Мир Грез

Они уже снились ему, эти улицы, залитые солнцем. Он гулял по ним. Может быть, поэтому многое из того, что сейчас его окружало, выглядело знакомым. Причудливые здания, утопающие в зелени. Мягкие, обволакивающие тело скамейки. Разные мелкие, незаметные на первый взгляд детали, вроде облаков прохлады, которые окутывали кроны деревьев. Даже настроение было знакомое. Кружащая голову, окрыляющая легкость во всем теле, когда кажется, что стоит только подпрыгнуть, взмахнуть руками — и полетишь. Когда «только небо, только ветер, только радость впереди». «Как в детстве, на первомайской демонстрации», — подумал Саша, и сразу понял, откуда взялось ощущение дежавю. Точно, как в детстве. Небо высокое и голубое, легкий ветер гонит по нему редкие облака. Воздух удивительно сладкий, живой и щекочущий, словно пузырьки в стакане с газировкой. Хлопают флаги, и солнце блестит сквозь цветные воздушные шары. На душе легко и радостно, и хочется пройти по всем главным улицам и площадям города, и уйти далеко-далеко, к горизонту, за который убегают облака. Ощущение было тем же, а вот город стал другим. Он был странным и на удивление невысоким. Дома располагались поодаль от дорожек, петлявших среди деревьев, лишь изредка проглядывая сквозь зелень. Как будто идешь по парку, которому нет ни конца ни края. Иногда попадались площади с фонтаном в центре и столиками кафе вокруг. Лужайки, ручьи с горбатыми мостками, небольшие пруды с кувшинками и зеркальными карпами. Сквозь просветы между кронами берез и лип проглядывали вершины высотных зданий — тех, что синели на горизонте, когда они со стариком отдыхали на насыпи. Но они были как будто нарисованы на голубом холсте неба и не приближались, сколько ни иди в их сторону. Обычные, жилые дома имели один-два этажа. Они все были разными, словно в этом мире напрочь позабыли о типовой застройке. Некоторые дома напоминали древнеримские виллы, от облика других веяло английскими мотивами: мелкий, коричневый кирпич, характерные окна в мелкую «клетку». Встречались и здания, которым Саша не мог подобрать аналогий, словно древний возница, которому показали современный автомобиль. Понятно, что повозка, раз есть колеса и места для сидения, но как объяснить, на что она похожа? Он долго стоял перед одним из таких домов. Дом был белый, с косой односкатной крышей и тремя огромными окнами, похожими на застывшие мыльные пузыри. Вскоре из него вышел высокий сухопарый мужчина в голубой тенниске. Он поднял правую руку так, как будто хотел посмотреть на наручные часы, что-то сделал у запястья и, обернувшись, сказал в распахнутую дверь: — Маша, оторвись на секунду! Сейчас пропадет энергия. Я переключил оболочку. — Пап, давай позже, а? — послышалось оттуда. — Диплом горит, а ты баловаться вздумал! И в этот момент дом вдруг словно сделался жидким и начал расплываться, меняясь на глазах. Вскоре он «затвердел» в новом состоянии. Из белого, будто пластикового, дом стал деревянным, выкрашенным голубой, кое-где даже немного облупившейся краской. Крыша переломилась пополам, превратившись в двухскатную. Окна съежились, сделались обычными, плоскими. Вокруг них появились белые наличники, а над невысоким крыльцом — навес, украсившийся затейливой резьбой. Из навеса, словно капли меда, вытекли две витые колонны. Когда трансформация закончилась, получился дом в стиле девятнадцатого века, напоминавший флигель усадьбы небогатого помещика. Мужчина удовлетворенно оглядел здание и сказал: — Неплохой проект. Совсем другое дело. Ты как хочешь, а мне надоело жить в стандартном блочнике! Саша даже не пытался сдерживаться. У него вырвался возглас, неосторожный и довольно громкий. Он никак не ожидал, что вид и сама форма зданий здесь вроде условности, которой не придают особенного значения. Мужчина обернулся. На его лице появилось выражение удивленной растерянности, которое Саша отлично понял. Только так и можно было смотреть на него, потрясенного, взъерошенного парнишку в исторической одежде. Он не стал дожидаться логичных вопросов, а отступил назад, скрывшись в кустах. Потом бросился наутек. Мужчина за ним не погнался. Саша пошел дальше. Какое-то время он еще оглядывался, опасаясь преследования, но потом расслабился, снова поддавшись царившему вокруг умиротворению. Он больше не озирался, как в первые минуты. Не искал взглядом опасность, не пригибался при неожиданных звуках. Мир будущего сумел донести до него свою суть, центральную идею: здесь с тобой не может случиться ничего плохого. Каким образом до него дошел смысл этого послания, Саша не знал. Может быть, дело было в том, что послание рефреном повторялось во всем, что сейчас его окружало. В теплом ветре, изредка вздыхавшем в лицо. В далекой, на грани слышимости музыке, которую он приносил. В идеальной чистоте под ногами. В запахе скошенной травы. Мечтая, он думал, что стоит только очутиться в будущем, как все внимание поглотят достижения прогресса, всякие хитроумные технические штучки. И они присутствовали в изобилии, везде, куда ни кинь взгляд. Были вещи, потрясавшие воображение, вроде летательных аппаратов или домов-трансформеров. Но хватало и мелочей, не сразу бросавшихся в глаза, но от этого не менее удивительных. Например, почти все поверхности были приспособлены под отображение информации. Прямо на стенах домов были написаны названия улиц и номера домов. С ними мог соседствовать прогноз погоды, смешное изречение или сообщение о том, что хозяина нет дома. Скамейки некоторое время хранили силуэт человека, присевшего отдохнуть. Дорожка под ногами отображала полезные сведения, например, далеко ли находится ближайшее кафе. А если ничего полезного сообщить не могла, то притворялась мокрой, рисуя круги, которые расходились от ног при каждом шаге. Они были настолько реальные, что Саша даже присел на корточки и потрогал их, но пальцы ощутили только прохладную упругость покрытия. Дорожка оказалась еще и довольно коварной. Когда Саша уселся на лавочку, чтобы перевести дух, дорожка вдруг