Эра людей...

Надсадные хрипы за спиной стихли: червивые, будто яблоки в запущенном нерадивыми слугами саду, уродцы отстали, оставшись далеко позади, — хвала Предвечным драконам! Свинцовыми тучами клубится в массивной арке дверного проёма серая мгла колдовского полога, сквозь которую видны лишь смутные очертания просторного подземелья. Сотни лет назад, во времена расцвета Лордрана, многие колдуны, ведьмы и даже устроившиеся при Великих Лордах тюремщиками и привратниками мелкие демоны Хаоса преграждали серебряными зеркалами туманной пелены путь в свои жилища, давая понять, что отнюдь не рады посетителям. Призрачную завесу нельзя пройти, не заметив, её преодоление требует сосредоточенности. Воры, грабители и убийцы, не обладавшие магическим даром, сталкивались с другой стороной этого заклинания: войдя через призрачную завесу, выйти обратно незваный гость мог, лишь убив её создателя… Прежде, чем пройти застывшее в дверях марево, я наскоро вычёсываю из волос седые пряди паутины и высохшие, лишённые жизни паучьи яйца… Выдох холодом обжигает губы, и снежная вьюга вновь окутывает меня, чтобы мгновение спустя рассеяться сияющим облаком невесомых снежинок. Унаследованное от отца драконье дыхание, искажённое человеческой кровью матери, дарует мне то, чего за долгие столетия так и не смогли достичь искусные маги древнего Олачиля, — абсолютную невидимость без риска навсегда исчезнуть из мира. Разорванная пелена вновь смыкается в единое целое за моим хвостом. Теперь можно не опасаться отвратительных существ, встреченных мною в норе: запечатавшее вход волшебство не пропустит безумцев. С другой стороны, завеса восстановилась, а значит — её создатель жив и предупреждён о вторжении. Высокие своды подземелья, позволившие, наконец, встать в полный рост, скрыты под шёлковыми клубками паучьих кладок, однако насекомого, породившего их, здесь нет. Пусто и тихо. Оглядываясь в поисках паука, иду по разбитому каменному полу, густо, словно бутерброд индюшиным паштетом, покрытому хлопьями пепла, серой пылью и невесомыми клочьями паутины, оставляя за собой цепочку следов. Под сапогами хрустят чьи-то обгоревшие кости. Пространный зал залит тусклым магическим светом, заменившим тысячу лет назад чадное пламя факелов на зубчатых стенах цитадели. Раскрошившиеся ступени высокого крыльца огибают жалкий огрызок полуразрушенной башни, у подножия которой под осыпавшимся камнем кладки погребены сорванные с массивных петель тяжёлые, окованные сталью створки. Странный скрежещущий звук, донёсшийся из тёмного провала ворот, заставляет меня резко отпрянуть в сторону — и вовремя! По полу разливается изрядная лужа клокочущей лавы, поглотив мои следы и заполняя помещение клубами дыма, тяжёлым ароматом расплавленного металла и сгорающей пыли… Восемь мощных шипастых лап, изломанных множеством узловатых суставов, выносят на крыльцо грузное тело гигантского паука. Позади хаотично усеянной бесчисленными алыми глазками головы монстра возвышается заросшее густой чёрной шерстью огромное брюхо, истекающее тонкими струйками лавы. Глухо рыча, существо принюхивается, пронзая воздух длинным и тонким, как кнут, языком… Хрупкая черноволосая девушка, ниже пояса вросшая в бугристую голову насекомого, удерживает чудовище, будто хозяин — собаку, ухватившись изящной кистью за длинную щетину на его уродливой морде. Она внимательно осматривает подземелье в поисках наглеца, посмевшего нарушить покой Дочери Хаоса, и постепенно ожесточённое выражение мрачной решимости на красивом лице сменяется искренним недоумением, ведь зал — пуст… Коснулось ли её безумие, охватившее жителей Лордрана? Рискнуть? — Здравствуй, Квелаг… — Приветствую младшую из магистров Истинного огня, давнюю знакомую и одну из тех немногих людей, которые хорошо ко мне относились. Снежинки драконьего дыхания оседают наземь, позволяя ей меня увидеть. Ведьма, вздрогнув от неожиданности, вглядывается в меня, и наконец, неуверенно спрашивает: — Присцилла? Присцилла-Полукровка? — Узнала. Я киваю. — Ничего себе, ты выросла! Я ведь помню тебя вот такой маленькой, толстенькой ящеркой! — Что есть, то есть. — Несколько смутившись, улыбаюсь я. Такой уж крохотной, как изобразила характерным «рыбачьим» жестом Квелаг, я никогда не была, родившись весьма крупным ребёнком. — Даже гвардейцы Анор-Лондо — ты ведь помнишь этих верзил — мне сейчас гребнями своих шлемов разве что до