Проклятье Посейдона

      Обессиленный, подавленный, сломанный, сокрушенный, Келей лежал на кровати, словно брошенная кукла, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Не было сил сдвинуть ноги, так развратно и вульгарно раскинувшиеся в стороны. Не было сил опустить тунику, задранную до самой талии и обнажающую молочные бедра. Не было сил пошевелиться. Он не знал, как выглядел в этот момент и каких усилий Ладону стоило оставить его, видя в этой позе. О да, несомненно развратная, вульгарная, как у шлюхи из темных задворков, призывная, вожделеющая, она распаляла и откровенно приглашала овладеть. Но вместе с тем что-то неуловимо невинное, нежное, стыдливое, робкое и чистое присутствовало в ней. Длинные стройные крепкие ноги, раскинувшиеся в стороны, белая туника приглашающее задранная и манящая прикоснуться к этим волнительным изгибам бедер, спущенная вместе с пряжкой с плеча белая ткань, обвисающая и обнажающая узкую крепкую грудь юноши, стройная колонна шеи, распухшие губы, так и призывающие поцеловать их снова, откровенно жадные изумрудные глаза, в которых плещется вожделение, страсть и вместе с тем робость.       Тихо всхлипнув, юноша с трудом перевернулся на бок, сжимаясь в клубочек и закрывая глаза. Только сейчас на него накатила волна жгучего стыда за свое столь развратное поведение. Он едва сдерживал слезы, кусая и без того истерзанные губы. До боли стиснув колени, Келей сжал зубы. Как унизительно… Как жестоко… Просто отвратительно! О нет, он не жалел себя. Но ему было противно от собственного поведения. Как он мог так бесстыдно прижиматься к Ладону, как он мог обнимать его торс ногами, прижимая к себе и не давая отстраниться, как он мог так развратно громко стонать, всхлипывать от наслаждения, тянуться жаждущим ртом к его губам, извиваться под ним… Он с яростью ударил кулаком по ни в чем не повинной подушке.       Взвившись с постели белым вихрем, он швырнул подушку об стену, содрал с постели покрывало и скинул на пол, тихо рыча от злости.       — Проклятье! Черт!       Пометавшись по комнате с полчаса, он выдохся и обессиленно упал на кровать, неподвижным взглядом уставившись в потолок, проклиная все на свете, но только не Ладона. Он не мог его ненавидеть. Не мог желать ему чего-то плохого даже после такой жестокой шутки. Во всем произошедшем юноша винил только лишь себя. Так легко поддаться искушению, так быстро сдаться одолевающей его страсти, Зевс, как же он слаб! Ему было противно от самого себя.       Он не заметил, как заснул. А когда проснулся, был уже полдень следующего дня. Последнего, который Ладон подарил ему за треклятый поцелуй. К его удивлению на полу его ждала деревянная бадья с горячей ароматной водой. По ее поверхности плавали лепестки каких-то цветов. На тумбе было заботливо оставлено полотенце и поднос с едой. О боги, там было мясо! Не искусственная замена мясистыми фруктами, а самое настоящее жаренное мясо с целой лепешкой хлеба. Такой приятный сюрприз на время заставил Келея позабыть о том, что произошло несколько часов назад. В углу рядом с кроватью лежали его заплечный мешок и золотая двеннадцатиструнная арфа. Келей почти обрадовался. Скинув с себя тунику, казалось, насквозь пропахшую запахом тела Ладона, хранящую яркие воспоминания о его обжигающих прикосновениях, он с удовольствием залез в горячую воду и тут же все тело благодарно расслабилось.       Он закрыл глаза и чуть ли не замурлыкал от удовольствия. Он не принимал нормальную ванную с тех пор, как ушел из дома. О да, принц Сифноса был заядлым неженкой…       Поведя плечами, юноша погрузился под воду с головой. Рядом на специально вделанной полочке лежало цветочное мыло. Все было сделано только на природных минералах и веществах. Келей с удовольствием искупался, вымыл голову и неохотно вылез из ванной. Он, взяв полотенце, намотал его вокруг узких бедер и потянулся к подносу. С жадностью накинулся на нормальную еду. Съел все в один присест и запил кубком вина. И почувствовал небывалое удовлетворение. Вытащив из мешка свежую тунику, он облачился в нее и плюхнулся на кровать, снова уснув. Измотанный, усталый, но удовлетворенный. Наконец-то комфорт…       Во второй раз его разбудило противное чувство тревоги. Он резко распахнул глаза и рывком сел на постели. За окном уже стемнело. Вечер. Лучи угасающего солнца проникали в комнату, окрашивая ее в золотисто-оранжевый цвет.       — Проклятье!       