Сердце Дракона

Одиночество настигло его на пороге, поймав в свои цепкие объятия . Пустой дом, красивый, чистый, но абсолютно мертвый, наводил тоску. На миг Хоуку показалось, что он слышит голоса матери и Мерриль в гостиной. Он невольно вздрогнул, и быстрым шагом прошел вверх по лестнице, где в его комнате в шкафу хранились посохи, которые достались ему за годы бурной жизни в Киркволле. Кое-какие он покупал, кое-какие перекочевали к нему в качестве трофеев, но его интересовал только один – мощный и тяжелый посох Уравнителей, с вплетенными в древко лириумными рунами холода. Он был гораздо больше и тяжелее «Мятежа» и намного сильней по воздействию. Хоук редко пользовался им, предпочитая более легкие варианты, но в предстоящем бою посох Уравнителей был незаменим. Ему придется сражаться с сэром Каррасом и его армией големов, и для этой битвы ему необходимо было самое сильное оружие, которое было в его арсенале. Ради этого Хоук снова вернулся в пустой дом, в котором дядя Гамлен не смог жить в одиночестве, предпочтя вернуться в Нижний город в свою лачугу. Карвер тоже почти не бывал здесь. После гибели Мерриль ушла и Ориана. Хоук дал ей достаточно денег, чтобы эльфийка могла открыть маленькую лавку съестного в эльфинаже, а потом рассчитал и остальных слуг. Дом окончательно опустел. И Хоук не хотел больше оставаться здесь, наедине с призраками прошлого. Они вызывали боль, а именно сейчас Хоук не мог позволить себе слабости. Он вскинул посох за плечо и уже направился к двери, как вдруг услышал знакомый стук в оконное стекло. Хоук распахнул окно и в гостиную, хлопая крыльями влетел Сольвитус. К лапе ворона было привязано послание от Андерса. Хоук отослал Сольвитуса с письмом еще до своего похода на Глубинные тропы и вот теперь получил ответ. Он подставил руку и когда ворон уселся ухватившись когтистыми лапами чуть повыше запястья, Хоук освободил пернатого почтальона от письма. Потом с Сольвитусом на руке прошел на кухню, нашел в шкафу деревянный бочонок с кормом для птицы и насыпав его в глиняную миску поставил на стол. Сольвитус резво вспорхнул с его руки и подойдя к миске принялся сосредоточенно клевать корм. Хоук присел у кухонного стола и развернул письмо. «Дорогой друг, — писал Андерс, — я получил твое письмо, но к сожалению, нужные для полноты картины сведения смог раздобыть только сегодня. В Ферелдене умеют заметать следы, но я все же был настойчив в своих поисках, и вот, провидение наконец вознаградило меня за настойчивость. Снова оказавшись на ферелденской земле, я не стал возвращаться в Денерим, и предпочел остановиться в маленькой деревушке к северу от столицы, где стал заниматься своим привычным делом – лечить людей. Надо заметить, что в Ферелдене, благодаря твоему родственнику, намного проще жить, будучи магом, нежели в Киркволле. Здесь за тобой не станут охотиться если ты не одержим, а есть у тебя перстень с символами Круга или нет – никого не волнует. Но, похоже, я заболтался. Перейду к делу. Однажды в мою лечебницу доставили старуху, которая, собирала травы в лесу недалеко от деревни, и подверглась нападению диких волков, которых еще немало осталось в здешних лесах после Мора. Она была сильно ранена, но к счастью, мне удалось залечить ее раны, хоть это и стоило мне немалых трудов. Когда она выздоровела, то попросилась остаться при лечебнице, и я согласился. Мне давно не хватало умелой помощницы, поскольку пациентов становилось все больше. Старуха эта, назвавшаяся Наоми, ранее была повитухой в одной из хасиндских деревень на границе Диких земель, и много рассказывала мне о своей жизни среди варваров. Однажды, мне довелось услышать один из ее рассказов, который я счел интересным. Это было давно, настолько давно, что Наоми запамятовала точную дату, утверждая лишь, что произошло все больше десяти лет назад. В ее хижину постучалась беременная женщина, и Наоми сразу