Вид на доверие

На следующий день под вечер Виктор звонил в дверь Эштона, увешанный несколькими крупными сумками — это были все вещи, которые за два с лишним месяца перекочевали в палату клиники. По большей части — вещи Эштона, лишь одна небольшая сумка принадлежала Виктору; со всем этим добром он ехал на такси из клиники прямо к Эшу. Эш открыл двери и кивнул любовнику, здороваясь. — Сколько я тебе должен? — спросил он, пропуская Виктора в квартиру. Мужчина аккуратно сбросил сумки на пол. На вопрос он отмахнулся, имея более насущные темы для разговора и обсуждения. — Прости, Эш. Я не мог знать, что все... — на слово "хорошо" язык не повернулся, — ...что все нормально. Предполагал худшее. Не вижу причины извиняться за свое решение, но прости за его последствия. — Все в порядке, — покачал головой Эштон, принимая свои вещи. — Никто не знал, что так будет. Даже я. Так что расслабься. — Во время разговора... В общем, все нормально с тобой? — Виктор, кажется, впервые слабо представлял, какими словами справиться о состоянии Эштона. — После того, что в клинике было... Короче, я сейчас совсем нихуя в тебе не понимаю, а это неприятно. Как минимум. Хил напряженно повел плечами, обрывая желание притянуть парня ближе. Это был тот рефлекс, по которому Вик держал в руках то, что упускал в понимании или осознании; но сейчас мужчина сомневался, что Эштон нормально или хотя бы просто без напряжения на это среагирует. Парень чувствовал себя виноватым. За встречу с Барри, за то, что согласился идти с ним в Лотос. Потому сам немного сторонился Виктора, понимая, что он хочет и хотел только лучше сделать, а Эш всячески отрицает это лучше. — Все в порядке, — повторил он. — Хочешь чай? Кофе? Компенсации? — Компенсации? — непонимающе хмыкнул Виктор. — Предлагаешь потрахаться, чтобы все сгладить? — А ты знаешь другие способы налаживания отношений в нашем случае? — выгнул брови Эштон. — И дай мне свои банковские реквизиты. — Я вышлю их тебе, — отозвался Виктор без особого энтузиазма и все-таки притянул любовника к себе. — Раз все в порядке, полагаю, ты можешь снова "сам подойти" к нему, — поделился назревшими за два дня мыслями Хил, вполне понимая, что Барри тоже вряд ли устрашился одной только угрозой. — Если так — я не могу противиться этому. Если только ты себя контролируешь, и это не выйдет тебе боком. — Не думаю, что тебе стоит из-за этого волноваться. Барри после твоих предупреждений вряд ли станет со мной общаться, — пожал плечами Эш. Он понимал, что откровенно лжет, но ситуация не располагала к откровенным разговорам. — Так что, чай? Виктор выпустил парня из рук, не чувствуя отдачи, и почти сокрушенно кивнул. — Не думаю, что мои предупреждения возымели на него эффект, — отозвался Хил, первым проходя на кухню. Там он сел у окна и вытащил из пачки сигарету. — Так что если тебе это нужно — имеет смысл попробовать. Хороший предлог, — хмыкнул Вик, выпуская дым, — "извини за произошедшее, мой любовник — ревнивый мудак; нет, он не знает, что я тут, хочу отдохнуть от него, в твоей компании; пусть бесится, ему полезно". Это всегда и всем льстит. Правда, возникнет вопрос "почему вы до сих пор вместе". Но я столько разнообразных ответов на него слышал, что можно не считать это проблемой. Виктор, учитывая его обычное поведение, такими словами, по сути, хамил. Неосознанно. Скорее даже, не имея возможности остановиться из-за ощущения смутной тревоги, ревности. Когда Барри был однозначным врагом — было все ясно. Теперь он превратился в то, что Хил даже охарактеризовать не мог. Он не был конкурентом в прямом смысле, но Виктор подозревал, что если Эштону больше по нраву будет именно эта безответная принадлежность и слепое виляние хвостом, как было десять лет назад, Барри вряд ли не воспользуется случаем, а у Хила просто не хватит сил с этим бороться. Это было нервирующее ощущение потери контроля, и Виктор снова начинал творить хуйню, как раньше собирался запереть Эштона в подвале на период ломки или предложил съесть рубашку. И если бы мужчина слышал подобные слова в свой адрес, он бы говорившему врезал. Просто потому, что поступить описанным образом для него было бы низко. Виктор сдавленно и напряженно фыркнул, вглядываясь в потолок и выпуская дым через нос. Эштон подошел к нему со спины и положил руки на плечи, чуть сдавливая их. Почти как тогда, в их первую по-настоящему крупную ссору. — Ты же знаешь, что я не буду этого делать. Не стану так говорить, — сказал он, кладя подбородок ему на плечо. — Не накручивай себя. Мы действительно просто разговаривали, ничего больше. Он хотел успокоить Виктора. Чтобы тот действительно себя не накручивал. Кто знает, конечно, что Эшу придет в голову в Лотосе, но парень не был настроен на секс, и уже тем более, какие-то отношения с подтекстом прошлого. Просто хотелось разобраться в том, что когда-то было. Возможно, напрямую спросить. И забыть. Но это было лишь оправданием, и Эштон это понимал лучше, чем хотел бы. Виктора затрясла мелкая дрожь, так обычно дрожат при ознобе, и, кажется, он у мужчины и был. Хил отклонился и уложил ладонь на пальцы Эштона. Разговоры тоже иногда значат очень много, даже пятнадцати минутные. Но об этом Виктор говорить не стал. Он запрокинул вторую руку, зарываясь пальцами в волосы Эштона, с жадным отчаянием прижимал ближе и проглаживал кожу, пропуская пряди между фалангами. — Эш, я... Я не могу поверить, что от того взгляда с фотографии ничего не осталось. Реакция в клинике тому пример. И потому я не верю, что в решении поговорить ты руководствовался желанием "остаться друзьями". Но я не знаю, чем именно, Эш. Симпатией, желанием отомстить, желанием испытать себя, как было со мной... Я. Не. Знаю. Я не знаю, чего ждать, к чему готовиться. Еще три дня назад — знал. А теперь — нет. Эштон спустил руки на грудь Виктора, чуть сильнее его к себе прижимая. Правда в словах мужчины была, Эш очень явственно ее