подбородка достанут. Среди придворных в своё время ходило множество непристойных анекдотов про гвардейцев Гвина: уж больно силён был контраст между богатырскими телами легендарных воинов и их маленькими головами… а по слухам, и некоторыми другими частями тела. — А где ты пропадала до сих пор? Ведь исчезла ещё до того, как всё это, — подруга неопределённо махнула рукой, — началось. Одни говорили, что погибла… Другие — что участвовала в заговоре и сослана куда-то, вместе с остальными заговорщиками. Хотя, что это мы тут, в прихожей разговариваем — пойдём, я приготовлю чай по такому случаю. Квелара тоже будет рада, к нам так давно не приходили в гости… С удовольствием: капрский напиток в её семье всегда заваривали восхитительно ароматный… Изалит издревле славился своими ритуалами чаепития. Огромная паучья туша, управляемая Дочерью Хаоса, неловко разворачивается на ступенях и, мелко перебирая лапами, ползёт к воротам, ятаганы когтей скрежещут по серому камню. Я осторожно обхожу всё ещё полыхающее озерцо лавы на полу и следую за Квелаг, соблюдая безопасную дистанцию между собой и полыхающим брюхом паука, сыплющим во все стороны колючими искрами. Взмах когтистой руки ведьмы — и туманная пелена в арке ворот разлетается призрачными хлопьями. Мы проходим во внутренний дворик крепости, в начале Эры Огня перекрытый каменным куполом и ставший верхним приделом часовни Хаоса. Ниши под куполом, откуда некогда на путешественников строго и величественно взирали мраморные изваяния шести основателей Первой Столицы, теперь пустуют… Обернувшись, Квелаг замечает мой взгляд и останавливается: — Когда Изалит пал, со всего Лордрана сюда хлынули мародёры. Разумеется, они не смогли пройти мимо статуй работы самого Ариамиса. — Дочь Хаоса презрительно фыркает. — Люди… Значит, и древнее убежище в недрах горы, позволившее некогда изгнанному с поверхности земли человечеству пережить тысячи лет господства Каменных драконов, не избежало печальной судьбы городов на поверхности… — А ваша семья? — Квелана сбежала, а я не могу уйти — без брата, без сестёр, бросить их погибать в этих проклятых руинах… Ты поймёшь, когда увидишь. Осторожно, — мы входим на второй ярус часовни, и Квелаг кивает на круглое отверстие в полу под покрытым зелёной патиной бронзовым колоколом, затянутое пряжей паутины и коконами, как и всё вокруг. Когда-то сюда поднимался лифт, соединяя часовню с одним из дворцов Изалита, — не упади. Подъёмник мы давно отключили: что только не приезжало на нём… — Ну вот, добрались, наконец! — Спустившись по лестнице, где массивное туловище демона протискивалось не без труда, оставляя на стенах тлеющие лохмотья паутины, черноволосая ведьма небрежным жестом руки развеивает иллюзию, наведенную на стену часовни. В конце короткого коридора, перекрывая путь в небольшую комнатку, лежит горбатый уродец, подобный двоим, встреченным мною в норе. Увидев идущую на него Квелаг, человечек засуетился, отползая в сторону: — Ах, боже мой! У госпожи сегодня гости! — с чудовищным акцентом гнусавит он, лихорадочно перебирая рахитичными конечностями, и мерзкое жилище паразита студнем раскачивается на его спине. — Если вам что-то нужно, что-то для Прекрасной Госпожи, я буду… Паучья лапа бесцеремонно отодвигает бедолагу в сторону: ведьма не стала дожидаться, пока медлительное существо освободит дорогу. — Не понимаю, что он бормочет? — раздражённо говорит Дочь Хаоса. — Чернь совсем разучилась изъясняться по-человечески! — Квелаг, моя дорогая сестра… — тихий голос мгновенно стирает ожесточение с лица черноволосой ведьмы. Под аркой ворот, занимая почти весь дверной проём, лежит среди рваных полотнищ паутины и серых кладок яиц безжизненное паучье тело. Некогда мощные лапы едва заметно двигаются в такт слабому дыханию демона, показывая, что жизнь в нём всё ещё тлеет. Бледная девичья фигурка, молитвенно сложенные руки, седые волосы и невидящие глаза — тень от Квелары, старшей из сестёр, венчает собой голову больного паука, похожую на груду серо-белого бархата, усыпанную мутным жемчугом глаз. — Лара, как ты? — обойдя тускло мерцающий алыми углями на осколках мозаики посреди зала костёр, Квелаг бережно берёт сестру за руку, внимательно вглядывается в её измученное лицо. — О моя дорогая сестра. Не обращай на меня внимания, мне не больно… Я буду в порядке, ведь у меня есть ты… — Лара, у нас сегодня гости. Ты помнишь Присциллу?