Излечи меня

Сначала я поцеловала его в щёку, потом в подбородок, шею, осторожно перешла на грудь и услышала протяжный стон. — Просыпа-айся, — прошептала я, снова поднимаясь и целуя в губы. — Я приготовила омлет. — Мне нравится то, что рифмуется со словом «омлет», — сонно пробормотал Алек и невинно улыбнулся, приоткрыв глаза. — Только после того, как ты встанешь, умоешься и поешь. — Я встала и пошагала к двери, наблюдая, как Алек обиженно выпячивает нижнюю губу, но всё же садится в постели. Он сонно глянул на меня и улыбнулся, когда я вышла в коридор. Спустилась по лестнице в гостиную, где стоял аромат только что сготовленного омлета. Мне пришлось научиться готовить завтраки, потому что запас еды закончился ещё в среду, а аппетит так и не пропал. Бывало, я просыпалась от голода среди ночи или рано утром, и, чтобы не будить Алека, искала простые рецепты в интернете и готовила сама из того, что было. Получалось вполне съедобно. Я наедалась, а потом возвращалась в постель. И, что странно, эти мои похождения никак не отразились на фигуре. И всё же, слава богу, это проходит. Я уже чувствую, что наедаюсь меньшим количеством еды, да и есть хочется реже. Особенно на завтрак, потому что если переем, живот пухнет так, что даже тошнит. Сегодня мы возвращаемся в особняк, но, если честно, я этого не хочу. Снова окунаться в атмосферу строгости и замкнутости? Я лишь по Филе скучаю. Очень. До боли в груди. Я даже попросила Шантри присылать мне его фотки и каждый вечер получала целую коллекцию. Сев за стол, я лишь вздохнула и уставилась на свою часть омлета. Есть хотелось несильно. Ещё раньше утром я выпила чай с остатками карамелек, которые купила ещё в понедельник. Сладкого мне хотелось меньше всего, но я замечала, что энергии после него больше. Алек зашёл в ванную. Пока умоется, побреется… Надеюсь, ничего не остынет. Я встала и подошла к окошку. Оно выходило на дорогу и соседний дом, очень похожий на этот. Падал снежок, медленно так, уютно. И я засмотрелась так, что не услышала шагов за спиной, лишь почувствовала, как меня сзади обнимают горячие влажные руки и прижимают спиной к груди моего мужа. — О чём задумалась? — Шёпот на ушко. — Ни о чём. Мне просто здесь нравится. В этом доме. Я не хочу уезжать. — Я проглотила вырывающийся всхлип. — Да, здесь хорошо. Но, к сожалению, отдых закончился. А завтра мы снова будем наедине. И уже в другой стране. — Поскорей бы. Я очень скучаю по родным улицам и по родному языку. — Я повернулась к Алеку и прижалась лбом к его груди. — Здесь мне нравится, но… без знания языка я ничего не могу. Даже в туалет сходить в общественном месте. Это было, когда мы ходили в парк. И я сначала заблудилась, потом не поняла, сколько мне нужно заплатить, растерявшись. И, наконец, потеряла Алека посреди парка. Что-то похожее произошло и в галерее. — Ты намекаешь на то, что хочешь подольше остаться в России? — Ну… я хотела бы этого, да. Хотела бы вернуться обратно, зная язык. А ещё там мы будем вдвоём. Только мы и Филя. Парень вздохнул. — Кланам принято жить вместе, ты ведь знаешь. — Но Шантри живёт отдельно. Одна! И мы могли бы, ведь Филя ещё маленький, его обучение начнётся ещё нескоро. Алек усмехнулся, и я подняла на него глаза. — А я согласен. — Правда? — Да. Это место очень уютное. Думаю, вернувшись, мы должны приобрести что-то похожее. Домик, но побольше. Нас ведь трое, и Филе нужна своя комната. Я встала на носочки и тихонько чмокнула мужа в губы. Он обнял меня крепче и прошептал: — Я люблю тебя, ты знаешь? — Знаю. — Я, выдохнув, улыбнулась и снова поцеловала его, теперь более страстно. В пятницу утром дороги были пустыми, и доехали мы быстро. Почти не разговаривали, но часто переглядывались и улыбались друг другу. Наверное, как маленькие дети. Даже держались за руки, и я обожала эти минуты. Я ждала мгновения, когда мы снова встретимся с Филей. А завтра, уже завтра, мы поедем в аэропорт и вернёмся домой! Там мы будем втроём, и нам снова будет хорошо. Я буду скучать лишь по Шантри, с которой успела сдружиться. По её улыбке и корявому русскому. Но она