чувствовал, и отрицать было бы глупо. — Я тоже не знаю, Виктор. Давай я дам тебе обещание, что не буду с ним спать, в какой бы ситуации я ни был? — это был единственный выход. — Ты видел меня в Руно тогда, я действительно не рвусь к кому-то в койку. И не хочу переспать с Барри, — он действительно не хотел с ним спать. — Я хочу разобраться в себе. И не смогу сделать этого сам или даже с твоей помощью. Мне нужен Барри. Последняя фраза прошлась по разуму неприятно, но была забита контекстом — цепляться к формулировкам Виктор не хотел. По крайней мере, не в этом случае — и так лишнего наговорил. Чтобы расслабиться, он сильнее сжал кисти Эштона и вольнее откинулся на парня, туша сигарету в пепельнице и вытаскивая следующую. — Нужен Барри, — проронил Хил, снова затягиваясь. — То есть ты собрался все же еще раз с ним встретиться? Вик хмыкнул и повернул голову, чтобы взглянуть на любовника, который чуть раньше говорил, что Лонгстейр вряд ли вообще будет с ним общаться. — Вряд ли он поможет тебе на расстоянии, Эш. Да и в таких обещаниях тогда не было бы необходимости. Я верно понял? — Да, я хочу еще раз с ним встретиться, — кивнул Эштон. Отрицать уже было глупо. Виктор и так все уже понял без дополнительных подсказок. — А, может, не один раз. Я не знаю, Вик, — снова повторил он. — Не знаю, как это будет и зачем, но я знаю, что мне это нужно. Виктор кивнул. Он не понимал, что нужно Эштону, а потому вынужден был положиться на его интуицию. И потому не мог ничего возразить или даже как-то предостеречь. — Раз знаешь, что нужно, пусть так, — кивнул мужчина. — Только позволь быть в курсе хотя бы самого факта. Ты не знаешь, чем это может кончиться, а я без машины, значит, не смогу достаточно быстро тебя перехватить, если ты застанешь меня врасплох сообщением. Более того — выйдет, как позавчера. Я не стану следить и врываться, ты знаешь, просто буду готов. — Хорошо. Я буду предупреждать по мере возможности, — ответил Эштон. Пока, правда, предупреждать не спешил. Не знал стоит ли говорить Виктору сейчас, куда он собрался идти с Барри. — Но нет никакой необходимости, думаю, волноваться. Сам видел, что я не впал в истерику. И я не буду снова стелиться перед ним, как раньше. Чай, — напомнил он, высвобождая любовника из объятий. — Лучше чего покрепче, — отозвался Виктор, неохотно выпуская Эштона из рук и прикуривая следующую сигарету. — Ты... Хорошо, что ты не стал принимать, — отозвался он, разворачиваясь к столу. А потом выдохнул. — Давай точно чего покрепче. — У меня была мысль, — сказал Эштон, доставая из шкафа стаканы и полупустую бутылку с виски. — Но потом не захотел. Может, если бы ты приехал позже... Барри умеет соблазнять на такие вещи. Держи, — он налил виски и протянул любовнику его порцию. Виктор принял стакан и выпил виски залпом. — Будь осторожен с этим, — попросил он, переждав жжение алкоголя. — Как минимум — тогда ты просто так отдашь отцу энную сумму, не думаю, что это тебя порадует. Да и не из-за Барри же пускать под хвост свой принцип, обещание и почти три месяца изоляции. Ты ему и так достаточно отдал. Так что будь осторожен, — повторил Вик. — Пожалуйста. — Хорошо, я обещаю, — кивнул Эштон. Он был серьезен в этот раз и в голосе не было ни намека на его привычный сарказм. *** На следующий день Эштон встал рано — в очередной раз проснулся непонятно от чего, словно от толчка, и решил, что сна с него достаточно. Скидывал парень, конечно, все на нервы и произошедшие события. До больше и не из-за чего было. Поднявшись с кровати, Эштон направился на кухню, чтобы не будить лишний раз Виктора. Виктор же испытал весьма смешанные чувства, когда, проснувшись, не обнаружил рядом с собой любовника. Грешным делом, Хил решил, что проспал вообще все, что можно, потом только по часам убедился, что проснулся даже раньше, чем обычно. Голова гудела, в горле было сухо, но общее самочувствие было вполне неплохим, если не считать, что он не выспался и заложенного носа. Нос был такой мелочью, что мужчина не стал на этом зацикливаться. Недосып — дело тоже поправимое. — Ты чего тут? — Хил выполз на кухню, разминая плечи. Голос его был хриплым, и Виктор нажал кнопку чайника, не желая пить холодную воду из фильтра. — Не спится, — Эштон курил у окна. Он уже успел попить кофе и даже сделал тосты, правда, есть их не собирался, не изменяя привычки не завтракать совсем. — А ты чего так рано поднялся? — он обернулся и быстрым взглядом окинул мужчину, так как голос был хриплым явно не со сна. — Тебя не нащупал, — отозвался Виктор. Не сказать, что полная правда, но и совсем не соврал. — Так испугался, что переспал тебя и везде опоздал, что сон ушел. Тут Виктор уже ухмыльнулся, опускаясь на стул и прихватывая один из тостов. — Весьма недурно, — оценил он, прожевав откушенное, — масло есть? Эштон потер лицо и зевнул, сам он совершенно не выспался. Но ложиться обратно пока не планировал — слишком свежи были воспоминания о том, какой тяжелый сон преследовал его ночью. — Держи, — достав из холодильника масло, он положил его на стол. — Кажется, скоро мне все-таки придется надеть фартук и изображать твою счастливую женушку. — Ну, — со смешком отозвался Виктор, намазывая масло на тост, — в отличие от иных сфер, тут я готов периодически меняться. Чайник щелкнул, и Хил поднялся, чтобы налить себе чай. — Тебе чего не спалось-то, а? — тяжко полюбопытствовал он, снова усаживаясь на место. — Сны дурацкие снились, — дернул плечами Эштон, садясь на стул напротив любовника. Решил ответить честно, но и довольно категорично, не желая слышать уточняющих вопросов от Виктора. Вдаваться в подробности Хил благоразумно не стал, переключив свое внимание на банку с медом. Чай уже прошелся по горлу, снимая хрипоту и жажду, Виктор только носом шмыгал, не имея особого желания отвлекаться на него от чая. А сны не стал даже комментировать. — Ты как себя чувствуешь? — задал в свою очередь Эштон. Он