О Долге и Терпении

Белль появилась перед ними, стесненно переступая с ноги на ногу в непривычных, больше на размер, туфлях. Одежда на ней висела, поскольку Мила была женщиной высокой и статной, в отличие от маленькой и хрупкой Белль. Румпельштильцхен закатал ей рукава, чтобы не мешались. С сарафаном мороки было побольше – пришлось прямо на девушке укоротить лямки, чтобы все части наряда находились на своих местах, и затянуть шнуровку на корсаже по самый край, чтобы одежда не висела, как мешок. Он послал Бея искать в сундуке платок, сам же принялся за волосы, теперь гладкие, блестящие, слегка волнистые, укороченные вдвое и доходящие теперь до середины спины. Он заплел две тонкие косы спереди и заколол их сзади, открывая лицо, остальные же волосы оставил спадать мягкими волнами на спину. Белль, он видел, нравилось, когда он трогал ее волосы – она закрывала глаза и мурлыкала под нос тихую, неразборчивую мелодию. - Белль! – воскликнул Бейфаер, вернувшись в комнату с платком в руках.- Белль, ты самая красивая в мире! – Мальчик, широко улыбаясь, порывисто обнял девушку.- Дороти, конечно, хорошая, зато теперь моя мачеха – настоящая принцесса! - Принцесса, - хохотнул Румпельштильцхен, хотя в душе не мог не согласиться с мальчиком. – Ну что ж, давай наденем на нее ее корону? Он накинул ей на волосы светлый платок, с сожалением прикрывая ее каштановые локоны. Но для незамужней девушки было неприлично ходить с непокрытой головой вне дома. - Что ж, вроде бы все готово, да, Бей? - Папа, ну можно мне пойти с вами? Я тоже хочу в гости. - Нет, сынок, - Румпельштильцхен покачал головой, - ты лучше посиди дома, хорошо? – Он не хотел, чтобы мальчик стал свидетелем его разговора с Дороти, так как ему придется просить прощения любыми способами. Он не мог позволить вражде вырасти между их семьями, ведь дружба с Финли и уроки знахарки были для сына очень важны. И сам Румпельштильцхен не мог отказаться от ее помощи, не к кому было больше обратиться в деревне, приключись вдруг хворь. Оставив мальчика дальше заниматься своим мечом, которому тот уже выстругивал рукоять, он пошел к дому соседки, ведя за собой Белль. Теперь ему не будет стыдно за девушку, которая теперь выглядела чистой и опрятной в добротной, пусть и не подходящей по размеру одежде. - Я хочу спросить….- начала Белль, останавливаясь на вытоптанной в траве тропинке. - Да? Спрашивай, Белль. – Румпельштильцхен оглянулся, всем видом выражая внимания. Впервые она спросила что-то сама. - Меня зовут Белль….- она помедлила и присела в реверансе. – А как зовут тебя? -Меня?- сконфуженно спросил он, - Но…. Он внезапно рассмеялся. Он сам никогда не имел возможности представиться ей, сын же не звал его по имени. Даже в тот день, в зале городской ратуши, он назвался голове еще до того, как туда ввели Белль. - Румпельштильцхен, дитя. Меня зовут Рум-пель-штильц-хен. – медленно повторил он свое имя, видя замешательство девушки. Белль снова присела и пошла дальше, проговаривая себе под нос труднопроизносимое имя. Не успела она, наконец, правильно его выговорить, как снова остановилась. - Румпельштильцхен, а куда мы идем? - Мы идем к соседке, во-он в тот дом. Там мне нужно будет поговорить. Белль продолжила путь, но снова встала, не двигаясь с места. Румпельштильцхен ожидал нового вопроса, но его не последовало. Девушка ковыряя носком землю, и, казалось, сейчас снова обнимет колени и зашатается взад-вперед, как в первые дни пребывания в его доме. - Эй, эй, что случилось? – он встревоженно взял ее за плечи. - Я боюсь.- ответила девушка. - Чего, малышка? - Румпельштильцхен провел тыльной стороной пальцев по ее щеке, стараясь приободрить. - Людей. Я боюсь незнакомых людей. Они меня пугают. – Девушка объясняла, пряча глаза. - Белль, не бойся, тебе никто не причинит вреда. Мы просто поговорим, а ты посидишь рядышком, хорошо? – Он обнял ее, похлопывая по спине, и повел дальше, снова взяв за руку. Румпельштильцхен постучал в дверь. Закат догорал, уступая место сумеркам. - Входи. – голос Дороти прозвучал резко, даже приглушенный закрытой входной дверью. Они зашли на кухню, служившую одновременно и общей комнатой, и рабочим углом для знахарки. Она месила тесто в тазу, повернувшись к ним