обещала к нам приезжать так часто, как только возможно. С их деньгами можно навещать нас каждые выходные. В общем, всё наладится. Уже предвкушаю, как встречусь с Кирой. Думаю, она всё поймёт, хоть и придётся ей солгать немного. Я попытаюсь убедить её, что всё хорошо, что Алек безобиден, что я… Что я? Не обижаюсь на него? Я его не боюсь? Это мало сказано. Я чувствую нечто большее. Такую близость, которую описать сложно. Он часть моей души, а я — его. И это неоспоримо. Эта связь… мне кажется, она образовалась ещё до нашего рождения. Её предвидела Эбигейл, когда я была ещё ребёнком. И значит, я была предназначена Алеку всегда. А он мне. Но как объяснить это Кире, которая не должна ничего знать об этом? Остаётся только убедить её, что всё хорошо. Я знаю, она никогда и ничего не станет предпринимать без моей на то воли. Сложнее с родителями. Мама, папа… Они вообще станут меня слушать, если я скажу, кто такой Алек? Успею ли я сказать, что он мой муж, и что я не вижу проблемы в том, что мы вместе? Мама запаникует. Это точно. Вышла замуж! И за кого? За обидчика её маленькой куколки. Мама всегда всё принимала слишком близко к сердцу, мечтая обеспечить мою безопасность. Я всегда ясно мыслила, даже находясь в депрессии, но она… Вместо того, чтобы помогать мне освоиться, как это делал папа, Кира, все вокруг, она сдувала с меня пылинки, водила по врачам в надежде, что я излечусь, слушая их умные речи. Ей будет трудно понять всего, если только не поймёт папа. А он что? Он оберегал меня, как сильный мужчина оберегает свою маленькую дочурку. Он обожает меня, он всегда меня слушал, даже когда я несла бред. Ему проще было бы объяснить, если бы он хотя бы начал слушать. И оба они мне обязаны. Они обманули меня, скрыли от меня мою же беременность, моего сыночка. И если они не захотят меня понять, я сама начну решать, как мне жить. Начну строить свою судьбу. Я отстранюсь от них, отделюсь, как уже начала это делать. Только так, чтобы они не решали за меня ничего. Я останусь с Алеком и Филей. Всё равно когда-то мне придётся это сделать. Под конец пути Алек был серьёзен. Возможно, он думал о том же. В особняке нас встречала Шантри. Она держала на руках Филю, будто зная, что я, несомненно, захочу увидеть его первым. Я сняла куртку и подхватила его на руки, и мальчик захохотал, и когда я обняла его, прижался щекой к моему плечу, а я уткнулась носом в его макушку и чуть не заплакала, ощутив этот волшебный аромат моего любимого сыночка. — Ты его сейчас раздавишь! — рассмеялся Алек. — Я слишком соскучилась по нему, — пробубнила я, поглаживая золотые завитки на макушке Филиппа. — Я понимаю, — кивнул Алек, подойдя ближе. Он погладил сына по голове, и тот улыбнулся, отрываясь от моего плеча и показывая свои зубки. — Привет, парень. Я скучал по тебе. У Алека глаза сияли голубыми льдинками, даже ярче, чем всю эту неделю. Филю он обожает. Мы поднялись в мою комнату, и я, положив Филю на кровать, легла рядом с ним и просто наслаждалась его близостью, поглаживая его кругленький животик. А он хохотал, потому что ему было щекотно. — Думаю, теперь я могу поселиться здесь? — спросил Алек, занося чемоданы. — Да, но только на эту ночь. Я повернулась к нему и увидела обескураженный взгляд. Но потом он, кажется, понял, о чём я, и оттаял. Завтра. Уже так скоро. — Не хочешь собрать Филины вещи? — Чуть позже. Я наблюдала за тем, как улыбка ребёнка тает, глаза закрываются. Он засыпал. Через несколько минут Алек присоединился к нам. Обняв меня, он посмотрел на спящего сына. — Что ты скажешь? Родителям? Когда мы вернёмся, нам нужно будет что-то им сказать. — Я что-нибудь придумаю. Главное, убедить их, что ты не причинишь мне вреда. Хочу жить без их осуждения. Наверное, мне будет нелегко, если придётся их оставить. — Я хочу быть с тобой в этот момент. Я усмехнулась. — Я не думаю, что это будет безопасно, Алек. Вдруг мой папа захочет ударить тебя? Или мама — выцарапать глаза? Только узнав, кто ты, они взбесятся. Меня они ещё послушают, но ты… Вряд ли они тебе обрадуются в таком случае. — Им придётся рассказать