Загадочный мистер Смит

      Олдри нечасто выходил за пределы палаты с контужеными. Он и госпиталь существовали как будто раздельно. Своих подопечных он считал особенными – их раны часто были не видны остальным, но подчас именно с ними было труднее всего.       Олдри хорошо знал, где находится кабинет Фултона – практически у входа, чтобы всегда оказаться рядом, когда привозят новых пациентов. Госпиталь был длинным, а два его конца поворачивались внутрь, и здание сверху походило на букву «С» – только с острыми углами. В одном из этих концов, образующих два кабинета, и поселился Питер Фултон. Соседняя комната была отдана под хранилище всевозможных медикаментов. Операционная находилась точно в середине здания и как бы делила госпиталь на две части. Напротив операционной два помещения обжили медсестры и санитары, а через две палаты от них, в небольшом кабинете, обитал Олдри со своими пациентами в соседней палате.       Лейтенант стоял в коридоре, теребя пуговицу на своей рубашке. Мимо на носилках пронесли чьё-то тело, прикрытое белым покрывалом. Олдри, не убирая руки с пуговицы, посмотрел вслед носилкам, а затем снова повернул голову в сторону операционной.       В коридоре не было ни одного окна, а потому здесь царил полумрак, который пытались победить несколько слабых электрических ламп. Олдри подумал, что стоило хотя бы перекрасить серые стены, чтобы не было так тоскливо. Здесь невозможно было понять, который час, и что происходит на улице, и, казалось, это окутывало госпиталь сонной, обволакивающей пеленой. Но лазарет не умолкал ни на минуту. Чьи-то шаги, кашель, голоса и даже крики постоянно нарушали тишину.       Из палаты с тяжелоранеными показался врач и позвал санитаров. Топот ног послышался в комнате медсестёр (Олдри удивлённо приподнял брови), и оттуда выбежали два парня. Через минуту показалась сестра Гилмор. Олдри коротко кивнул ей и развернулся в сторону своей палаты, а затем спросил:       – Я надеюсь, у вас есть немного свободного времени? Я – да и не только я – считаю вас лучшей медсестрой в нашем госпитале, и мне нужна ваша помощь. Я знаю, что вы привыкли управляться с теми, кому поможет уже разве что Бог, но не могли бы вы просто записать слова одного моего пациента? Вы умная девушка, и ваша сообразительность мне бы очень пригодилась.       Медсестра, несколько удивлённая, согласилась помочь лейтенанту. Она крикнула какому-то санитару, куда направляется, и последовала за доктором. Олдри быстро рассказал Гилмор, в чём дело, и подошёл к пациенту, каждый раз называвшему разные имена.       – Можете сказать, как вас зовут? – ласково поинтересовалась девушка и приготовилась записывать.       – Моррисон, – ответил солдат, никак не отреагировав на улыбку Гилмор.       – А имя?       – Я… не помню.       Пациент нахмурился и скользнул взглядом по полу, будто надеясь там найти ответ. Олдри отметил, что контуженный всё так же то сжимает, то разжимает край одеяла.       Моррисон постоянно казался угрюмым и замкнутым. Он заметно напрягался, когда говорил, и создавалось ощущение, что он был бы рад, если бы от него все отстали. Короткостриженую голову он держал, чуть наклонив, а потому глядел всегда исподлобья. Его лицо будто утратило всякую выразительность – только губы шевелились, а глаза то и дело исследовали палату и людей в ней.       – Что вы ещё помните? – быстро обменявшись взглядом с Олдри, спросила Гилмор, постукивая карандашом. Поведение пациента её несколько удивило.       Невысокий медбрат, разговаривавший с другим пациентом, приоткрыл окно, впустив мороз в палату. Моррисон чересчур гневно посмотрел на парня, а потом перевёл взгляд тусклых глаз на девушку.       – Я помню, что у меня есть жена и дочь, которой нет ещё и двух лет. Я её никогда не видел – жена родила её уже во время войны. Боюсь, мы так и не встретимся, потому что эта война убивает всех. Каждый день я молился о том, чтобы прожить ещё немного, надеясь, что война вот-вот закончится, а я вернусь домой. Мои товарищи тоже молились, но они умирали день за днём, и я боялся, что стану следующим. Я трус и не скрываю этого.       Единственное, чего я хочу – вернуться к жене и увидеть дочку, обнять их и не думать о том, где улечься на ночь поудобнее или как завтра поведут себя немцы. Нам говорили, что теперь используют газ, и я принялся строчить письмо жене. Прощальное письмо, в котором я просил целовать дочь каждый день и рассказывать ей об отце, который очень хотел вернуться. Я не сомневался, что умру – нас осталось слишком мало, а немцы (мы это знали) получили подкрепление. Меня донимали вши, то и дело в наших окопах мелькали крысы. Казалось, скоро они станут единственной нашей пищей. Или мы – пищей для них. Офицеры уверяли нас, что скоро сюда придет целый полк новобранцев, но мало кто в это верил. Новобранцы всё никак не могли дойти, а мы умирали один за другим. Наверное, легче было умереть и перестать мучиться, но, уже кидаясь под пули, я вдруг вспоминал о доме и мчался на врага. Мчался, чтобы снова мучиться после битвы и молиться – но уже с меньшей силой…       Гилмор не сразу поняла, что Моррисон больше ничего не скажет. Она что-то записала и посмотрела на Олдри. Лейтенант долго не отрывал взгляда от своего пациента, а потом зачем-то закрыл окно, да там и остался, наблюдая за тем, как на улице выгружают привезённые медикаменты и продовольствие.       – Где вы служили? – спросила медсестра, но ответа не последовало. Моррисон больше ничего не вспомнил.       – В Бельгии, наверное, – подал голос пациент с соседней койки, внимательно слушающий рассказ Моррисона. – Там сложнее всего в прошлом году было. И газ этот…       Олдри вышел из палаты и позвал за собой медсестру. Уже в своём кабинете, предложив девушке сесть, он поинтересовался:       – Ну? Какие соображения?       – Может, он писатель или поэт? – пожала плечами Гилмор.       – Доктор Фултон тоже так думал. Может быть, конечно. Богатая фантазия, множество образов… Прежде были пехотинец Барнс с Ипра и рядовой Гейл, участвовавший в битве при Лоосе. А назвался он Картером…       – Мне нужна карта Франции, – перебила девушка. – А также предыдущие истории этого… мистера Смита. Возможно, в них есть что-то общее.       Олдри потёр щёку и весьма скептически посмотрел на медсестру. Но продолжить разговор они не смогли – Гилмор срочно требовали в операционную. Лейтенант вышел в коридор и задумчиво глядел на сбегающихся к операционной медсестёр и санитаров. Он оказался не при делах и снова отделился от госпиталя.