Вид на доверие

Двадцать третьего декабря Виктор вернулся к любовнику с работы в прострации — отрешенный, задумчивый и даже охреневший. — Эш, — позвал он, отставляя сумки с продуктами. — Планы на Рождество меняются. Я должен быть у родителей. Поехали со мной? Эштон, увлеченный до этого фильмом, даже тише телевизор сделал. — Ты серьезно? — уточнил он на всякий случай. Вообще-то знакомство с родителями своих любовников не входило в его планы в любых отношениях. Виктор тяжко опустился на диван, вплетаясь пальцами в свои волосы. — Я очень серьезно. Шон вернулся. Эштон уже забыл про фильм и повернулся к Виктору. Информация не укладывалась в голове. Он потер лоб и подсел к Виктору ближе, не зная, что можно сказать. Ехать вместе с Виктором он не считал правильным. Тем более, когда вернулся пропащий брат. Хил выдохнул и прошелся ладонью по лицу, будто пытаясь стереть с него что-то. — Вот так. Звонила мама, просила взять кого-то с собой. Боюсь, отец Шона не простил, и без кого-то незнакомого за столом все пойдет по... — Вик, кажется, хотел выругаться, но передумал, — по известному пути. И мне проще. Потому что я не знаю, как все будет. — Ты думаешь со мной будет лучше? — Эштон очень этом сомневался. Вряд ли он в случае чего сможет разрядить обстановку. — Может, тебе лучше взять Николсона? Он умеет перетягивать внимание на себя. Я ведь не смогу станцевать стриптиз при твоих родителях. — Без тебя будет хуже, — пожав плечами, пояснил Виктор. — А Николсон... Его не будет. И с ним вероятность конфликта гораздо выше. Эштон передернул плечами. Конечно, в любой другой ситуации он бы не стал соглашаться . Но сейчас просто не мог отказать. — Хорошо. Я поеду. Проведем семейное Рождество. — Я понимаю, что ты не привык так. Голос Виктора звучал даже виновато. — Я не знал, что так выйдет. — Да ладно. Не думай об этом. Думаю, все будет хорошо. Твои родители же не будут мне читать нотации по поводу поведения и наркотиков, верно? — фыркнул Эштон. — Хочешь чай? — он поставил подбородок на его плечо, едва касаясь своей щекой его. — Если ты благоразумно промолчишь про то, что имеешь подобный опыт и тебе нравится, — выдохнул мужчина, притираясь к щеке парня своей. — Пожалуйста. — Я постараюсь вести себя прилично, — усмехнулся Эштон. — Ты не общался еще с Шоном? — Нет. Только узнал. Не видел, не говорил... Десять лет — ни одной весточки. Сука. Хил рыкнул и выдохнул. — Продукты разобрать нужно. — Иди в душ — освежись и успокойся. Я сам все сделаю. Эштон редко шел на подобные уступки, но сейчас понимал, что любовнику нужно вновь найти баланс в себе. Вряд ли разбор продуктов ему поможет. Поднявшись с дивана, парень прошел в коридор и забрал пакеты на кухню. Продуктов купил Виктор много, явно готовился к Рождеству вдвоем. Даже индейку приволок. Жаль, конечно, что ничего из этого не понадобится. Но и плюс был — индейку не придется готовить. Эша удивило то, что Николсона в семье Хила не жалуют. Казалось, он нравится всем. Но спрашивать сейчас не стал бы, слишком уж Виктор был напряжен. Виктор спорить не стал, действительно уходя в душ. Внутри все колебалось и скручивалось. С одной стороны, пресловутая связь близнецов, которую поминал Эштон, существовала и вытягивала жилы. С другой — эта ебучая связь не проявлялась гребанные десять лет, не удосужившись отправить ни одного сообщения. Вышел из ванной Вик более адекватным, но все таким же задумчивым, завернувшись без разрешения в халат любовника. — Птицу с собой возьмем, — это, конечно, далеко не первое, что интересовало Хила, но все остальное обсуждать не хотелось. Не со своей подачи, по крайней мере. Эштон внимательно посмотрел на любовника, спорить в этот раз не стал. Он уже успел заварить чай и разлил его по кружкам, протягивая одну Виктору. Кажется, он впервые ощущал себя именно любовником, который действительно ждет дома, почти никуда не ходит и прекрасно обладает способностью понимания. Если бы Эш сейчас об этом задумался, его бы передернуло — совсем не так он представлял себя еще полгода назад. — Волнуешься? Злишься? — Не знаю, — честно ответил Виктор, обхватывая пальцами кружку и благодарно кивая. — Хочется злиться. Но я не могу себе этого позволить, пока не узнаю его версию. — Если хочется — злись. У тебя есть на это право, — Эштон сел напротив, все также внимательно наблюдая за любовником. — Его не было десять лет. И никакое объяснение не оправдает его. — Я с тех пор не менял ни номера, ни почты, — Вик судорожно хватанул ртом воздух, отпивая чай. — Ни одного гребанного сообщения. Не хочешь сегодня куда-нибудь? — Ты имеешь в виду клуб? — спросил Эштон. — Напиться и забыться? Уверен, что тебе нужно именно это? — Музыка, Эш, — отозвался Виктор. — Мне басы нужны. А тебе — все остальное. Верно? А ему наркотики, музыка и, быть может, легкий стриптиз. Говорить об этом было бы сейчас неуместно. — Хорошо. Есть место, куда бы ты хотел? — В принципе... Есть одно. Но туда есть смысл идти только ради приватных комнат. Снимаются, и там громко, с выпивкой, но без остальных людей. Тебе, думаю, интереснее в толпе. Тогда без понятия, честно говоря. — Можем и туда. Мне сейчас все равно, — пожал плечами Эштон. В толпе будет больше хотеться упороться. Если они будут вдвоем, то он себя попытается сдержать и не пойти на поиски местного дилера. — Тогда подожди. Я быстро соберусь и поедем. — Хорошо. Я пока поесть перехвачу, — кивнул Виктор. Эштон собрался и в самом деле быстро. Он просто надел другую рубашку и натянул джинсы. В этом плане он относился к своему внешнему виду проще, марафет не наводил. Вернувшись на кухню, он не стал торопить любовника. Лишь вновь опустился на свой стул, взяв чашку с недопитым чаем. Виктор разогрел себе в микроволновке позавчерашнюю поджарку и теперь задумчиво копался в мясе вилкой, не забывая, однако, и есть. — Готов? — запоздало поинтересовался Хил, съев едва ли половину, зато допив чай. — Поехали тогда. Сядешь за руль? — Сяду, — Эш сейчас редко куда выезжал, потому с радостью воспользовался бы возможностью. На Виктора он смотрел немного обеспокоенно, но молчал, предпочитая дождаться, когда мужчина сам заговорит. В коридор он вышел первым, там же первым надел куртку. — Я тогда пойду машину заведу, — предложил он. — Да, давай, — кивнул Виктор. — Меня только не забудь дождаться, — криво пошутил он, так же поднимаясь и накидывая в коридоре куртку. Эштон спустился вниз, прихватив ключи от машины, и сел на водительское сидение. Что делать с Виктором он, честно говоря, слабо представлял. Поддерживать он никогда не умел. Но решил, что приватные кабинки — лучшее в этой ситуации. Он тогда не упорется, не увлечется толпой, все внимание будет всецело принадлежать в случае чего Виктору. А Виктору просто нужно было свыкнуться с мыслью, что где-то на другой стороне города сейчас находится его близнец, вернувшийся непонятно откуда и непонятно насколько. И не удосужившийся сообщить о возвращении лично. Спустившись и сев на переднее пассажирское, Хил назвал адрес и ближайшие ориентиры, потом проверил наличие бумажника и телефона. — Можем ехать, — кивнул он. Эштон молча тронулся, все еще не зная, что можно сказать. Слишком уж необычная ситуация была для него — обычно Виктор поддерживал его. Сейчас он был откровенно растерян. — Ты один в семье? — нарушил через какое-то время тишину Хил, покосившись на любовника. — Да, один. Избалованный единственный ребенок, — пожал плечами Эштон. — Мне казалось, что это заметно. Виктор пожал плечами, показывая, что мог предположить и другой вариант, несмотря на "избалованность". — Понятно, — кивнул он. — Ладно. — У меня был брат, — после недолгого молчания сказал Эштон. — Но я его не знал совсем. Он умер, когда мне и года еще не было. Может, потому родители в детстве так тряслись надо мной. — Оу, — только и отозвался Вик. Он мог бы сказать "сочувствую", но это прозвучало бы слишком отстранено. — Что случилось? — вопрос не был продиктован дежурным любопытством, Хил сильнее повернулся к Эштону, чтобы лучше видеть. — Я не совсем знаю, — Эштон чуть пожал плечами. Он говорил об этом спокойно — Райана он не знал, чтобы тосковать о нем. — Родители о нем почти никогда не говорили. Только бабушка пару раз упоминала. Он упал с качелей и повредил голову. Внутреннее кровоизлияние в мозг. Ему было пять, кажется. — Старший, — понимающе кивнул Хил. — Сочувствую. Звучало более адекватно, чем предполагалось в мыслях. — Для них был старшим. Для меня никем, — чуть скривился Эштон. Виктор кивнул, переводя затем взгляд за стекло. Говорить больше ничего не стал. Когда они подъехали к клубу, носившему невыговариваемое название в виде нескольких иероглифов, Виктор жестом кивнул на выход, не особо