесь какая-то женщина, - выдавила она из себя с усилием. Видение всё не пропадало. - Какая женщина? Как она выглядит? Что говорит? – продолжала надрываться Орешница. Чешуйник зачем-то схватил Пеплогривку за плечи. - Хочет, чтобы я на что-то взглянула… Говорит, будто я совсем голову потеряла в последнее время. Погрязла в каких-то пустых надеждах… - И что это значит? – нахмурилось Велингтон. По её голосу становилось ясно, что девушка была взволнована и испугана. - Давай пойдем за ней, - предложила Пеплогривка, сама своим словам не веря. Она отчетливо чувствовала, что не может просто развернуться и уйти, поэтому, помня, что произошло ночью, в подземной лаборатории родителей, решила довериться своим предчувствиям. – Я должна это увидеть. Орешница явно заколебалась. Чешуйник сильнее сжал пальцы, как будто боялся, что Пеплогривка сейчас сорвется с места и убежит. По правде говоря, она и сама так думала, потому что сил оставаться на месте и слушать ругань незнакомки в её сторону, которую теперь было почти не разобрать, не оставалось никаких сил. Нужно было идти скорее к ней, потому что женщина совершенно точно собиралась показать нечто очень важное. Пеплогривка чувствовала, что Орешница с Чешуйником переговариваются за её спиной – разговор продлился секунд десять и состоял всего из трех фраз: - Это не входит в нашу миссию. - Да, но разве не об этом Сумеречница тебя предупреждала? - То есть, такое тоже нельзя игнорировать? Мужчина, видимо, молча кивнул и отпустил Пеплогривку. Та сразу бросилась в тот коридор, рядом с которым стояла незнакомка, а Орешница, прокричав девушке «только осторожно!», побежала следом за ней. Вскоре видение рассеялось. Всё стало таким же серым, пыльным, разрушенным, как прежде, странной женщины больше нигде не было, но Пеплогривка почему-то всё равно знала, куда следует идти, и определяла направление безошибочно. В какой-то момент она распахнула железную дверь в другой отдел (замок на ей тоже был взломан) и на секунду решила, что оказалась в больничном коридоре. Заляпанный грязью, но когда-то прежде безупречно чистый кафель, стены с плакатами, ряд мягких скамеек вдоль одинаковых белых дверей – всё это было знакомо ей самой даже больше, чем Охотнику, которому, похоже, принадлежали все эти видения, поскольку она сама много времени провела в больнице. - И что теперь? - спросила Орешница, остановившись рядом. – Ты знаешь, что это за место? - Нет, если честно, - покачала головой девушка. – Но прошу вас, давайте осмотримся. Здесь должно быть что-то… Возражать никто не стал. Они заглянули во все открытые двери поочередно, да и запертые не оказались преградой, поскольку дерево давно сгнило, а железные замки – заржавели, так что буквально крошились в руках. - Я только сейчас подумала, – приговорила Пеплогривка, заглядывая за очередную дверь и находя там лишь шкафы, кушетки, столы, да обломки каких-то приборов – всё целое отсюда, похоже, действительно вынесли. – Здесь всё такое старое. А вдруг потолок свалится нам на голову? Балки не выдержат… - Исключено, - отозвалась Орешница, расчищая ногой дорогу сквозь куски штукатурки с потолка, коих здесь было даже больше, чем в основном коридоре. – Штаб строили так, чтобы как можно реже его ремонтировать – разумеется, чтобы не привлекать внимание рабочей суматохой. Как военный объект, это конструкция рассчитана на полвека, так что страху нет. - Но тебе на голову всё равно может приземлиться что-нибудь с потолка, так что будь аккуратнее, - заметил Чешуйник, проверяя предпоследнюю дверь. Он остановился на пороге и огляделся. – Ух ты, а здесь, похоже, когда-то кипела работа. Я вижу огромный разбитый резервуар для какой-то жидкости у стены, вытянутую капсулу в углу с порванными проводами и… Ещё какую-то непонятную штуку. Пеплогривка оттеснила мужчину в сторону и, пробежав глазами по комнате, покачала головой. Всё это было не то. - Слушай, если здесь что-то важное и было когда-то, - проговорил Чешуйник, наконец. – То всё это давно забрали. - Нет, мы ещё последнюю комнату не проверили, - решительно заявила Пеплогривка и распахнула самую неприметную, узкую дверь с ржавой табличкой, надпись на которой едва ли можно