Келей вскочил с постели. Его время было на исходе. Полночь — и последний день кончится! Он облизнул вмиг пересохшие губы, похолодев от страха. Несмотря на все то, что произошло между ним и Ладоном, он все еще верил, что дракон может без зазрения совести вышвырнуть его с острова и отправить домой несолоно хлебавши. А после его недавнего поступка, тем более! Что ему стоит? Он холодный и расчетливый! Он чудовище, да, но абсолютно в другом смысле. Пожалуй, гораздо милосерднее с его стороны было бы сожрать его, чем вот так мучить, одной рукой приближая, а другой терзая. И так день за днем!       Заметавшись по комнате в легком приступе паники, юноша ожесточенно закусил губу. Осталась всего пара часов, а он так и не придумал способа уговорить Ладона! В отчаянии Келей замер посреди спальни, а потом метнулся за дверь.       Ну все. Терять нечего. Предложить ему тоже нечего, кроме своего тела. Будет так унизительно сделать это после того, что произошло! Но что еще оставалось?       Глубоко вздохнув, Келей вышел из дома и отправился на поиски хозяина Астипалеи. Странно, но в долине было так тихо… Сейчас должен был быть самый разгар игрищ, пьянок и веселья, но юноша не встретил ни одной нимфы. В пещере Ладона тоже не было. Келей озадаченно нахмурился. Куда подевался этот чертов дракон?       Когда Келей пришел через два часа к берегу моря и уселся ждать его, была уже почти полночь. Он нервничал. Как же все ловко обставил этот мерзавец… Почти трахнул, а затем куда-то пропал, оставив его наедине со своими метаниями, не давая ни единого шанса на что-либо. Скрипя зубами от досады, Келей прислонился к прибрежным камням в ожидании. Это было невыносимо. Казалось, его положение совсем безвыходно. У него нет никаких козырей. Он не может разыграть ничего, кроме себя самого, но даже с ним Ладон обращается как с игрушкой. На что ему неопытный мальчишка, сгорающий от неудовлетворенного желания и страсти к нему, когда Ладон может в любой миг набрать хоть с десяток наложников, таких же молодых, красивых и даже более чем уступчивых. Ему стоит лишь щелкнуть пальцем.       Почему так больно и обидно? Почему стыдно и противно, но не по отношению к треклятому дракону, а к самому себе? Почему он не может обвинить Ладона, а вместо этого корит себя, хотя, казалось бы, он ни в чем, ни в чем не виноват? Келей задумался. Он не жалел, что пролил на Ладона вино. Не жалел об этом своем воистину безрассудном поступке. Конечно, Ладон нашел жестокий способ проучить его, поиграв на его «тайных желаниях». Неужели настолько мстителен? Ему даже штаны стирать не пришлось! Проклятье!       Зачем он мучает его? Зачем? Это доставляет ему извращенное удовольствие? Он соскучился по играм со смертными? Это забавляет его?       И ведь сам он ни разу не выказал никакого чувства к нему! Келей понимал, что для Ладона он не так уж и хорош, но он знал себе цену, ведь недаром считался одним из самых прекрасных юношей Сифноса. Неужели Ладон не испытывает к нему того же? От скольких посягательств на свою честь, как со стороны женщин, так и мужчин, приходилось отбиваться Келею, а для Ладона он всего лишь временная игрушка?       Нет, это не так. Келей ведь видел, видел собственными глазами, что этот треклятый дракон хотел его! Так же, как и он. Почему же остановился? Это опять его дурацкая игра в «кнут и пряник»?       Он обернулся, чтобы посмотреть, не идет ли Ладон. Уже занимался рассвет. Но дракона не было. Келей устало закрыл глаза, откинувшись на камень головой. Его время истекло пять часов назад. Он просидел тут всю ночь. Все потеряно. Уж Ладон не погнушается выпроводить его с острова любезным пинком под зад. Он уже вволю позабавился. Видимо, и трахнуть его ему претит, раз он так легко остановился.       От обиды Келей сжал кулаки и закусил губу, глядя перед собой невидящим взглядом. Так хотелось отомстить! Если бы только он мог пользоваться своей красотой, умел обольщать мужчин, как специально обученные наложники, тогда бы он…       Тут юноша встряхнул головой, рассыпав темные буйные кудри по плечам. Зевс, о чем он думает? Какой стыд! Такие мысли явно не пристали принцу Сифноса. Боже, до чего он докатился! Это все Ладон виноват. Вздохнув, Келей расслабился и слегка повел плечами, снимая напряжение. Так, все, хватит об этом думать. Он болван. Ему вовсе ни к чему совращать Ладона, как бы ни хотелось отомстить. Дурак набитый…       Нужно успокоиться. Глубоко вздохнуть. И снова попытаться попросить Ладона дать свое чертово прощение. Он приплыл на этот остров с определенной целью. Больше ничего ему от этого несносного дракона не нужно. Пора приниматься за дело. Вместо того, чтобы валять дурака все это время, стоило бы придумать способ размягчить Ладона, чтобы добиться цели. А он тут только об одном и думает! Ну что за безответственность!       