желая открывать рот. Зато обнял вышедшего из машины Эштона за плечи, направляясь ко входу. Эштон уже понял, что сегодня они будут говорить мало, если вообще будут. Но понимал, что Виктору необходимо просто присутствие, а не разговоры. Правда, все равно считал, что тому было бы лучше поехать к Николсону — тот понимал его гораздо более глубже, чем Эш. Так казалось, по крайне мере, самому парню. Контроль был пройден достаточно спокойно. Внутри люди плясали на танцполе, но Вик двинулся к длинному, почти во всю стену, бару. Попросив парня подождать у стойки, Хил отвлек одного из барменов, потом протянул ему купюры в обмен на номерок и вернулся к любовнику. — Пойдем, — кивнул мужчина, увлекая Эштона в сторону коридора. Он завернул, открывая виду ряд дверей. Судя по расположению, комнаты были прямо за баром, и это было понятно — приват заказывал напитки через панель и кредитку, и коктейли прямо из-за стойки отправлялись в кабинки, проходя "сквозь стену" специально оборудованными каналами. Это были самые дешевые, хотя все равно обходились прилично — заведение в большинстве своем и рассчитано было именно на клиентов в приваты. Хил впустил Эштона в достаточно просторное помещение. Диван с узкими столиками у подлокотников, панель с тусклым экраном, чтобы не слепить в клубном полумраке, немного свободного места и небольшой подиум с шестом на противоположной стороне. Для двух человек места было вполне достаточно, а музыка играла так же громко, как и в основном зале, не считая дубликатов стробоскопов. — Располагайся, — предложил Вик, сбрасывая на диван верхнюю одежду и вставляя в прорезь кредитку. — Можешь заказать выпить, — кивнул он на панель. Эш оглядывался с большим интересом. В подобных местах он еще не бывал. Конечно, в приватах приходилось, но не в подобных. Парень сначала обошел комнату по кругу, даже оценил шест, хмыкнув. И лишь потом опустился на диван, откровенно разваливаясь на нем. — Тут неплохо. А шест специально для меня? Знал зачем вел, — усмехнулся он, поглядывая с интересом на Виктора. Впрочем, он знал, что вообще вели его не для этого, но промолчать не мог — Виктор слишком хотел получить еще один стриптиз в совсем недавнее время. Взяв меню, лежащее на одном из столиков, Эштон быстро просмотрел его: каждая позиция была пронумерована и на панели также были цифры с зеленой кнопкой, помимо пин-пада, рассчитанного на карты. — Хм... С выпивкой тут, конечно, не так богато в выборе, как хотелось бы. Интересно, есть ли клубы где-нибудь, в которых также в меню прописываются и виды наркотиков? Это же очень круто — полная анонимность. Может, подать идею куда-нибудь в Голландию? — Там, где наркотики можно внести в меню, нет смысла в анонимности, — как-то излишне спокойно отозвался Виктор и кивнул на шест: — Они во всех кабинках. Можешь воспользоваться, если есть настроение. — Наркотики? — не понял Эштон. — Шесты, — резковато отозвался Хил, нажимая одну из кнопок на панели, чтобы выбрать виски. — Шесты, — исправил тон мужчина. Уже было ободрившийся Эштон чуть сконфузился. Конечно, только он мог предположить, что Виктор спокойно отнесется к наркотикам. — Не знаю. Посмотрим, — передернул плечами парень, заказывая себе тоже виски. С напитками он очень редко экспериментировал. — Думаю, что у тебя не то настроение, чтобы смотреть на стриптиз. — Посмотрим, — попытался улыбнуться Хил. — Дай мне несколько минут, — попросил он затем, забирая виски и усаживаясь на диван. Вибрации приятно гудели в груди, и Вик хотел настроиться на нужный лад. Эштон кивнул. Его музыка не так погружала, когда он был вне толпы. Но и нельзя было сказать, что ему было совсем уж скучно, когда он взял в руки виски и откинулся на спинку дивана, стараясь не смотреть на любовника — его погружения в транс до сих пор немного пугали. Виктор в этот раз не совсем в транс впадал. Он вслушивался в басы, внимал им и постепенно расслаблялся под их действием, абстрагируясь от всего и вся. Кроме Эштона. Через несколько минут, допив виски, Хил тронул парня за руку и кивнул в сторону. — Пойдем? — Ты серьезно? — Эштон предполагал танец, но не мог представить себе танец в пустой комнате под громкую клубную музыку. Он был не настолько пьян, но планировал дойти до такого состояния. Раз уж без наркотиков приходилось обходиться. — А что? — не понял Виктор. — В толпе нормально, а без толпы — никак? — Ощущения не те немного, — Эш допил виски и заказал следующую порцию. Чувства, что он в клубе не было. — Ты в любой момент можешь выйти на танцпол, — пожал плечами Виктор. — Только держись так, чтобы я мог тебя там найти, если что. — Я не могу оставить тебя одного. На диване — одно дело. Тут совсем другое, — покачал головой Эштон. — Пошли вдвоем, — согласился Хил. — Потом вернемся. Эштон дернул плечами. — Хорошо, — кивнул он, поднимаясь. Вместе так вместе. В принципе, от танцев он никогда не отказывался. Когда вокруг бушует толпа, взрывается музыка... Это невозможно было повторить в пустой комнате. — Не отключайся только от меня, — предупредил Хил, забирая кредитку и направляясь к выходу. А приват еще будет кстати. Эштон первый выплыл в зал, моментально вливаясь в толпу. Про Виктора он не забыл, тащил за руку в самый центр — туда, где чувствовал себя комфортнее всего. Виктору толпа сейчас была некомфортна, но наличие Эштона все сглаживало — без него Хил не то что на танцпол, и в клуб бы не потащился. Эш вливался в скопление людей, Вик — в гудящие басы. Эштон задвигался под музыку почти сразу, освобождая себе парой движений в танце больше места для размаха. Не отключаться практически не получалось. Эштон не мог отдаться музыке так, как отдавался обычно, постоянно возвращая себя в реальность и перехватывая взгляд Виктора. В конце концов, не выдержал и притянул его, чтобы если и отключиться, то сделать это в танце с Виктором — так менее заметно. Хил подхватил инициативу, притягивая Эштона в ответ, начиная вести в танце — близко, откровенно, как сейчас было позволено только ему. Лицом к лицу, придерживая рядом за поясницу, дыша на ухо, но не пересекая границы. Эштон движениям не сопротивлялся, уходя окончательно в музыку и теряя связь с реальностью. Даже не думал о том, кто в танце ведет и почему. То, что он хотел делать — он делал. Остальное было совершенно похер. На Викторе он не вис, просто двигался в его руках так, чтобы не сбить любовника с настроя и самому не вернуться в тот загруженный настрой, который был еще минут десять назад. Хил чувствовал, что Эштон податлив, понимал, что податлив он из-за музыки, а не Виктора, но на данный момент мужчину все устраивало. Он продолжал двигаться, наслаждаясь ведомостью любовника, вклинивался в личное пространство, не получая отпора. Задевало, что причиной тому был танец, но плюсовало то, что он принадлежал сейчас Виктору. В какой-то момент Хил не сдержался, прижимаясь ближе и целуя Эштона — не настойчиво, но глубоко. Эштон закинул руки за шею любовника, углубляя поцелуй еще больше и тут уже почти вплотную притираясь к нему, толкаясь бедрами в его бедра. Он не возбуждал специально, даже не пытался. Просто даже в поцелуе двигался в танце. Виктор не воспринял никаких подтекстов, просто поддался толчкам, двигаясь синхронно с любовником, продолжая ласкать язык и исследовать нёбо. Прервался только чтобы глотнуть немного воздуха, в остальном — оставил длительность поцелуя Эштону. В целом, Эштону нравилось времяпровождение. Только не хватало той легкости, которую приносил кокаин. И это он даже не пытался скрывать. Но пока не думал об этом, поглощенный музыкой и поцелуем. Его он прервал спустя минуты три, шумно и часто дыша. Взгляд сфокусировался на лице Виктора и Эш улыбнулся, но как-то туманно, блуждающе. Кажется, стриптиз сегодня все же будет. Эштон поймал нужный настрой. Виктор свой настрой еще не поймал, но был к тому близок, рассматривая смазанную улыбку любовника. Хилу нравилось вспоминать, кто Эштон для него, это помогало сдерживаться в присутствии парня, гасить нервы и в конце концов успокаиваться, находя потерянное равновесие. Работало не в первый раз. Вик склонился, целуя шею Эштона, и продолжал тесно прижимать пах к паху, удерживая за поясницу. — Выпьем? — предложил он на ухо, перекрикивая музыку. Эштон пару раз моргнул, прежде чем осознал смысл сказанного. Потом кивнул и потянул сначала Виктора к бару, потом вспомнил про приват и немного изменил курс, продолжая тащить Виктора по инерции за руку. Хил в какой-то момент обогнал любовника, первым входя в их комнату, подтягивая парня к себе. Сел на диван, затягивая Эштона на колени, лицом к себе. — Что будешь? — спросил он, сначала поцеловав любовника в шею, а затем вставив карту в аппарат. — Пару дорожек