схватила его за ноги, втянув их по щиколотку. Саша вскрикнул и подскочил. Он бы непременно упал, но ноги очень быстро оказались на свободе. Ничего страшного не произошло. Просто дорожка решила почистить его ботинки, изрядно запыленные после прогулки по лесу. Левый ботинок оказался начищен до блеска, а на правый дорожке не хватило времени. Саша оглянулся по сторонам, быстро уселся и украдкой понюхал его. Почистить толком не почистила, а вот надушить чем-то успела! Были и флаеры, и летающие роботы, стайками проносившиеся над головой, и много всего другого, совсем уже невероятного. Поначалу Саша еще вздрагивал, хлопал глазами, и с трудом сдерживался, чтобы не шарахнуться в сторону, но вскоре обнаружил, что способность удивляться тоже имеет предел. И вот ты уже идешь, как ни в чем не бывало, и лениво посматриваешь по сторонам, хотя еще вчера катался бы по земле от восторга, завидев в небе один только флаер! Впрочем, было вокруг и нечто такое, что продолжало удивлять и притягивать взгляд: лица встречных людей. Удивительные лица. При одном взгляде на которые становилось понятно: этот человек ничего не замышляет, он весь перед тобой — здесь и сейчас, смотрит в глаза и улыбается, как детский врач. Внимательный, сопереживающий и одновременно слегка застенчивый, что обезоруживало окончательно. Поначалу Саша еще пытался нахохлиться, придать лицу независимое и суровое выражение, но вскоре не выдержал, начал улыбаться в ответ, подавляя желание виновато развести руками: «Ну, вот такой уж, не обессудьте!». Долго продолжаться так, конечно же, не могло. Острая эйфория от первых шагов по миру будущего постепенно улетучивалась, и простой здравый смысл подсказывал Саше, что окончательно расслабляться не стоит. Первый встречный, может быть, и не спросит, а сто первый непременно поинтересуется: «Мальчик, а ты здесь чего? А кто тебе разрешил гулять по нашим улицам в такой одежде? А предъяви-ка документы!» Пусть даже не документы, а просто спросит, зачем он так вырядился, из обычного человеческого любопытства. И что тогда делать? Наивно врать, что сбежал с карнавала, как Коля из «Сто лет тому вперед»? Саша попытался представить, как станет врать одному из этих «детских врачей», и ему сделалось противно. Нет, лучше обойтись без вранья, если только совсем не припрет. А что тогда остается? Продолжать разгуливать в одежде прошлого? Ну, хорошо. День погуляешь, и два, и неделю, а потом примелькаешься даже самым нелюбопытным. И тебя спросит уже какой-нибудь знакомый, из местных: «Чего это ты в маскараде все разгуливаешь? Переодеться не во что? Возьми вот денег, купи себе куртку!» Тоже еще вопрос: где они здесь берут одежду и прочие товары? Ни одного магазина он пока так и не встретил. Музей видел, театр, «Визеон» какой-то. Ну, кафешки еще эти, на площадях. Все больше культурно-развлекательные заведения. Но ни одного предприятия сферы услуг. Парикмахерской там, или прачечной. Ладно. Допустим, тут есть магазины, просто они ему пока не встретились. Вот пришел туда, выбрал штаны. А чем расплачиваться? Есть ли тут деньги? Как они выглядят? Где их берут? Сашу вдруг охватила паника. Вопросы, вопросы, тысячи вопросов. Что он знает об этом мире? Ничего! Пятнадцать лет на свете прожил, и вдруг — ничего. Прыжок сквозь время разом обесценил весь накопленный опыт, в один миг сделав тебя младенцем, который шатающейся походкой идет изучать окружающий мир, натыкаясь на предметы, падая, набивая шишки, обжигаясь о кипящие чайники и оглашая воздух обиженным ревом… Саша покрутил головой, собираясь с мыслями. Ладно, в конце концов, пусть бы шишки. Освоюсь как-нибудь, дайте только срок. А для этого надо сделать так, чтобы взрослые дяди не взяли за руку и не отвели к маме. Замаскироваться, слиться с толпой, раствориться в ней. Сделать что угодно, только бы задержаться подольше. Хотя бы на недельку! Увидеть самое интересное, а там уже решить, возвращаться или нет. Конечно, немного страшно попасть в местную милицию или влезть в какой-нибудь скандал, но очень уж любопытно, как у них тут все устроено. А главное, надо понять, кто был прав, он или Ираида. Об этой цели Саша не забывал ни на секунду. Парк, казавшийся бесконечным, неожиданно закончился, и впереди открылось громадное пространство. Дорожка теперь вела через холмистую равнину, наполненную запахом трав и стрекотанием кузнечиков. Среди холмов без всякой системы были раскиданы зеленые кляксы садов, из которых проглядывали рыжие крыши. Ближе к горизонту дома становились плотнее и выше, как будто пытались сравняться с далекими высотками, похожими на матовые кристаллы, растущие из земли. На ближайшем холме Саша увидел школу. Он бы не догадался, что это именно школа, но спасибо дорожке, подсказала. Ноги сами понесли его вперед, и Саша не успел додумать мелькнувшую мысль, что именно от школ и нужно держаться подальше. Взрослые все-таки не особенно любопытны. У каждого полно собственных забот, и скорее всего, никому и дела не будет до подростка, разгуливающего по улицам в исторической одежде. А вот свой брат школьник бывает жутко дотошным и все воспринимает очень серьезно. Сказками про маскарад его не проведешь. Саша остановился чуть поодаль и принялся жадно разглядывать здание. Ничего особенного в его архитектуре не было, кроме неясного ощущения скорости, стремительного полета, застывшего в архитектурных формах. Три этажа, приземистое и вытянутое, с обтекаемыми, зализанными углами, четкими гранями, и неровной, волнистой линией крыши. Стены-хамелеоны, «с картинками». А в остальном — все, как у нас. Много окон, очень блестящих и очень чистых, широкие двери, парадная лестница, ведущая на пустынную площадь с клумбами. Возле края площади располагалась стоянка летающих пузырей, тоже почти пустая. Ну, и зелень, конечно. Кустики, липы, несколько пальм. В общем, школа, как школа. Никакой излишней футуристичности. И все же Саша с радостью променял бы даже закрытую школу научного городка, которой совсем недавно так восхищался, на эту, самую