определила, что незнакомка скоро должна родить. В тот вечер шел дождь и женщина насквозь промокла, видно было, что шла она долго, и очень устала. Наоми предложила ей кров и место у очага, на что женщина согласилась, сказав, что переночует и наутро отправится в путь. Любопытная Наоми спросила как ее зовут. Женщину звали Морриган. Наоми не только любопытна, но и наблюдательна. Она сразу определила, что Морриган – сильная колдунья. Старуха достаточно насмотрелась на ведьм на своем веку. Морриган осталась на ночь, и Наоми, узнав с кем имеет дело, не прочь была бы отделаться от нее поскорей, но ночью у молодой ведьмы начались схватки и она родила хорошенького здорового мальчика. Роды были тяжелые. Морриган и Наоми полностью вымотались и когда в хижине повитухи раздался наконец долгожданный первый крик младенца, Морриган вздохнула и закрыла глаза. — Как ты назовешь этого маленького богатыря? – спросила старуха. — Артур, – ответила Морриган и взяла на руки свое дитя. Впоследствии Наоми призналась мне, что от одного взгляда на ребенка ей почему-то стало страшно. Вот, такая история, мой друг. Меня она очень заинтересовала. Я подумал: а что если этот самый мальчик, сын Морриган, дочери Флемет – и есть Первый Чародей Вейл? Но тогда, он должен был где-то обучаться магии. Я точно знаю, что в Ферелдене он быть не мог. Шон до сих пор поддерживает связь с Башней на озере Каленхад и сообщил мне, что никакого Вейла в ферелденском Круге не было. Да-да, мне пришлось написать Шону, несмотря на то, что я вовсе не хотел обнаруживать перед Стражами свое присутствие в Ферелдене. Но твой троюродный братец был сама любезность. Не знаю уж каким образом, но он навел справки и выяснил, что Вейл обучался в Круге в Андерфелсе и по слухам сделал там блестящую карьеру. Он сам явился в Круг будучи десяти лет от роду, и объявив себя сиротой, изъявил желание обучаться магии. Какие последствия возникнут из того, что киркволлским Кругом управляет внук самой могущественной ведьмы Диких Земель я предугадать не могу. А вот предположить, и притом с изрядной долей вероятности, что ничем хорошим эти последствия не окончатся – вполне. Так что будь осторожен, друг мой. Ни в коем случае не доверяй Вейлу. На этом я заканчиваю писать. Похоже, мне снова принесли пациента. Буду рад получить от тебя весточку. Передавай привет остальным. Я соскучился по нашей пестрой компании, даже Фенрис уже кажется мне не таким ужасным злюкой, как раньше. До встречи! Твой друг Андерс». Хоук сложил письмо и задумался. Он вспомнил лицо Вейла, его желтые кошачьи глаза, в которых плясали огоньки свечей. Он вполне мог быть внуком Флемет, сыном Морриган. Морриган путешествовала с Шоном, это он уже знал от Огрена. Кто же тогда отец Вейла? Нынешний король Ферелдена, о котором рассказывали в «Висельнике»? Или, может быть, Шон? Серый Страж, влюбившийся в хорошенькую ведьму…но почему же Лелиана всегда печально вздыхала при одном лишь упоминании имени Шона? Он вспомнил рассказ рыжего гнома о каком-то таинственном ритуале, который провела Морриган, чтобы спасти Шона от Архидемона. Что это был за ритуал, и почему Лелиана так не любит вспоминать о нем? Хоук поднялся, и посадив Сольвитуса на плечо пошел к двери. Сытый и блаженно жмурящийся ворон накрепко вцепился когтями в накидку мага. Дойдя до крепости, Хоук устроил ворона в своей комнате, препоручив его заботам служанки-эльфийки Айны, которая прислуживала в крепости еще во времена Думара. Эльфийка обещала позаботиться о птице, так же, как она заботилась о Спайке, которого Брайан отвел к Авелин после того, как вернулся с Расколотой горы и поселился в «Висельнике». Капитан стражи обещала присмотреть за собакой, тем более, что Спайк не был нахлебником и с удовольствием ходил в дозоры вместе с Донником, помогая задерживать киркволлских бандитов. И сейчас Спайк обрадовался возвращению хозяина, и поставив Хоуку лапы на плечи радостно облизал лицо. От подобных проявлений нежности со стороны пса не было никакого спасения. — Ладно тебе лизаться, старина, — проговорил Хоук, гладя собаку по голове. – Вот, позаботься лучше о Соле. Спайк коротко гавкнул, а Сольвитус вспорхнул с плеча мага и усевшись на подоконник презрительно отвернулся. — Я присмотрю за ними, мессир, – сказала Айна. — Можете не сомневаться. — Ты не знаешь, где монна Лелиана?