кокаина, — фыркнул Эштон, прежде, чем подумать. Но после исправился и, обхватив шею любовника, сказал. — Виски, как обычно. Двойную порцию. Виктор подавил в себе желание одарить Эша обжигающим взглядом. Шутки о кокаине сейчас были не только шутками о наркотиках. Они касались весьма животрепещущей темы брата и его возвращения. Потому, хоть Хил и воздержался от взгляда, помрачнел он мгновенно и весьма заметно, даже несмотря на упрямую заинтересованность в изучении меню. Себе Виктор заказал то же самое. — Ладно, — Эш сильнее притиснулся к Виктору. — Не грузись снова. Я не могу не пройтись по этой теме, сам понимаешь, — сказал он, целуя его за ухом. — Слишком хочется. И слишком нельзя. Хил кивнул, рефлекторно подставляясь поцелуям, и дернул уголком губ в намеке на улыбку, которую Эштон видеть все равно не мог. — Не стоит, — попросил Виктор, проходясь ладонью по боку любовника, — не в ближайшее время. Подай виски, — кивнул мужчина. Эштон что-то тихо фыркнул, прикусывая кожу в изгибе шеи. Потом подал бокал, практически не отвлекаясь, и зацепил языком мочку уха. — Может, я все-таки упаду до стриптиза с шестом. Только если хорошенько отключусь с помощью выпивки, — он взял свой бокал и почти разом опрокинул в себя. — К тому же, кто-то все-таки хотел увидеть меня бревном. Но это уже будет после стриптиза. — Бревно — это твоя инициатива, — отозвался Виктор, отпивая половину из своего стакана и притягивая Эштона снова к своей шее. — Бревном ты вокруг шеста не покрутишься. В остальном — я только "за", — хмыкнул он и с намеком протянул недопитый виски Эшу. Эштон виски проглотил, вновь припадая к шее. Ему явно нравилось эта атмосфера непринужденной тягучести. — Я это делаю не только из-за того, что мне хочется. Но и из-за того, что это нужно тебе, чтобы восстановить твой, так называемый, контроль над всем. Это будет лучше, чем тебя снова перекроет, и ты меня свяжешь. — Ох, ну отлично, — фыркнул Виктор. — Я, выходит, в лазарете, и меня целенаправленно "лечат". — Можешь воспринимать это так, а можешь просто получать удовольствие и расслабиться, — усмехнулся Эштон, забираясь пальцами под рубашку Виктора. Виски в голову уже ударил, но пока по парню этого не было заметно, пока он вел себя совершенно, как обычно, несмотря на приятный легкий туман в голове. — Лучше второе, — решил Хил, шире растекаясь по дивану и открываясь для ласки. — Думаю, я даже рад такому положению вещей. Только сделай так, чтобы я не трахнул тебя до стриптиза. — Все-таки тебе хочется стриптиза? — фыркнул Эштон, скользя пальцами по бокам любовника, сжимая их. — Никогда бы не подумал, что тебе нравится стриптиз. Но я тебя сразу предупреждаю — я никогда не пробовал с шестом. — Твой — вполне нравится, — отозвался Виктор, поглаживая бедра любовника. — Значит, буду первым, кто это увидит. — Если я в порыве страсти танца не свалюсь с этого шеста, — фыркнул Эштон, возвращаясь к шее, а после переходя к губам, сразу же углубляя поцелуй. Движения у него были медленными, размеренными. Эштон больше дразнил, чем действительно соблазнял. Виктор ответил, пытаясь поймать настрой Эштона. — А ты не на нем, а вокруг танцуй, — предложил Хил, прервав поцелуй, а потом прихватил губы любовника зубами, сменяя их на губы, на касания языком и снова на зубы. — А если свалишься — я о тебе позабочусь, — припомнил Вик слова Эштона о заботе, как наркотике Хила. — Что-то меня пугает твоя забота в таком формате, — фыркнул Эштон, отстраняясь от мужчины и вообще вставая с его колен. Музыка также продолжала греметь, и Эштон, залпом допив виски, вышел — таки к шесту. Сейчас он поставил цель не отключиться от Виктора, чтобы не создать вновь того ощущения, которое было раньше. — Тогда не падай с шеста, — резонно заметил Хил, заказывая виски теперь только себе. — Жги. — О, как-то не очень вдохновляет на танец твое напутствие, — фыркнул Эштон, с укором смотря на Виктора — мол, мог бы и мне виски заказать заодно. Но заострять на этом внимание не стал, проходя к шесту и обхватывая его ладонью, пытаясь понять, насколько будет скользить рука в случае, если он все-таки им воспользуется. — Ты уверен, что хочешь это видеть? — все же уточнил он у Виктора. — Мне и обычный стриптиз подойдет, — кивнул Хил, медленно потягивая виски. — А там как сам хочешь. Главное, не наебнись. — Знаешь, — Эштон задумчиво на него глянул. — У меня сейчас такое впечатление, будто ты меня снял и ждешь после стриптиза неплохой минет, о котором потом расскажешь фиктивной жене. Виктор склонил голову на бок, улыбаясь Эштону вполне искренне. Он поднялся, не забыв виски, и подошел вплотную к парню, почти прижимая его к шесту. — Ничего подобного, — произнес Хил, набирая затем в рот немного виски и прикладываясь к губам любовника. Эштон провел языком по губам Виктора, скользнув между ним и тем самым давая алкоголю влиться в его рот. Не то, чтобы он фанател от подобного, но в этом было что-то, заставляющее его еще больше распаляться не только в сексуальном смысле, но и в просто отдыхающем — как обычно было в Руно, когда он заводил толпу, танцуя на сцене даже не стриптиз. Виктор следом углубил поцелуй. Пробравшись ладонью между Эштоном и шестом, Хил привлек любовника ближе и отступил, делая танцевальное движение. Эштон вторил ему, обхватывая Вика за плечи и сделал уже свое движение, не разрывая поцелуя. В какой-то момент на языках кончился вкус, и Хил отклонился, прерывая поцелуй, но не теряя контакта бедер. Восстанавливая дыхание, он облизнул губы и поднял стакан с виски, жестом предлагая напиток Эштону. Эштон взял стакан и отпил, снова приникая губами к губам Виктора в точно таком же поцелуе. Он уже успел поймать нужное настроение и теперь отдавался ему так, как отдавался только в клубах. Алкоголь сушил губы, алкоголь проливался по побородкам — Виктор на мгновение потерял синхронность, выпуская виски из-под контроля. Танец терялся, но Хил продолжал двигаться. Освободившиеся пальцы теперь скользили по рубашке Эша — постепенно, но мерно, Вик расстегивал пуговицы. Эштон оторвался таки от любовника снова, вытирая тыльной стороной ладони подбородок и губы. — Ты решил, что стриптиз показывать будешь ты? — фыркнул он, впрочем раздеванию не спешил препятствовать. Но и не помогал, наблюдая за действиями любовника. — Я же тебя "снял", — в тон парню фыркнул Виктор, заканчивая с пуговицами, сжимая бока любовника под тканью, но не спеша стягивать рубашку. — О, все-таки снял? — издал смешок Эштон, невольно вспоминая слова Барри про "блядь". Что-то в них было правдивое, заставляющее не забывать. — Что ж, тогда чего желаете, мистер? — У тебя первого сложилось такое впечатление, — отозвался мужчина, притискивая Эштона назад, спиной к шесту. — Ты ведь и так мой, и потому можешь весело послать меня и со съемами, и с желаниями. — Ты забываешь про мою любовь к ролевым играм, — Эштон вновь закинул руки на плечи Виктора, но к себе пока не привлекал. — Зачем нам нужно было ехать в клуб, если просто сексом мы могли заняться и дома? Вывод: просто секс не покатит. — В клуб мы ехали не для этого, — парировал Виктор, чтобы поддержать тон диалога. — Но если тебе интересна именно такая тема ролевой... — хмыкнул он, улыбаясь под интонации и самостоятельно притягивая Эштона. Пальцы забрались сзади под ремень и белье, сжимая ягодицы. — ...то можно и так. Если ты достаточно доверяешь и не загонишься. — Если я не подумаю, что ты все-таки считаешь меня блядью? — Уточнил Эш, поддаваясь на движение. Но он все еще не был окончательно расслаблен, обдумывая ситуацию. — Не загонюсь. Ты все равно не сможешь долго продержаться, — хмыкнул он и уточнил. — В роли. Так что блядью я себя не почувствую. — В кои-то веки рад отсутствию актерского таланта, — ухмыльнулся Виктор, припадая к шее парня. — Если тебе этого достаточно, то можешь продолжать, — Хил отстранился, выпуская любовника. — А _тебе_ этого достаточно? — Эштон внимательно посмотрел на него. Все-таки они были тут из-за Виктора. — _Мне_ с головой и без ролевых, — произнес Вик. — А остальное — приятный бонус сверху. — Ты не понимаешь сути ролевых. Ты просто притворяешься кем-то, а нужно становиться этим кем-то, — сказал Эштон, обходя шест по кругу, зацепившись за него рукой. — Например, я сейчас стану стриптизером, который подрабатывает минет в приватах. Разве не хочется побыть кем-то другим иногда? — Я бываю им раз в два месяца, — отозвался Хил, отходя к дивану. — Но тебе быть стриптизером веселее, чем индейцем. — Я же сказал, что хотел бы попробовать еще раз. Например, ковбоем. Но меня пока еще не звали, — фыркнул парень. Потом он решил все-таки замолчать. Глубоко вздохнув, парень прикрыл глаза, настраиваясь на нужный лад, и потом снова