было разгадать. Но и здесь тоже ничего не оказалось. Это помещение, кажется, использовалась как кабинет – в нём стоял тяжелый офисный стол, несколько стеллажей, ныне пустых, и кресло для гостя с порванной обивкой. Пеплогривку постигло страшное разочарование, когда она поняла, что в чём-то просчиталась, и Чешуйник, похоже, был прав. - Послушайте, - проговорила Орешница взволнованно. Она всё ещё стояла около двери и, кажется, пыталась разобрать буквы на табличке. – Это, похоже, был кабинет Рябинки Кросс. «А та женщина…» - Пеплогривка задумалась, вглядываясь в пространство перед собой. – «Может, она сама?» - Тогда нам стоит осмотреть всё здесь в два раза тщательнее! – заявил Чешуйник, неожиданно воодушевившийся этим известием. «Я каждый раз удивляюсь, как ты умудряешься забывать, какой из этих включателей – нужный!» - услышала девушка уже знакомый голос. Та самая женщина стояла у своего кресла, что-то нащупывая под столешницей. Точно, маленький рычажок. Третий по счёту. Потому что первый включает свет над столом, а второй не делает ничего. Третий находится дальше всех, и у него нет ручки – её Рябинка всегда носит с собой в нагрудном кармане, чтобы в нужный момент использовать. Пеплогривка знала это откуда-то и, не колеблясь, зашла за стол, после чего нащупала под ним небольшое углубление, в которое нужно было воткнуть что-то тонкое – за неимением предназначавшейся для этого ручки девушка попросила у Орешницы карандаш. - Что ты собираешься делать? – спросила та, но Пеплогривка не ответила. Карандаш был слишком толстым. Он не подходил. - У меня где-то была палочка от леденца… - пробормотал Чешуйник, роясь по карманам. Поймав на себе озадаченные взгляды, он раздраженно фыркнул. – Ну неужели я хоть иногда не могу позволить себе что-нибудь сладкое? - Да, я думаю, это подойдет, - кивнула Пеплогривка, рассматривая протянутую ей маленькую пластмассовую трубочку. Она попробовала воткнуть её в углубление. – Должно подойти. Палочка вошла внутрь с негромким щелчком и плотно там засела – оставалось только потянуть за неё, чтобы сработал датчик, и связанный с ним одним тонким проводом, вмонтированным в плинтус, механизм пришел в движение. Помещение наполнил скрип, затем какой-то грохот, но, несмотря ни на что, стена слева пришла в движение и разошлась на глазах - порвались грязные бумажные обои, наклеенные поверх секретной двери. «Раньше их здесь не было», - подумала Пеплогривка, заглядывая в открывшийся проход. - Откуда ты… - Орешница не договорила и, приложив ладони к губам, взглянула на неё изумленным взглядом. - Это сложно объяснить, - отозвалась та, уже намереваясь перешагнуть через порог, но Велингтон остановила её, схватив за запястье. – Но чем дальше, тем больше странных вещей происходит со мной. - Я знала, что в незаконных контрактах связь между человеком и Охотником во много раз сильнее, чем обычно, но нечто такое… Это просто за гранью понимания, - девушка была в абсолютном смятении и даже, кажется, побледнела. – Мы могли подозревать, что ты начнешь видеть обрывки её воспоминаний, но, похоже, чем дальше, тем сильнее ты погружаешься в прошлое, тем чаще и глубже в твое сознание проникают элементы её личности – эмоции и память… «Всё-таки это она, а не он», - подумала Пеплогривка про себя, хотя давно уже об этом догадывалась, а вслух сказала: - Это не так, - на секунду девушке показалось, что эти слова были произнесены вовсе не ей. – Эта Охотница как будто… Помогает мне. Орешница замерла, и испуг в её глазах сменился отблеском надежды, но уже в следующую секунду рассеянный взгляд запылал злобой – она покраснела и сдвинула брови, подбирая нужные слова для того, чтобы разбить веру Пеплогривки в пух и прах, но не смогла ничего придумать и в итоге лишь печально вздохнула, увядая на глазах от какой-то душевной усталости: - Я просто прошу тебя… - сорвалось у неё с губ вместе с протяжным выдохом. – Будь осторожна. Пеплогривка не могла не кивнуть – она сделала это со всей серьезностью, на которую только была способна, но выговорить ничего успокаивающего не могла. Потому что не была до сих пор твердо уверена, на чьей стороне правда, и правильно ли делает Орешница, что так