спиной. Минуту он стоял в тишине, не зная, как начать. Белль рядом с ним уставилась в пол, хозяйка продолжала месить тесто. - Дороти…- начал он, - я не знаю, как это все вышло. Я не хотел тебя подвести, поверь мне, пожалуйста. – Он решил не упоминать ее зятя, ведь добра это все равно не принесет. – Прости, но Бей ни в чем не виноват. Он скучает по вашим урокам, и по своему другу… -Ну хватит тебе. – Женщина остановилась и взяла в руки полотенце, вытирая ладони от муки. – Я уже все слышала, когда ты сыну рассказывал той ночью. Погорячилась я. Все было к лучшему. - А как же ты? Первый день лета давно прошел… - А вот так – не хватило мужиков на всех вдов. – развела руками женщина. - Так что мне повезло, в отличие от некоторых. – хмыкнула она. – Тебе вон какое сокровище досталось – чокнутая леди. Какая была – жуть, замаранная, в крови вся, кошмар ночной. Румпельштильцхен подтянул жену поближе. - Значит, знакомься – это моя Белль. Белль, это Дороти. – он указал рукой на женщину перед ними, будто она могла подумать на кого-то еще. Девушка взглянула на нее исподлобья и снова опустила взгляд. - Смотрю, похорошела она у тебя. А вот умишка так и не прибавилось. Ну садитесь, чаю хоть попейте, - она махнула рукой на стол. Втроем они еще долго пили чай, обсуждая своих детей и планы на будущее. Белль радовала Румпельштильцхена, сидя ровно, как настоящая леди, аккуратно попивая чай с маковым бубликом. - Видела я деток, таких, как она. – начала знахарка, рассматривая, склонив голову набок, девчонку. - Мало кто доживает до старых лет, разве что, если в богатой семье родятся. – рассказывала Дороти. – Только вот они обычно с рождения такие. Ох и придется тебе с ней терпения набраться. - Есть еще такие, как она? – Румпельштильцхен заинтересованно придвинулся поближе. – Как мне с ней себя вести? Я иногда совсем не понимаю, что у нее на уме. - Конечно, ведь ум у них устроен по-другому. Они где-то у себя в голове сидят, в своем мирке, и не интересуются ничем вокруг. С людьми не умеют общаться, не понимают правил – то можно, это нельзя. Не понимают намеков. В глаза не смотрят, лиц не запоминают. Странные в пристрастиях – то им нравится, это нет, и никак не наоборот. А мозги – как повезет. Некоторые соображают получше здоровых, только не показывают. Но многие остаются, как младенец – ничего от них не добьешься. - Что же мне делать, Дороти? Как с ней обращаться, как-то по-особенному? - Да никак. Терпением запасись, не требуй много, авось и привыкнешь, приноровишься. Что еще посоветовать – я не знаю. – пожала она плечами. – Я простая знахарка, а не ученый лекарь какой-нибудь. - Ладно, мы, наверное, домой пойдем. – Румпельштильцхен поднялся из-за стола. Спасибо за гостеприимство, Дороти. Здоровья тебе и детям. - Подожди, дай я вам яблочек в корзинку соберу. Их много у меня лежит, а сын сам столько не сгрызет, без помощи девчонок-то. – и она исчезла в двери, направляясь к погребу. Румпельштильцхен подтянул за руку Белль, вынудив встать, и поправил платок на ее голове, который она успела скинуть на спину. - Сейчас дождемся Дороти и идем домой, - улыбнулся ей Румпельштильцхен, кивнув в сторону двери и дома. Белль ответила ему улыбкой, и шагнула к порогу, упрямо срывая с головы платок. Ее нос уткнулся в кожаный жилет, натянутый на широкой, мускулистой груди. Вслед за грудью в комнате появился высокий, статный, с черными волосами, собранными в хвост, второй зять знахарки, Гастон. Белль отпрянула, прикрыв распахнувшийся от неожиданности рот. Секунду следовала немая сцена – Белль взирала в удивлении на нежданное препятствие, Гастон оглядывал неземную синеглазую красавицу, с рассыпавшимися по плечам блестящими локонами, невесть откуда появившуюся в доме тещи, а Румпельштильцхену невольно стало стыдно за свои дырявые сапоги, потертую, выцветшую рубашку, седину в волосах и посох в руках, стоя рядом с образцом мужской красоты, тем более, что он ростом едва доставал брюнету до плеча. - О! Приветствую вас, миледи, - включил свое обаяние парень, отвешивая элегантный поклон и впечатываясь губами в тыльную сторону ладони Белль. Она вздрогнула, но руку оставила на месте и ответила книксеном на его поклон. – Позвольте мне узнать ваше имя? Румпельштильцхен