начал танцевать. Пока не раздевался, просто танцевал, старательно пытаясь не отключиться от Виктора. Хил допил отобранный обратно виски и устроился на диване, наблюдая за танцем. В этот раз было гораздо проще воспринимать и Эштона, и его собственную манеру движения-для-себя. Виктор был спокойнее и увереннее, они тут были один на один, и больше не было никого — ни в комнате, ни в их головах. Барри, Шон, Николсон, Мартин, семья, работа — все это ушло не на второй, а уже на третий план. Вик смотрел — и не мог не восхищаться ритмом и пластикой, недоступными ему; Вик смотрел — и не мог не радоваться, что все сложилось так, как сложилось. В голове шумело от басов; мужчина ловил настрой, не касался себя даже в мыслях и не отвлекался от выступления на заказ еще алкоголя. Эштон, кажется, не старался сейчас даже возбудить Виктора. Именно сексуально возбудить. Он хотел просто доставить удовольствие, помочь уйти от мыслей, которые наверняка засели прочно в голове. И если Виктор хотел отвлечься с помощью стриптиза — пожалуйста, он сделает и стриптиз. Первой в сторону полетела уже так удачно расстегнутая рубашка. Эш не стал кидаться ей в любовника, решив, что это слишком пошло и вульгарно в этой ситуации. Шест он пока оставил в покое, находя своему тело более интересное применение, входя в раж — движения становились более отточенными, музыка гремела не только в помещении, но и в голове. И Эштон просто не мог не отдаваться ей. Виктор проводил предмет одежды взглядом и снова переключился на любовника. Эштон продолжал двигаться дальше, стягивая попутно с себя брюки в одном из движений. И тут уже шест понадобился. Он обхватил его ладонью, прогибаясь в тот момент, чтобы поддеть штанины, спущенные уже до лодыжек — получилось не слишком сексуально, зато в ритме танца и вполне изящно. Хил сунул пальцы между губ и задорно свистнул, выражая одобрение. Вышло не то чтобы в духе выбранной роли, но что-то около того — в духе толпы наблюдателей. Эштон наградил его взглядом, едва приподнимая брови, но целом отражалось на лице одобрение от таких жестов. Шест он решил все же применить по мере сил. Пошлых движений не исполнял, вроде скольжения бедер по шесту, но вполне уверенно хватался за него, чтобы прогибаться в движениях. Виктор продолжал наблюдать за любовником. Эштон был в такие моменты попросту великолепен. Он мог бы зарабатывать этим на жизнь, но Хил бы ему определенно не позволил. И теперь даже удивлялся, каким образом парень уберегся от эксцессов вроде того, что случился из-за Барри. Мужчина подозревал, что поклонников (мягко говоря) у Эша было достаточно, и где-то краем сознания задумывался, что, вероятно, не та у любовника натура, чтобы выйти из всего этого совсем уж без инцидентов. Особо желанных звезд сцены иногда поджидали у служебного выхода, и Виктор, будь любителем клубов и имей иной склад характера, мог бы оказаться в числе ждущих. И отлично понимал, что таких "любителей клубов иного склада характера" очень много, особенно с учетом алкоголя в крови. А Эштон танцевал "из зала", значит, и ждать не нужно было. В удобный момент Виктор снова свистнул — не громко, но протяжно и выразительно. Эштон не торопился обнажаться совсем. Более того, казалось, что он и вовсе не собирался раздеваться окончательно, полностью отдаваясь музыке. Еще через несколько движений, он оставил шест и приблизился к Виктору, опускаясь тому на колени — теперь с намеренно пошлой улыбкой и крайне выразительным взглядом. — Чего еще изволит ваше сиятельство? — спросил он, наклоняясь к самому уху любовника, чтобы провести еще и языком по нему. — Мне кажется, я "снимал" тебя в клубе, а не в публичном доме девятнадцатого века, — заметил Виктор, тем не менее обхватывая любовника и подцепляя резинку белья, — изволю логического завершения действа, — улыбнулся он, с намеком оттягивая ткань боксеров. — Стриптиз — не значит полное обнажение, — не согласился Эштон. — Это эстетическое удовольствие от чужого тела. А не разглядывание члена стриптизера, — и хоть слова были несколько поучительными, сам Эштон вел себя весьма не подобающе своим же словам, спускаясь губами уже на шею. — Какое удовольствие от тела, когда не видишь его полностью? — парировал Виктор, только чтобы парировать. Особого смысла в споре не было — Эш рано или поздно лишится белья. Хил подставил шею под губы, а сам сжал пальцами пах, массируя член любовника сквозь ткань. — Без рук, — напомнил Эштон, отвлекаясь от поцелуя. — До самого конца. Он отстранился и с легким вызовом посмотрел на Виктора — мол, слабо вообще не трогать ни себя, ни меня. — До конца чего? — уточнил Виктор, приподняв бровь. — Имей в виду, о сексе в привате ты сам сказал. Он будет. — Вот пока я не скажу "все, трахай меня, я готов" — без рук, — поставил условие Эштон. — Хорошо, — все же согласился Хил, поднимая ладонь выше и просто обхватывая любовника. — Держать тебя, надеюсь, не запрещено? — приподнял он бровь. Эштон окинул Виктора задумчивым взглядом, потом обхватил его запястья, убирая с себя руки и прижимая их к дивану. — Запрещено, — улыбнулся парень, возвращаясь к шее. Вик только фыркнул, запрокидывая голову, чтобы открыть шею, и самостоятельно запрокидывая руки за спинку дивана. Эштон удовлетворенно усмехнулся и принялся расстегиваться рубашку на любовнике, не отлипая от его шеи и спускаясь ниже. Конечно, это не связывание, но все равное какое-никакое ограничение. Эш давно хотел так попробовать. Рубашку стягивать совсем он не стал, зато соскользнул с колен на пол, начиная заниматься ремнем от брюк. — Мне больше интересно — на сколько тебя хватит? — сказал он, поднимая голову, чтобы глянуть на Виктора. — На сколько оплачено — на столько и хватит, — криво ухмыльнулся Виктор, удобнее устраиваясь на диване. О том, сколько человек трахалось на нем до них, мужчина предпочитал не думать — переключился мыслями на запрет. — А после — не вижу смысла сдерживаться. С учетом, что Эшу он "заплатил" максимум два с половиной виски, сдерживаться смысла не было. — Кажется, я говорил, что трогать меня нельзя до тех пор, пока я не скажу, — напомнил Эштон. — Неужели самому не интересно? Он расстегнул брюки и, пустив белье, втащил член мужчины наружу. В рот брать не спешил, проходился пока только пальцами по стволу, желая только возбудить, прежде чем перейти к настоящим действиям. — А, ты об этом, — хмыкнул Виктор, выдыхая и немного ерзая бедрами. — Посмотрим. Эштону такие ответы не нравились. Он любил точность в исполнении тех условий, которые он ставил. Но все же комментарии оставил на потом, наклоняясь к члену и проводя по головке языком. Рукой он продолжал себе помогать, пока не переходя на один ритм, скача от медленного к быстрому. Виктор пытался дышать мерно, не теряя дыхания. Он пока продолжал держать руки на спинке, лежать, запрокинув голову. Местами постанывал, громче обычного выпуская воздух, но вряд ли это было слышно за достаточно громкой музыкой. Эштон продолжал движения, находя, наконец, нужный темп и заглатывая член полностью, привычно пропуская головку в горло. Парень дело свое знал на отлично, Виктор не уставал в этом убеждаться и каждый раз это мысленно повторять. Удерживаться действительно было сложно — головку сжимало горло, по стволу скользил язык, и Хил упрямо водил плечами, отзываясь на минет только покачиваниями бедер. Эштон, кажется, специально делал все, как можно более проникновенно, чтобы раздразнить любовника. Так продолжалось до того, пока он не выпустил член изо рта и не сел на колени Виктора, предварительно стащив с себя белье. Член Виктора улегся прямо между ягодиц и Эштон сразу же воспользовался этим, заерзав. — Ты готов, и можно трахать? — хрипло полюбопытствовал Виктор, излишне живо отзываясь на движение и облизывая губы. Взгляд открытого глаза был немного заволочен туманом — басы били в грудь, Эштон ерзал по члену, и Хил перехватывал обивку пальцами, пытаясь сосредоточиться. — Нет, — издевательски протянул Эштон, продолжая двигать бедрами, имитируя толчки. — Терпи. Неужели совсем нет терпения? — Эштон коснулся его губ, едва прикусывая их. — Пока есть, — хмыкнув, признался Виктор. — Но мало. — Пойми, что я пытаюсь тебе показать — это то, что обладание чем-то гораздо желаннее, если у тебя этого кого-то долго нет, когда очень хочется. Эштон каждое слово сопровождал очередной имитацией толчка, целуя шею. — Если кого-то долго нет, в первую очередь я начинаю беспокоиться, а потом уже оцениваю вызванный отсутствием спермотоксикоз, — парировал Виктор. — А то, что ты делаешь сейчас, это не "кого-то долго нет". Это изощренные прелюдии. — И что? Тебе плохо от этих прелюдий? — Эштон последний раз толкнулся бедрами и наконец прошептал