Проклятье Посейдона

             Келей загорелся отправиться в путь сейчас же. Он прибежал во дворец, в спальню матери, и уселся подле ее ног. Лавритиона запустила пальцы в густые каштановые волосы сына и улыбнулась. У нее глаза радовались, когда она смотрела на него. Он был так красив, что просто дух захватывало. И вместе с тем он был таким хорошим и достойным сыном, что лучше она себе и пожелать бы не могла.       — Что случилось, сын мой? — ласково вопросила она.       — Мама, я только что разговаривал с отцом! — выпалил Келей, сияя от счастья. Он просто светился энтузиазмом.       — Что? — Пальцы Лавритионы замерли в его волосах. — С Эолом?       — Да! Он сказал мне… что я могу отправиться на Астипалею и поговорить с Ладоном…       — Келей! — оборвала его женщина. — Что ты такое говоришь? Какая Астипалея? Все это миф, легенда, как ты не понимаешь?       Юноша вскочил на ноги. Его нефритовые глаза горели от нетерпения.       — Нет, это все правда, мама, как ты не понимаешь? Я знаю… Я сам видел Астипалею! Эол показал мне! И я так хочу… Так хочу поговорить с Ладоном и вымолить у него прощение! И тогда Сифнос не погрузится под воду! Нет, я не допущу, чтобы его постигла та же участь, что и остальные острова до него!       Лавритиона царственно подняла руку, пресекая поток его слов.       — Келей, ты несешь чепуху. Даже если морской дракон существует, он не станет тебя слушать, а сразу же сожрет. Это чудовище! Одно из детей Посейдона! Дети богов не бывают человечными, если они не рождены от смертных! А Ладон — дракон!       — Откуда тебе знать, каков он на самом деле? Он не может быть злым, я в это верю! — пылко возразил юноша со всей свойственной его возрасту непосредственностью и твердой, непоколебимой уверенностью в своих словах.       — Келей! — Лавритиона повысила голос. — Я никуда тебя не отпущу. Ты просто безрассудно погибнешь.       — Я знаю, что смогу! Сам бог ветров напутствовал меня, мама! Я знаю, отец не даст меня в обиду и будет помогать мне в пути.       Тогда царица попробовала другую тактику:       — Келей, ну подумай, мой мальчик, сколько славных героев погибло, пытаясь найти этот проклятый остров! — Она встала с высокого массивного кресла и, подойдя к сыну, взяла его лицо в ладони. — А ты ведь совсем юн, ты погибнешь в самом начале пути!       — Мой отец — бог, а они полубогами не были! — возразил Келей.       — Ах, Келей, Келей! — Мать зарыдала. — Пощади мои материнские чувства! Я знаю, ты погибнешь, если отправишься в это путешествие! Останься лучше дома…       Келей обхватил ее за плечи и пристально заглянул в ее карие глаза.       — Мама, ты что, не понимаешь? Не будет скоро дома! Ты ведь знаешь это! Я хочу добиться хотя бы одного-единственного шанса, чтобы наше государство смогло выжить! Ты же сама видишь, что жители покидают остров один за другим! Ты должна отпустить меня. Это наш единственный шанс.       — Но почему ты так уверен, что сможешь уговорить Ладона и что вообще найдешь этот проклятый остров?       — Я знаю, как до него добраться. Отец рассказал мне. А когда я доберусь… Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы Ладон выслушал меня, — произнес Келей так, что не поверить ему было сложно.       И Лавритиона вынуждена была сдаться под напором его аргументов.       Отчим Келея, Форкий, снарядил для пасынка корабль. Небольшой, рассчитанный на быстроту и маневренность. Корабль, который явно не годился для войны. Но Келей не жаловался. Именно такой ему и нужен был. Он отобрал всего десять человек. Самых отчаянных, тех, кому жить уже было не для чего, тех, у кого не было родных, тех, кто сам вызвался. Десять добровольцев.       Вместе с ними Келей поднял паруса и отчалил от берега через несколько дней. Его мать Лавритиона стояла на берегу в черном платье, зловеще развевающемся на ветру, и махала ему таким же черным платком. Словно уже надела по сыну траур.       Келей вздохнул и отошел на корму корабля. Он сел у борта и вытащил из заплечного походного мешка миниатюрную золотую двенадцатиструнную арфу. Чем дальше отплывали они от берега, тем громче раздавалась быстрая веселая мелодия. Келей хотел взбодрить команду в начале их неизвестного и опасного пути. Он запел, и морской ветер подхватил его звонкий, сильный, уверенный голос, разнося его далеко над морем. Гребля пошла дружнее, и люди на веслах подхватили его песню.       Кто-то верно подметил, что похож сейчас сын Эола на Орфея ¹. Только улыбнулся на это замечание Келей и продолжил играть на арфе.       Они плыли два дня без каких-либо препятствий, но чем дальше удалялись от родного берега, тем сильнее бушевало грозное море. Корабль вступил во владения Посейдона, и морскому богу это не нравилось. В это Темное Время ни один корабль не отваживался заплыть так далеко в море. И никакие жертвоприношения не помогали обрести удачу в темных морских водах, пока гневался владыка Посейдон.       На третий день море разбушевалось так, что они едва не сбились с курса. Морские воды потемнели. Гроза пронзала небо раз за разом, и день превратился в ночь. Гремел гром, сотрясая землю и воду. Гигантские волны накрывали легкий корабль, грозя потопить его. Отважные моряки намокли с ног до головы, а Келей все продолжал наигрывать на арфе, поддерживая их дух. И мелодия, льющаяся из-под его пальцев, становилась все громче, перекрывая даже вой ветра. Песня помогала гребцам, и они не отчаивались, молча гребя на восток. Ветер крепчал, волны неистовствовали, молнии рассекали небо.       Но шторм не оказался единственной проблемой храброй команды. Где-то вдалеке остроглазый Келей заметил огромный хребет морского чудовища, который на одно короткое мгновение высветила молния, а затем он снова скрылся под водой.       — Там морской змей! — крикнул Келей, прервав игру на арфе.       Моряки помрачнели. Вот теперь их приключение действительно началось.