всё когда-нибудь. О том, кто ты и кто я. — Я посмотрела на Алека с непониманием. — Ты не будешь стареть, Тася! Через сорок-пятьдесят лет ты останешься молодой. Тебе и тридцати дать будет сложно. Возможно, нам придётся уехать. Скорей всего, придётся. — Через двадцать лет? — Даже через десять. Мне будет тридцать шесть, тебе двадцать девять. Люди начнут замечать, что на моём лице не прибавилось ни морщинки. Что я не стал старше. Что ты никак не меняешься. К тридцати годам у женщин начинают появляться морщины, волосы седеют. К нам это не относится. Я представила это. Я буду выглядеть как подросток. Мне будет тридцать, тридцать пять, сорок. Мой сын вырастет, но я не изменюсь. Это мечта! Каждая женщина мечтает не расставаться с молодостью, а если я буду также энергична и свежа, если у меня будет муж, который любит меня, то я буду очень счастлива. К тому же у меня будут магические способности. — Я переживу это, — усмехнулась я и уставилась на Филю, который пускал пузыри ртом. Раздался стук в дверь, я обернулась. Голову в комнату просунула Шантри. — Грей, — тихо проскулила она. — Дьедушка тебя зовьёт. — Что-то случилось? — спросил парень, нахмурив брови. Шантри была слишком грустная. Такое поведение ей несвойственно. — Он просто тебья зовёт, — повторила девушка и, посмотрев на меня, улыбнулась. Алек встал и тихонько прошёл к двери, за которой и скрылся, оставив меня в смятении. Его не было долго. Даже очень. Я успела переодеться и начать собирать Филины вещи, таская самого Филю из комнаты в комнату. Интересно, что там такое. Надеюсь, они не откопали никакого правила, по которому они вдруг обязаны выгнать меня из клана. Или, может, что-то случилось с Феликсом? Он заболел? Нас не было целую неделю, и… Может, за это время ему стало хуже, но они не хотели тревожить нас во время отдыха и ничего не сказали? Я уже собиралась искать их. К тому же я чувствовала Алека, как маячок. И время уже близилось к обеду. Но Алек вернулся. И был он подозрительно грустным. — Что случилось? — спросила я, подходя к нему. Он даже не переоделся. Всё ещё ходил в уличных ботинках. Всё ещё в свитере, хотя дома жарко. — Что-то с Феликсом? — У него был… — Он пожал плечами. — Приступ. Ночью. Я охнула и схватила парня за руку. — Он в порядке. Сейчас. Но хочет решить один вопрос. И быстро. — Что за вопрос? — Деловой. — Парень сглотнул и облизал пересохшие губы. Я только что заметила, что он бледен, как холодны его руки. Он был весь на нервах, и я ничего не могла с этим поделать. — Он с чего-то взял, что скоро умрёт. Рука его задрожала, и я сильнее обхватила его пальцы и прижалась ближе. Хотела обнять его, но он был так напряжён. Вытянулся, напружился. В глазах собирались слёзы. — И он хочет оформить всё на меня. Все дела, бизнес. — Но ты сказал, что этим занимается твой отец. Разве это не так? — Да. Но дед тоже имеет кое-что, и он хочет… Я должен… Сейчас. — Мне казалось, что он сейчас заплачет. Я не видела Феликса и не могла понять, что же такого страшного с ним произошло. Но вижу Алека, а он всегда был сильным, я никогда не видела его таким. Я обняла его и прижалась губами к основанию шеи, где бился пульс, и поцеловала осторожно, нежно. — Что нужно сделать? — спокойно спросила я. — Я должен сейчас поехать с ним. После обеда. Пока он чувствует себя хорошо. Так что мне придётся пока оставить тебя. Пожалуйста, пока собери всё необходимое для завтрашней поездки. — Ладно, я всё сделаю. Он кивнул и поцеловал меня. И прильнул так сильно, что я почувствовала, как ему нужна поддержка, всем телом. Нам пришлось перебежать коридор, чтобы попасть в нашу комнату. Филя спал, и я могла оставить его одного, пока необходима Алеку. А он тянулся ко мне, прижимал всё сильнее, дыша глубоко и шумно. Целовал так неистово, будто пытался забыться, и мне оставалось только отвечать, ведь иначе я могла потерять его, а это казалось мне невыносимым. Я помню только страсть и звуки его голоса, своё наслаждение, когда мы занимались сексом. У меня ноги дрожали, бешено колотилось сердце. Я была в полнейшей нирване, когда он вдруг сказал: — Я забыл про презерватив. Я тихонько встала на локте и поняла, что, возможно, пора бы мне всё ему сказать. Наверное, его это расстроит. Но и обрадует, наверное. Мы избежим всяких проблем. — Ничего, — медленно сказала я, пытаясь восстановить дыхание. Я села в кровати и посмотрела на парня. — Я не могу иметь детей. — В смысле? — Алек привстал на локтях, хмурясь, и я, неловко прокашлявшись, ответила: — Больше не могу. У меня с этим проблемы. Месячных нет и всё такое. Последний раз они были в… ноябре? Пара капель крови, не больше. Это, мне кажется, связано с рождением Фили. Потому что до этого всё было в порядке. После выписки из больницы они стали… нерегулярными. Никогда не угадаешь, когда придут. Раз в два месяца где-то. Я думала, что всё наладится. Перестала пить таблетки, когда мне показалось, что цикл, хоть и довольно большой, стал регулярным. И потом вот снова. — То есть с помощью таблеток ты всё же могла вылечиться? — Парень сел и приблизился ко мне. — Наверное. Но сейчас этого и не нужно, сам же понимаешь. — Я пожала плечами. — Дети нам не нужны. И если когда-нибудь у меня вдруг и придут месячные, я тебе скажу. — И всё же лучше предохраняться. — Алек схватил футболку и начал её натягивать. — Кто знает, может, они решат вернуться уже завтра? Я кивнула и слезла с кровати. Как и парень, я стала одеваться. Скоро обед, а там я обычно в шортах не появляюсь, и потому я снова надела джинсы, а к ним тонкий белый свитер. В принципе, разговор получился так себе. Алек относится серьёзно к проблеме с детьми, которых больше не должно быть. И я знаю, что он чувствует. Если я вдруг забеременею, они заставят меня сделать аборт. Мальчик уже есть. А я не переживу, если что-то подобное произойдёт со мной. Я этого очень боюсь, что они заставят меня убить ребёнка, если вдруг что-то пойдёт не так. И потому… Как же всё же хорошо, что я не могу иметь детей! Не верю, что говорю это, но мне не придётся переживать этот кошмар. После такого, я уверена, меня снова положат в психушку. Я глянула на Алека, который взял мою расчёску и причесался. Он улыбнулся мне через зеркало и, сам того не зная, этой улыбкой подбодрил меня. Всё ведь будет хорошо. В любом случае, если что-то подобное произойдёт, я смогу сказать всё Алеку, а он уже всё сам… разрулит. Потому что он меня любит. Он не сделает ничего дурного. Я уверена в этом. Иначе все его клятвы окажутся ложью. Мы спустились на обед, у меня сводило живот от волнения, и я при всём своём желании поесть не могла ни жевать, ни глотать. Так и сидела, пытаясь свыкнуться с новыми ощущениями. Всё было хорошо, воздух, наполненный энергией, больше не выталкивал меня, дышалось спокойно. Хотя я всё ещё ощущала, как чувствуют себя члены этой семьи. Чаще всего я поглядывала на Феликса. У него дрожали руки, когда он поднимал ложку, чтобы съесть свой суп. И, похоже, у него тоже еда вставала поперёк горла, жевал он чересчур долго, а глотал с усилием. Волнуется. Так же, как и я. Но каждый волнуется о своём. Я вот боюсь забеременеть, боюсь этой семьи. Боюсь всего, что связано с их правилами и законами. Алек посмотрел на меня и положил левую руку мне на бедро, и я тоже подняла глаза. — Всё нормально? — спросил он шёпотом. — Сам знаешь. — Я пожала плечами и уставилась в тарелку. Я поводила ложкой по поверхности супа, утопила её, снова подняла, больше ничего не предпринимая. И хоть живот всё ещё сводило, от голода в том числе, я не могла заставить себя поесть. Хотелось извиниться и выйти, но духу не хватало. В этой семье я старалась не выделяться, ведь из-за моего присутствия в жизни Алека, этот клан отличается от других. А потом Алек уехал. Он и его дед. Уже темнело, а они только уехали, а я отправилась к себе снова и снова опять же начала собирать вещи, которые завтра повезу с собой. Многое из того, что я носила здесь, там мне категорически не подойдёт. В России холоднее, воздух куда суше. Моя куртка уже не подходит, она, скорее, осенняя, чем зимняя. Здесь достаточно было просто надеть тёплый свитер, шерстяные носки и тонкую куртку. И всё – тепло. Дома не