обычную районную школу. Двери школы распахнулись (а скорее исчезли, попросту растаяв в воздухе) и во двор школы высыпали ребята. Они не излучали той взрослой ауры спокойствия и бесконечной доброжелательности, зато их переполняла задорная энергия. Такие они были веселые, открытые и свободные, что Саше стало ужасно горько. Никогда он не станет таким, как они. И никогда не будет учиться в этой школе. Даже если очень захочет. Ребята разбились на небольшие группки и направились в разные стороны. Одна из таких групп пошла в сторону кустов, за которыми он скрывался. Тут надо было или прятаться совсем, или прикидываться праздношатающимся, но Саша растерялся и не смог сделать ни того, ни другого. Он поспешно отвернулся и сделал вид, что любуется пейзажем — глупость страшная, но только это и пришло в голову. Как маленький, в самом деле! Закрыл глаза рукой, и вроде как спрятался. Голоса приближались. Судя по ним, это были мальчишки младше его, лет двенадцати-тринадцати. И конечно, обсуждали они именно его персону. — Слав, смотри, вот дают некоторые! Уже рядиться начали. Я тебе говорил, давай тоже сошьем себе по костюму, а ты заладил: глупо, засмеют… Вон тот вроде и старше нас, а и то не стесняется. — Ребят, да это кажется сам Волков… присмотритесь получше. Он? — Похож… Только не он это. Чего ему у нас делать? — Чего, чего… Когда академик Светлов приезжал, ты тоже кричал «чего»! А сам после лекции рвался в шахтеры записываться, насмешил только всех. Компания остановилась напротив Саши и принялась его разглядывать, толкая друг друга локтями в бока и перешептываясь. Двое мальчишек и девчонка. Наконец один из них, помладше, объявил: — А мы тут думаем, это ты или не ты. — Это я, — поспешно сказал Саша. Он понятия не имел, за кого они его принимали, но решил, что лучше будет с ними согласиться. Просто так, на всякий случай. Троица просияла. — Здорово! Ты надолго к нам? Выступать будешь? — Нет, я так, проездом, — сказал Саша. — Ну да! Костюмчик-то свой ты же не просто так натянул. В сто шестую идешь, признавайся? — Да нет же! — воскликнул Саша. — Ни к кому я не иду. Просто гуляю. — Верится с трудом, — сказал высокий рыжий мальчишка, постарше. — А зачем мне врать? — Я не говорю, что ты обманываешь. Просто не договариваешь, потому что тебя связывает обещание. Ты обещал выступить у них, а нам теперь рассказываешь истории. Девчонка ободряюще улыбнулась. — Дим, не слушай ты их! — сказала она. — Они своему счастью поверить не могут, что встретили тебя тут, вот и несут чепуху. Народу постепенно прибывало. Непонятным, но совершенно явным образом другие ребята узнавали о происходящем. Саша видел, как мальчишки и девчонки, поначалу спешившие по делам, вдруг меняли направление и стремились в его сторону. Вскоре Саша оказался окружен такой плотной толпой школьников, что вырваться из нее стало невозможно. Его хлопали по плечам, забрасывали вопросами, ощупывали одежду, восхищались. Каждый второй считал своим долгом пригласить в класс, некоторые хвастались успехами, отдельные личности пытались обсудить с ним собственные достижения и разработки. Вроде бы и по-русски они говорили, но Саша понимал только с пятого на десятое. Было ясно, что его принимают за местную знаменитость, какого-то Диму Волкова. При этом поклонников почему-то не смущала его внешность и одежда. Наоборот, его исторический костюм вызывал у собравшихся массу восторгов. Саша терялся в догадках. Кто он, этот Дима? Какой-нибудь ученый? Спортсмен? Артист? Ага, в пятнадцать-то лет! В очумелой пустоте головы не рождалось ни одной разумной мысли. Единственное, что в нее пришло, оказалось банально: за кого бы его ни принимали, известностью надо воспользоваться. И хорошо бы поскорее придумать, как. Сквозь гудящую толпу пробилась девчонка лет тринадцати. И несмотря на то, что она была младше его, Саша почувствовал, что его сковывает привычная застенчивость, та, что всегда охватывала его в присутствии симпатичных девчонок. Обычно они смотрели на него с плохо скрываемой насмешкой во взгляде. Поди их разбери, что им в нем не нравилось! То ли нескладная фигура, то ли общее впечатление ботаника, которое он, должно быть, на них производил. Язвительно хихикали. Посмеивались. А эта, наоборот, смотрит прямо-таки с обожанием во взгляде и, по всему видно, не решается заговорить первой. Это было настолько непривычно для него, что Саша даже осмелел. — Что-то спросить хочешь? Девчонка кивнула. — Хочу… попросить. — Что? — Автограф… Саша улыбнулся. — Это можно. Давай ручку! Гомон вдруг стих. — Какую ручку? — в тишине спросила девочка и протянула ему пустую руку. — Мою? Саша занервничал. — Зачем мне твоя? Обычную ручку давай, шариковую! Девчонка удивленно захлопала глазами. — Шариковую? Это вроде пера, только с чернилами внутри, да? В тот же миг Саша понял, что брякнул очередную глупость. Это же будущее, какие еще шариковые ручки! От неудобства и смущения ему захотелось зажмуриться. Все, сейчас засмеют. Но секунды звенящей тишины бежали одна за другой, а никто так и не засмеялся. Саша бросил несколько быстрых взглядов на толпу. Чертовщина какая-то! Даже не заулыбался никто. Наоборот, теперь ему казалось, что ребята готовы внимать каждому его слову. По глазам девчонки было видно, что сейчас она бросится ему на шею. На него еще никто и никогда так не смотрел. Саша невольно отпрянул, и это движение стряхнуло всеобщее оцепенение. — Он же играет! — восхищенно выдохнул кто-то. — Смотрите, он весь в роли! Прямо живет в ней, как Мезенцев! Какой талант! Это было уже чересчур. Насмешки Саша мог вытерпеть, не привыкать было. Но к обожанию он оказался не готов. Саша продрался сквозь толпу и, сгорая от стыда, бросился наутек. — Ручку ему, ручку найдите! — неслось вслед сквозь топот множества ног. — Или перо! Пусть напишет, чтобы как Пушкин, с вензелями! На его пути оказалась стоянка похожих на пузыри летательных аппаратов. Не помня себя, Саша вскочил в ближайший, ткнул наугад во что-то на пульте и взвился в воздух.