пугается всех этих странностей, или это она сама зря так спокойно их воспринимает. Чтобы избежать продолжения неприятного разговора, девушка прошла, наконец, через открывшийся в стене проем. Помещение, в котором она оказалась, как и тогда, под комнатой родителей, оказалось маленьким, абсолютно пустым и, судя по всему, проходным – оно могло запомниться только гадким запахом сырости и гнили, идущим откуда-то спереди. Следующая комната, к счастью, даже не закрывалась на замок, вернее, его тоже кто-то снял, и это показалось Пеплогривке очень странным. «А бывал ли в этой комнате кто-нибудь кроме Рябинки и меня? То есть не меня, а… Её?» - девушка постаралась напрячься и вспомнить. – «А если бывал, то кто?» - Ты знаешь, что там? - спросил Чешуйник, указывая на дверь. Он держался опасливо и настороженно. - Не помню… не знаю, - ответила девушка, качая головой. – Надо посмотреть. - Тогда я пойду первым, - мужчина решительно прошел вперед и принял боевую стойку. – Если дверь потайная, военные семнадцать лет назад вряд ли проверяли, что за ней. В Бастет того времени любой ученый, а Рябинка в особенности, мог спрятать всё, что угодно. Пеплогривка молча согласилось. Нехорошие предчувствия терзали её. И они только усилились, когда Чешуйник, наконец, распахнул дверь, прошел несколько шагов и замер, не шевелясь. Пеплогривка сначала решила, что дело в ужасном запахе, который вдруг стал во много раз сильнее, но затем поняла, что есть и первопричина - что-то должно было источать его… Пока девушка размышляла, Орешница оказалась рядом с Чешуйником и не смогла сдержать вздоха, наполненного ужасом – что бы она не увидела, перед ней предстало нечто совершенно ужасное, и Пеплогривка, хотя слегка испугалась, не могла оставаться в стороне. Она тоже перешагнула через порог, поравнялась с Велингтон и обомлела. Комната оказалась узкой и была похожа на очередной коридор, только без двери на другом конце. Лампа в ней включилась автоматически, высветив из тени, помимо участка чистого пола, громоздкие ящики по обеим сторонам – как оказалось, тяжелые железные клетки с металлическими прутьями. И настоящий ужас вызывало именно то, что находилось в этих клетках – Пеплогривка думала, её сейчас просто наизнанку вывернет, но она сдержалась, устремив глаза в пол, чтобы сосредоточиться и справиться с отвращением и эмоциями, на этот раз совершенно точно принадлежащими ей самой. Чужого присутствия она больше не чувствовала, что значило, вероятно, отсутствие у Охотника воспоминаний об этом кошмарном месте. То и хорошо. Такое даже врагу не пожелаешь помнить. В клетках лежали, согнувшись, скукожившись, извернувшись, странные существа, имеющие лишь отдаленные сходства с какими-то животными, в основном, собаками, птицами и змеями – они все до единого были мертвы и, по большей части, успели разложиться примерно наполовину – отсюда был и удушающий, резкий запах, от которого можно было спастись лишь прикрыв нос воротником рубашки, хотя даже это помогало не сильно. Протирая слезящиеся глаза, Орешница пробормотала, что найдет, где здесь включается вентиляция, и отошла, а Пеплогривка продолжила осматриваться. Ужас первого впечатления проходил, но ей всё равно становилось дурно от мыслей, как эти чудища были созданы и что с ними делали потом. Она разглядывала крылья, торчащие из оторванной собачьей головы, щупальца, разорванные посередине, некую чёрную бесформенную массу, которая словно расплавилась и растеклась по полу, но судя по наличию торчащих чешуек была когда-то чем-то форменным, что-то похожее на раздавленную кошку (о, ужас) и самое страшное – клубок из сросшихся рептилий, некоторые из которых, чёрт возьми, ещё извивались! Заметив это, Пеплогривка не могла не вскрикнуть и не отвернуться, сдерживая подступающее чувство тошноты. Взгляд её теперь был направлен на единственную пустую клетку, на дне которой расплывчатыми пятнами чернела засохшая кровь. - Да что же всё это… - случайно вдохнув в себя лишнюю порцию затхлого воздуха, она не смогла договорить и закашлялась. Сознание помутилось, но в реальность её вернул голос Орешницы и далекий гул. - Слава небесам, здесь можно проветрить, - пробормотала