так. Я поражалась, как раньше я не замечала всего того холода, что возвращался каждой зимой. Почему я всегда забывала, каково это, стоять на улице и дрожать в минус тридцать. Я складывала одежду, попутно смотря фильм. Я проверила прогноз погоды, убедилась, что дома ещё не стукнули бешеные холода, а потому решительно приготовила несколько тёплых свитерков, которые Шантри не одобряла, ибо это было совсем не стильно. Благо, дома у меня есть пуховик потеплее того, в котором я приехала сюда. Одежду для Филиппа же мы приобрели заранее. Набралось два больших чемодана. И потом я приступила к вещам Алека, но позже поняла, что совершенно не знаю, что он обычно носит. Кажется, он надевает всё из того, что я увидела. Всю гардеробную. Какая я хреновая жена. На данном этапе нашей семейной жизни я вряд ли смогу пойти в магазин и приобрести ему рубашку или футболку, потому что совершенно не знаю его стиля. Он всегда выглядит потрясающе, а носит и толстовки, и рубашки, и растянутые футболки. Как сложно-то. Я даже порылась в том чемодане, что мы притащили сегодня из дома Шантри, но и там почему-то ничего полезного для себя не узнала. И потому я решила оставить это дело на него, засунула чемодан в гардеробную, а свой и Филиппа снова начала разбирать. Просто чтобы занять себя. Не знаю, собрала ли я всё необходимое. Нам предстоит не самый удобный путь. Хоть мы и живём в областной столице, аэропорта там не было. Ближайший – в Москве. Путь из Москвы это два с половиной или три часа на машине при хороших дорогах, около четырёх часов на автобусе и два с половиной часа на поезде. На скоростном чуть меньше. Отправимся мы на машине, и потому проблем с багажом и прочим у нас не будет. Главное, чтобы Филя в пути чувствовал себя комфортно, а ведь мы ещё никогда так долго не возили его на машине, кроме того раза, когда добирались сюда. Надеюсь, он не будет нервничать, ведь я рядом, а я его в обиду не дам. Филя сейчас мирно играл у себя в комнате. Я приготовила одежду, в которую одену его завтра. А сегодня я хотела его помыть. Обычно в ванной я брала огромное пластиковое ведро и наливала в него тёплой воды. А туда уже ставила малыша. В воде он мог стоять и был от этого в восторге, потому что пока что у него не получалось этого делать без моей поддержки. А тут просто держится за края и, чуть пошатываясь, хохочет от восторга. А вокруг него плавают резиновые игрушки, которые он любит кусать и слюнявить. За Филю я тоже боялась. Вдруг я не справлюсь со своей ролью матери? Ведь до того момента, как мы прибыли сюда, я совсем ничего не знала о детях, меня никто не учил, я сама не набирала опыт с его взрослением, не штудировала книг по уходу и воспитанию. А вдруг у него будет резаться зуб, а я не смогу его успокоить? Поднимется температура? Заболит живот? Вдруг он простудится, или начнётся акклиматизация после перелёта? Даже взрослые люди плохо переносят перелёты. Когда я принесла сына обратно в комнату, было уже совсем темно. Алек всё ещё не вернулся, шёл сырой снег. По окнам текли струйки, и свет от уличного фонаря через них пробивался неровный, оставлял на стенах причудливые узоры. Согретый и укутанный, Филя уже почти дремал, и я положила его на кровать и оставила с няней, которая практически не покидала дом, но всё меньше помогала мне справляться с заботами о ребёнке. Гулять по дому я совершенно не хотела. И сидеть в четырёх стенах тоже. Вся моя жизнь здесь складывалась из этого: сидеть у себя в комнате и смотреть фильм или читать книгу, сидеть у Фили и играть с ним, выходить только для того, чтобы позавтракать-пообедать-поужинать, немного погулять на улице с ребёнком. Вот почему я хотела уехать. Не знаю, как Алек этого не понимает. Наверное, ему есть чем заняться. А они всё ещё не возвращались. Хотя почему я волнуюсь? Тут до ближайшего цивилизованного города ехать не меньше часа, ещё дела улаживать. Возможно, они вернутся только поздно вечером. В гостиную я спустилась с опаской. Тут горел яркий свет от большой люстры, которая меня так завораживала когда-то, на диване напротив камина сидел Александр – читал книгу, поднеся её близко к глазам. На носу у него были очки в тонкой золотистой оправе. Он напоминал мне волшебника. Хотя он ведь и есть волшебник. — Кхм, — кашлянула я, и мужчина поднял на меня глаза и скромно улыбнулся. — Я не помешаю, если посижу здесь? — Одиноко? — Мужчина заложил страницу сложенным листком бумаги и отложил её в сторону. — Немного. Я не хотела отвлекать вас. Просто… не могу сидеть в четырёх стенах. — Я присела на край дивана. — Вы можете гулять сколько угодно, вас ведь никто насильно не удерживает. — Мужчина легко пожал плечами и закинул ногу на ногу. Аккуратно он снял свои очки и положил их рядом с книгой. — И всё же. Меня немного сковывают… стены дома. — Мы довольно отстранены от внешнего мира, но вы привыкните. Есть небольшой дискомфорт, но плюсов больше. Таким образом, мы меньше попадаемся людям, находимся чуть в стороне. Это даёт нам шанс не попасться и выжить. — Зачем? — Меня всегда интересовал этот вопрос. — Зачем вы существуете? Какая в этом цель? — Странный вопрос. В нашем существовании нет никакой цели. Мы просто есть. — Да. Но вы так беспокоитесь о соблюдении правил вашего мира, ваших порядков. — Я сама села поудобнее. Я никогда не решалась спрашивать у Алека этого. Боялась, что ответы мне могут не понравиться, и мы поссоримся. Скорее всего, и сейчас они мне не понравятся. — Эти правила, Тася, были созданы нашими предками, и благодаря ним мы всё ещё не обнаружены посторонними, мы существуем. — Но вы никак не пользуетесь своими силами. Вы учитесь их применять, вы развиваете их. Вы лучше людей, сильнее, выносливее, срок жизни гораздо дольше, но вас мало, и вы ничего не меняете. — Становиться супергероями в наше время не безопасно. Да, когда-то наша… раса возвышалась среди прочих людей, нас обожествляли. Но пришли другие боги, и всё то добро, которое совершали мы, принималось за проклятье. Сколько женщин, детей, стариков было потеряно, когда мы ещё доверяли обычным людям? Как думаешь, сейчас что-то изменится? Я поджала губы и опустила глаза. Я представляю, о чём он говорит. Но придумывая эти правила, они не только отделились от людей, они потеряли саму человечность. — Вы с Греем похожи. Он тоже мечтает о преобразованиях. Я бы прислушивался к нему, вот только живу в этом мире куда дольше. И ещё помню те времена, когда было плохо, приходилось скитаться, хоть я и был ребёнком. Хорошо только то, что кланы всегда помогают друг другу, идут навстречу, не дают другим членам нашего общества погибнуть, не оставляют в беде. Когда нам пришлось бежать из Италии, нас приняли здесь. — Бежать? — Ты ведь знаешь историю моего рождения? Я кивнула, покраснев. Казалось, я лезу в личные дела. — Деревня, в которой я был рождён, была довольно далеко от всех городов, где бурно текла светская жизнь. Люди там были дикие, тайны не хранились. Мы жили за высоким решётчатым забором, через который я и знакомился с жизнью в своём детстве. У нас было много денег, мы хорошо платили, лишь поэтому некоторое время жили спокойно. Но потом вдруг всё изменилось, я помню, как пришлось быстро покидать дом, ехать через лес, потому что у ворот столпились люди, которые желали нам зла. А всё потому, что кто-то проболтался о событиях, предшествующих моему зачатию, и причинах смерти моей матери. Сейчас всё куда проще. Документы, договорённости, анализы. Этого я и ждал, пожалуй. Никаких эмоций, я просто получал своего ребёнка в условленный срок. Послышались чьи-то шаги. Я обернулась и увидела Эбигейл. Она стояла на самом верху лестницы и глядела на нас с присущим ей благородством. Просто стояла и смотрела, не шевелясь. — Эбби заменила мне мать. Воспитала, вместе с отцом они многому научили меня. Свои знания я передал Грейсону, а Шантри… не хотела учиться, и я ничего не мог с этим поделать. — Александр посмотрел на Эбигейл и улыбнулся ей. Потом снова глянул на меня. — Грей, кстати, попросил меня начать обучать и тебя. — Почему не он будет меня обучать? — Не знаю. Наверное, он не силён в преподавании. Хотя, он передал мне, у тебя много энтузиазма, ты рвёшься обучаться. — Так