вновь окинул взглядом любовника, и продолжил. — Ты выглядишь не очень. Уверен, что тебе стоит ехать на работу? Он бы на месте Вика никуда не поехал, но и отношение к работе у него было совершенно другим. — Я и так много отдыхал, — поморщился Виктор, отправляя в рот очередную ложку меда. — Нужно поднажать, иначе вылечу с места Мастера. В этом Хил опережал события, причем очень сильно, но лучше было потерпеть сейчас и иметь возможность выкроить время потом, нежели вычерпать весь лимит и потом выбирать, что важнее: работа или всплывшее дело. — А выгляжу так... Бывает, в общем. Температуры нет, так что нормально. Я возьму твою машину? — сменил тему мужчина. — Тебе она, вроде, только завтра вечером понадобится. Эштон кивнул: — Да, бери. Только вечером обратно поставь. Или завтра к вечеру, как выспишься, — сказал он, вполне ожидая, что после работы Виктор поедет к себе домой, а не к нему. Пусть они и жили вместе два с лишним месяца, но это никак не умаляло того факта, что друг от друга они уставали. Тем более, в свете грядущих событий. — Я тебя вчера так и не поимел, — расстроенно цокнул языком мужчина, при этом явно шутя, нежели говоря серьезно. На то, будет вечером секс или нет, можно было делать ставки. Как всегда — выигрывало казино. — Ты не слишком проявил желания поиметь меня вчера, — шевельнул бровями в саркастическом жесте парень. — Впрочем, я не слишком настаивал. Так что приезжай сегодня вечером, попробуем наверстать упущенное. — Ты вообще не настаивал, — ухмыльнулся Виктор, но потом сделался более серьезным: — Попробуешь сегодня меня придушить? Или пока не готов? — Почему бы и нет? — Эштон пожал плечами. — Давай попробуем. Но я, как и ранее, за последствия не ручаюсь, как бы ты ни был во мне уверен. — Я все сделаю, — кивнул Виктор, откидываясь на спинку стула. — Может, заодно будет настроение мне станцевать? — предложил мужчина, характерно для фразы шевельнув бровью. — В этот раз я смогу по достоинству все оценить. — А что тебе помешало это сделать в прошлый раз? — в тон ему отозвался Эштон, копируя жесты любовника. — Да и приват не для меня, разве нет? — напомнил он. — Не начинай быть стервой, — закатил глаза Виктор. — Ты сам говорил, что учтешь все на следующий раз. — Но я не говорил, что у меня получится станцевать ДЛЯ тебя, — заметил Эш. — Тем более, я просто повторяю твои слова. — Я делаю то же самое, — парировал Виктор, пожимая плечами. — В общем, я был бы не против, а ты сам решай. — Хорошо. Свечи и вино можешь не покупать в этот раз, — сказал Эштон. — У меня неплохое освещение и без этого. — Во сколько ты приедешь? — Часам к десяти, — отозвался Виктор. — Может, немногим раньше. Что-то нужно купить? — Нет, у меня все есть. А чего нет, за тем я сам схожу. Не весь день мне сидеть в квартире же, — сказал Эштон, поднимаясь из-за стола и вновь подходя к окну — теперь, чтобы его закрыть. На кухне уже стало слишком свежо. Виктор громко чихнул, едва не перевернув от неожиданности свою чашку. — Хорошо, как скажешь, — кивнул он. Чертыхнувшись, мужчина вышел в ванную и вернулся через пару минут, с явным облегчением вдыхая через нос. — То есть сегодня ты, самое большое, в магазин выйдешь? — Да, — кивнул Эштон, переключаясь сразу же на другую тему. — Ты уверен, что тебе стоит ехать в таком состоянии? Отсутствие температуры не показатель. Ты можешь вернуться вместе с ней, и вместо стриптиза я буду показывать тебе сериал "Скорая помощь". Виктор только отмахнулся. — Я свою меру знаю, бывало и хуже. А если что — покажешь сериал, не проблема. Мы вместе с температурой с удовольствием его посмотрим, — хмыкнул мужчина. — Это сарказм, Виктор. Сериал тебе придется смотреть в режиме реального времени, — закатил глаза Эштон. — И быть одним из участников. Я не умею заботиться о больных, так что оставлю это дело профессионалам. — Я хорошо понял, что ты имел в виду, — кивнул Хил. — И с интересом пронаблюдаю, как на тебя будет смотреть бригада неотложки, вызванная сбить температуру в 38 по Цельсию. Такое только мамашки-паникеры устраивают, а тут — оп-па. Честно — это будет очень в духе "Клиники". Эштон фыркнул, но несколько сконфузился. — Лучше я вызову врача, чем буду пытаться что-то сделать сам, — сказал он. — Ты здоровее от этого только будешь, заметь. Могу еще позвонить Николсону, но в таком случае болеть тебе придется дома. Он слишком шумный для моей квартиры. — Не нужно никого вызывать, — покачал головой Хил. — Я знаю, чем и как лечиться. Если сам не смогу — объясню тебе. А вообще, сплюнь. Не хватало еще. Тем более Николсона. — Почему? Я думал, ты его рад видеть в любое время суток, — Эштон немного повел плечами, выражая в очередной раз скепсис в сторону Николсона. Он понятия не имел, что нужно было сделать другу Виктора, чтобы Эш проникся к нему хотя бы нейтральными чувствами. — Он очень шумный, — весьма миролюбиво отозвался Виктор, не разделяя скепсиса любовника. — Дольше получаса я бы его не выдержал в подобном состоянии; это здоровый я могу сутками жить с ним, не с температурой. В общем-то, он об этом хорошо знает. Ты, смотрю, не самыми светлыми чувствами нему проникся. — Ты только заметил? — фыркнул парень. — Да и с чего мне проникаться к нему светлыми чувствами? детей мне с ним не крестить, в одной постели не лежать, так что могу относиться так, как мне хочется. Тем более, я не люблю слишком болтливых. Они вытесняют меня из центра внимания, — последнее звучало шуткой, но являлось ей отчасти. — Я только озвучил, — шевельнул плечом Виктор, подливая себе кипятка в чашку. — Я бы не сказал, что он болтливый. Но из центра вытесняет, тут ты прав. Хил издал смешок. — Я только единожды видел, чтобы Николсона перебили в этом. Но он и то не растерялся: не стал толкаться локтями, а прилип. И это был самый ебанутый тандем, какой я только видел. — В смысле прилип? Решил войти в долю? — выгнул брови Эштон, не в силах представить себе то, как Николсон