она, - распахивая дверь в первое помещение настежь. – Здесь есть труба, ведущая к поверхности, откуда к нам будет поступать свежий воздух. Пока комната запах выветривался, все расположились рядом с потайной дверью, переваривая увиденное. Особенно впечатленной казалась Орешница. - Вы понимаете, что это значит? – спросила она полушепотом, не скрывая своего возбуждения. - Рябинка, если это её рук дело, просто какая-то психопатка, - процедил Чешуйник, качая головой. - Да нет же! – разозлилась Орешница. – Я о том, что эти… останки… не могли пролежать здесь семнадцать лет! Несколько месяцев максимум… Притом что здесь я пока не видела мух или других насекомых… Короче, я к тому, что Рябинка была здесь и проводила какие-то свои эксперименты совсем недавно! - Вероятно, именно тогда, когда вы самовольно её сюда пустили, - пробормотала Пеплогривка глухо. - Мы даже не могли представить… Прошло всего несколько часов… - Значит, она вас обманула, чего непонятного? – с чего-то вдруг разозлилась Пеплогривка. Увиденное сильно на неё подействовало. – Творила какие-то кошмарные вещи в своей кошмарной лаборатории… - девушка замерла, перебирая в голове информацию. – Но разве это не было её хобби? - Ч-чего? – искренне изумилась Орешница. - Ну… Рябинка ведь… Специализировалась не на этом. Она проводила исследования связей Охотников с контракторами и вообще, Пропасти с нашим миром… кажется, - Пеплогривке становилось всё труднее ухватывать обрывки воспоминаний. – Но в свободное время она занималась… Генной инженерией? Да… - Ты хочешь сказать, что она вряд ли бы пришла сюда только затем, чтобы поиздеваться над живыми существами и потешить свой интерес в биологии и анатомии, я правильно тебя понимаю? – обратилась к ней Орешница. - Не знаю точно, но… Будет всё же лучше, если мы всё как следует осмотрим. - Послушайте, а как Рябинка сюда попала? – Чешуйник вдруг задался весьма разумным вопросом. – Она вряд ли стала бы заклеивать за собой обои… - Вероятно, здесь и другой вход есть, - заметила Пеплогривка. – И это тоже предстоит проверить. Гнилой запах, конечно, не выветрился полностью, но дышать стало гораздо легче, и Пеплогривка смогла, на этот раз не глядя по сторонам, дойти до противоположного конца комнаты. Там, за деревянной перегородкой, стоял стол, а над ним висел маленький экран, провода от которого шли к кассетному видеопроигрывателю на полу. Девушка опустилась на колени, чтобы проверить, пуст он или нет, и в результате нашла в устройстве кассету без названия, которую тут же решила запустить. - Смотрите, здесь и правда есть дверь! – услышала Пеплогривка приглушенные слова Орешницы. Девушка стояла в темном проеме, открывшимся слева, за пустой клеткой, и смотрела куда-то вниз. – Это что-то вроде подвала, наверное, хотя здесь темно и мне не видно… - Возьми фонарик и спустись, а я пока тут проверю, - отозвалась Пеплогривка и уже после поняла, что только что отдала приказ, как будто возомнила себя самой главной. Но Орешница, к счастью, ей ничего на это не сказала и молча согласилась. Видеопроигрыватель действительно заработал, даже несмотря на то, что на вид ему было уже очень много лет – вероятно, им в последний раз тоже пользовались недавно. Экран явно был новее – он показывал без помех и звук передавал, к тому же – Пеплогривка не ожидала этого и испуганно отстранилась, когда на фоне черной картинки услышала чей-то незнакомый голос. «Приём-приём. Раз-два. Итак… Сегодня, двадцать четвертого декабря года, я, Листвичка Сэттер, начинаю вести этот врачебный дневник. Речь пойдет о реабилитации пациента после преодоления допустимого предела в связи в незаконном контракте, а именно, переселении нового Охотника на место потенциально опасного». Пеплогривка услышала, как где-то позади что-то упало с грохотом, затем до неё донесся громкий топот, а уже через секунду из неоткуда возникла Орешница с расширенным от удивления взглядом. Она не успела ничего спросить, поскольку картинка на экране сменилась, и всё внимание обоих девушек теперь было приковано к ней. Они увидели светлую комнату без окон и без мебели, если не считать узкой кровати у дальней стены и широкого медицинского шкафа, но обставленную