и есть! — Я придвинулась ближе к нему, наполнившись энергией. — Хочешь попробовать? — Я уже пыталась поднять шишку, но получилось плохо. Ал… Грейсон сказал, что тогда я ещё не пришла в себя. — Я передёрнула плечами, пытаясь понять, каково моё состоянии на текущий момент. — Но сейчас всё в порядке. — Если хочешь, я помогу тебе поднять эту книгу. Прямо сейчас. Дети учатся этому совсем недолго, но у них проблемы с концентрацией, а ты сможешь всё сделать за пару часов. — Неужели? — Скорее всего. Главное – слушай мои указания. — Александр усмехнулся. — У тебя же получилось тогда, с шишкой? — Да. — Вот и отлично. Он встал с места, и я последовала его примеру. Поднявшись, я снова глянула на Эбигейл, которая стояла окоченевшая, будто статуя. Глаза её были широко распахнуты, а пальцы вцепились в перила. Это показалось мне странным, но Александр, похоже, не обращал на неё внимания. Александр положил книгу на пол прямо передо мной, а сам встал около меня. — Следуй указаниям, помнишь? — проговорил он громко. Я кивнула и вытянула руку, как делала до этого. Закрыла глаза, хотя Александр ещё ничего мне не приказал. Энергия снова заполняла всё моё тело, бешено пульсируя в груди и в животе. — СТОП! Я распахнула глаза и, пошатнувшись, сделала шаг назад. Мужчина успел подхватить меня и поставил на пол, нахмурившись. Это был не его голос. Не он кричал. Мы оба обернулись, по лестнице бежала, топая каблуками, Эбигейл. Она что-то быстро заговорила по-английски. Я не смогла уловить ни капельки смысла. Александр что-то спросил у неё, а потом с испугом глянул на меня. — Что? — спросила я тихонько. Ощущение было такое, что меня сейчас отругают за что-то, будто по моей вине случилось землетрясение. — Она говорит… — Мужчина поперхнулся и, зажмурившись, продолжил: — Что тебе нельзя учиться. — Почему? — Потому что ты… ты… Ты беременна. Она увидела это. — Он посмотрел на меня хмуро, а я почувствовала, как бледнею. Мне вдруг стало совершенно холодно. Я глянула на Эбигейл. Она неуверенно смотрела на меня. Неужели то, что произошло сегодня у нас с Алеком привело к… Раньше ведь Эбигейл не посещали никакие видения по этому поводу. Они убьют его. Убьют моего ребёнка, хотя он ещё даже не образовался. Прошло всего несколько часов, и… уже всё решено. Я вижу в их глазах страх, опасение. — Здорово! — воскликнула я, сжимая пальцы в кулаки, чтобы они не поняли, как дрожат мои руки. — Это же прекрасная новость. Александр и Эбигейл удивлённо переглянулись. — Это произошло только что? — спросила я у женщины, но она не поняла меня. Я глянула на Александра. — Переведите ей, это произошло только что? Он перевёл, и женщина кивнула. Ну, вот. Всё, чего я опасалась, произошло. Но я, пересилив себя, улыбнулась, делая вид, что ничего не знаю о правиле, где разрешается иметь лишь одного сына, а после него рожать запрещается. — Надо ведь сказать Грейсону! Я пойду, позвоню ему! И я побежала по лестнице вверх, стараясь не замечать, что чувствую их взгляды на своей спине. Они сейчас начнут обсуждать, что делать. Возможно, если я скажу им, что мы занимались сексом без предохранения только сегодня, они заставят меня выпить таблетки, как сделали это в день свадьбы. Тогда я выпила всего одну, не видя никаких шансов забеременеть. Месячных же всё равно нет. Но вот сегодня каким-то чудом я залетела! И я не хочу пить таблетки. Я хочу… Хочу жить спокойно! Иметь столько детей, сколько душе угодно, не ограничивать себя в том, где мне находиться, какие места мне посещать, с какими людьми общаться. Я не хочу жить в четырёх стенах всё время, видеть для себя опасность во всём. Не хочу, чтобы убивали моих детей, если вдруг что-то пойдёт не так. Я шагала по лестнице, когда наткнулась на Шантри. Увидев меня, она обеспокоилась. — Что-то случьилось? — спросила она, положив руку мне на плечо. — Ты такая бьелая. — Ну, я удивлена. — Пусть думает так. Благо, кроме Алека здесь никто не может прочитать мои мысли. И если у меня и есть дрожь в голосе, то это из-за волнения. А не из-за лжи. — Я беременна. Уголки губ Шантри поползли вниз. Она