Печать Бастет: Осколки душ

- Орешница… - Пеплогривка смотрела на поникшую подругу и никак не могла выразить то, что творилось у неё на душе. – Я и подумать не могла… - Не могла, - согласилась Орешница. – Но тебя я и не виню – одна я здесь заслуживаю наказания. Пеплогривка еще никогда не видела Орешницу такой – она могла представить, как плачет вечно спокойная Остролистая, «стальная» Сумеречиница или «бесчувственная» Листвичка… Но Орешница всегда была для неё чем-то вроде яркого лучика света в темном, непроглядном царстве мрака, боли и лишений. Орешница улыбалась всегда, она с легкостью воспринимала любые неудачи и всегда подбадривала остальных. Пеплогривка и подумать не могла, какая буря бушует в душе самой девушки, она даже не подозревала о том, что Орешница скрывает в себе столько отрицательных эмоций и воспоминаний. - Тогда я была слишком шокирована происходящим, поэтому плохо соображала, - продолжила девушка. – Что-то кричало внутри меня о том, что я немедленно должна уйти – невозможно было ослушаться этого грозного голоса. Только потом, оказавшись в Столице, я поняла, что поступила неправильно: я должна была поговорить с Ромашкой, а не сбегать при первой возможности. Все это время мне было безумно стыдно не то что встретиться, просто позвонить. Поэтому я не знала ни о Харли, ни о том, что мама переехала… А теперь я просто не представляю, что делать дальше. - Хочешь сбежать еще раз? - Тебе легко говорить. - Теперь, когда вы с Ромашкой снова встретились, было бы крайне глупо продолжать её сторониться, – объяснила Пеплогривка. – Быть может, это твой последний шанс! - Да и дело не только в этом, - Орешница окончательно избавилась от плаксивого тона, снова сменив его на раздраженный. – Я не уверена, хочу ли этого. - В каком смысле? – нахмурилась Пеплогривка. – Она же твоя мать! - Ну и что? – Орешница пожала плечами. – Медуница тоже твоя мать. - Но я люблю её! - Даже после всего того, что рассказала Кисточка? – на секунду Орешница показалась Пеплогривке удивленной. - Ты ничего не понимаешь, - отрезала девушка. Повисло напряженное молчание. На душе у Пеплогривки остался неприятный осадок – раньше она не думала об отношении Орешницы к Медунице и Бурому. Похоже, она действительно недолюбливала (а может даже ненавидела) родителей Пеплогривки за то, что они совершили, но сама девушка не могла думать на этот счет однозначно. С одной стороны, они поступили плохо, и все же… Так было всегда – новые технологии сменяли старые, и кто-то непременно оставался в пролете – какая может быть научная эволюция без хорошей конкуренции? В конце концов, это ведь не Медуница с Бурым довели Пурди до психушки, они всего лишь выполняли свою работу. Их нельзя было обвинять в преступлениях против Пропасти – призраки в любом случае исчезают, рано или поздно, а что плохого в том, чтобы собирать выделяемую при этом энергию? Вопросы морали здесь не играют особой роли – ведь это не то, в чем можно обвинить. К тому же, Пеплогривка прекрасно знала Бурого и Медуницу, поэтому понимала: они не способны на что-то действительно ужасное. Или… ей это лишь казалось? - Каждый из нас волен думать так, как ему хочется, - вдруг сказала Орешница. – Но насчет Ромашки ты, наверное, права. Все-таки, мне не тринадцать лет – пора бы уже принимать последствия своих поступков. - Вот это правильный настрой, - Пеплогривка с трудом выжала из себя улыбку. Где-то рядом зашуршали кусты - Пеплогривка вздрогнула, но Орешница даже не шелохнулась. Харлен видела, как побледнела подруга, но в её глазах девушка прочитала отчаянную решимость все изменить. Это действительно были Ромашка и Харли – взволнованные и уставшие. Пеплогривка кивнула подруге и отошла, чтобы не мешать важному разговору. Впрочем, Орешница не стала тратить время на слова – она