делит с кем-то внимание, а этот кто-то относится к этому достаточно сносно, чтобы терпеть Николсона рядом с собой. — Просто подружился, — пояснил Виктор. — Знаешь, у него атрофированное чувство злости. И ревности. Он вообще никакого негатива не испытывает, как я полагаю. Потому, когда кто-то оказался ярче него (вообще, они на равных были), у Ника лишь глаза загорелись. Они жгли на пару, фехтовали подколами, — мужчина дошел даже до красочных сравнений, пытаясь описать происходящее. — Это было очень громко, но при этом — в рамках. Джеку, наверное, льстило. Он не считал себя лучше. Вообще не понял, чего произошло, что Кир к нему подошел. А потом у них дороги разошлись, на том все и закончилось. — У Николсона есть семья? Любовница? Любовник? Хоть кто-то? — этот вопрос давно интересовал Эштона. Ему казалось, что выдержать рядом такого человека крайне сложно, а он же наверняка не затыкается даже, когда трахается. И эту болтовню нельзя сравнить с болтовней самого парня. Живое воображение сразу же подкинуло картинку, как Николсон, словно комментатор футбольного матча сопровождает все действиями своими словами. Это было настолько абсурдно и в то же время реально, что Эштон прыснул со смеху. Виктор смех после вопроса истолковать не смог, потому отвечать сразу не стал. — Что смешного в этом? — Да нет, просто представил Николсона во время секса. Вот уж с кем я бы не захотел спать, — все также весело поясни Эштон. — Почему? — заинтересовался Хил. — Потому что он бы комментировал каждое мое действие. Например "О, Николсон выходит на штрафную, Эштон подставляется. Гооол!" Мужчина юмор определенно не оценил. На лице обозначилось недоумение, а следом Виктор это недоумение пояснил: — А с чего ты решил, что он бы комментировал?.. — Он же все комментирует, — округлил глаза Эштон. — Всегда и везде. Ничто не должно пройти мимо без его внимания и вслух сказанного об этом им же. — Что? Виктор хохотнул. — Он не комментирует вслух все подряд, Эш. — Уверен, что в сексе точно комментирует. Не могу представить его брутально пыхтящим от усилий, — фыркнул парень. Виктор пожал плечами. — Сомневаюсь, — хмыкнул он. — Ты его очень утрированно представляешь. — А как на самом деле? Ни за что не поверю, что ты не в курсе, — заметил Эштон. — Думаешь, я спал с ним или наблюдал за процессом? — с ухмылкой уточнил мужчина. — Я бы не удивился, если бы это было так. Тем более, статистика говорит, что все лучшие друзья пробовали что-то вместе. Я имею ввиду что-то в сексуальном плане, — сказал Эштон. — Целовались, например. Некоторые и спят вместе. Так сказать, дружеский перепих. — Нет, — со смешком покачал головой Виктор. — Ни разу не было. И я ни разу не слышал, как он занимается с кем-то сексом. — Тогда мне сложно вас назвать лучшими друзьями, — фыркнул Эштон. — Тем более, если не слышал. Мне сложно представить тот факт, что я, общаясь и гуляя постоянно с человеком, ни разу не слышал, как он с кем-то трахается. Того же Мартина я слышал слишком много раз, настолько много, что мог распознать в какой позе он кого-то имеет по одним только стонам, — Эш, кажется, совсем развеселился и немного утрировал. — Ага. И после столь сближающих вещей кинул его после первого выпавшего из шкафа скелета, — скептично отозвался Виктор. — Весьма сомнительный показатель дружбы, не находишь? А мы просто гуляем не там, где обычно с кем-то трахаемся. — Я его не кидал, — моментально стал более мрачным парень. — Он знал, что так будет, если все прояснится. Значит, был готов к этому. Не находишь? — передразнил он Виктора, закрывая сразу обе темы. — То, что он был готов, не отменяет факта, — пожал плечами мужчина. — Он потому и не говорил, так как знал, что ты его кинешь. Не находишь? — скорее, из тихого упрямства добавил последнюю фразу Виктор, нежели по реальной необходимости. Сам по себе говорил он спокойно. — Послушай, — Эштон начал понимать, что злится. — Прекрати защищать его. Он был в курсе всего, ему не пять лет. Он может сам нести ответственность за свои поступки. Вот пусть и несет. Я не планирую общаться с тем, кто меня все это время обманывал. Намеренно. Какими бы лучшими чувствами он ни руководствовался. — Я его не защищаю, Эш, — вздохнул Виктор. Устало и почти безразлично. — Я констатирую. Как ты помнишь, ты сказал, что лучшие друзья — обязательно в курсе, кто как трахается, а нас друзьями не назовешь. И привел пример, что-де ты с Мартином бок о бок и в курсе. Я сказал, что кинуть его тебе это никак не помешало, так что критерий сомнительный. Можно дружить и не знать тембра стонов, можно знать все оттенки, но дружбы особой не иметь. Вывод имеется, точки зрения выяснены. А если ты считаешь, что я его защищаю и подначиваю тебя, то это у тебя с ним незакрытые счеты, а не я вкладываю подтексты. Эштон мог осознать, что зерно истины в словах Виктора есть. И что он во многом сейчас прав. Но признавать этого по обыкновению крайне не хотелось. Парень резко качнул головой, отгоняя мысли, показательно фыркнул и вышел из кухни, бросив: — Езжай на работу, Виктор. — Словно совершенно забыл, что тому на работу еще совсем нескоро. Вопрос с Мартином действительно был открытым. Но Эштон не мог себя пересилить для того, чтобы хотя бы просто поговорить об этом. Не то чтобы говорить с _самим_ Мартином об этом. Рухнув на кровать в комнате, парень отвернулся к стене, принимая позицию, что в любом случае просто будет притворяться спящим. Виктор прошел следом почти сразу, качая головой. — Эш, — позвал он, облокачиваясь на дверной косяк, — скажи, пожалуйста, а фамилию свою он тоже осознанно скрывал? Или все же ты попросту не спрашивал? Ты ведь знаешь, что разница очень большая. И точно такая же она — во всем остальном. Ты тусовался с ним; ты не лез в его личную жизнь, так почему обижаешься, что он не тянул тебя туда насильно? Ты знал о нем только имя и мобильный. И знал о Руно, которое в года знакомства с Барри