любовнику на ухо. — Можно, трахай. — Неуютно мне от них, — отозвался Хил, с явным облегчением сбрасывая руки со спинки на сидение, а затем захватывая Эша, опрокидывая на бок и подминая под себя. — Так лучше. — Для кого как, — Фыркнул парень, попытавшийся моментально сменить положение на более его устраивающее, ерзая под Виктором. Виктор не особо препятствовал движениям любовника, но кардинально сменить положение не давал, как не давал сомкнуть ноги. Удерживаясь над Эштоном одной рукой, Хил второй проник между ягодиц, разминая сфинктер. — Тебя больше устраивает петтинг? — поинтересовался мужчина, вводя пальцы. — Не в этом дело, — Эштон нашел более удобное положение и расслабился, решив пока отдать первую роль Виктору. — Я люблю, когда мой партнер хочет меня до невозможности, до крайности. Я люблю это чувствовать. Он выгнулся, подставляя бедра и чуть вильнул ими, поддаваясь движениям пальцев любовника. — Для этого совсем не обязательно не давать себя трогать, — ответил Хил, припадая к шее любовника. Пальцы толкнулись глубже, Виктор прощупал ими стенки, находя бугорок железы. — Совсем не обязательно. — Иногда обязательно, — Эштон выгнулся, стоило пальцам надавить на простату. Музыка била по вискам и хотелось двигаться ей в такт. И он незамедлительно этим воспользовался, толкаясь бедрами на пальцы. — Не в нашем случае, — Виктор не долго касался железы — разводил пальцы, растягивая, а потом заменил их на член. Чуть помедлив, Хил толкнулся в любовника, удерживая его от встречных движений — небольшая месть. Эштон пару раз попытался двинуть бедрами, но понял, что пока этого сделать будет невозможно. Потому то просто развел ноги шире. — В нашем тоже. Иногда стоит немного освежить ощущения, — выдохнул он, хватаясь за любовника. Вик в ответ промолчал. Ему это казалось неуместным. Когда объект желания болтался перед носом так, как Эштон, лишая возможности касания, Хилу в первую очередь хотелось кому-нибудь раздраженно въебать. Все сексуальное желание сводилось на нет упрямыми попытками не врезать самому объекту желаний. Этот случай не был исключением, хотя желание Виктор достаточно быстро восстановил. А хотел Эштона, до болей в паху, мужчина в совсем иных условиях и ситуациях. Виктор двинулся, меняя угол, и выпустил любовника, позволяя ему самостоятельно подстроиться под движения — в их положении в одиночку Виктору было сложно. Эштон вполне вольно себя вел. Он двигался в такт музыки и подстраивая невероятным способом под свой ритм любовника, выгибаясь в его руках с хриплыми выдохами. Он знал, что Виктору так нравится, и Эшу нравилось нравиться Виктору _таким_. И Хил принимал это куда охотнее, чем затянутый петтинг. Мужчина велся на прогибы, гладил их и сжимал, покусывал ключицы и ловил губами дыхание. Такого Эштона было много приятнее иметь, приятнее обладать, и Виктор имел и обладал, не отвлекаясь на спущенные штаны, мешающие удобно стоять. — Так лучше, — повторил Хил на самое ухо Эштону, чтобы затем накрыть его член своей ладонью. Эштон резче двигался, насаживаясь на член до упора и одновременно скользя членом в ладони Виктора. Музыка сменилась и парень моментально подхватил ее ритм, захватывая с собой и любовника. — У нас явно разные предпочтения в сексе, — выдохнул он, прижимаясь к любовнику теснее. — Спустя полгода ты это понял, — фыркнул Виктор. С очередным толчком он замер, не давая двинуться Эштону, а потом, приподняв за руку, отодвинул тело дальше по дивану, частично перевешивая любовника через мягкий подлокотник и нависая сверху. — Но точки соприкосновения у нас есть, согласись, — добавил он, целуя выступившие на прогнувшемся теле ребра. — Но их мало, — фыркнул Эштон. Его голова свесилась вниз и он теперь разглядывал стену. В таком положении навязывать свой ритм было не слишком удобно, потому он сдался воле любовника. — С другой стороны, для каждого из нас есть возможность полюбить что-то новое. Эш обхватил ногами Виктора за пояс и руками за плечи, чтобы совсем не свеситься вниз. Хил не стал ни спорить, ни соглашаться, просто продолжал фрикции, удерживая парня, лаская его и ловя особого рода кайф от наблюдений за прогибающимся под ним телом. Можно было назвать это фетишем, но как бы там ни было, Виктор с поднимающимся собственничеством распалял Эштона, выбивая все разговоры и мысли из голов обоих. Эштон стонал, но стоны глушила музыка. Стонал не только от удовольствия, а еще из-за того, что знал, что его никто не услышит и можно себе позволить почти что угодно. Руками он скользил по его спине, сжимая кожу между пальцев, оставляя следы на ней. В один момент у него получилось подтянуться и прижаться к шее Виктора губами, впиваясь в порыве эмоций в нее зубами. Мужчина рыкнул от неожиданной боли, сильнее стискивая в пальцах бок любовника. Хотелось вгрызться в парня в ответ, но вместо этого Хил чувственнее стиснул в пальцах член Эштона. Эштон сдавлено выдохнул, разжимая зубы. — Давай резче, — выдал он между выдохами. И он сам начал двигать бедрами так, чтобы Виктор проникал глубже. — Поучи меня еще, — огрызнулся Виктор, едва сдержав смешок — естественно, говорил он это несерьезно. Дернув любовника и немного отстранившись, Хил оказался сидящим на диване на коленях, удерживая Эштона сверху. Теперь парень был волен двигаться хоть резче, хоть медленнее, а Виктор до злорадства медленно продолжил водить ладонью по члену любовника. Эш наградил любовника весьма выразительным взглядом, сокращая внутренние мышцы так, чтобы Виктор явственно ощутил его неудовольствие. — Может, тебе все-таки нравятся некоторые вещи, которые делаю я, раз ты так активно их заимствуешь? — он резко двинулся и тут же снова замер, вновь сжимая член внутри себя. — У тебя пять секунд, чтобы воспользоваться, — резко фыркнул Виктор, — иначе вернешься на исходную и без всяких "резче". — Уверен, что у тебя получится? — Эштон медленно начал ерзать, не прекращая сокращать мышцы. — Или соскучился по сопротивлению? — глаза Эштона сузились. Было видно, что это для него перестало быть шуткой. — Хочешь наебнуться с дивана? — серьезно предложил Виктор, отвечая на взгляд. — Хочешь не кончить этим вечером? — Эштон приподнял брови. Он тоже перестал шутить, хотя отчасти знал, что это все еще игра. — Этот же вопрос я могу задать тебе, — отозвался Виктор. Сев глубже и чуть отпружинив от дивана, чтобы приподнять сидящее сверху тело, он с силой толкнул любовника в грудь, опрокидывая обратно на диван. Только подстраховал, чтобы Эштон не ударился о подлокотник спиной. Эштон уперся в грудь Виктора, все еще не радуясь такому исходу событий. Честно говоря, сопротивляться любовнику, с которым он еще пять минут назад вполне в их духе ворковал, казалось где-то в глубине души глупым, но остановить себя Эштон уже не мог. Он специально отодвинул бедра максимально от Виктора, чтобы его член почти выскользнул из тела Эштона, продолжая отпираться руками. — Тогда я просто ставлю тебя перед фактом, — фыркнул он. — То есть ты предлагаешь мне подрочить, чем займешься и сам, но на другом конце дивана? — фыркнул Хил, не давая отстраниться сильнее, но и не налегая на любовника. — Можешь и подрочить, — вновь фыркнул Эштон, все также упираясь руками в грудь. Он вновь шел на принцип, не более того. — Эш? — вновь позвал Виктор, явно предлагая задуматься и оценить, насколько хуево все звучит со стороны. Как-то не слишком верилось, что парень действительно сейчас серьезен. — Что? — взбрыкнул тот, снова дергаясь. Глупо все это было, на самом деле. Но идти назад было совсем не для него. — И ты всерьез считаешь, что весьма логично и нормально сейчас продинамить с сексом нас обоих только потому, что мы не договорились, кто сверху? — начиная нервничать, но еще спокойно спросил Виктор. Хотелось развязки, а еще все это пахло абсурдом. И в совокупе все это раздражало. — Я считаю, — Эштон сощурился. — Что это повод для того, чтобы кто-то из нас перестал строить из себя альфа-самца и иногда поддавался желаниям своего адекватного партнера. На самом деле, у парня уже прошла основная доля возбуждения. Мысли занимало уже совершенно другое. Виктор фыркнул и отстранился от Эштона, сопроводив это емким "блять". Поднявшись и даже не удосужившись подтянуть штаны с бельем, Хил со стоящим членом наперевес подошел к панели, заказывая несколько порций рома. Пойло было дрянным, несмотря на свою элитность, но прямо для ситуации. "Пиздец" — было второй емкой характеристикой. Кто-то из них двоих был конченным. И им Хил считал не себя. Эштон фыркнул, тоже поднимаясь. На ром он не покушался. Белье валяющее возле дивана проигнорировал специально, натягивая на голое тело джинсы, а потом и рубашку. — Что ж, — повернулся он к Виктору. — Кажется, я