просто подбежала к матери и обняла её крепко-крепко, так что женщина казалась еще более удивленной, чем прежде. - Орешница, - Ромашка как будто пробовала это имя на вкус, произнося его вновь, после четырех лет расставания. – Я так рада… И так виновата… - Я знаю, что поступила неправильно, - девушка отошла, даже не пытаясь прятать взгляд. – Но вовсе не ошиблась – и ты не должна была меня останавливать. Возможно, верни ты меня тогда домой, все вышло бы гораздо хуже. - Ты не знаешь, что я чувствовала… - Знаю! – оборвала её Орешница. – Сама я тоже немало мучилась – и скучала так сильно, что хотела вернуться домой… - Почему же не вернулась? – Ромашка дрожала, слезы катились по её бледным щекам. – Почему… - Я не могла вернуться, - Орешница покачала головой. – Ведь это значило бы, что я сдалась. Я должна была встать на ноги, доказать, что все это было не зря – чтобы хоть как-то себя оправдать. Я не могла вернуться домой с пустыми руками, так ничего и не достигнув – вот это действительно было бы крайне глупо и бессмысленно. - Могла бы хотя бы сказать, что с тобой все хорошо… - Я просила Белохвоста передать… - Сказать сама. Орешница вздохнула. На миг Пеплогривке показалось, что подруга потеряла самообладание, но буквально в следующую же секунду та обратилась уже к самой Харлен. - Будучи сильнее физически, мы, как ни прискорбно, часто забываем о силе моральной – именно поэтому мне никогда не добраться выше седьмой строчки, - Харлен не сразу поняла, причем здесь список Бастет. – Я вовсе не хочу никого оскорблять – просто потому, что живу, как будет проще и точно так же сужу людей. Если ты способна смотреть гораздо глубже – это очень хорошо, к тому же, таких людей ценят гораздо больше, чем таких, как я… - Ничто не мешает тебе измениться, - эта фраза вырвалась неожиданно даже для самой Пеплогривки. - Ну уж нет, - Орешница покачала головой. – Кто, как не я, будет вас все время подбадривать? Ведь если я начну много думать о том, как мне следовало бы поступить, стану как Остролистая, с головой погруженная в себя. - Я тебя не понимаю, - в разговор вновь вмешалась Ромашка. - Сердись на меня, сколько хочешь – просто знай, что я вовсе не хотела этого. - Как же я могу сердиться сейчас… - теперь Ромашка сама обняла Орешницу и они замерли, шепчась о чем-то вполголоса. Пеплогривка почувствовала себя неловко – и, похоже, не она одна – Харли так и продолжал топтаться в стороне, не зная, что сказать. Он выглядел каким-то грустным, возможно, просто чувствовал себя лишним – занятая трогательным воссоединением, даже Ромашка о нем забыла. - Значит, вы не знали Орешницу в лицо? - поразмыслив немного, Пеплогривка решила подтолкнуть как его, так и Велингтон, к разговору. Харли покачал головой. Девушка вздрогнула и отвернулась – извинения перед матерью дались ей гораздо легче, чем принятие Харли, как нового члена семьи. Недолго думая, Пеплогривка схватила Велингтон за руку и поставила её напротив растерянного мужчины. Они даже в глаза друг другу смотреть боялись – чего уж говорить о выяснении отношений. Быть может, просто стеснялись - особенно после душевного разговора с Ромашкой, выставившего девушку не в самом лучшем свете. - Орешница, это – Харли, Харли – это Орешница, - поспешно представила их Пеплогривка в надежде хоть как то разбить вновь повисшую тишину. – Скажите уже что-нибудь! - Да… Точно… - тут же подключилась Ромашка. – Орешница, это мой муж. Харли, это моя дочь. - Очень приятно, - нашлась, что сказать девушка. - До чего же странная семейка, – только и выпалила Пеплогривка. Девушка не стала подслушивать, поэтому не знала, о чем они говорили. Все трое сидели чуть поодаль и шептались вполголоса, то и дело улыбаясь. Должно быть, они по-прежнему не верили в происходящее, но, несомненно, были очень счастливы: и Пеплогривка порадовалась их счастью, вспоминая про себя радостные моменты своего детства, когда её семья точно так же собиралась за столом холодными, зимними вечерами и подолгу делилась прошедшими за день событиями. Удариться в воспоминания ей помешал звонок телефона, оставленного девушкой в кармане пиджака чисто на крайний случай. Она спешно распаковала ценный прибор из десятка водонепроницаемых пакетов и увидела иконку сообщения от Листвички. «С вами все хорошо? Вы на месте? Мы волнуемся!» Пеплогривка уж было собиралась накатать гневную тираду, припоминая женщине отсутствие машины, но в последний момент спохватилась: будь она на месте, Орешница, быть может, еще долго бы бегала от собственной семьи. «Да», - отправила она одно-единственное слово. Ни на что другое фантазии не хватило – к тому же, сообщать что-то важное в сообщениях им запрещалось, ведь они вполне могли попасть не в те руки. - А где Ягодник и Мышеус? – донесся до Пеплогривки голос Орешницы. – Они еще живут с вами? - Живут, - кивнула Ромашка. – Но они уже неделю как ушли с палатками в горы… - Что ж, увижусь с ними позже, - кивнула Орешница, вновь оборачиваясь на Ромашку. – Кстати, это Пеплогривка. - Приятно познакомится, - одновременно ответили они с Харли, даже не смотря на то, что узнали имена друг друга еще в машине. А затем, как это ни было странно, одновременно рассмеялись. Прошло не так много времени, и семья Велингтон, вместе с Пеплогривкой, уже возвращалась обратно к дому сквозь колючий, тернистый кустарник. Изогнутые ветви деревьев скрывали за собой небо – так, что невозможно было хоть что-то разглядеть. Но когда заросли, наконец, кончились, взору Пеплогривки предстала воистину жуткая картина: где-то впереди, примерно на том месте, где стоял дом Ромашки и Харли, в небеса валил черный, непроглядный дым. Едва порыв ветра продрался сквозь стену деревьев, в нос ей тут же ударил терпкий запах гари. Девушка обернулась на Орешницу и увидела в её глазах такой ужас, что на душе у Харлен что-то скрипнуло и, не помня себя, она бросилась вперед. Дом действительно горел. Рыжие языки пламени плясали на черепичной крыше, в саду, сжигали и уничтожали все, что попадалось им на пути. От сарая остались лишь обугленные обломки – значит, пожар начался именно оттуда. Половина особняка уже превратилась в пепел – огонь разрастался просто с ужасающей силой, пожирал каждую дощечку, но, что странно, вовсе не спешил перекидываться на стоящие рядом деревья. Казалось, что пламя имело четкие границы и боялось их пересечь – в эти границы и входил дом семьи Велингтон с находящимися рядом строениями. Очевидная мысль ударом молнии поразила Пеплогривку, и она сжала кулаки, ненавидя себя за бездействие. Дом уже не спасти – это было абсолютно очевидно, оставалось лишь надеется, что на момент пожара в нем не было никого живого. - Мой дом… - едва выдавил из себя ошарашенный Харли. Остальные замерли, не в силах шевелиться. Пламя завораживало. Бросая в дрожь, оно кричало: вам не победить меня! Не вырвать из цепких объятий то, что еще можно спасти! Никто и не пытался. Это было бы самоубийством – бросаться в горящую печь. Орешница задрожала и упала на колени. Пеплогривка крепко сжала свои перчатки. Это был вызов. Вовсе не пламя кричало – это были они, призраки, вероятно, надеющиеся вместе с домом спалить и его жильцов. К счастью, у них ничего не вышло. Но отчего-то, сейчас это совсем не радовало. Пожар кончился так же быстро, как и начался. Возник из неоткуда и исчез в никуда. Это был какой- то неправильный огонь, он не был неуправляемым, а подчинялся чьему-то желанию. Двухэтажный дом с садом, двумя сараями и бассейном за считанные минуты превратился в груду чернеющих обломков. Огонь не пощадил ничего – зеленая полоска травы у забора свидетельствовала