принадлежало отцу Мартина. Отцу Барри. И может, Барри это даже упоминал. Хил выдохнул. — Слушай. Не делай из Мартина второго Барри. Разберись в своих внутренних течениях сейчас. Он не говорил, потому что о себе заботился? Так и ты себя не сильно грузил разговорами по душам, как я понимаю. Вам было нормально, признай, и вы оба это держали так, как могли. А если западло первому идти, можешь со мной поспорить. Будет у тебя вполне бытовая причина. Усмехнувшись и взъерошив волосы, Вик отправился в ванную — привести себя в порядок и дать Эштону время все обдумать. Парень явно взбрыкивал от осознания вероятности, что не прав в своем решении; Хил попытался донести, что правы все же были оба. В какой-то степени. Эштон так и продолжал лежать, уткнувшись взглядом в стену. Виктор был прав. В их отношениях с Мартином ценился комфорт рядом друг с другом и абсолютная незаинтересованность личностями друг друга. Они знали друг о друге все и в то же время совершенно ничего. Эш мог сказать, какой у Мартина любимый напиток и в какой позе он больше любит сидеть, но понятия не имел о его фамилии и сколько ему лет со дня рождения. Кто знает, если бы Эштон спросил фамилию и заинтересовался еще чем-нибудь, стал бы отвечать Мартин... Может, и ответил бы. Но сейчас это уже никак не выяснишь. Парень фыркнул и перевернулся на живот, но взгляда от стены так и не перевел. Размышления прервал звонок мобильного телефона. С недоумением на него взглянув, Эш лишь выгнул брови — в такую рань ему никто не звонил. Даже бывший босс. Дернув плечами, он дотянулся до тумбочки, взглянул на экран и тут же откинулся обратно на подушки. Нет, к разговору с этим человеком он был еще не готов. Виктор вернулся через полчаса, замотанный в халат и с мокрыми волосами. Еще раз растерев их полотенцем, мужчина прошел к кровати Эштона и сел рядом с ним. Пальцы вплелись в пряди любовника, и Хил ласкающим движением прошелся от затылка к шее, потом спустился ладонью на спину и качнул парня, призывая перевернуться. — Что? — Эштон все же повернулся, но с не особо довольным лицом. — Ты хочешь еще что-то добавить по поводу Мартина? — Нет, — качнул Хил головой, — по его поводу я все уже тебе сказал. А это, — мужчина снова вплелся пальцами в волосы Эша, — это так, стабилизация. — Хорошо, — кивнул Эштон, более менее успокаиваясь. — Кстати, как насчет того, чтобы поболтать с моим отцом? Он уже звонил. Видимо, прознал про мою досрочную выписку. — О как, — выдохнул Хил. — Потому я и настоял в начале на твоем переезде туда. В целом, я не против. Документы оформлены, в клинике все чисто, скажут, что окончил реабилитационный курс... Виктор помассировал переносицу, переставая копаться в волосах любовника и теперь поглаживая его бок. — Если что, ты пройдешь тест? Как обычно разорешься, что ебал всех с такими проверками, потом с моей подачи согласишься и сделаешь один тест на наркотики. Он окажется пустой, раз ты не принимал, и сможешь отца официально послать, если захочешь. Только ори громко и категорично, чтобы второго раза не было. Это на случай, если он начнет настаивать и не верить, что ты справился с реабилитацией, да еще и досрочно. — Я не буду устраивать цирк, Виктор! — Эштон даже сел в возмущении на постели, скидывая руку любовника с себя. — Мне плевать на мнение отца и его проверочные тесты, ему тоже должно было плевать. Деньги я ему вернул, в чем проблема? О каких тестах может вообще идти речь? Его действительно это возмутило. Он не хотел кому-то доказывать, что не принимает. Это было глупо. Не верят — пусть идут в задницу. — Я тебя понял, ладно, — кивнул Виктор, снова возвращая руку на бок Эштона и садясь глубже, чтобы оказаться ближе. — В любом случае, сначала с ним говорить придется тебе — И о чем мне с ним говорить? — фыркнул Эштон. — Прости, но я вынужден отказаться. Я не хочу портить себе настроение общением с семьей. — Это ты не мне скажешь, а отцу своему, — пожал плечами Виктор. — Он ведь тебе звонил, а не мне. — Тогда я просто не буду брать трубку, — сказал Эштон, вновь отворачиваясь. С отцом он не хотел говорить категорически, на полном серьезе считая, что говорить с родителем не о чем. — Будет странно, если трубку возьму я. Особенно, если он попросит все же тебя к телефону. Виктор выдохнул, понимая, что этот разговор испортил все попытки Хила на корню. — Ладно. Пойду собираться, — добавил мужчина, легко хлопнув Эштона по ягодице. — Ты мог бы сказать, что я не могу пока говорить, — буркнул Эштон, морщась на шлепок — не от боли, а от неудовольствия. Такие виды общения в подобном настроении ему не нравились. — Да. "Простите, мистер Нейтон, у Эштона... рот занят", — хмыкнул Виктор с весьма пошлым подтекстом и хохотнул: — Так? — Можно и так, — фыркнул Эштон, считающий, что вообще это неплохое объяснение и он бы с удовольствием так ответил. — Когда позвонит в следующий раз, сбрось вызов и напиши смс, — хмыкнул Виктор и поднялся, чтобы одеться. — Обязательно. И скажу направить свои дальнейшие звонки на твой номер, — Закатил глаза Эш. — Он будет в восторге. И проникнется к тебе особой любовью. Тебе же только к вечеру на работу. — Очень вряд ли. Он знает твой нрав, думаю, первой мыслью будет, что ты издеваешься, а не пишешь правду, — отозвался Виктор, натягивая водолазку. — Ко второй половине дня, а не к вечеру. — Но сейчас только восемь утра, — Эштон перевернулся на другой бок, чтобы лучше видеть Виктора. Подставив руку под голову, он с легким прищуром наблюдал за ним. — Так хочется быстрее сбежать? Или необходимо как можно быстрее поговорить с Николсоном? — он понимал, что ведет себя совершенно отвратительно. Но что-либо делать с этим не хотел. — Думаешь, сгораю от любопытства, как же он все-таки трахается? — поинтересовался Виктор, натягивая белье. — Или о чем с ним говорить, по твоим прикидкам? — Не знаю. Обычно ты с ним советуешься по поводу всего. Например, сейчас тебе было бы неплохо