Гость

Прошло несколько дней, как Германия оказался в прошлом Священной Римской Империи. По рассказам второго, и собственных неудачах, немец понял, что ему нужно быть более осторожным в своих действиях, иначе он просто-напросто может изменить ход истории… «Я же говорю, не следовало так на него наезжать!» - возмутился Империя, наблюдая, как расстроенный итальянец в слезах убегает прочь. «А что? Я уже сколько раз пытаюсь деликатно объяснить Феличиано, что он мальчик!» «Фе-ли-ци-я! Не Феличиано! И не надо бегать за ней, и заставлять ее переодеться в мужской костюм!» - не унимался Империя, до сих пор наивно веря, что Италия – девочка. «Знаешь, в моем времени он ходит в штанах! И груди у него точно нет – он спит в одних боксерах, так что я бы увидел и почувствовал, если что» «Вы что, спите в одной кровати?!» «Да! Но только спим! Не надо что-то выдумывать у себя в голове!» «В нашей голове! Привыкай – мы сейчас с тобой один человек!» «К несчастью» - фыркнул Людвиг, бродя по пустым коридорам особняка. С тех пор, как Германия предложил Австрии провести с Францией переговоры, Родерих собрал чемодан и уехал. Дом словно вымер. Даже слуги – все словно испарились, оставляя огромный дом в распоряжении Людвига и Феличиано. Правда, иногда, парни сталкивались с Венгрией, которая была увлечена своими заботами и на детей не обращала никакого внимания. Для Феличиано это время было, пожалуй, самым счастливым, за все его пребывание в этом особняке. Можно было свободно бегать по всему дому, не опасаясь того, что строгий аристократ прикрикнет на него и завалит черной работой, от которой, ближе ночи, Италия падал на кровать замертво. Людвигу тоже пришлось несладко – немцу постоянно приходилось бегать за непутевым итальяшкой, и следить, чтобы в доме оставался порядок, и чтобы Италия ничего не разбил, и не свалил. В первую очередь, на себя… «И все-таки, без Родериха скучно» - проныл Священная Римская Империя, порядком раздражая Людвига. -Если бы у меня был бы под рукой револьвер, я бы пристрелил тебя без всяких раздумий, - процедил Людвиг сквозь зубы. «Валяй. Только в данном случае Фелиции придется отдирать от стенки твои мозги. Твои» Вздохнув, Германия попытался заблокировать свое сознание от настойчивого Империи, использовав его же прием против него самого. Если это удавалось, то Империя, покрывая Германию матом, натыкался вместо воспоминаний немца на «голую стену», или на прилипчивую песенку, типа «Калинки-малинки», за последнюю которую немец очень благодарил Брагинского, делая себе пометку, что по возвращении в свое время обязательно отблагодарит русского. Бродя по пустому коридору, немец от нечего делать, зашел в кабинет Родериха. Большой просторный зал, обставленный по всему периметру книжными полками, удобными креслами и небольшими диванчиками. На высоких окнах висели невесомые, белые занавески, которые колыхались при каждом дуновении легкого, летнего ветра. Посреди зала стоял черный, кабинетный рояль. «Если Родерих расстанется с Элизабет, он точно жениться на своем гробу с арфой» - мрачно подумал немец, садясь на лавочку, что стояла перед черным исполином, и взглянул на пюпитр, на коем стояли ноты. -Бетховен?! – присвистнул Людвиг, рассматривая оставленную партитуру, - Родерих, да ты изменяешь самому себе! «Думаешь, он всю свою жизнь должен играть ноктюрны Шопена?» - проворчал Империя, ломая поставленный Людвигом барьер. «Да нет, но, все равно как то, непривычно» - замялся Германия. «Попробуешь сыграть?» - предложил Священная Римская Империя немцу. «С ума сошел?! Я же не умею!» «Спорим, умеешь?» «Не умею…» Людвиг осторожно нажал какую-то клавишу, которая тут же отозвалась немцу приятным, полным звуком. «Ты же даже и не пробовал» - фыркнул Империя, прячась в дальнем закоулке сознания немца, дабы не мешать тому «расстраивать» инструмент. Германия вздохнул и попробовал взять неизвестный ему аккорд. Увы и ах – он звучал довольно ладно, без фальши. Вздохнув еще раз, Людвиг перевел взгляд на ноты, и, к его удивлению, они не казались ему уже такими незнакомыми. Людвиг попробовал неуверенно сыграть по нотам. Сначала одной рукой, затем двумя, и, незаметно для себя, немец заиграл. И довольно сносно, так, что Родерих бы от зависти съел партитуру ноктюрна ми бемоль мажора, если бы услышал игру Людвига. А так, эту, довольно известную пьесу тезки немца мог слышать только Италия, прислонившийся к дверному косяку. «А говоришь, не умеешь» - снова подал голос Империя, как только Людвиг кончил играть. «Так это не мои навыки, а твои. Ты, небось, умел играть, вот твои руки и помнят» «Дорогой мой Людвиг. В игре на фортепиано важны не только технические знания, но и знания таких простых вещей, как гармония, как лады, как оттенки, например. Ты знаешь, что такое форшлаг?» Людвиг автоматически сыграл легкую трель. «В итоге заметь, что ты не влез в мое сознание. И я не влиял на тебя» -Людвиг, разве ты тоже умеешь играть на фортепиано? – удивленно воскликнул Феличиано, забывая про нанесенную ему обиду и присаживаясь рядом с Германией. -Людвиг? – удивленно вскинул бровь немец. -Ну да. У нас у всех есть имена, а у тебя нет. Вот я и подумал, что и тебе нужно дать имя. А ты же только что сыграл «к Элизе», вот я и подумал, что имя Людвиг тебе подойдет… «Нус, Людвиг, теперь-то мы точно с тобой одно целое» - съязвил Империя, снова ставя барьерный заслон, дабы не слышать гневных воплей немца в сторону Священной Римской, который, отныне, тоже носил имя Людвиг…