почувствовал укол гнева. Небось этот верзила не разглядывал бы его Белль с таким вожделением, если бы он сам еще сегодня не вымыл ее и не одел прилично, а прошел бы мимо, презрительно сморщившись, мимо того несчастного оборвыша, которого увидел прядильщик весенним днем в покосившейся лачуге. - Мое имя Белль Френч, я безмерно рада встрече с вами, милорд. Подбородок Гастона, нареченного с легкой руки Белль титулом лорда, взметнулся вверх. «Когда она меня так назвала», с неожиданной ревностью подумал Румпельштильцхен, «я упал перед ней на колени». - О, Гастон! – Дороти вернулась с корзинкой, полной румяных яблок. – Подожди, сейчас провожу гостей, и отдам тебе травы для Марты, которые она просила. – Вот вам яблочки. Бей пусть приходит завтра, – обратилась она к Румпельштильцхену и пошла дальше по своим делам. Обратно, в темноте, они шли молча. Белль снова была тиха, а в душе Румпельштильцхена нарастали незнакомые эмоции. Он не мог не осознавать ослепительную красоту его жены, как и таковую Гастона, и понимал, что рядом с ними он смотрелся, по меньшей мере, жалко. Не мог он забыть и взгляд Белль, заворожено глядящий на темноволосого красавца. Даже то, что она его законная жена, не спасало его от жгучей ревности. Дома Бей уже спал на своем месте у стены, обнимая свой меч. Свечи он оставил зажженными, чтобы взрослым не пришлось искать кремень и кресало в темноте и зажигать их заново. Румпельштильцхен отнес в маленькую кладовую яблоки, и решил обойтись сегодня без ужина, после чая и бубликов Дороти. Он вернулся, положил одно яблоко перед Белль, сидевшей на лавке, и сел за прялку, отгрызая кусок от своего и принимаясь за работу. Девушка сидела за столом, откусывая яблоко маленькими кусочками, и втихаря поглядывала на Румпельштильцхена. Сравнивает, думал он, не в силах выкинуть из головы едкие мысли. Конечно, она, как и любая девушка, хотела видеть себя рядом с мужественным, сильным, привлекательным мужчиной, а не с хромым морщинистым бедняком, как он. Он знал, как часто женщины, выданные замуж против воли за стариков, предпочитают общество бравых парней в тавернах, не гнушаясь даже пускать какого-нибудь молодца в святое супружеское ложе. Он провел за прялкой еще несколько часов, выполняя дневную норму и позволяя ядовитым мыслям разъедать его самолюбие. Никто никогда не был добр с ним со смерти Милы, кроме сына, никто не любил его. «И не полюбит» подбросил еще одну злую мысль в огонь самосожжения Румпельштильцхен. Белль, тем временем, видя, что прядильщик заканчивает свою работу, принялась готовиться ко сну. Она скинула туфли, повозилась со шнуровкой своего платья и стянула его с плеч на пол, выйдя из него, как из лужи. Подняв его с пола, сложила аккуратно и положила на лавку. Закатанная в рукавах сорочка, не поддерживаемая больше сарафаном, ниспадала облаком до колен вокруг ее фигуры, ясно очерченной против света свечи, и обнажала одно плечо. Она затушила свечу на столе и устроилась в центре постели, на привычном месте. Румпельштильцхен оторвал взгляд от развернувшегося перед ним вида, потушил свою свечку тоже, снял жилет и лег на свое место с краю, повернувшись спиной к девушке. - Белль…- шепотом позвал он, когда понял, что табун мыслей в его голове не собирается успокаиваться. – Ты спишь? - Нет, Румпельштильцхен. – ответил ему тихий голос сзади. – Я жду, когда ты повернешься. Мужчина послушно перевернулся на спину, и руки Белль обвились вокруг его предплечья, щека уткнулась в плечо. - Скажи… Тебе понравился Гастон? – вспомнив совет Дороти, прямо спросил он. - Понравился? Да. Он красивый и вежливый. Хорошо, когда человек красивый и вежливый, няня всегда учила меня быть красивой и вежливой. Сердце Румпельштильцхена пропустило удар. Все, как он и опасался. - Ты бы хотела его чаще видеть? - выдавил из себя он, зная, что не откажет девушке в компании того, кто ей действительно нравится. Он почувствовал, как девушка улыбнулась в его плечо и беззвучно засмеялась. - Нет, глупый. Только тебя я хочу видеть чаще. Румпельштильцхен почувствовал, как на огонь внутри него выплеснулся ушат воды, превращая пламя в пар. Он бережно запустил пальцы свободной руки в ее волосы и нежно прижал свои губы к ее лбу в поцелуе.