Condamnee

Пожилой, но довольно подвижный кучер любезно открыл дверцу кареты и предложил гостье руку помощи, но Кэролайн проигнорировала сей жест и, смахнув слезинку и едва сдерживая негодование, гордо вышла из кузова, придерживая подол тряпичного платья, едва ли подобающего холодному сезону. - Добро пожаловать, леди. Меня зовут Бонни. Я к вашим услугам, - искрясь доброй улыбкой, произнесла молодая мулатка, демонстрируя искреннее дружелюбие, - Прошу вас, чувствуйте себя как дома. Чувствовать себя как дома? Кэролайн запрокинула голову назад, рассматривая возвышающуюся перед собой крепость. Разве это величавое сооружение могло походить на скудную хижину ее семьи? В сопровождении приветливой горничной, они миновали внушительные ворота, словно созданные для того, чтобы удерживать гигантских, бешенных чудовищ. На первый взгляд, по размерам замок сильно походил на Кайрфилли. Что, по сравнению с этим, ее маленький домишко, в котором они и в четвером-то с трудом уживались? Глаза заполнились досадной влагой, но она сумела сдержать себя от столь явного проявления эмоций, на которых никто бы не обратил ни малейшего внимания. Отгоняя прочь мучительные мысли о родном доме, она окинула взглядом передний двор и сад. За ограждением виднелась верхняя часть довольно высокой, выразительной скульптуры, но рассмотреть ее полностью за елью, покрытой пышными хлопьями снега, было сложно. Странно... Этот день должен был стать памятным, как один из небольшого количества самых счатливых в ее жизни. Не каждый же день исполняется семнадцать лет. Не говоря о том, что наступил канун Рождества. И даже снег, свободно ниспадающий с небес и оседающий на длинных прядях ее густых волос, не радовал глаз ее. Хотя... Как могла она думать и, тем более, умилятся подобным незначительным радостям жизни, находясь в лапах безжалостного монстра, Первородного вампира, которого ей предстояло ублажать. Кэролайн резко вздрогнула, когда, совершенно неожиданно, ощутила навязчивое щекотание кожи в области лодыжки. Наклонив голову, она никак не ожидала увидеть у своих ног радушно виляющую хвостом черную собаку с доверчивыми миндалевидными глазами, то и дело обнюхивающую ее подол. Садовник Бэн, только что представленный ей, и Бонни разинули рты от поражения, глядя то на золотоволосую девчушку, то на увлеченного новоприбывшей сожительницей пса. Отнюдь не жалующий любого постороннего питдог доселе проявлял ярую агрессию по отношению к каждому, кто лишь посмеет его потревожить. А подобная сахарная реакция на девушку волевой собаки, безоговорочно преданной своему хозяину – лорду Никлаусу – казалась более, чем просто противоестественной. О чем новая знакомая Кэролайн поспешила ее известить. В голубых, словно отражающих ясную лазурь небосвода глазах красавицы, впервые, за последнее время, мелькнула тень облегчения и, присев на корточки и лучезарно улыбнувшись, она погладила весьма благодарного четвероногого. Похоже, этому псу суждено было стать первым, а может и последним, кто нашел потайной путь в ее сердце, надежно скрытое за семью печатями. - Мисс Кэролайн, нам не следует задерживаться снаружи. Прошу вас, пройдите внутрь, - ласково заметила Бонни. Снова вооружаясь непроницаемой маской безразличия, Кэролайн выпрямилась и оставила позади двери, следуя вглубь замка, уже отчетливо ощущая явную стесненность и скованность от окружающей обстановки. В первую очередь, к себе привлек внимание величественный фонтан, прямо посреди широкого коридора. Забавные экзотические цветы в углах каждого помещения и статуи в сопровождении дверей значительно дополняли и без того импозантный мебельный инвентарь. Непривычный и довольно тяжелый для ее восприятия антураж усугублялся тем, что повсюду, словно призраки, метались озабоченные слуги, въявь лишенные нескольких месяцев сна. Неужто подобное ждет и ее? От одной лишь мысли об ожидающем ее впереди она вздрогнула, чувствуя, как по всему телу проносятся волны мурашек. Нет, уж лучше предпочесть нищету и умеренность и помнить ценное значение слова «свобода», нежели безнадежно его позабыть в золотой клетке, тянущей ко дну своего узника иллюзией ложного благополучия. Уж лучше смерть и вечное гниение в недрах земли, чем жизнь в постоянном страхе. Смерть, влекущая неотразимым соблазном – вечным покоем – предпочтительней опухших глаз и синяков, пугающих свидетельствуемой жестокостью, при беспрекословной службе демону, истинному исчадию ада. Чье-то внезапное прикосневение к ее плечу выудило ее из воинственных раздумий и, от переизбытка нахлынувших чувств, она закрыла глаза, пытаясь хоть как-то усмирить волнение души... Умри она сейчас, Первородный несомненно сполна отыгрался бы на ее семье. История и слухи подсказывали, что