***

Флаер осторожно опустился на набережной городского озера. Саша вывалился из него и едва нашел в себе силы, что отойти в сторону. Ноги его не держали, подкашивались. Весь недолгий полет он просидел, сжавшись в кресле и боясь прикоснуться хоть к чему-нибудь на пульте, чтобы ненароком не отменить автоматическую программу, которую случайно активировал. Ему было все равно, куда она его завезет. Лишь бы вернула на землю. Отдышавшись, он рассердился. Хорош гусь, конечно! От коротенького полета чуть умом не тронулся. Как будто несколько часов назад не было прыжка в неизвестность. А еще эти… обожатели. Когда на тебя смотрят, как на икону, поневоле побежишь. Вот так посмотрят-посмотрят, а потом и ахнуть не успеешь, как на сувениры растащат! За кого они его все-таки принимают? За актера, что ли, какого-то? Что они там говорили? Талант, роль, игра… А ведь и правда, за актера, не иначе. Саша снова вспомнил обожающие взгляды ребят. Б-р-р. Бедолага он, конечно, актер этот. С такими поклонниками и враги не нужны. Ведь проходу же не дают! Тут поневоле начнешь скрываться и делать все, чтобы не узнали. Он уселся на траву у самой воды и долго слушал успокаивающий плеск волн. Солнце играло на их гребнях и разбрасывало серебряные искры. Вдалеке белели треугольные паруса. Что не изменилось в городе, так это озеро. Только набережную переделали. Изъеденные временем бетонные плиты, в стыки между которыми лезла зеленая поросль, заменили на сплошное покрытие из того же материала, что пошел и на дорожки. На ощупь она стала прохладная и упругая, а с виду — очень аккуратная и почти стерильно чистая. В дальнем углу озера, где и положено, виднелась спасательная станция. От старого здания, конечно, ничего не осталось, а новое стало таким же, как и многие тут: белым и чистеньким, с привычными уже стенами-хамелеонами. Возле причалов покачивались бело-синие лодки, над крышей реял рыжий флаг. Саша усмехнулся. Сто лет назад подобное зрелище непременно вогнало бы его в острое мечтательное состояние. Теперь мечтать было не о чем, потому что будущее вдруг стало болезненно реальным, воплотившись в конкретных хозяйственных вопросах. Прежде всего нужно было понять, как выглядят местные деньги, затем где-нибудь раздобыть их. Потом придумать, что делать с одеждой, едой и ночлегом. Подсмотреть, как вести себя в магазине, в кафе и других общественных местах. И наконец придумать, что делать с транспортом. В этот момент Саша вспомнил про флаер и похолодел. Ведь я же флаер украл! Вот сейчас как заявит кто-нибудь в местную милицию, и тут уж будь уверен, что задержишься в этом мире гораздо дольше, чем рассчитывал. Саша вскочил, готовый уносить ноги, но тут увидел, что в угнанный флаер, как ни в чем не бывало, садится девушка. Через несколько секунд по широкой дуге флаер устремился ввысь. На душе полегчало. Кажется, флаеры тут общественные. Очень хорошо. С транспорта и начнём. Как попасть внутрь флаера, он уже знал. Кабина была цельной, без единого шва, и напоминала сплюснутый сверху шар. Даже не шар, а скорее положенный на бок эллипсоид. Стоило приблизиться к ней, как в борту появлялось отверстие, которое быстро расширялось, обтекая садящегося человека. Снаружи флаер выглядел зеркальным, но при взгляде изнутри оказался совершенно прозрачным, словно корпуса у него вообще не было. Прозрачный был даже пол, что создавало иллюзию, будто сидишь просто на улице. Как только Саша уселся в кресло, пульт управления — матовая чёрная панель без всяких надписей, вдруг ожил, появились изображения органов управления и приборов навигации, а из невидимой ниши под пультом выдвинулся ухватистый штурвал. Затем на пульте замигала надпись: «Ошибка считывания биокода. Пилот не опознан. Персональная настройка невозможна». Строгой надписи Саша не испугался. «Похоже на сенсорное управление»,– подумал он. – «А ну-ка, попробуем…». Он прикоснулся к одной из нарисованных кнопок, на которой было написано «Навигация». Панель сразу же отреагировала, предложив указать цель. Цель Саша указывать не стал. Его интересовало ручное управление. Он потратил ещё несколько минут, разбираясь в интерфейсе и хитросплетениях пунктов меню. Умная электроника, чувствуя неопытность пилота, время от времени подсказывала, для чего служит тот или иной элемент управления. Перед запуском двигателя флаер следовало перевести в режим готовности, и едва Саша это сделал, окружающий мир запестрел от изобилия информации. На земле и на небе появились линии, надписи и всевозможные значки. Доступные воздушные горизонты, навигационные знаки, названия ближайших улиц и учреждений. Приближающиеся летательные аппараты были обведены мерцающими красными кружочками, очевидно, чтобы их было лучше видно. Саша осторожно выглянул из флаера. При взгляде снаружи на небе никаких надписей и знаков не было видно. Всё ясно. Проекция. Он шевельнул штурвалом. Флаер качнуло. Ну, была не была! Саша с шумом выдохнул и взял штурвал на себя. Повинуясь его движению, Земля быстро пошла вниз, так, что даже уши немного заложило. Он прекратил подъем, когда оказался чуть ниже магистрали – самого нижнего воздушного горизонта, предназначенного для городского движения. Прямо над ним сплошным потоком шли летательные аппараты. Саша восхищенно завертел головой. Он летал! И это было здесь проще, чем прокатиться на велосипеде. Следующие полчаса он кружил над городом, осваиваясь с управлением и смелея с каждым удачным манёвром. Эйфория от мира будущего, прошедшая было, захлестнула Сашу с новой силой. Восторг от полёта был непередаваем. Лучше любого сна. Не проходило и восхищение флаером, замечательным и сложным аппаратом. Скорость — как у реактивного лайнера, девятьсот километров в час, высота ограничена искусственно, дальность полёта не ограничена ничем, заправки не требует! Чудеса! Саше немедленно захотелось проверить возможности флаера и куда-нибудь отправиться. Куда-нибудь подальше, чтобы успеть насладиться скоростью. Иван Иванович говорил про какой-то зоопарк в Москве… В конце концов, зоопарк — тоже интересно, решил Саша, направляя флаер на запад.