Мысленно Келей приказал своему чертовому телу заткнуться и больше не сметь даже пикать на эту тему. Он сделал глубокий вдох, как и собирался и решительно поднялся. Нужно просто серьезно поговорить с Ладоном. Пора заканчивать эти идиотские сексуальные игры. Это все он виноват, увидел какие-то дебильные картинки в водичке и возомнил себе черт знает что. Зеленый наивный юнец.       Неожиданно он вскочил с места, заметив, как между мелкими волнами показывается серебристая голова дракона. Келей недоуменно обернулся на лес. Вроде бы Ладон должен был оттуда появиться, а не из воды… Он что, пришел раньше?       Еще больше юноша удивился, когда увидел, что морской дракон мокрый. Именно, мокрый. Вода стекала по его телу, скользя и лаская каждую выпуклость и впадину хрустальными каплями. Она стекала по его лицу, солнечные брызги застряли в мокрых белоснежных волосах, влажные белые штаны облепили длинные мускулистые ноги, подчеркивая их. Мокрые волосы льнули к влажной бледной коже. Это зрелище было восхитительно. Келей ощутил, как где-то внизу живота настойчиво защекотало, но постарался проигнорировать это ощущение.       Ладон вышел на берег, ступая по золотистому песку мокрыми босыми ногами. Встряхнулся, словно пес, разбрызгивая воду. Убрал непослушные волосы назад, небрежно заправив за уши мокрые пряди. Дунул на тяжелую пепельную челку, потемневшую от воды и льнувшую ко лбу. Провел рукой по лицу, стирая воду. И приблизился к юноше.       — Почему ты мокрый? — удивленно спросил Келей. Он привык, что никакая жидкость не может намочить Ладона. Казалось, его кожа водонепроницаемая.       Ладон пожал плечами.       — Не удержал контроля над телом и слишком долго пробыл в воде.       — Долго? — растерялся он.       — Весь день и всю ночь, — неохотно ответил он.       Келей вздохнул.       — Ладон… Нам надо поговорить.       — Твое спокойствие и миролюбивость настораживают, — произнес дракон безэмоционально, глядя на него непроницаемым взглядом.       Теперь настала очередь Келея пожимать плечами. Он присел на камень, чувствуя, что ноги опять его не держат.       — Я просто устал, — помедлив, произнес он.       — Уж не от меня ли? — Тень слабой насмешки скользнула по его губам, но без прежнего задора. Было видно, что Ладон устал.       Непривычно видеть его таким, каким-то изможденным, слегка поникшим. Келею даже стало жаль его.       — Нет… — Он покачал головой.       — О, даже так? — Ладон продолжал насмешничать скорее по привычке. — Решил попросить по-хорошему?       — Да, — неожиданно согласился юноша, удивив дракона. — Я пришел заключить сделку.       — Вот как? — Белая бровь стремительно поползла вверх. — Сделка. — Он кивнул с серьезным видом. — И чего же ты от меня хочешь?       — Ты знаешь, чего я хочу. Угомони Посейдона. — Келей вздернул подбородок.       Бровь взметнулась еще выше, исчезнув под мокрой пепельной челкой.       — А взамен?.. — произнес он односложно.       — А взамен получишь меня. — Келей понимал, что опять по-идиотски краснеет, но он старался не обращать на это внимания, с трудом сохраняя гордый вид, полный чувства собственного достоинства. Хотя, какое там достоинство, когда тебя чуть не оттрахали, а потом банально бросили?       Юноша поджал губы. Да что же это… Он еще будет на Ладона обижаться за то, что тот не завершил начатое? Что за глупость! Он должен быть ему благодарен!       — Даже так? — Губы дракона дрогнули в усмешке, но не издевательской, а какой-то усталой. — Помнится, кто-то говорил, что не шлюха, чтобы продавать себя.       — Судьба жителей побережья и островов важнее, чем моя честь, — ровно ответил Келей сухим, ничего не выражающим голосом.       Ладон вздохнул, отвернувшись от него, и, даже не щурясь, посмотрел на восходящее солнце, ослепительно бьющее рассветными лучами.       — Не хочу, — произнес он.       Келей поперхнулся.       — Что?       — Я не хочу так, — пожал плечами дракон, повторяя его же собственные слова.       — А как? — злобно выпалил юноша, метнувшись вперед и резко развернув Ладона лицом к себе.       Он смотрел снизу вверх на его непроницаемое лицо, яростно сверкая глазами.       — Чего ты от меня хочешь? Чтобы я раздвинул для тебя ноги? Пожалуйста! Хоть сейчас! Может, мне встать на колени и умолять взять меня? Ошейник для пущей убедительности надеть? — Келей почти рычал, а голос его дрожал от стыда, гнева и ярости.       — Нет, — односложно ответил Ладон, глядя на него все тем же ничего не выражающим взглядом.       Весь запал юноши неожиданно куда-то исчез. Он устало сник и вдруг поддался вперед, прислонившись лбом к влажной груди дракона.       — Ладон… — прошептал он.       Сильные руки неожиданно бережно прижали его к горячему телу. Стальные пальцы, умевшие так крепко держать, что не вырваться, зарылись в густые каштановые волосы. Подбородок уперся в макушку. У Келея уже не хватало сил даже удивляться. Он тихо вздохнул и обхватил руками талию Ладона, прижавшись всем телом, как к единственному родному существу.       — Мне… мне больше нечего тебе предложить… — хриплым шепотом сдавленно произнес он. — Пожалуйста… Я…       Он тихонько всхлипнул, беспомощно зарывшись лицом в широкую горячую грудь дракона, пряча бессильные слезы.       Ладон позволил ему немного поплакать, а затем осторожно приподнял его голову за подбородок. Большим пальцем стер солоноватые капельки, а последнюю поймал губами в уголке рта юноши.       — У меня нет сил играть с тобой, — пробормотал Келей, пряча глаза. — Я слишком слаб. Прости.       Ладон по-прежнему ничего не говорил. Склонившись к нему, он ласково прильнул к его губам. Такой контраст между грубым пламенным поцелуем и этим неожиданно нежным прикосновением… Это не было поцелуем. Обычная ласка, утешение. Что угодно, но не посягательство на его честь, не желание подчинить, не требование сдаться, не намеренная демонстрация его безграничной власти на этом острове.       Келей не смел отстраниться. Прикосновение Ладона вызывало уже привычную дрожь, но сейчас ему было не трудно не обращать внимания на желание, теплой волной раскатывающейся по его телу. Оно не было безудержно жарким и неугасимым. Просто оно присутствовало, как свидетельство его неравнодушия к Ладону.       — Мне не нужно твое тело, — отстранившись, мягко произнес дракон. — Мне не нужен раб. И шлюха мне тоже без необходимости.       — Тогда что? — горько прошептал Келей. — Все, что у меня есть, — красивые глазки и смазливое личико. И еще певучий голос. А больше я ни на что не годен. Ну хочешь, когда я стану царем, отдам тебе Сифнос?       Ладон брезгливо поморщился.       — На что мне твой остров, смертный? — произнес он без особого запала и даже без капли издевки.       Келей сник. Действительно, на что? Глупое предложение.       — Тогда прости, — прошептал он, опуская голову. Еще несколько горячих капелек упало на золотистый песок и впиталось в него. — Мне больше нечего тебе предложить.       — Тебе в самом деле так важно, что случится со всеми этими людьми? Ты так для них стараешься… Они дороги тебе? Ты ведь даже их не знаешь.       — Это мой долг, — просто произнес Келей. — Я должен был хотя бы попытаться.       Казалось, дракон и в самом деле не понимал, почему Келей так старается ради совсем неизвестных ему людей. Ради чего? Смертные так коварны. Так жестоки. Так глупы. Так безрассудны… Однако его все же влекло к ним, как мотылька на огонь. Он вспомнил страсть, одержимость, желание слиться с ними, стать одним из них, стать человеком и жить среди них. Ведь они так прекрасны в своей смертности. Короткая жизнь, но какая насыщенная, яркая… В сроке их счастье. Нужно успеть насладиться всем за тот промежуток времени, что им отведен! И как можно лучше понять и ощутить, пропитаться этим счастьем, если не стать таким же смертным? Если ради этого старался Келей, то Ладон понимал его.       Он вздохнул и отошел от юноши на шаг. Протянул ладонь. На ней вдруг появилась маленькая золотая сережка в виде колечка из черного аметиста с маленькими изумрудами, вделанными в нее по всему периметру.       — Надень.       Келей изумленно посмотрел на него.       — Что это? Зачем?       — Считай, что это подарок.       Келей нерешительно протянул руку и взял ослепительное, варварское в своей отделке и роскоши украшение.       — Спасибо… — смущенно пробормотал он. — Только… мне нужно проколоть ухо.       Ладон пожал плечами и, отвернувшись, зашагал прочь.       — Постой! А как же моя сделка…       — Мы ее уже заключили, — небрежно ответил дракон, полуобернувшись через плечо. И подмигнул.       Келей растерянно смотрел ему вслед. Затем перевел взгляд на сережку. Он догадался раскрыть ее, маленький замочек щелкнул, и на внутренней стороне юноша увидел выгравированные золотом буквы: ЛАДОН.