убрала от меня руку, будто я прокажённая, и отошла на шажок назад. — Надо сказать брату, — шепнула она. — Да, я как раз… — Я остановилась, удивлённая тому, что пришло мне вдруг в голову. — Можно, я сама это сделаю? — Я снова улыбнулась. И так широко, что даже подумать было невозможно, что я не рада своей беременности. — Хочу приготовить ему сюрприз. — Сюрприз? — Да! Я тут подумала… Если ты одолжишь мне свой домик ещё на одну ночь, я приготовлю ему сюрприз! — Я похлопала. Мысль гениальная. — Приготовлю вкусный ужин. — Я не умею готовить. — А потом скажу, что у нас будет ещё один ребёнок! — Которого по правилам нужно убить. — Да, ладно. Но… Уже поздно, как ты туда попадьёшь и всьё успеешь? — Холодильник твой забит, мы для тебя постарались. А твой брат… Ну, ты можешь сказать ему о том, где я, когда он вернётся сюда. Пока он едет, я всё успею. — Наверное. — А отвезёт меня водитель. У вас же есть водитель? — Да. Он знает, гдье я живу. — Моего энтузиазма у Шантри не было. Лишь грусть и сомнение. Потому что она сама понимала, чем кончится этот праздничный ужин. Разочарованием и только. — Я попрошу его отвьезти тебя. — Только побыстрее. Я очень хочу успеть с сюрпризом! — Минут через дьесять спускайся в гараж. — Оки-доки. Я радостно улыбнулась и побежала наверх. Надо одеться. И не только мне. Десять минут. Водитель подождёт меня, конечно, но мне самой хотелось уже уехать в дом Шантри. Я забежала к Филе и, не обращая внимания на обеспокоенную няню, начала одевать его, полусонного, в приготовленные мной вещи. Завтра мы возвращаемся в Россию. Поедем как раз из дома Шантри. Почему нет? Так даже ближе будет. Затем я оделась сама и, таща Филю, взяла лишь один чемодан. Здесь было немного детской одежды, немного моей одежды. Больше всего места занимали подгузники, сменное бельё, баночки и соски, к которым Филя привык, пара любимых игрушек и погремушек, немного еды: смесь в бутылочке и вода. Надеюсь, он не захочет много есть в самолёте. Второй чемодан я оставила. Но взяла с собой рюкзак «для мамочек», который стоил кучу денег, но был специально приспособлен для того, чтобы путешествовать с грудничком, ибо там умещалось просто всё. Документы. Я нашла их там, где Алек их оставил. Просто все они лежали там. И насколько я поняла, всё необходимое он оставил в одном ящике. Я поблагодарила его за это. И выбежала из комнаты. Жаль, с коляской таскаться не вариант, пришлось надеть слинг, чтобы тащить Филю. Зато руки были свободны, и он утыкался прямо мне в шею. Я не любила эту штуку, потому что малыш был очень тяжёлым, и долго носить его на руках было трудно. Но что поделать. Благо, один такой перелёт мы уже пережили. Переживу и другой. Я спустилась в гостиную. Там уже никого не было. Лишь Шантри топталась на одном месте. — А зачьём ты берёшь его с собой? — посмотрев на Филю, спросила девушка. — Ну, я подумала, что завтра мы отправимся домой прямо оттуда, вот и решила взять с собой кое-какие вещи. Детские в основном, чтобы провести ночь с ребёнком в неподготовленном для него месте. — Я глянула на мальчика, который тыкался мне в шею, сонно моргая. — Кстати, попроси брата забрать оставшиеся вещи, они в комнате наверху. — Хорошо, — кивнула она, всё ещё поглядывая на меня с грустью. — Вот ключи. — И протянула их мне. — Оставьте под коврьиком или в гараже. От ньего у меня есть запасные. — Ладно. — Я улыбнулась и, поцеловав Шантри в щёку, пошла на улицу. Она такая добрая. Я буду скучать по ней. И вот, путь с водителем до её дома. Он не говорил ничего, явно не знал языка. Музыку не включал, а я играла с ребёнком, показывала ему мультики на телефоне, а сама вспоминала, всё ли взяла. Кажется, да. Даже деньги, которые Алек оставил мне, я прихватила с собой. Все. А это очень много. Когда мы заехали в Лондон, я больше не осматривалась. Я вся напряглась, ожидая остановки. И была уже ко всему готова. Потом, спокойно засыпая, я представляла, какое будет у Алека лицо, когда Шантри скажет ему, что я беременна. Я не смогла бы ему сказать, не смогла бы его увидеть, потому что уже полчаса как лечу в Россию.