свое отработал. Можешь не ждать меня — поеду к себе, — предупредил он, выходя в общий зал. Виктор выхлестал заказанный ром почти залпом, с непонятным выражением лица сидя на диване и гипнотизируя оставленное на полу белье. Басы долбили по ушам и теперь только нервировали, расслабление сменилось ебанным напряжением, которое было ничем не снять, кроме как ударной дозой алкоголя. В конечном итоге, Эштон оказался прав — напиться и забыться. Когда бокалы опустели, Виктор подцепил с дивана куртку, со злостью запихал в карман боксеры, подтянул штаны с бельем и вышел в общий зал на поиски любовника. Эштон тоже забылся, отвлекаясь от ссоры и погружаясь в клубный мир, как было раньше. Он быстро нашел того, у кого можно было прикупить кокаин, закинулся им и теперь танцевал прямо в центре танцпола. Мыслей в голове уже не было — доза была не одна. И Эш мог признать, что делал сейчас это назло любовнику. Виктор заметил Эштона сразу. Даже успел подойти и, скрипя зубами, убедиться, что тот принял и теперь находился в неадеквате. Хил зло сверлил любовника взглядом, сидя в баре и высасывая очередную порцию алкоголя. Он злился. Впервые злился не на себя, а на Эштона — позволил себе обвинить его в том, что Эш такое необязательное и своенравное неблагодарное мудло с непробиваемой хуйней вместо принципов. И не сказать, чтобы эта злость ему нравилась больше той, что была. Эштон про любовника, кажется, сейчас и вовсе забыл, пребывая в такой любимой реальности, когда все кажется возможным. На его шее повисла какая-то девчонка, увлекая в свой танец, и парень не стал противиться, поддаваясь ее движениям и сразу же навязывая свои, прихватив за талию. Как бы он ни пытался убеждать и себя, и Виктора — клубная жизнь ему слишком нравилась, атмосфера вседозволенности и реализации всех возможностей затягивала в пучину света, музыки и танцев. В какой-то момент девушка, с которой он танцевал, наклонила его за шею к себе, и Эштон, кажется, совсем одурев от алкоголя и наркотиков вперемешку с танцами, разгоняющими кровь по сосудам быстрее, поддался и на это движение, встречаясь с ее губами, вовлекая в свой поцелуй, не прекращая танца. Виктор с высоты полугода их отношений временами даже уверял себя, что они продвинулись, сильно продвинулись, изменились. Но такие моменты весьма прозаично и жестоко втаптывали в понимание, что не изменилось _нихуя_. То есть: совсем, совершенно ничего. Все те же наркотики, те же клубы, те же мнительность и упрямство, патологическое нежелание слушать хоть кого-либо. И Виктор все тот же: не терпящий всей этой мишуры. Тогда очень сильно хотелось сбежать. Не потому что хотелось сдаться. Потому что появлялось ощущение, что Хил пришивает собаке пятую ногу, которая ей совершенно не нужна. Самым веселым был тот факт, что Эштону нравилось само наличие Виктора, он сам признавался. Но вот пришивать себе ногу не хотел; хотел мужчину в отдельном изолированном аквариуме, куда можно войти, поиграться и выйти — без причин и последствий. Виктор на это был не согласен. — Блять, — рыкнул Хил, мрачно пожирая орешки. Музыка продолжала греметь, а шаловливые ручки белокурой девушки спустились на его ягодицы, играючи сжимая их. Эштон сам периодически задирал на ней юбку, оголяя бедра, но он это делал не из желания трахнуть где-то в туалете клуба такую же обдолбанную партнершу, как и он, а просто по привычке произвести как можно больше эпатажа, привлечь внимания. — Ты один? — спросила девушка, когда настала пауза между песнями. Эштон нахмурился, вспоминая про наличие Виктора в начале вечера, но решил, что тот уже наверняка ушел, потому и кивнул. — Отлично, — девушка потащила его в сторону столиков. — Пойдем к нам. Ты понравишься нашим. Меня, кстати, Зои зовут, — представилась она, когда они вышли из самой гущи танцующих. Столик был занят толпой разномастных ребят из размалеванных девиц и излишне выпендривающихся парней, все были конкретно обдолбаны и явно младше самого Эша. Но сейчас его это мало смущало. Хил наблюдал за происходящим, стиснув зубы. Он был пьян, мысли путались в голове, но не теряли своей сути и пульсировали яркими неоновыми огнями. Виктор фыркал, осознавая происходящее, но лезть упрямо не спешил, наблюдая, как далеко зайдет любовник. За столом в незнакомой компании парень чувствовал себя более, чем прекрасно. Он пил виски, периодически отвечал на заигрывания Зои, которой явно понравился, и пару раз все же обменялся с ней поцелуями. В голове плыл туман, сознание путалось, и Эштон ощущал себя вроде бы совершенно ясно, но не в этой реальности. Зои его снова потянула на танцпол, и Эштон с радостью присоединился к ее очередному танцу. С другой стороны к нему прижалась другая девушка и танец обрел новые краски. А к моменту возвращения голубков за стол, красок стало еще больше. Потому что в компании зеленых и упоротых совсем-немного-не-подростков уже сидел Виктор, мгновенно получивший одобрение всех присутствующих за простую фразу "угощаю". Пожалуй, они были даже слишком пьяны и упороты, чтобы хоть сколько-нибудь отсеивать знакомства. На Хиле уже болталась одна из девиц, решившая, видимо, что повязка — часть брутального костюма. Виктор был мрачен, но вряд ли это было кому-то заметно. Особенно — повисшей на нем девице. Мужчина старательно изображал, что отлично понимает по губам, что она ему говорит, потом заказал коктейль, чтобы она отвлеклась от флирта, но тем только подлил масла в огонь. И потому, Когда Эштона вернули за стол, девица первой принялась знакомить подруг с новым членом компании. Эштон окаменел лицом, наблюдая за тем, что похотливая девица вытворяла с Виктором. И пусть он был уверен, что любовник давно ушел, но ревность и чувство собственничества очень вовремя проснулись. Эш прихватил Зои крепче за бок, и та теснее прижалась к нему. — Эшто-он, — томно промурлыкала она ему на ухо, поворачивая его голову к себе для поцелуя. Парень откликнулся, но лишь на мгновение прихватил ее губы. — Не слишком ли ты стар для таких компаний? — посмотрел он на Виктора, только сейчас понимая, что говорит не слишком связно. — Не слишком ли ты упорот, чтобы что-то мне предъявлять? — отозвался Виктор так же и смерив любовника убийственным взглядом. Девица удивленно захлопала глазками, а Хил смерил взглядом обжимания Эштона — Вик, по крайней мере, не отвечал болтающейся на нем девушке. — Вы знакомы, ма-альчики?.. Вииик-кун угостил меня коктейлем! — радостно поведала она, усиленно пытаясь соответствовать японским правилам обращений. Складывалось впечатление, что это был первый коктейль в ее жизни, которым ее угостили лично. — И не слишком ли _занят_ для подобного? — шевельнул подбородком Виктор. Эштон фыркнул, садясь с другой стороны дивана и сажая себе девушку на колени. — Немного. Встречались пару раз, — сказал он, беря со стола очередной стакан и вливая его в себя. — Не удивляйся, если он задушит тебя во время секса, — обратился он к девушке, сидящей рядом с Виктором. — Мне говорили, что у него странные наклонности. — Сначала научись поддевать белье, — резко отозвался Хил, выуживая и перебрасывая Эштону его боксеры. Те, не долетев, распластались на одном из стоящих перед Эшем стаканов, — и просвети даму, что с дамами ты не спишь. Раз уж речь о наклонностях. За столом на мгновение воцарила тишина. Зои повернулась к Эштону и тот ей широко, по-рекламному, улыбнулся. — Не бери в голову, — сказал он. — Он просто завидует, что я тебе приглянулся больше, чем он. И да, я сплю и с парнями, но не сегодня, — Эш наклонился к шее девушки, но смотрел прямо на Виктора. — Как выяснилось, они не способны меня удовлетворить во всем. Виктор поднялся из-за стола и обошел его кругом, чтобы наклониться к уху Эштона. — На одном из видеороликов видно совершенно обратное, — рыкнул он, а потом отстранился, всматриваясь в глаза парня. — Надеюсь, ты протрезвеешь раньше, чем нарушишь один из наиболее адекватных своих принципов. Ты не изменяешь, — напомнил мужчина. Хил перевел испытывающий взгляд на девушку, одновременно пропихивая боксеры в стакан, на который они упали. Закончив, Виктор отодвинул стекло, разогнулся и направился к выходу. Ключи от машины остались у него, но пользоваться ими Хил не рискнул бы и с двумя глазами. Он собирался поймать такси. Эштон, стоило Виктору уйти, моментально помрачнел и окаменел, перестав обращать внимание на девушку, которая продолжала лезть к нему с поцелуями. Виктор очень вовремя напомнил ему про его главный принцип отношений. Эштон собирался идти до конца, чтобы разозлить любовника окончательно. Оставшаяся часть ночи прошла как обычно по накатанной, но уже без поцелуев. Он просто упарывался до последнего, пока не очнулся около шести часов