поговорить о том, что за хуйню я собираюсь творить с твоего разрешения, — Эштон все также не сводил взгляда с любовника. — Лучше б ты сам мне об этом рассказал, — хмыкнул Виктор, опускаясь на кровать. Потом откинулся на любовника, улегшись лопатками тому на живот. — Перестанешь ты когда-нибудь страдать хуйней или нет? — спросил он, поворачивая голову в сторону Эша. — Я страдаю хуйней только с твоего взгляда. Со своего я весьма трезво поступаю, — Эштон смотрел в свою очередь в потолок, откидываясь на спину. — Ты хотел,чтобы я смог перешагнуть через Барри. Я нашел способ. Чего ты еще хочешь? — Я не про конкретно эту хуйню, а про хуйню вообще, — поморщился Виктор. — Не вскидывайся. — Какую еще хуйню, например? — Категорически отказался выезжать из клиники, потом категорически отказался в нее возвращаться, например. Едва не закоротил плиту и себя заодно. Нажил упрямством врага в виде Эрика, — Хил назвал еще несколько примеров, набранных за время совместного проживания в клинике. — Достаточно, или подобрать более ранние? — улыбнулся он уголком губ. Эштон скривился и почти удержал себя от того, чтобы не закатить глаза. — Это не то, что я могу подразумевать под хуйней, Вик. Хуйня, которую я творю — это передозировка. Вот это действительно была хуйня. — Это случайная хуйня, — парировал Хил. — Ты был идиотом, но не упарывался до передоза специально. Эрика ты послал осознанно, понимая, что к хорошему это не приведет. С Барри связался — так же, честно говоря. В плиту полез из упрямого принципа — и это тоже была хуйня, тоже осознанная. С Барри я делаю скидку, что для тебя это — единственный путь. Эш стал серьезнее. Он перевел взгляд на Виктора и даже привстал. — То, что я делаю с Барри, то, что я собираюсь делать — это действительно единственный путь. Это то, что нужно сделать. Я не знаю, как это объяснить. Просто я понимаю это и все. И мне очень хочется, чтобы ты тоже просто это понял. И, Вик, я не хочу, чтобы ты это обсуждал с Николсоном. Знаешь почему? — он глубоко вздохнул. — Николсон ищет логику. Он переубедит тебя в том, что все это хрень и логики здесь нет, сплошная блажь. И будет в чем-то прав. Логики действительно нет. Но так надо. — Эш, — Виктор вздохнул, удобнее укладываясь на парня, — как ты думаешь, если бы я видел иной путь, если бы не понимал, что это единственный выход, я бы согласился? Естественно, нет. Я бы выдал тебе более адекватные варианты. И убедил в одном из них. А Николсон... Он не ищет логику, родной. Ее ищу я. Кир объясняет с точки зрения того, о чьих действиях речь. Он скажет: "Да, Вик, нихуя логичного, но поверь — твой еблан не отступится и перечить ему — что серпом по яйцам резать. Так что выбирай." Хмыкнув, Хил закончил мысль: — Это я приду к выводу, что все блажь без логики. А Николсон пожмет плечами и скажет: "Я бы удивился, будь это логично. Признай, ты бы — тоже". Я признал бы. И перестал искать закономерности. Кир чаще на твоей стороне, чем ты думаешь. Не из-за тебя; он всегда такой. — Ты всегда его слушаешь, да? — усмехнулся Эштон. Даже немного скептично и в чем-то горько. Но эта связь между Николсоном и Виктором ему немного напрягала. Всегда напрягала. — Слушаю — естественно. Делаю — по-своему. Он не переубеждает. Он раскладывает ситуацию по полочкам там, где я не могу сделать это сам, и дает выбор между несколькими вариантами, который делаю уже я. Виктор задумчиво цокнул языком, в голове заканчивая мысль более подробно, но не распространяясь об этом вслух. — А мне кажется, что ты следуешь его советам, просто сам этого не осознаешь, — сказал Эштон. — Николсон умеет управлять людьми — по нему это видно. Не для его выгоды, а просто потому что это интересно. Забавно. — Как бы самонадеянно это ни звучало — не со мной, — качнул головой Хил. — Николсон действительно умеет найти подход. Но со мной другая история. Он может меня задавить. Виктор сжал челюсти, явно заходя на территорию, куда чужих не пускал. Дальше речь звучала глухо и с короткими паузами, в которых мужчина подбирал слова, но особой проблемы с вещанием не было. — Я не могу сказать ему "нет", не могу выдержать взгляда и чувствую себя нашкодившим мальчишкой, даже если ничего не делал; даже если прав. Если бы Кир захотел, он бы смял меня; он очень силен; силен связями и умением вложить мысль или навязчивую идею. Он мог бы быть страшным человеком, но он просто развлекается. Будто играет в игру, где nightmare-режим заключается в урезании способностей. Всегда дает выбор. Иногда злит, играя в "гляделки", но это все. Я доверяю ему, потому что знаю: он никогда не покусится на мою волю, и он этого не делает. А все эти якобы-манипуляции — смехотворны. Они приводят к результату, устраивающему обоих; а если так, то я проблемы не вижу. Если ты считаешь, что он манипулирует, и при этом ради фана, ты не прав. Если он это вообще делает, то ради цели. А ради фана у него куда более жесткие методы. Виктор ощутимо поежился, а потом сглотнул. Тема была личной, даже слишком. Вик терпеть не мог отводить глаза, но с Киром отводил; Кир осекал его и порою обрывал, но имел на то причины, и Хил мирился. И тем не менее, это доверие мужчина ценил, но не говорил о нем. Во-первых, это был не тот тип взаимоотношений, который стоило озвучивать между его участниками; во-вторых, услышавшие о подобном посторонние лица вряд ли могли бы правильно это понять. Вик, может, и следовал советам Кира, хотя и не замечал, чтобы тот хоть раз реально советовал что-то. Когда такое было, Хил все равно остался при своем мнении и поступил согласно своему видению. Но даже если следовал, то вреда ему это не приносило. Раз так, то Виктору плевать было на факт манипуляции: он получал свой профит; если Кир заодно получал свой, то почему и нет. — Но с ним тебе об этом говорить не стоит, — пояснил мужчина. — Он вряд ли ответит. Эштон долго не отвечал. Он долго осмысливал в себе все эти слова. Потом