Драбблосборник

«Сгореть в огне революции» — это всегда было из книжек. Из историй. Не с ним. Хоук считал, это такая метафора. Вроде как — пропасть без вести. Сбежать и жить в домике у реки, в самой глуши, выращивать целебные травы, пасти козу. Следы затеряются в боях и пожарах. Это же просто. Из Киркволла они выбрались к Рваному берегу — Авелин помогла, провела по городской стене. Никто не искал и не ловил. Небо над морем было пересыпано звездами, но чем ближе к городу — тем больше его заливал огненно-оранжевый. Пахло дымом и горячими камнями. Они разожгли костер, потому что в ночи по горам было слишком опасно ходить, а оставаться на тропе — слишком неразумно. Хоук сразу сказал: придется прятаться. Андерс бросил в костер какие-то травы, и огонь, вместо того, чтобы изойти на дым, начал испускать совсем тонкую струйку. Не приметить с дороги. А рыжий огненный отблеск затерялся среди тех, что отбрасывали городские пожары. «Я сгорю в огне революции», — сказал Андерс, глядя на огонь. Хоук сказал в ответ — ладно, а потом в Неварру, да? Он думал, до Неварры проще всего добраться. Пока не разразилась гроза. Пока есть еще время. Андерс долго смеялся. Потом объяснил: дороги назад нет. Прятаться нельзя, да он и не хочет, в этот бой идут с открытым забралом. Сгореть в огне — это остаться на острие атаки — а подполье ли, в открытом поле — и наверное умереть. У него не будет домика в глуши, грядки с травами, бодливой пегой козы и спокойной старости. А у Хоука может все это быть. Свернуть не поздно. Мир сошел с ума, но в нем останутся уголки покоя, хоть до старости прячься. Не бывает нового мира без чьей-то смерти. Кто-то должен сгореть в огне, чтобы столетие спустя кто-то другой, вроде них двоих, жил, радовался и доил козу. Хоук кричал. Потом у него заболело горло и пропал голос: сорвал и не заметил. Тогда он начал шипеть: с ума ты, мол, сошел, я тебя не оставлю. «Давай спать», — ответил на это Андерс. Рассвет был горький и насквозь пропах гарью. Хоук встал с трудом; последний год ночевки в походах давались ему все хуже, и Андерс, полугодом старше, все шутил про тридцатник и разверстую пасть старости. Вот и теперь — стоило поспать под елкой, как разнылась спина. Хоук потянулся, разлепляя глаза, пихнуть в бок Андерса — разбудить его и попросить промять спину, но рука встретила пустоту. Андерс оставил записку — люблю тебя, но нужен им, и тебя я туда с собой не потяну, живи и не смей умирать. Следы он, многократный беглец из Круга, уничтожил за собой мастерски, не оставив и шанса. Как звучал бы его голос — грустно, виновато, с тихим надломом — Хоук знал слишком хорошо, и записка звучала, бесконечно звучала в его голове. С ней он и остался. С ней и шагнул навстречу Кошмару.