вечера следующего дня в своей квартире. Вся ночь помнилась обрывками, и совершенно не осталось в памяти то, как он оказался дома. Очнулся он от разрывающего тишину квартиры звонка в дверь. Виктор, так и не дозвонившись, приехал сам, предварительно забрав от клуба автомобиль. Сложно было сказать, что именно двигало Хилом. Но двигало им далеко не только желание убедиться, что все в порядке. Эштон с не самым довольным стоном поднялся и еле волоча ноги прошел в коридор, распахивая дверь. От вида любовника и воспоминаний минувшей ночи он снова застонал, морщась. — Если ты хочешь почитать мне нотации, то выбери другое время, — хрипло проговорил он, уходя обратно в спальню. Рухнув на кровать, парень с головой закутался в одеяло — вставать и опускать шторы не было ни сил, ни желания. — Может, сначала проверишь наличие использованных презервативов? — ядовито полюбопытствовал Виктор. — Чтоб мне два раза речь не сочинять? — Отъебись, — послышалось из-под одеяла. Виноватым Эш себя не чувствовал. Виктор сам провоцировал его на такое поведение, так что пусть и пожинает плоды. — Знаешь, Эш. Ты так рьяно орешь за свои принципы, — хмыкнул Хил. — Надеюсь, ты помнишь, как провел остаток ночи. Потому что в противном случае, кроме слепой веры, нет ни единого гаранта, что ты не выебал эти свои принципы только потому, что хотел меня позлить. И цена им тогда — ебанный грош, потому что к ебеням их сносит обычным упрямством, не говоря уже о кокаине, который ты любишь так же, как и свои "принципы". А похоже, что и больше их. У меня один вопрос: я-то верю тебе. Но ты сам себе веришь? Хил хотел добавить злое "наркоман чертов", но сдержался, решив, что это слишком. Фыркнув, Виктор вышел на кухню, где закурил, оставив любовника одного — живой, и хуй с ним. Сейчас Хил мало был способен на какое-то иное отношение. Он слишком ревностно относился даже к гребанным поцелуям, не то что ко всему остальному, что успел (и не успел) увидеть. — Блять, — это единственное, что успел издать Эштон, перед тем, как любовник вышел из комнаты. Можно было бежать за ним, снова что-то доказывая, но состояние было не тем. Да и настроение насколько херовое, чтобы в разговоре смог зайти бы слишком далеко, куда не следовало заходить. Парень сильнее закутался в одеяло и все-таки встал, не сбрасывая его — знобило. — Я себе верю. Я тебе сразу сказал, что мне нравится состояние кайфа. И аналогов ему я не смог найти. Ни тебя, ни себя я не обманывал. Может, это ты себе лгал? — Эштон вещал, привалившись к дверному косяку, но в голосе не было той задорной нотки, которая присутствовала раньше при ссорах. — Речь не об этом, — отозвался Виктор, потягивая сигарету. Он сидел в углу, вольно, но напряженно. — Ты при мне лизался с какой-то малолеткой. Ладно, когда ты меня не видел. Но ты _при мне_ с ней лизался, отлично понимая, _как_ и главное _чем_ я это воспринимаю. Ты готов был выебать ее прямо там мне _на_зло_, хотя, по сути-то, это ты мне не дал. Где твои хваленые принципы, а, Эш? Или ты, впадая в кайф, добровольно отказываешься и от них? Тогда порно, снятое Барри, это даже не случайность, это закономерность, — сплюнул Хил. — Ты весьма оскорбленно реагировал на предположение об измене. Но выходит, что наркотики служат отличным оправданием и этому, да? Какая разница, ты ведь делал это в неадеквате, а значит ни в чем не виноват! Что ты вчера делал, родной? Где был и что делал? Эштон сузил глаза, наблюдая за Виктором. — А что если я скажу, что трахался до утра, и моя малолетка только ушла? Вы наверняка могли бы пересечься в коридоре, в лифте или возле двери подъезда. Не встретились? Очень жаль. Знаешь, тогда бы ты не стал задавать всех этих глупых вопросов, — Эштон сильнее закутался в одеяло и наградил Виктора еще одним взглядом. — Теперь вопросов нет? Он вновь говорил Виктору назло, специально выводя его. Но оправдываться он не собирался. Тем более, после такой речи. Виктор фактически обвинял его в том, что он спал с тем мужиком, который трахал его на видеозаписи. И все бы ничего, но обвинял не только в этом. Виктор предполагал — не словами, а смыслом, — что подобные "мужики" были не один раз во время их отношений, стоило Эшу как следует упороться. — Так и скажи, Виктор, что ты все-таки считаешь меня блядью. Это будет короче. — Я не считаю тебя блядью, — отозвался Виктор. — Я говорю, что ты добровольно входишь в состояние, когда легко можешь ей стать, стоит этого захотеть любому левому хрену. Ты, категорично отказывающийся изменять, добровольно отрекаешься от этого в пользу вполне реальной вероятности изменить, упарываясь в хлам и теряя контроль. Конечно, — фыркнул Вик, — не по своей воле ты вляпываешься, но ты по своей воле создаешь условия, чтобы вляпаться! Для тебя это действительно норма, Эш? Норма: не помнить, что ты вчера делал и спал ли с кем-нибудь? Норма: усиленно вспоминать, было или нет? Речь не обо мне, Эштон. ДЛЯ ТЕБЯ это нормально?! Ты, конечно, мог и не трахаться. Потому что не было рядом того, кто, как Барри, воспользовался бы ситуацией. Но мог быть, мог воспользоваться, а ты нихуя бы не смог сделать, даже если бы хотел. Тебе ЭТО нравится? Понимаешь хоть, о чем я вообще? Эштон прищурился вновь, хмуря брови. Его подобный тон и такие предположения совершенно не устраивали. — Ты бросаешься из крайности в крайность, — сказал он. — Может, мне сидеть дома, как примерный мальчик, вязать тебе носки и готовить ужин, а вечером ублажать минетом? — парень совершенно не замечал, что в крайности бросает именно его. — Это ты бросаешься в крайности, — рявкнул Виктор. — Мне нахуй не сдались носки. Я хочу, чтобы ты вел себя нормально! Хил с силой затушил окурок. — Эштон. Я тебе не мальчик на пару перепихов. Твое поведение нормально, но когда ты один! Каждый день просыпаться с новым чуваком в постели после нового клуба. Но ты НЕ ОДИН, понимаешь? Мы ВСТРЕЧАЕМСЯ. И с учетом этого внезапно выясненного факта, ты, конечно, ведешь себя как последнее хуйло! Потому что ты СО МНОЙ и каждый день просыпаться с кем-то новым ты уже не можешь. А ведешь себя так, будто меня не существует или я тебе Мартин какой-нибудь. Эш! _Я_ тебе _кто_? Ты кем меня считаешь? И нормально ли для тебя, состоя в отношениях, вести себя ТАК? Эштон опустился на рядом стоящий стул — стоять уже не было возможности. В чем-то Виктор был, конечно, прав. Но Эштону было слишком сложно признать тот факт, что вел он себя чересчур не в рамках. И что вина за создавшееся положение лежит на нем. Но Это был Эштон. Не для него признание собственных ошибок. Ответить на вопрос Виктора он не мог. Сам не знал ответа и признаться в собственных чувствах тоже. — Думай, как хочешь, — выдал он, поднимаясь. — Придумай тот ответ, с помощью которого можешь окончательно увериться, что я последний мудак. С этими словами он вернулся обратно в спальню. Мудаком Эштон был во всех возможных ответах. Либо отказываясь от близости Виктора, либо упрямо не признавая. Мужчина стиснул зубы, снова закуривая, а потом поднялся и дошел все же до спальни. — Нет, Эштон. Сейчас важно, как думаешь ты. Придумай тот ответ, в котором Барри не удалось сделать из тебя шалаву, которой поебать на все сколько-нибудь важное. Если удастся, — Хил сбросил на кровать ключи, — жду завтра в шесть. Виктор, хмыкнув, развернулся и вышел из комнаты и квартиры. Эштон ничего не ответил. Но и сон теперь не шел. Эштон злился на Виктора, на то, что тот заставляет его снова думать о своем отношении к нему. Ему никак не удавалось признать то, что он нуждается в Викторе. Слишком самостоятельным и независимым он был до появления Вика, и слишком тот пытался вдолбить в голову любовника, сколько тот для него значит и наоборот. Мыслей было много. Но ни к чему парень так и не пришел к общему выводу. Потому в шесть вечера его у Виктора не было, а телефон и вовсе был отключен. Хил прождал полчаса, безуспешно попытался прозвониться, прождал еще полчаса. А потом со смутными ощущениями отправился на рождественский ужин воссоединения семьи в одиночку. Эштон перезвонил только ближе к десяти вечера и спросил куда подъехать. Виктор вышел из-за стола со скрытым облегчением. Он не понимал мотивов Шона. Точнее, в чем-то понимал, но не понимал глобального замысла. Брат был худым, двуглазым, с синяками на веках, но женат и даже с детьми. Приехал один и во всю тихо огрызался на лекции отца. Хил понимал, что значит "хотел увидеться с семьей", но не понимал уже, зачем Шону это было нужно. Он был женат, у него десять лет совсем другая жизнь, мужчина никак себя не проявлял, а тут раз — и прикатил из далеких уголков Германии. Отец расходился все сильнее, мама как могла успокаивала семейство, Виктор с близнецом не говорил, не имея на