о том, что в этом месте проходила четко установленная кем-то граница. Это было невыносимо. Пеплогривка не могла этого вытерпеть, и ей захотелось выругаться. - Черт бы их всех побрал, - её опередила Орешница. На лице подруги читался такой безумный гнев, что Харлен с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться в сторону. - Что это было? – отойдя от шока, Ромашка едва не заплакала. - Какая-то чушь, - отозвался Харли стальным, ничего не выражающим голосом. Собиралась толпа. Люди, заметившие пожар издалека, с ужасом оглядывали образовавшееся пепелище. Никто не проронил ни слова. - А ну живо все вон отсюда, - голос Орешницы прозвучал громко и четко – так, что толпа разом вздрогнула. Но никто не спешил уходить. - Я сказала – вон, - люди глядели на Орешницу с ужасом. Даже Харли с Ромашкой отстранились, удивленные столь резким тоном дочери. Многие отступили назад, но покидать дорогу не спешили. Пеплогривка толкнула Орешницу в плечо. А затем она запустила руку в карман рюкзака и достала свое удостоверение. Душу Пеплогривки сковывала злость, но она не была настолько ослеплена гневом и из последних сил старалась сохранять самообладание. - Специальный отряд армии Леона, отдел общественной безопасности, - Пеплогривка постаралась придумывать на ходу. – У нас есть разрешение на применение оружия в случае сопротивления. Это подействовало гораздо быстрее. Не прошло и минуты, как запаниковавшая толпа рассосалась, оставив семью Велингтон наедине со своим горем. Впрочем, Орешница горевать настроена не была. Ведь на крыше, на обугленных железных балках явно проглядывался чей-то силуэт. Пеплогривка тоже его заметила, поэтому замерла, не зная, что предпринять. - Нам бы Остролистая сейчас не помешала, - пробормотала она и, к своему огромному удивлению, увидела, что Орешница протягивает ей свой нож. - Ты сильнее меня, - пояснила она. - Думаешь? - Кидай. И Пеплогривка послушалась. Она размахнулась и с силой швырнула нож в сторону темного силуэта, не забыв перед этим прицелиться. Помогли ли это способности или бьющий через край адреналин, но так далеко девушка еще никогда ничего не швыряла. И, что самое главное, попала – лезвие вонзилось в грудь незнакомцу, который, похоже, так ничего и не понял. Тело с глухим стуком ударилось о землю, и Ромашка, стоящая сзади, тихо ахнула. Пеплогривка первая кинулась к нему, на бегу она натянула перчатки Ловец не должен был умереть от простого падения. Но это был не призрак. Когда Пеплогривка шла по горячему пеплу, с трудом отмахиваясь от клочьев дыма, она увидела, что тело незнакомца рассыпалось, оставив после себя подпаленный темно-синий плащ. - Это как тогда… Да? – прошептала подошедшая Орешница. – Как те Тени… Неужели пожар устроила та самая девушка, что напала на нас в школе? - Все может быть, - Пеплогривка покачала головой и провела по плащу рукой. - Почему все так выходит… - светловолосая девушка закрыла лицо руками. – Как же это раздражает! - Смотри, - рука Пеплогривки наткнулась на маленький клочок бумаги с изнаночной стороны плаща. Это была надпись на непонятном языке. Синие чернила, размашистый шрифт и непривычные глазу знаки… Орешница вздохнула. Пеплогривка не смогла сдержать обреченного вздоха. Как же ей это надоело! Эти дурацкие загадки, тайны и опасности, строящие козни призраки и не готовое войти в положение начальство… А теперь еще и невинные люди страдают. С каждым днем все лучше и лучше! - Мы были слишком близко, чтобы вы могли молчать. На ваших глазах творилось страшное – не в наших силах было остановить это зрелище, - слова сами сорвались с языка Пеплогривки. – Мы не просчитались – это вы не поняли сути. Что будете делать теперь? - Чего? – Орешница даже рот открыла от удивления. – Как ты это прочитала? - Без понятия, - честно ответила