шевельнулся, спихивая ненавязчиво Виктора с себя. Что ж, Николсон умел контролировать друга так, как ему этого хотелось. Может, это было всего лишь паранойей Эша, а, может, и нет. Парень не мог решить. Но факт оставался фактом — Николсон мог. И недоверие Эштона к нему, возрастающее с каждой встречей в геометрической прогрессии, теперь можно было хоть как-то обосновать. Теперь Эштон сам мог понять, почему так настолько терпеть не мог Николсона. Он ненавидел людей, которые могли с легкостью влиять на других людей. Пусть даже этим и не пользовались. Что вряд ли. Обычно такие люди всегда этим пользуются. Делают вид, что им похер на то, что они умеют влиять на людей. Но пользуются. Всегда. Со всеми. И убеждать этих всех — бессмысленно. — Что ж, — Эштон все же спихнул Виктора с себя, поднимаясь с кровати. — Что ж, — повторил он уже у дверей, собираясь сбежать в ванну. Просто для того, чтобы снова не отвечать на вопросы и не объяснять свою точку зрения — Виктор все равно найдет сотню фактов для оправдания лучшего друга. — Знаешь, Вик, — он все же не выдержал и обернулся возле двери. — Главное, чтобы он тебе давал выбор между теми вариантами, которые ты _действительно_ рассматриваешь. — Этот выбор мог бы давать мне ты, — парировал Виктор, растянувшись на кровати. — Но пока это делает Кир, и его варианты меня вполне устраивают. — Это самое главное, — Эштон едва скривил губы в усмешке и скрылся за дверьми. Хил покачал головой, прикидывая, стоило ли вообще рассказывать. Эш мало того, что остался при своем мнении, так еще и, похоже, окончательно заточил зуб на Ника. Дернув плечом, Вик в мыслях отключился, а потом вообще задремал, перевернувшись на бок. К единому мнению он так и не пришел. Парень вернулся спустя минут двадцать, пробыв в душе гораздо дольше обычного. Когда снова появился в комнате, то тоже лег на кровать, перекатываясь на живот. — Может, я просто ревную, — выдал он. — К кому?.. — недопонял Виктор, успевший заснуть, а потому потерять нить разговора. — К Николсону, — отозвался Эштон. — Он много о тебе знает, понимает тебя и ты к нему тянешься. Конечно, это должно меня задевать. — Не должно, — ответил Виктор, перекатываясь и оказываясь на любовнике. Хил коснулся губами шеи Эштона — слишком любил такие жесты, чтобы отказать себе в удовольствии. — С тобой и с ним совершенно разные отношения, ты сам понимаешь. В конце концов, я ведь с ним по твоему поводу советуюсь, как лучше, а не с тобой — на его счет; вот это был бы фейл. Нынешнее положение тоже не лучшее, я признаю это, — выдохнул Вик. — Но если бы не Кир, я бы сделал ошибку еще в самом начале. Уверен в этом. Ты... Я привязался к тебе, что б ты знал и понимал, — пояснил мужчина. — И ревновать при этом к Николсону — бред. — Ревновать можно не как к любовнику, — Эштон смотрел на Виктора серьезно, заставляя его отстраниться от шеи. — Как к человеку. Вне зависимости от того, какие отношения. В конце концов, хоть к кому-то мне надо тебя ревновать, — усмехнулся он. — Может, ты и прав, — отозвался мужчина, но с любовника не слез — переключился с шеи на ближайшую ушную раковину, прихватывая зубами хрящик. — И все же не стоит. Не к Николсону. — Почему? Он самый идеальный объект. У тебя с ним отличные отношения и я его терпеть не могу. Ты решил перед работой порадовать себя быстрым перепихом? — сменил он тему. — Не перепихом, — поддержал перевод темы Виктор. — А так — предварительными ласками с последствиями на вечер. — Тогда это обязательно должны быть такие ласки, о которых ты будешь думать весь день, — усмехнулся Эштон, выгибаясь так, чтобы ненароком задеть пах Виктора. Виктор с ухмылкой придержал Эштона в точке наиболее тесного контакта, с энтузиазмом вжимаясь в любовника. — Мне нравится ход твоих мыслей, — отозвался он, снова касаясь губами шеи. — Тогда дай мне залезть наверх и показать, о каких ласках мы ведем речь, — Эш шевельнулся, выползая из — под Виктора. — Условие, — хмыкнул Хил, пока что не давая парню выбраться, — если твои ласки доведут до стояка, то ты доводишь его до логического финала. Эштон сразу замер — его план был полностью нарушен. — Так неинтересно, — фыркнул он. — Со стояком на лошади неудобно, — исключительно из редко проявляющейся вредности добавил Виктор, прикусывая кожу на плече и кратко проходясь по ней языком. — А отыграться сможешь вечером. Я помню: никаких рук в процессе. — Стояк пропадет до того момента, пока ты доедешь до работы, а вот ощущение, что чего-то не хватило будет весь день, — в кои-то веки объяснил ход своих мыслей парень, слегка дергая плечом. Но потом вновь выгнулся и вновь притерся пахом к паху. — Ну, тогда можешь попробовать, — Виктор скатился с Эштона и улегся на спину. — Показывай, — растянулся он в усмешке. — Спасибо за разрешение, — хмыкнул Эш, опускаясь в свою очередь на любовника так, чтобы его член касался как раз с ягодицами. Он коснулся губами его шеи, потом переместился к губам, слабо покачивая бедрами. Виктор прихватил губы любовника, поглаживая пальцами бока Эштона. — В таких ситуациях ты молчалив и сосредоточен. Непривычно, но выглядит круто, — прокомментировал мужчина, лизнув уголок рта парня. — Может, тебе стриптиз без музыки танцевать? — И как ты себе это представляешь? — спросил Эштон, усмехаясь в недопоцелуй. Он расставил ноги чуть сильнее, чтобы член любовника теперь проходился между ягодиц, но темпа не менял. — Очень сексуально представляю. Виктор усмехнулся в ответ, вжимаясь пахом в Эштона. Так было правильно, так было нормально, так было много лучше чем пару десятков минут назад. Эш был шикарным любовником, это Хил понимал каждый раз, когда видел искру вызова в глазах, каждый раз, когда возбуждался, каждый раз, когда оставлял метки. Но как же сложен и труден он был в отношениях. Эштон уже спускался губами к шее и ниже, продолжая покачивать бедрами. Ему нравилось, что он смог поймать нужное настроение для дразнящих, но не