какими-то приборами, от которых во все стороны тянулись изогнутые провода и трубки. На кровати, под белым одеялом, лежала девочка лет десяти-двенадцати – у неё были длинные чёрные волосы и очень бледная, почти белая кожа. Пеплогривке она не казалась знакомой. Чего нельзя было сказать об Орешнице, которая буквально впала в немой ступор и сама очень сильно побледнела. «В теории, одновременный контракт сразу с двумя Охотниками невозможен, но нами уже было доказано на практике, что шансы на успех в этом случае равняются примерно пятидесяти пяти процентам, что вовсе не безнадежный результат. По крайней мере, в том случае, если бы а этот раз мы поступили также, как и всегда, то есть, заключили новый контракт после полной нейтрализации старого, пустота внутри пациентки уничтожила бы её с вероятностью в семьдесят процентов, то есть, оставалось бы всего тридцать на благополучный исход». Пациентка на кровати зашевелилась. Часть одеяла сползла на пол, и Пеплогривка смогла увидеть на её груди чёрные пятна, напоминающие серьезные гематомы. «Этот эксперимент мы проводим впервые. В случае успеха он может многое перевернуть в нашем представлении о контрактах и Охотниках. В случае неудачи… Нам придется искать способ одновременного заключения двух контрактов без последствий». После двухсекундной паузы голос зазвучал снова. Это была запись следующего дня. Высокая худая женщина с длинными русыми волосами сидела перед камерой, у кровати той же девочки, и рассказывала что-то про формулу сдерживающего препарата. Затем она поднесла иголку к руке пациентки и принялась вводить прозрачное лекарство – та резко открыла глаза и дернулась, но не смогла подняться из-за того, что все её конечности были фиксированы ремнями. Девочка закричала, как-то хрипло, почти беззвучно, затем расслабилась и уронила голову на подушку, остановив пустой взгляд прямо перед собой. С каждой секундой она бледнела всё сильнее. «В такие секунды главное видеть разницу между обмороком и... – она вдруг осеклась, – простите… обмороком и… смертью». Следующая запись показалась Пеплогривке самой ужасной. Даже мёртвые чудища не произвели на неё такого впечатления, как подлинные человеческие эмоции, которые девушка видела на экране. Это было буквально нечто немыслимое. «- Хватит! – кричала девочка, по-прежнему прикованная в постели. – Хватит с меня этого! Перестань! Я согласна на что угодно, только прекрати, мама! - Слишком высокое напряжение, - твердила Листвичка монотонным голосом. – Высока вероятность, что сердце просто не выдержит. - Уж лучше я умру, прямо здесь и прямо сейчас! Уж лучше меня пожрет изнутри, чем снаружи! Где твое сострадание?! Неужели у тебя нет сердца?! - Мы могли бы остановить стимулятор, - пробормотал неизвестный мужчина в белом халате и маске. Ему сразу же ответили отказом. - Ещё не поздно обратиться ко второму варианту, - заметил кто-то ещё. – Пока первый контракт ещё не нейтрализован… - Нет, - отрезала женщина. – Если мы начали это, то будем идти до конца. Люди в белом, окружившие кровать, расступились, и Пеплогривка увидела её в полный рост – эту девочку, измотанную, замученную, сломленную, всю покрытую рваными темными пятнами. Цвет её кожи стремился уже к прозрачному, и кое-где просвечивали вздувшиеся, налитые кровью, сосуды. Она дрожала и визжала охрипшим голосом, её изумрудный взгляд затуманился от боли и слёз, на лице проступили капли пота. У кровати с другой стороны, рядом со стеной, стоял прибор, напоминающий чем-то круглую тарелку с темным пятном посередине, от которой тоже отходили какие-то провода с датчиками. Иногда пятно переливалось и мерцало. - И всё же, - пробормотала Листвичка упавшим голосом. – Мы должны проверить возможность…» По экрану прошлись сильные помехи, после чего в видеопроигрывателе что-то громко заскрежетало и загудело. Голос женщины исказился, и запись перескочила на совершенно другой момент. «- Это может ещё долго продлиться, да?» – девочка говорила таким же хриплым, но на этот раз упавшим и страшно усталым голосом. Она лежала на той же кровати, не шевелясь, ремней на руках и ногах больше не было, но от них остались видимые красные порезы и синяки. Исчезли