***

Междугородные воздушные горизонты пролегали на высотах от одного до трех километров. Саша не стал забираться слишком высоко, потому что ему хотелось полюбоваться пейзажами. Но газу все же поддал – выжал из аппарата все, на что тот был способен. И пространство подчинилось, понеслось навстречу, словно Саша крутанул весь земной шар. Ускорением его чувствительно вдавило в кресло, но всё-таки намного слабее, чем должно бы, исходя того, что показывали приборы. С этой высоты земля выглядела как огромное, выпуклое в центре, лоскутное одеяло, цветастое и яркое посередине, и бело-серое по краям. Это была необычная земля. Необычное на ней было всё, даже поля и леса. Электроника флаера следила за направлением взгляда, и, когда Саша чего-то не знал и начинал сосредоточенно морщить лоб, подсказывала, выводя надпись напротив интересующего предмета. Бортовой компьютер флаера был каким-то беспроводным способом подключен к мировой информационной сети, и при желании можно было получить подробную справку по любому вопросу. Кроме сельскохозяйственных, где выращивали различные культуры, имелись поля рекультивационные, абсорбирующие, климатические. Сплошные и перечеркнутые ветками трансконтинентальной линии вакуумного экспресса. Мельком проглядывая всплывающую справку, Саша с удивлением обнаружил, что и обыкновенных лесов в этих местах почти не осталось. Для непосвященного лес по-прежнему выглядел девственным. И он самом деле был не тронут человеком. Разве что при помощи методов, которые было невозможно представить, не то что понять, люди научили лес выполнять разные дополнительные задачи. Теперь были леса – фермы, леса — заповедники, леса — легкие городов. Причём по-настоящему, а не только как раньше писали на плакатах. Технология управляемого фотосинтеза и направленной оксигенации, когда богатый кислородом воздух попадал на улицы по воле человека, а не ветра. Эти открытия удивляли Сашу, но не потрясали его воображение. Но даже беглые взгляды на города и посёлки заставляли его замирать с раскрытым от удивления ртом. Большая часть из них всё-таки выглядела привычно. По крайней мере, в таких городках были обычные дома, улицы, перекрёстки и площади. Но некоторые населённые пункты являли собой настоящее противоречие экономическому расчёту и здравому смыслу. Как будто их творцов не беспокоило, сколько материалов и усилий будет потрачено на строительство. Строили, потому что могли, ради процесса и творчества, ради самовыражения, в архитектурных формах утверждая собственное всемогущество. Таким был город, поднимавшийся прямо из вод огромного озера, и уходивший ввысь, словно оплетённый лианами ствол древнего дерева. Таким же был город — хрустальная пирамида. Город — дерево, в кроне которого раскинулся целый парк с аттракционами и прудом, и домами, которые лепились к «ветвям», словно осиные гнезда. К тому моменту, когда на горизонте показалась Москва, Саша уже твердо решил, кем станет, если у него получится обосноваться здесь: архитектором. И будет строить такие же фантастически-прекрасные города.

***

Как только флаер пересёк границу города, скорость уменьшилась сама по себе. Саша шевельнул штурвалом, но флаер не послушался. Молодцы они, конечно, люди будущего, все предусмотрели. Сам бы он не решился прекратить этот стремительный полёт. И страшновато влетать в город на такой скорости, и жаль ее сбрасывать, как жокею бывает жаль придерживать разгорячённого скачкой коня. Вот бы пройти над городом, не снижая скорости, на бреющем полёте, лавируя между домов! Но это даже хорошо, что есть такие умные аппараты, которые сами следят за безопасностью пассажира. Хочешь не хочешь, а соблюдать правила придётся. Только немного неприятно, что кроме автоматики, есть еще и диспетчерская, которая всегда может вмешаться. Такое чувство, что все время кто-то подсматривает. Саша бросил взгляд на схему движения и заставил флаер занять один из средневысотных горизонтов, что вели к центру города. Очень аккуратно, стараясь не выделяться, он встроился в плотный поток и включил автопилот, чтобы поглазеть по сторонам. Под днищем флаера, везде, насколько хватало взгляда, простирался город, казавшийся бесконечным. Он манил, звал, притягивал к себе. Сашу и родной городок поверг в немое изумление, а Москва просто околдовала. Он смотрел во все глаза, и ликовал: это был город его мечты. Высокий, светлый, широко раскинувшийся на равнине. Легкий, веселый город. Праздничный. Москва будущего больше не была городом в обычном понимании, и не имела ничего общего с лабиринтом бетонных и каменных коробок. С высоты она выглядела сплошным морем зелени, из которого устремлялись ввысь здания. Временами постройки образовывали небольшие группы, вроде микрорайонов. В центре каждого такого микрорайона находилось большое здание, высотой метров в триста-четыреста, которое было окружено домами поменьше, едва достигавшими и