близких погибшей неизменно постигала та же участь. Все, что ей оставалось, это терпеливо ждать своего смертного часа, что должен был наступить, может, раньше, а, может, и через год ее унизительной службы – торговли собственным телом, не знавшим доныне порока. Спустя мгновение, она, все же, открыла прекрасные глаза, огромными усилиями сдерживая себя от потери контроля над собой. Слезы затуманили взор, но мужество не позволяло ей так низко пасть, дав волю назойливому чувству жалости к самой себе. Она смиренно посмотрела на чернокожую служанку перед собой, в чьих изумрудных глазах пылал огонь добродушия. Похоже, эта девушка была всего на пару лет старше нее. - Мисс Кэролайн, во имя вашей же безопасности, вам следут быть в известности о некоторых правилах, царящих в замке. А также, я смею дать вам несколько советов касательно желательного в этих стенах поведения. Кэролайн согласно кивнула, давая понять, что примет в счет каждое слово своей доброжелательницы. Прежде, она бы подарила такому человеку заветный ключ к своей душе за столь откровенное проявление благорасположения, но, сейчас, ее словно подменили. - Знайте же, что вам ни в коем случае не следует посещать подвал, равно как третий этаж. Помимо этого, с целью вашего спасения, никогда и ни при каких условиях не стоит отказывать членам семьи господ. Каким бы недопустимым вам ни казалось повеление. Леди, все ли вам ясно? Она едва заметно кивнула: - А где я буду спать? – спросила Кэролайн, теряясь в откликах эха собственных слов, даже не пытаясь показать Бонни, что приняла слова последней со всей серьезностью. Та, в свою очередь, долго смотрела на нее, не понимая, сумела ли убедить молодую красавицу, но, вскоре, ответила, снова улыбаясь: - Я покажу вам чуть позже, дорогая. Смотрю, вы очаровали нашего недоброхотного Графа, - констатировала она, с опаской поглядывая на неотступно следующего за Кэролайн четвероногого поклонника, скалящегося на каждого прохожего, кому не посчастливилось задеть ее или просто пройти мимо. Кэролайн улыбнулась. Жизненная любовь к животным – ее наследие от бабушки, что исцелила множество зверей от всякой хвори. Врачевательница по призванию, люди, оправляясь от болезни как по мановению волшебной палочки, прозвали ее феей. Видно, ей и сей талант перешел от бабули, раз и ей, однажды, удалось выходить белоснежного голубя со сломанным крылом, найденного ею на дороге озябшим от холода и голода, искалеченного, вероятно, бесцеремонным экипажем какого-нибудь богатого павлина. - Ах да! Чуть не забыла наиважнейшего! Запомните, Кэролайн, никогда не оставайтесь в постели хозяина по прошествии ночи. Не стоит испытывать его натуры. Эта ошибка стоила жизни многим прелестным созданиям. Будьте разумны и следуйте моим наставлениям, милая, и проживете лишний день. Вскоре, ее отвели в серую комнатушку, смело отличавшуюся от остальных помещений замка и чем-то дюже напоминавшей ей родной дом. Старая кровать, крохотный столик и, около него, такой же стул, который, судя по всему, должен был служить ей для хранения ее скромнейшего гардероба. А на элементарный шкаф не было и намека, словно наперед знали, что всей ее гордостью будет унылое лоскутное платье голубого цвета, сшитое мамой на милости соседей. Благо, она не ожидала королевского гостеприимства к своей жалкой персоне. И это день ее рождения. Горесть и скорбь по детству в одиночестве, а не радость жизни в кругу семьи и друзей. Кто же ей их заменит здесь? Пожалуй, кому до нее есть дело? Разве что, черному обожателю с гладкой шерстью и искренним расположением в угрюмых глазах. Спустя недолгое время, седовласая старушка оказалась на пороге ее мрачных покоев с тарелкой в одной руке и продолговатым сосудом в другой и, безмолвно поставив их на столик, поспешила покинуть их так же непримечательно, как и появилась, за что девушка была ей безмерно благодарна, не расположенная на непринужденные беседы и знакомства. Дождавшись, когда за женщиной закроется дверь, она нерешительно поднялась со скрипучей кровати и на носочках пробралась к столику, чувствуя как обжигает ступни холодный пол. Подобрав под себя платье, дабы ноги не замерзли окончательно, она все же рискнула сесть на пол, желая составить более равную компанию своему новому знакомому, единственному существу на новом местопребывании, которому она оказывала бесспорно взаимный фавор. Тот, словно поняв молчаливое приглашение, положил голову девушке на колени и принялся жалостно скулить. Улыбаясь на удивление чуткому поведению пса, Кэролайн предложила своему хранителю небольшой пирожок. Это милое животное – единственная, на данный момент, приятная ей компания, спасающая ее от одиночества – кислоты, разъедающей человека изнутри.