напрягающих ласк, которые при прекращении вызовут только легкое неудовольствие, а не желание продолжить и закончить тут и сразу. Это ему редко удавалось, потому что он сам всегда хотел всего и сразу. — А я не смогу танцевать без музыки, буду чувствовать себя идиотом, — отозвался он, спустившись уже к паху. Член в рот он не брал, лишь практически невесомо касался кожи. — Сюда вернись, — хмыкнул Виктор, похлопывая ладонью по груди. На минет он особо настроен не был, куда больше прельщали более поверхностные ласки. — Точно так же, как спускался. Эштон на минет и не расщедрился бы. Он просто якобы изучал тело любовника, скользя по нему губами. возражать парень не стал и действительно поднялся, укладывая голову на грудь Виктора и замирая на несколько мгновений. Сейчас казалось, что идею с Барри можно было бы и оставить. Он собирался испортить все, что имел — отношения с Виктором, нервную систему, жизнь, — ради одного мудака. И сейчас возник вопрос — а нужно ли ему это? Так сильно нужно, что он в самом деле готов пожертвовать всем этим ради этого мудака? Хил вплелся пальцами в волосы любовника и перевернулся с ним на бок, чтобы иметь больше пространства для маневра. Прижал к себе, добираясь губами до шеи и забрасывая сверху ногу, чтобы не дать двинуться. Можно сказать, что в тот момент Виктор упивался происходящим. Эштон дал возможность и Виктору поучаствовать в процессе, запрокидывая голову и расслабляясь в его объятиях. — У меня еще нет белого платья, а медовый месяц у нас уже настал, — фыркнул он. — Иди нахуй, — так же фыркнул Хил, не прекращая своих действий. — Тебе что-то не нравится? — Я просто делюсь наблюдениями, — отозвался парень, вытягиваясь во весь рост, чтобы было удобнее. — А вот у тебя явная проблема, раз ты не любишь когда партнер сверху. — Тебе я вполне уступаю, — хмыкнул Виктор, отрываясь от шеи. — Но сейчас все равно перевернул, — сказал Эштон. В нем снова проснулся болтун, как обычно это бывало в прелюдиях. — Это нежелание просто, чтобы кто-то был сверху или дискомфорт? — Это желание удобнее добраться до твоей шеи, — ответил мужчина. — Когда ты сверху, это не очень удобно сделать. — Ладно, я тебе поверю на этот раз, — фыркнул Эштон, по виду которого было ясно, что ничему он не верит, но не хочет развивать эту тему дальше. — Дискомфорт, — все-таки утолил любопытство любовника Виктор, прижимая его к себе. — Хотя вопрос ты поставил некорректно. — А как я должен был его поставить? — поинтересовался Эштон. — Не скажу сходу. Но не так. Потому что дискомфортно мне, потому что я не привык, чтобы сверху кто-то был. А не привык я, потому что просто нет желания туда кого-то пускать. Виктор зарылся носом в волосы Эштона. Это был слишком сильный прилив нежности, но Хил действительно так стабилизировался. После всего, о чем они говорили, и всего, что мужчина согласился терпеть, подобное было Хилу необходимо. — Понимаешь уязвимость постановки? Эштон не пытался как-то противится действиям любовника. Они стали уже привычными, потому он и лежал расслабленный в его объятиях. — Меня ты тоже не имеешь желание пускать и пускаешь просто потому что мне нравится быть сверху? — последовал следующий вопрос. — Сначала, как ты помнишь, у меня не было выбора, — хмыкнул Виктор. — Сейчас сложно понять. Не скажу, что не имею желания — снизу вверх ты весьма красив, мне нравится. Но ради этого я поступаюсь некой долей комфорта — это да. По крайней мере, пока. Может, со временем я привыкну. Хил чуть поерзал и сместился, чтобы уложить парня себе на плечо. — Удовлетворил любопытство? — Да, вполне, — кивнул Эштон. — Надо же, у нас прогресс. Мы не ругаемся, мы отвечаем на вопросы друг друга. И даже понимаем ответы. Он фыркнул и устроился удобнее. Вообще-то вместе со всеми этими настроениями его нервозность отступила и пришла сонливость. Недостающие часы сна требовалось восполнить и парень медленно уходил в дремоту, оказавшись на плече у Виктора. А Виктор думал, что при всей некрасивости фразы, в Эштона он буквально вляпался. Влип, и причем весьма сильно. Параллелей с прошлым Хил, конечно, не проводил, не любил подобного за весьма редким исключением, но Эш уже знал больше, чем кто-либо. И Виктор был с парнем откровеннее, чем со многими. С Николсоном иногда не бывал так откровенен. Потому что, как полагал мужчина, только вывернувшись наизнанку, открывшись и показав все нутро, можно было ожидать доверия со стороны любовника — очень уж остро он реагировал на утайку чего-либо. Тогда Хил осознал, что правильный выбор сделал, решив добиваться доверия Эштона, вверив сначала ему все свое. И злился он уже меньше, меньше взрывался по мелким поводам. Лишь бы с Барри все прошло нормально. Вик осознавал, что не сможет постоянно следить за Эшем, что нужно, чтобы тот сам был готов к форс-мажорам и не побоялся, если что, обратиться за помощью. Осознавал Вик и то, что далеко не факт, что Эштон дойдет до такого состояния раньше, чем ему понадобится помощь; а Хила может не оказаться рядом. Мужчине оставалось надеяться на удачу, на любовника и даже на Барри, понимая, что в конце концов простит все — именно это Виктор умел лучше всего. Это не значило восстановление отношений или доверия, если они были подорваны. Вик готов был найти мотивы и просто принять, что их приоритет был выше, чем он. Впрочем, он сомневался уже, что не даст парню второго шанса. Эш был слишком непутевым, чтобы с чистой совестью разойтись с ним после серьезного косяка на почве потери доверия. Лишь бы он понимал, какие последствия заполучил. Своей главной задачи на утро парень так и не исполнил; за психологическими разговорами все упало, едва поднявшись. Чем-то это было и лучше. Виктор спокойно пролежал примерно полтора часа, находясь в своих мыслях, перемалывая вероятности и почти медитируя, а потом аккуратно выбрался из объятий Эша, укрыв того покрывалом. Нужно было собраться, а потом и выехать заранее.