пятой его части. Микрорайоны соединялись между собой аллеями и неширокими дорожками. «А если их разделяют луг и речка, — подумал Саша, глядя вниз, — то тропинками и мостиком». Парки, стадионы и крупные учреждения, занимавшие большую площадь, были вынесены за пределы жилых районов. Выглядели они разнообразно, но все же узнаваемо. Во всяком случае, отличать больницу от школы или научного учреждения, Саша научился довольно быстро. До зоопарка, судя по карте, оставалось около десяти километров. Саша отключил автопилот, оставив только навигационное сопровождение. Автопилот привёл бы флаер прямо ко входу в зоопарк, а Саша хотел для начала осмотреть его с воздуха, просто так, как душе будет угодно, не следуя кем-то придуманному плану. В результате вход в зоопарк остался где-то далеко справа, а Саша, взглянув вниз, увидел совершенно неземную пустыню, песок и скалы которой поблескивали зелёным. Зоопарк был очень большим. Такой и за несколько дней не осмотришь полностью. Но Саша и не собирался этого делать. Ему хотелось охватить как можно больше, увидеть нечто особенное, необычное. Территория зоопарка состояла из многочисленных зон, каждая из которых отличалась собственным рельефом и растительностью. Пейзажи большого удивления не вызывали. Под прозрачным куполом виднелись нагромождения снежных торосов и льдин, на которых возлежали похожие на моржей или тюленей животные. Чуть дальше, уже под открытым небом, начинались непроходимые джунгли. Попадались и необычные зоны. За обыкновенной, вполне земной степью, вдруг начиналась выжженная, почти черная земля, по которой пучками стелились широкие красные листья с шипами. Ладно, если бы они лежали себе спокойненько. А то начинали драться, делить чего-то. Но в целом всё выглядело настолько привычно и буднично, что Саша даже начал думать, что зоопарк вовсе не космический, а самый обыкновенный, земной. Что с того, что он разделен на природные зоны? Это же естественно, создать для животных привычную им среду обитания: пингвинам — льдины, верблюдам — пустыню. Выходит, приврал старик. Хотел, наверное, впечатление произвести. В этот момент небо вокруг вспыхнуло океаном огня. От неожиданности Саша резко рванул штурвал, и флаер едва не потерял управление. Включившаяся автоматика выровняла аппарат над землей, после чего он немного набрал высоту и завис неподвижно. Саша перевел дыхание и огляделся. Из-за остроконечной скалы прямо на него смотрела рогатая морда, покрытая блестящей чешуей. Морда разинула пасть, обнажив метровые клыки, и испустила очередную струю жидкого пламени. Дракон! Самый настоящий, словно только что сошедший со страниц сказки. Но откуда он здесь, в зоопарке?! Искусственно вывели? Или завезли? «Нет, всё-таки это космический зоопарк, — подумал Саша. — Чтобы на Земле, да водилась такая страсть!» И, словно в подтверждение мыслям, взгляд упал на непонятных животных, находившихся в одном из вольеров. Саша подвел флаер ближе, и получил возможность лучше рассмотреть их. Животные выглядели так, словно были плодом больного воображения. Двухголовые и трехногие, маленькие и большие, короткие и длинные, в блестящей броне и утыканные шипами — каких только не было! Саша не уставал удивляться фантазии природы. Это ведь ещё придумать надо такое! Он взглянул ещё раз на зверей, резвившихся на полянке и поморщился. Диковато, конечно. Кто вот их разберет? Может, это они не резвятся вовсе, а бьются насмерть? Публика, гулявшая по широким дорожкам зоопарка, не разделяла его опасений. Родители показывали детям космическое зверье как нечто привычное и само собой разумеющееся. Один из мужчин поднял руку, указывая за решетку. К нему подбежал сынишка, мальчик лет пяти. Мужчина что-то говорил ему. Тут и гением не нужно быть, чтобы догадаться. «Смотри, это юпитерианский скалистый шипохвост! Помнишь, мы читали про него книжку? У него на хвосте алмазные шипы…» Ничего не меняется. Все выглядело точно так же, как и сто лет назад. «Смотри, дочка, это слон. Какие большие у него уши! А знаешь, для чего слону такой длинный хобот?» Дети радовались при виде инопланетных чудовищ. Им было интересно смотреть на них. А Саше было страшно. Мороз по коже так и продирал. Из-за этого Саша спускаться и выходить не стал, а ограничился тем, что напоследок прошел большим кругом над самыми крупными природными зонами и вольерами, и направил флаер ко входу в зоопарк. Вход имел вид пещеры или туннеля, проделанного в скале, которая незаметно переходила в ограду зоопарка. Вверху, над скалой, виднелась и вывеска, составленная из огромных, отливающих золотом, букв. Дело шло к вечеру, и заходящее солнце находилось как раз за надписью, слепя и мешая прочесть её. Флаер сделал легкий вираж и прошел над стеной, огибая вход. Взгляд, брошенный на надпись, заставил кровь застыть в жилах на мгновение, показавшееся Саше почти вечностью. «КОСМОЗОО» — так назывался этот зоопарк.

