~
– Нет, мисс Грейнджер, никто сюда не «заявится», как вы изволили выразиться. – Да? – Она все еще не верит. Нет, ну сколько можно?! – Это я обставил эту комнату, я сам, а если вам это не нравится, можете утешиться тем, что вы меня совсем не знаете! – Действительно... Может, вы и мою комнату обставите? – на полном серьезе предлагает она. – Я вам тут не дизайнер! – Ну конечно нет, профессор, – примирительно говорит она. – В таком случае, если допрос окончен, не пройти ли нам в библиотеку? Дверь перед вами. – Да, да! – в восторге кричит она. – Успокойтесь, мисс Грейнджер.* * *
– Я тут отобрала несколько книг, давайте начнем с них. – Она выкладывает на стол полсотни томов. Ничего себе «несколько»! Вдруг она смущается и краснеет. – Профессор, а можно... Ну же, Грейнджер, я не собираюсь торчать здесь целую ночь. – Мы могли бы вместе полистать книги, но будет удобнее, если я сяду вот в это кресло и... и посажу вас к себе на колени, – заканчивает она полушепотом. Что?! Нет. Ни за что. Никогда. Невозможно. Неприемлемо. И не мечтайте. – Ну, если вы не против... – Она старательно избегает моего взгляда. Да как ты смеешь, девчонка, а ну-ка посмотри на меня! Но тут девчонка берет меня и сажает к себе на колени. И как ни в чем не бывало обнимает меня одной рукой, чтобы я не упал. Не успеваю я опомниться, как я уже прижат к ее животу, а голова моя покоится у нее на груди. – Надеюсь, вам не слишком неудобно, – искренне беспокоится она. «Неудобно»? Если бы я мог, я употребил бы совсем другое слово... Она наклоняется и шепчет мне на ухо: – Я никому не скажу, это будет наша маленькая тайна. Хорошо еще, что игрушка не может краснеть...* * *
Мне очень удобно и в то же время крайне неловко – я чувствую каждый вдох Грейнджер, малейшее биение ее сердца. То оно стучится в грудную клетку – значит, она читает что-то интересное. То ее дыхание еле слышно – книга полностью поглотила ее. Вот она огорченно вздыхает – у меня над головой проносится ветерок. А иногда она что-то нашептывает, и я силюсь уловить смысл. Все это настолько смущает меня, что я не могу сосредоточиться. А вообще-то, мне не так уж и плохо. В первый раз в жизни никто от меня ничего не требует. И это до странности похоже на свободу, хотя, видит Мерлин, я ее не заслужил. Наконец-то все оставили меня в покое. Всем плевать на меня. Всем, кроме нее. Вдруг я слышу гулкий удар ее сердца. И мне на щеку падает горячая капля. Она плачет. Что за...? Я заглядываю в книгу и читаю: «... Это проклятие превращает волшебника в тряпичную куклу. На сегодняшний день единственный известный способ избавления от проклятия – это смерть наложившего его». Слезы обрушиваются на меня потоком. Неужели все это море слез – из-за меня? Посмотрите на меня, Грейнджер... Да посмотрите же, глупая вы девчонка! Но она упорно отводит взгляд. Лишь обнимает меня, прижимает к себе и что-то тихо нашептывает на ухо. Она просит прощения. Да посмотри же на меня, Гермиона! Наконец я вижу ее карие глаза. Легилименс.~
– Успокойтесь, мисс Грейнджер. Сделайте глубокий вдох и выслушайте меня, глупая вы девчонка. Кажется, она приходит в себя. – За что вы извиняетесь? Неужели вы полагали, что Темный Лорд оставит мне хоть малейшую лазейку? И в книге сказано: единственный способ, известный на сегодняшний день, а книге этой не меньше 200 лет. А кроме того, вы промочили мне мантию, а я не могу даже переодеться! – Простите, – улыбается она сквозь слезы. – С моей стороны наивно было верить, что мы вот так сразу найдем решение. – Решение есть. Убейте Темного Лорда, вот и все. Чего проще? – Все пропало, – заявляет Грейнджер. – Где же ваш хваленый оптимизм? – подначиваю ее я. – Исчез на трехмиллионной странице, вы уж извините! – огрызается она. – Не извиню, – говорю я. – Вам не за что извиняться, понимаете? – Дамблдор поручил мне вас, я за вас в ответе, – продолжает спорить Грейнджер. – Глупая девчонка! Да Дамблдор плевать на меня хотел! Вы просто подвернулись под руку, он рад был от меня избавиться. Ему все равно, жив я или мертв! – разражаюсь я гневной тирадой. – Но мне не все равно! И ваша судьба мне не безразлична, я люблю вас, идиот несчастный! – вопит она. А...? Ну да... – Знаете, мисс Грейнджер, пожалуй, мне все же больше нравится «дорогой мой», чем «идиот несчастный». И за что же вы меня любите? – спрашиваю я холодно. – Любят ни за что, – отшучивается она. – А вы все-таки попробуйте объяснить, – говорю я раздраженно. – Ну... Вы жестокий, несправедливый, у вас невыносимый характер, – улыбается Грейнджер. – Но временами я не могу не восхищаться вашим умом, властностью, мужеством и даже... даже вашим чувством юмора, хотя это скорее злая ирония. ? – Профессор? – тревожится Грейнджер.~
– Ну что за ребячество! – Она смотрит на меня с упреком.* * *
– Вообще-то, обычно людям нравится, когда им говорят комплименты, – бормочет она себе под нос, сажая меня на кровать. – Идиот несчастный, – бросает она в сердцах и выходит из комнаты. Я понимаю, почему она сердится, но у меня не было выбора. Что я мог ей сказать, черт возьми?! Что то, что она принимает за мужество, – всего лишь попытка искупить мои чудовищные ошибки? А властность и ирония – не более чем проверенный способ держать окружающих на расстоянии? Я мог бы... Я должен был сказать ей все это. Но мне не хотелось разуверять единственного человека, который питает ко мне теплые чувства. Прости, Гермиона.