то возможности разговора тет-а-тет. Они только обнялись под строгим взглядом матери, любившей формальности даже когда они явно фальшивили. Хил спустился на первый этаж, закурив у подмерзшей клумбы. Он хотел законно отдохнуть от семейных радостей и встретить Эштона раньше остальных, чтобы узнать, что и как. В какой-то степени Виктор был рад такому исходу, потому как приезд Эша на рождественский ужин в теории был положительным знаком. Эштон приехал на машине. Правда, припарковался он крайне неаккуратно, снеся придорожную клумбу. И это было первым тревожным звонком для Виктора. Правда, из машины парень вышел куда адекватнее. Но явно не настолько, чтобы казаться адекватным полностью. — С Рождеством, — сказал он, сунув Виктору запакованную в яркую фольгу коробку. Зрачки были расширены, а сам парень явно слишком весел для своего обычного состояния. Виктор недоуменно уставился на парня, уже всерьез опасаясь каркать и называть его любовником. — Что... Что с тобой? — фыркнул он, приподнимая подбородок и вглядываясь в глаза. В свете фонаря все выглядело хуже, чем было на самом деле, но Хил не спешил себя успокаивать. — Эш? Что за нахуй? Честно признаться, Эштон себя ненавидел в этот момент. И еще часа два до этого. Весь день он злился на Виктора, на себя, на весь мир вокруг за то, что у него как всегда выходит какая-то хуйня, в которой он не может разобраться. Он понимал, что не стоит приезжать к Виктору и его родителям в упоротом виде. Но также он понимал, что без кайфа вообще никогда не приедет и не включит телефон. Под кокаином решения принимались легче. И сейчас он чувствовал себя спокойнее, практически не нервничал, но все еще чувствовал ненависть и злость. В том числе, и на Виктора, который нисколько не понимал, насколько было херовым состояние Эштона, поставленного в ограничительные рамки, никогда не стеснявшие его. Он терпел полгода, не чувствуя их. Но болты в голове свинтило совершенно неожиданно. Ссора в клубе была всего лишь точкой отсчета, чтобы Эштон снова начал творить хуйню. — Все в порядке, — Сказал он, кладя руки на плечи Виктора. — Сейчас все в порядке, — на лице появилась практически блаженная улыбка. — Что. Ты. Делаешь? — упрямо выписывал вопрос Виктор. Это уже была совсем хуйня, чтобы Хил начал злиться. Он начнет. Но первым у него включился рефлекс: разобраться и понять. Он не сделал этого тогда, в самый первый раз, и потом жалел, что не покопался в мозгах парня, когда он сам выставлял их напоказ. Чем-то ситуация напоминала первый приход Эша упоротым к Виктору, мужчина чувствовал острейшее дежа вю, и не собирался повторять старых ошибок. Сначала вскрыть и посмотреть, что там. — Зачем, Эш? Взгляд метнулся наверх. Окна гостиной, где был накрыт стол, выходили на другую сторону, но вот все остальные смотрели сюда. Сжав в раздумьях зубы, Виктор потянул Эштона к машине. Поднимать его в квартиру было противопоказано. — Что зачем? — парень вырвал локоть, за который настойчиво тянули и оперся бедрами о капот, явно желая сохранить дистанцию в случае чего, тоже помня прошлые разы. — Почему я приехал под кайфом? Потому что мне нравится быть под кайфом, — он откинулся на машину практически всем телом и запрокинул голову, словно захотел смеяться, но смеха не последовало. Вернувшись в изначальное положение, Эштон внимательно взглянул на Виктора. — Мне нравится шляться по клубам, изображая шалаву. Нравится упарываться до умопомрачения. Понимаешь? Мне нра-ви-тся. Смех все же последовал, но он был больше похож на истерический. — Это моя жизнь. Мне в ней комфортно. И тебе не переубедить меня, какой бы ты изощренный способ секса не выдумал. У тебя два варианта: или смириться и пойти знакомить меня с родителями, или отправить домой и больше никогда меня не видеть. — Я не собираюсь переубеждать тебя, если тебе это не нужно, — отозвался Виктор, стоя на расстоянии от Эштона и поджигая еще одну сигарету. В руках все еще маячила врученная Эштоном коробочка, и Хил временно переключился, явно не понимая, как правильно реагировать на происходящее. — Что там? — Взрывчатка, чтобы обоим не мучиться, — фыркнул Эштон, уже садясь на машину полностью и тоже закуривая. Потом издал очередной смешок. — На самом деле, все проще — там твои вещи, которые были в моей квартире. Не так много, как могло казаться. Так сказать, лучший рождественский подарок — я даю тебе возможность самому уйти и не тревожить себя необходимостью снова меня видеть. Если ты выберешь второй вариант, конечно. — Что ж. Хил вытянул из-за пазухи бумажный пакет с бутылкой именитого виски. Как Эш однажды обмолвился, этот был его любимым. — Раз уж мы меняемся подарками, — хмыкнул он, рассматривая парня и качая головой. — Лучше бы ты подарил мне полкило кокса, — Эштон двинул бровями, соскальзывая с капота. Забрав бутылку, он закинул ее в машину через открытое окно. — Что ж, принимай решение. Я не собираюсь с этим тянуть. — Я отвезу тебя, — решил Виктор, обходя автомобиль и садясь на водительское. — Не хватало, чтобы ты собрал все остальные клумбы по дороге. — Нет, Виктор, — Эштон покачал головой, даже не думая садиться в машину. — Если ты выбираешь второй вариант, то тебе нужно просто вернуться к родителям и не беспокоиться о том, сколько клумб я соберу по дороге. А если ты выбираешь первый... Тогда мы идем знакомиться с родителями, — он растянул губы в улыбке, наклоняясь к пассажирскому окну и смотря прямо на Виктора. — Скажи, Эштон. _Зачем_ ты хочешь с ними познакомиться? — поинтересовался Виктор. — Ты знаешь, что мой отец терпеть не может наркотики и вышвырнет тебя (и меня заодно) за порог сразу, как только поймет. А поймет он сразу. Чего ты хочешь этим добиться, предлагая мне такой вариант? Эштон смотрел на него несколько секунд, смотрел серьезно, а потом усмехнулся, но веселья в усмешке не было. Он хотел, чтобы Виктор _действительно_ сделал выбор. Чтобы признал перед родителями, перед братом — перед людьми, которые были для него, как ни крути, семьей, — что он встречается с парнем, да. С наркоманом, да. И что это совершенно не имеет значения. По крайней мере, до такой степени, чтобы скрывать его от общественности. Но значение это имело именно настолько много,чтобы пытаться увезти его подальше от семейного гнезда. — Ладно, — с очередным смешком выдохнул Эштон. — Я понял. Счастливого Рождества, — махнул он рукой, быстро отстраняясь от окна и таким же быстрым шагом направляясь пешком в ту сторону, откуда приехал. Виктор выдохнул, заводя автомобиль. Эштон понял. Виктор — нет. — Эш, — позвал он, догнав парня и начиная ехать примерно с той же скоростью, с которой он шел. — Ты мне так и не ответил вчера. Кто я для тебя? Приятель, сопровождающий, хуй знает кто, но никак не человек, с которым ты состоишь хоть в каких-то отношениях? С какой стати мне делать выбор между тобой и не пойми чем, когда ты — ты сам — образовал мне эту пародию на френд-зону с потрахушками. Выбор, еще вчера, был за тобой — перешагнуть эту границу или так и зависнуть на ней. Хил надавил на газ, опережая и вклиниваясь на тротуар перед Эштоном. Открыв дверь, он вышел, задерживая парня. — И ты, мистер самостоятельность, второй раз подряд сбагриваешь этот выбор на меня, предлагая ради... не знаю даже чего поступиться нервами матери и сердцем отца. Так знай, Эш, что это _твой_ выбор и твоя ответственность. А я не предлагал выбирать между мной и рассказом Маргарет о твоей бурной личной жизни, — провел аналогию с родителями мужчина. — Если тебя полностью устраивает то, что было до меня, и не устраиваю я, я не могу тебя заставить. Спасибо за вещи, — поблагодарил Виктор, прикуривая и направляясь в обратную сторону, к дому родителей. Кажется, больше говорить не имело смысла. Хил смутно осознавал конец полугодовой волокиты. Гребанные полгода — и псу под хвост. Без цели, без пользы, с уебищной моралью. Нервировать родителей ради загонов было уже кощунством. Эштон стоял перед машиной, как вкопанный. Где-то в глубине души он все-таки надеялся на то, что Виктор сделает как обычно — сделает все, чтобы не отпускать любовника. НО в этот раз было все совершенно по-другому. Ощущения были странными. С одной стороны: неверие, совершенное неосознание того, что все, окончательно все; с другой: какое-то облегчение, что больше не будет никаких выборов и решений, ради которых нужно переступать через себя, пытаться что-то в себе бороть. Теперь можно просто плыть по течению, как было раньше. Эш сел в машину и просидел в ней еще пару секунд, смотря прямо перед собой, прежде чем, взвизгнув шинами и оставив от них темные отпечатки на асфальте, скрылся за поворотом. Его ждал "Лотос", Барри и прежняя ночная жизнь, с которой он так не хотел прощаться.