***

Семья Первородных уверенно перешагнула порог замка. Очевидно, будучи в ужасном настроении, Никлаус, чуть позже, не упустил возможности спустить всю злобу на бедную служанку, по своему несчастью позабывшую заполнить учетную книгу несколькими сведениями о затратах на доставленные из города продукты. - Граф, ко мне! – заорал он, задаваясь вопросом о нахождении пса, что, по сложившейся традиции, всегда встречал его уже на пути к замку, демонстрируя безграничную радость от возвращения хозяина, за исключением сегодняшнего дня. Не дождавшись мгновенного повиновения, он принялся искать глупое создание по всем возможным помещениям, делаясь мрачнее тучи от каждой дополнительной секунды, потраченной на поиски неблагодарной собаки, пока не оказался у дверей, ведущих в комнату его новой игрушки. Бесцеремонно ворвавшись внутрь, от неожиданности, он на мгновенье потерял дар речи. Его взору предстала совершенно абсурдная сцена: его верный пес куртуазно растянулся на полу, наслаждаясь нежной рукой молоденькой девушки, откровенно игнорируя присутствие хозяина. - Граф! – рявкнул Клаус, горя лютой злобой на бедную собаку за инициативу непослушания. Более спонтанной реакция вышла у девушки, которая вздрогнув и молниеносно вскочив, присела в быстром реверансе, опустив золотистую голову. Упавшие на милое личико пряди прекрасных волос надежно скрывали красные от безудержных слез глаза. - Кэролайн, не смей больше кормить и уж, тем более, гладить его! Это боевой пес, незаменимый при охоте спутник! – проворчал Никлаус. – Не следует приучать его к подобным ласкам. - То обстоятельство, милорд, что вам не знакома забота, не обязывает это животное избегать ласки и тепла. – не сдержалась Кэролайн, чей голос к концу фразы опустился до шепота. - О моя дорогая Кэролайн, говоря откровенно, ты, судя по всему, еще не в полной мере осознаешь щепетильность своей ситуации. В мгновение ока, его глаза вспыхивают огнем, на щеках вырисовываются ужасающие очертания выступивших вен, а длинные клыки угрожающе рвутся наружу. - Пожалуй, дабы научить тебя уму-разуму нотаций будет недостаточно. От ужаса, сковавшего хрупкое тело, сердце пропустило удар, и девушка попятилась назад. Уткнувшись в стену, она жаждала раствориться в ней и исчезнуть, предпочитая не знать, что может произойти через секунду. Она оцепенела, не в состоянии сделать малейшего движения, боясь даже моргнуть, отчаянно надеясь на ничтожные остатки милосердия в проклятой душе дикого зверя, в клетке с которым оказалась заточена. В один ничтожный миг преодолев разделяющее их расстояние, мужчина впился ей в шею, безжалостно раздирая щелковистую кожу. Напуганная до содрогания Кэролайн попыталась закричать, тщетно силясь оттолкнуть от себя вампира. Более неожиданно для себя, чем для нее, он, вдруг, ринулся назад, словно опаленный. Чувствуя в груди невыносимый жар, причиняющий неистовую боль явно при соприкасании органов с кровью, он пытался определить причины столь неестественной реакции своего организма на любимое лакомство. Боль могла сравниться лишь с мучениями, причиняемыми раной от белого дуба. Осознавая, что виной отнюдь не вербена, он содрогнулся, хватился за горло и пал на колени, пытаясь выплюнуть злополучную кровь, отравленную неизвестным ему ядом. Кое-как оправившись уже через несколько секунд, он плавно выпрямился и, скривившись в зверской улыбке, направился на объятую ужасом девушку...