***

Несколько часов назад Саше и в голову бы не пришло, что какая-то банальная вывеска может полностью перевернуть его взгляд на мир. Космический зоопарк. Космозоо. Название, впервые использованное Булычёвым на страницах одной из ранних повестей. Логичное и естественное до такой степени, что если бы в каком-нибудь абстрактном будущем появился бы космический зоопарк, он бы назывался точно так же. Но совпадало и другое. С глаз словно пелена упала: окружающий мир вдруг перестал казаться местом незнакомым, которое требовалось исследовать, к которому нужно было привыкать. Саша чувствовал себя словно заблудившийся путник, который вышел к собственному дому по незнакомой дороге. Он резко оторвал руки от штурвала, как будто он был раскален добела. Флаер. Четыре мягких кресла, обтекаемый яйцеобразный корпус, гравитационный двигатель… Читал? Читал! Космопорт в Москве. Зеленые города. Дома до облаков. Что еще, еще?! Вакуумные экспрессы. Леса-заповедники. Добрые, открытые люди. Наконец, само ощущение полной безопасности. Эта уверенность, что в этом мире ничего плохого просто не может произойти. В памяти вдруг разом всплыли тысячи деталей, обычных мелочей, на которые и внимание сразу не обратишь. Ничего не значащие сами по себе, все вместе они сложились в стройную картину, из которой следовал только один вывод: это ТО САМОЕ будущее! Мир, о котором столько писал Булычев. Прекрасное далеко. Саша почти уронил флаер на землю. Даже не на стоянку, а прямо на газон. Совершенно вне себя, он вывалился на траву и какое-то время стоял на четвереньках, мотая головой, в которую никак не хотело укладываться новое знание, перевернувшее все его представления настолько, что приступ морской болезни — самое легкое, что с ним могло случиться. Когда головокружение прошло, а от горла отступил комок, Сашу охватил приступ буйной радости. Какой же я был дурак, что сомневался! Не предал Булычев. Не предал! Описал все в точности так, как оно есть. До мелочей! Вот, значит, откуда взялось ощущение дежавю, преследовавшее его с самых первых шагов по этому миру! В фантазиях и снах он исходил его вдоль и поперек. Бродил по улицам, летал на флаере, любовался закатом с крыши небоскреба, даже управлял космическим кораблем. В фантазиях, навеянных книгами Булычева. По мере того, как успокаивались нервы, один за другим начали появляться вопросы. Откуда Булычев узнал, каким будет будущее? Что-то можно угадать в общих чертах, как Жюль Верн, предсказавший появление подводных лодок, но мелочи, детали… как быть с ними? Угадать такое невозможно. Это надо видеть. Выходит, он побывал здесь! Все посмотрел, а потом описал в наивных повестях, больше похожих на сказки для самых маленьких, чем на литературу, которая может быть интересна хотя бы подросткам. Или… пусть не побывал, но по-крайней мере пообщался с тем, кто это сделал, и кто смог образно рассказать о своих ощущениях, описать происходившие события, реакции и слова людей. Постойте… людей! Теперь Сашины мысли, и без того довольно отрывочные, понеслись совершенно неконтролируемыми скачками. Ведь если… если совпадает так много вещей, если описан именно этот мир, то здесь должны… нет, могут быть и герои булычевских повестей и рассказов. Реальные, живые люди. Капитан Полосков, Пашка, Аркаша и… и Алиса! Возможно, тоже где-то здесь, в Москве. Может быть, даже совсем рядом! Теперь Саша больше не мог думать ни о чем другом. Это был шанс. Шанс исполнить мечту всей жизни.

***

Прошло много времени, прежде чем Саша смог взять себя в руки. Солнце уже успело склониться к горизонту, и овальная тень от флаера превратилась в длинную черную полосу. Описывая большие круги по поляне перед входом в зоопарк, Саша иногда забегал в нее. В тени было зябко. Едва только его перестала колотить дрожь, он метнулся ко входу в Космозоо, но на полпути остановился. Во-первых, уже довольно поздно. Во-вторых, зоопарк был большим, а если судить по книгам, Алиса бывала в нем нечасто, только на практике или по поручениям отца. У сотрудников тоже не спросишь, одежда не соответствует случаю. Да и вообще, лучше поменьше болтаться по улицам, а то, чего доброго, снова от поклонников придется отбиваться. Что же делать? Задача перед ним стояла непростая: разыскать человека, в существовании которого нет никакой уверенности. Но если он существует реально, то непременно где-то живёт и где-то бывает, помимо зоопарка… Сашу осенило. Он кинулся к брошенному на газоне флаеру и вызвал из недр навигационного компьютера адресный поиск. Имя и фамилия: «Алиса Селезнева». Возраст? Он поскреб в затылке. Точный возраст неизвестен, учитывая все обстоятельства. Ну, пусть будет от десяти до двадцати лет. Если больше двадцати — затея теряет всякий смысл. К такой взрослой женщине он точно никогда не сможет подойти. Дисплей мигнул и выдал список. Алис Селезневых подходящего возраста в городе нашлось целых восемнадцать. Вроде бы не так и много, но подкарауливать каждую у подъезда — всей жизни не хватит. Попробуем иначе. Если верить книгам, где Алиса бывала чаще всего, кроме дома? Через мгновение Сашины пальцы уже порхали над пультом. Есть! Вот оно! На фонаре кабины появилось трехмерное изображение станции юных биологов. «Ну, пожелайте мне удачи», — прошептал Саша, поднимая флаер. До Гоголевского бульвара было минут десять полета, учитывая небольшую разрешенную скорость. Под днищем флаера промелькнули башни Кремля, блестящая лента Москвы-реки, и показалась площадь с памятником Гоголю. А вот и сам бульвар. Очень кстати вспомнилось его описание из «Сто лет тому вперед»: «Бульвар сильно изменился за прошедшие годы. Во-первых, он стал втрое, если не впятеро шире, так что, если идешь посредине, краев не видно. Во-вторых, деревья и вообще растения изменились. Правда, осталось несколько старых деревьев, лип и кленов, но между ними росли цветущие яблони, груши и даже пальмы…» Описание соответствовало, именно так бульвар и выглядел. Повсюду виднелись гуляющие. Мамаши с колясочками, парни с девушками, веселые компании, престарелые пары. В другой ситуации Саша и сам прогулялся бы тут, но сейчас все мысли были заняты другим. Поглядывая на карту, где отсчитывались последние метры до цели, он сгорал от нетерпения. Наконец показалось то самое белое здание, в очертаниях которого отсутствовали строгие линии. Здание было обрамлено зеленью сада и полосками грядок. Чуть поодаль голубым отсвечивала вода бассейна. Резким движением Саша бросил флаер вниз, к лужайке возле бассейна, затормозив лишь у самой земли. Какая-то деталь механизма флаера при этом маневре так и взвыла от перегрузки. Забыв отключить питание аппарата, Саша одним