Пеплогривка. Хотелось просто лечь на землю и закрыть глаза, хоть на секунду забыв обо всех потрясениях. Выкинуть из головы эти дурацкие задания. Снова стать той самой Пеплогривкой – пятнадцатилетней, не знающей никакой магии, никакой Пропасти и призраков. Хотелось уснуть. «Это тебе не поможет» «Еще и ты тут» - Пеплогривка даже улыбнулась, услышав голос Пепелицы у себя в голове. – «Как я могла это прочитать?» «Это не ты прочитала, а я». «Ты знаешь этот язык?» «Оказалось, что знаю. Правда, откуда – это большой вопрос». «Так уж ли это важно?» - А теперь я расскажу вам правду. – к реальности девушку вернул голос Орешницы. – О том, чего я действительно достигла за эти четыре года. - Это как то связано с тем, что только что произошло? – задал вопрос Харли. Он все еще выглядел потерянным, но все же смог сохранить некую трезвость ума. - Напрямую, - кивнула девушка. – Мы прибыли в этот город потому что… Искали одного человека, который может помочь нам с существами, спалившими ваш дом. Они охотятся за нами – нет – за тем, что находится у нас, а вернее, у Пеплогривки. - И что это? – перебила её Ромашка. - Нечто очень ценное, - уклончиво ответила Орешница. – И секретное. Дело в том, что мы с Пеплогривкой действительно состоим в специальном отделении армии Леона – правда, это вовсе не в служба общественной безопасности. Информация четвертого уровня доступа, и мы не имеем права ничего вам сообщать, но… Я могу сказать лишь одно – радость от воссоединения с вами навсегда останется в моем сердце, но сейчас, когда такое происходит, вам не стоит ко мне приближаться… А тем более, разговаривать. Я потребую, чтобы вам выдали денег на новый дом – те, на кого мы работаем, не откажутся, если мы хорошо выполним это задание. Вам нужна охрана и… - Как ты можешь такое говорить? – глаза Ромашки вновь стали мокрыми от слез. - Мне очень жаль. - Неужели нельзя как-то отказаться от этого? – прошептал Харли. - Это наше бремя – нам его и нести, - пробормотала Пеплогривка, поднимаясь с колен. - Я всегда говорила, что эта сила не доведет тебя до добра! – Ромашка перешла на крик. – Всегда знала… - Мы помогаем людям, - отрезала она. – А это именно то, чего я хотела. На самом деле она не была уверена, так ли это – сейчас они помогали лишь Сумеречнице, которой во что бы то ни стало надо было отвлечь призраков от Бастет. Но дальше будет только хуже – в этом не было сомнений – и под ударом окажутся невинные люди. Не допустить этого – вот их главная задача. Пеплогривка вспомнила о сестрах, что сейчас живут в интернате. Теперь они тоже были в опасности – оставалось надеяться лишь на то, что Ловцы не знают об их родстве с Пеплогривкой. А впрочем… Разве можно скрыть что-то от таких монстров? - Пока ты здесь, Орешница, - подал голос Харли. - Будь уверена, мы поможем тебе. - Не стоит, - отрезала та. - А это уже не тебе решать, - в голосе мужчины проскользнула решимость. – Что это за человек, которого вы ищете? - Вы не понимаете, во что ввязываетесь… - процедила Орешница. Впрочем, она все же ответила. – Её зовут Белоглазка. - Белоглазка? – Ромашка взглянула на дочь остекленевшими глазами. – Я знаю, где она живет. - Можете показать? – Пеплогривка взяла дело в свои руки. Ромашка кивнула и направилась вверх по тропинке, поманив девушек за собой. Харли лишь тоскливо взглянул ей вслед и замкнул процессию, последним покидая разрушенный дом. - А разве мы не должны предупредить твоих братьев? – вдруг опомнилась Пеплогривка. - Ничего, - Орешница выглядела на редкость спокойной. - В горах они в безопасности. - В безопасности… - повторил тоненький, скрипящий голос, и непонятное существо в маске исчезло в клубах седого дыма. Но этого они уже не слышали. А в дремучем лесу, преодолевая усталость и голод, медленно шла обессилевшая Остролистая.