провода, странные приборы – осталась только капельница, протянутая к худой, дрожащей руке. Листвичка тоже была в кадре. Она сидела на полу, прислонившись к спинке кровати – распущенные волосы спадали ей на лицо, а руки обхватывали голову. Она хотела что-то ответить, но внезапно вздрогнула и опомнилась, после чего подбежала к камере и, прошептав почти неразборчиво «Продолжим завтра», выключила запись. Но продолжения не было. Видеопроигрыватель заело, и он загудел на этот раз гораздо громче – не успела Пеплогривка подойти, как что-то щёлкнуло, и экран резко погас. Девушка потрогала прибор, который оказался очень горячим, и зачем-то нажала кнопку пуска. Запись пошла по новой, с самой первой сцены. - И что бы всё это значило? - пробормотала она, оборачиваясь к Орешнице. Та так и стояла – ни живая ни мёртвая, словно обомлевшая. Чешуйник, который тоже, оказывается, подошел, выглядел не менее впечатленным, но в выражении его лица ясно проглядывала глубокая печаль. – Эй, да что с вами такое? Орешница подняла на Пеплогривку тоскливый, даже какой-то жалостливый взгляд. Девушке от этого сделалось не по себе. Велингтон хотела спросить о чём-то, но не решалась – её губы дрожали, и на глазах отчего-то выступали слёзы. - Ты правда ничего не чувствуешь? – спросил, наконец, Чешуйник, и Орешница вздрогнула, отведя взгляд. - Чувствую, конечно! – Пеплогривка встрепенулась, решив, что её просто упрекают в бессердечности. – Увиденное, конечно, ужасно… ужасно печально… Мне жаль эту девочку, хотя, как я поняла, всё делалось для её блага… Но разве я должна из-за этого плакать? – девушка замолчала, почувствовав, что по-прежнему говорит что-то не то. – Но если она умерла, конечно… Орешница резко выдохнула, закрыла лицо руками и покачнулась – слёз становилось всё больше, и она едва ли могла их сдерживать, всхлипывая почти беззвучно, едва сохраняя остатки самообладания. Всё это озадачило Пеплогривку, потому что она откровенно не понимала, что всё это значило - девушка никогда бы не подумала, что Орешница могла быть такой ранимой и впечатлительной – нет, она держалась спокойно при виде гораздо более страшных вещей, но почему именно сейчас… Вздрогнув, Пеплогривка ещё раз перевела взгляд на экран. Тут и её сердце что-то пронзило. «Почему? Почему на душе так тяжело, я не понимаю!» - кричала она про себя, но вслух не могла проронить ни звука. - Пеплогривка, - проговорил Чешуйник мягко. – Давай оставим Орешницу наедине с собой, а сами пойдем и проверим, что там внизу. - Но… - девушка смотрела на Велингтон, готовую сорваться на рыдания, и почувствовала, что не может так её бросить. - Пожалуйста, Пеплогривка, - повторил мужчина, касаясь её плеча. – Для неё это очень важно. Ощутив, что Чешуйник говорит правду, девушка кивнула и отошла. Она отыскала на полу брошенный Орешницей фонарик и, пройдя к двери, встала на верхнюю ступень лестницы, ведущей вниз. Едва тьма скрыла её, до Пеплогривки донесся громкий, надрывистый плач. - Да что это, чёрт возьми… - Ты не поймешь, - проговорил Чешуйник, спускаясь первым. – Но сможешь, если вспомнишь. - Вспомню? - Ты должна вспомнить, Пеплогривка, - прошептал он негромко, почти шепотом. – Обязательно должна. Девушка вдруг разозлилась на Орешницу и на Чешуйника за то, что они вели себя так странно и одновременно - на себя, за неспособность понять их слова и действия. Что она была должна вспомнить? Ради кого? Пеплогривка буквально сбежала по лестнице, намереваясь схватить мужчину за плечо и прямо обо всем его расспросить, но, спрыгнув на пол, резко замерла, потому что дверь позади неё захлопнулась. «Сквозняк?» До её ушей донесся топот – и он приближался. - Что это такое? - пробормотала Пеплогривка, замирая от ужаса. - Не знаю, - отозвался Чешуйник совсем рядом. – Но лучше держись поближе ко мне. Девушка кивнула и попятилась. Пол под её ногой заскрипел. Тень всё приближалась, и страх подступал к груди. Опасность была совсем рядом, шла прямо спереди, не таясь - Чешуйник схватил Пеплогривку за руку и потянул прочь – потом случилось нечто непонятное, но девушке запомнился только громкий треск, пустота под ногами и чужой крик. Они падали. Незнакомый силуэт остался наверху.