— спросил Хоук. — Насколько я помню, она час назад ушла на задний двор тренировать лучников по просьбе Авелин, – сказала Айна. – Рана ее совсем не беспокоит, мессир. — Что ж, это радует, – сказал Хоук и пошел на задний двор. Лелиана действительно была там, и судя по восторженным возгласам, которыми лучники-стражники вознаградили ее искусство, стреляла она мастерски. Хоук не удержался, чтобы не полюбоваться изящными отточенными движениями Искательницы. Сам он луком владел не слишком хорошо – его отец, Малкольм Хоук, не приветствовал увлечение Брайана этим видом оружия – тетива в руках мальчишек часто срывалась и била по пальцам, после чего Брайан не мог творить заклинания. Маг с ободранными в кровь руками не слишком-то пригоден для хорошей магии. Это обстоятельство было, пожалуй, одним из немногих, которым Карвер в детстве мог похвастаться перед братом – сам-то он ввиду неспособности к магии луком научился владеть гораздо лучше Брайана. И сейчас, глядя на Лелиану он на миг вспомнил залитый солнцем двор их дома в Лотеринге. Отец сидит на крыльце в старом кресле-качалке, Карвер, встрепанный и нахохлившийся словно воробей, сосредоточенно натягивает тетиву маленького детского лука, Бетани на коленях у отца деловито откручивает голову тряпичной кукле, а Брайан безуспешно пытается заморозить воду в старой бутылке из-под бренди. Пахнет во дворе свежевыстиранным бельем, которое мать развесила на веревках, откуда-то издалека доносится собачий лай, солнце припекает, обещая жаркий день, и маленькому Брайану кажется, что так будет всегда, что отец так и будет вечно сидеть в своем старом кресле, что Карверу всегда будет шесть лет и во рту его всегда будут дырки от выпавших молочных зубов, как и у Бетани. А мать всегда будет молодой и красивой, с нежными добрыми руками и лучистыми серыми глазами – самая красивая мама на свете… Хоук вздохнул, расставаясь с дорогими воспоминаниями. В этот момент один из стражников заметил его и крикнул что-то Лелиане. Искательница обернулась, отложила лук и быстрым шагом подошла к магу. — Брайан, — проговорила она, заслонившись ладонью от бьющего в глаза солнца, — ты вернулся? Все в порядке? — Все в порядке, Лелиана, — проговорил он. — Слава Андрасте! — облегченно вздохнула она. — Я отчего-то беспокоилась. — Я хотел бы поговорить с тобой кое о чем. — Пожалуйста, о чем угодно, – улыбнулась она. — Этот разговор наверняка окажется для тебя не слишком-то приятным, Лелиана, – сказал Хоук. – Но я должен сразу предупредить тебя, что я спрашиваю об этом не из пустого любопытства. То, что ты расскажешь мне, может оказаться жизненно важным для всех нас. Улыбка сбежала с лица Лелианы. — Хорошо, Брайан, – сказала она. – Я поговорю обо всем, о чем ты захочешь, как бы неприятно мне это ни было. Идем в кабинет Авелин. Там нас никто не побеспокоит, а Авелин, надеюсь, позволит нам побеседовать без помех. Они прошли по двору, и войдя в главный зал, поднялись по лестнице, а потом свернули направо, и снова спустившись вниз, оказались в кабинете Авелин, в котором, к счастью никого не было. Лелиана прошла в кабинет первой и уселась на краешек капитанского стола. Брайан запер дверь и пройдя по кабинету, остановился напротив Искательницы, подойдя к ней почти вплотную. — Итак, Хоук, — спокойно проговорила она, но Брайан видел, чего ей стоит это спокойствие , — о чем ты хотел поговорить? — Расскажи мне о Морриган и ее ритуале, – сказал он.