прыжком выскочил наружу и кинулся прямо к двери. Наверное, ворвался бы немедленно, но его остановило отсутствие на ней ручки. Несколько секунд, в течение которых Саша лихорадочно шарил рукой по двери, позволили ему перевести дыхание и сообразить, что он понятия не имеет, что делать дальше. Не врываться же с криком: «Здравствуйте, ребята! Я читал о вас в книге!» Нет, обязательно нужна какая-нибудь легенда. Хотя бы предлог, чтобы начать разговор. Может быть, войти и спросить, где можно найти Алису? Если ответят, что такой здесь нет, то наша карта бита… а если скажут, где она, то… то… ну, если в обморок не грохнешься сразу — уже хорошо! А что если… если войдешь и увидишь её саму? Будешь стоять чурбан-чурбаном, лупая глазами, или выбежишь без памяти?! Этого Саша не знал. Все же он решил войти. Лучше уж все выяснить сейчас же, чем маяться до завтра или вообще неизвестно сколько. Рука нащупала справа от двери выступающий прямоугольник клавиши. Раздался мелодичный звук, и приятный женский голос произнес: «Извините, станция юных биологов сегодня уже закрыта. Приходите, пожалуйста, завтра, к десяти часам утра». Саша не стал прослушивать всё сообщение. Пнув ни в чем не виноватую дверь, он развернулся и медленно пошел назад к флаеру. Что же делать? В отчаянии он снова принялся вспоминать факты из книг, но голова гудела, как растревоженный улей, совершенно отказываясь работать. Забравшись во флаер, Саша положил руки на штурвал, и, даже не осознавая этого, заставил аппарат набирать высоту. На душе было тоскливо. Получить вот такой щелчок по носу в одном шаге от разгадки, от ответа на вопрос, так мучивший его! Занятый невеселыми мыслями, он не заметил, что солнце успело проделать остаток пути по небосводу и начали сгущаться сумерки. Сейчас оно висело так низко, что, казалось, вот-вот нырнет за темную полосу облаков у горизонта. С высоты закат представал во всей красе. Небо было расписано причудливыми оттенками красного и фиолетового. Днем кучевые облака напоминали пушистые комочки ваты, а к вечеру они успели растаять, как мороженое в молоке, превратившись в серебристые пенки, особенно красивые на темно-синем фоне северной части небосвода. Воздушное движение, такое напряженное днем, постепенно растворялось в закатном небе. Скоростные горизонты вообще пустовали. Наверное, в такой спокойный летний вечер спешить никому не хотелось. Флаер поднимался медленно, но все же он успел набрать приличную высоту. Поверхность земли при взгляде отсюда выглядела почти однородной темной массой, которую пятнами, полосами и искрами света раздвигало уличное освещение. Покрытие улиц и дорожек-чистюль, хватавших Сашу за ноги, тоже светилось по ночам. Город казался пойманным в переливающуюся золотую сеть. Дома и другие здания тоже испускали приглушенное свечение. Было видно, что цвет этого свечения зависит от района. Здания в центральной части города светились ровным голубым светом, район, который находился восточнее — фиолетовым, а западный, например, — оранжевым. И это было понятно: так легче ориентироваться в полете. Саша посмотрел на один из микрорайонов, возвышавшийся немного правее по курсу. В его центральном доме одно за другим зажигались окна. Иногда они светились бело-голубым — «дневным» светом, как его называли в прошлом, иногда — по-домашнему теплым желтым, иногда странными оттенками розового и малинового. «Люди, наверное, с работы пришли, — подумал Саша. — Сейчас они сядут ужинать, займутся своими домашними делами, спать лягут…» Интересно, какие теперь домашние дела? Смотреть телевизор? С компьютером возиться? Как тут устроен быт? От этих мыслей возник соблазн подлететь к одному из окон и посмотреть, и Саша сумел справиться с ним лишь с большим трудом. Нехорошо заглядывать в окна. Каждый имеет право на личную жизнь. Кусая губы, он снова перевел взгляд на дисплей, где так и висел список Алис конца двадцать первого века. И Саша не удержался. Ткнув пальцев в одну из строчек, он передал адрес на систему автопилота.

***

Искомый дом оказался обычным, невысоким. Этажей в тридцать, сорок. Флаер коснулся земли недалеко от входа в подъезд, освещенный ровным бело-голубым светом. Май подходил к концу, но в воздухе все еще витал аромат сирени. С лавочки, терявшейся в сумерках, неподалеку, доносился приглушенный гитарный перебор. Потом оттуда запели неожиданно глубоким голосом. Саша окинул дом взглядом и вздохнул. С самого начала было ясно, что даже зная номер квартиры, не угадаешь, куда выходят её окна. Не идти же в дверь звонить, в самом деле? И сказать нечего, и уверенности нет, что это будет та самая Алиса. Зря полетел сюда, в общем. Обычно в такие моменты на него накатывала досада, но сейчас она почему-то не шла. Наоборот, неожиданно полегчало. На сегодня хватит. Погоня за идеалом временно откладывается, и можно со спокойной совестью заняться собственной судьбой. Кажется, это был первый раз за весь день, когда он смог по-настоящему прислушаться к собственным ощущениям. А прислушавшись, Саша понял, что голоден настолько, что способен кого-нибудь побить за тарелку супа. Неподалеку находилось кафе. Саша видел его, когда флаер снижался. Сходить бы туда, перекусить. Жаль только, что не успел выяснить, что тут с деньгами. Булычеву в этом вопросе верить нельзя: то у него есть денежный оборот в будущем, то, наоборот, нет. Ладно, пойдем на разведку. Если деньги не отменили, выход один — напроситься к кому-нибудь в компанию, воспользовавшись известностью. Наплести с три короба, автографы раздать. Нечестно выйдет, да, но есть уже хочется так, что тут не до реверансов. Главное — не говорить глупости и не смущаться. И помнить, что любую неловкую ситуацию можно запросто обратить в шутку. Кафе, расположенное на большой и открытой веранде, называлось странно: «Чоп-чоп». Веранда была открыта полностью — ни единого намека на крышу или другие сооружения для защиты от непогоды. Только цветные гирлянды развешаны по периметру площадки. Саша остановился недалеко от входа и стал наблюдать за посетителями. Если не знаешь, как вести себя в незнакомой обстановке, всегда лучше сначала посмотреть на других. В кафе практиковалось самообслуживание. Саша потратил несколько минут, но так и не понял, как оно работает. Возле раздачи торчал небольшой серебристый столбик с цветными огоньками и подобием органов управления. Все желающие подходили к нему, какое-то время стояли молча и неподвижно, ни к чему не прикасаясь, потом из потайной ниши выезжал поднос с заказанной едой и напитками. С подносом в руках посетители отправлялись на поиски свободного столика. Момент оплаты ужина Саша тоже не заметил. Это не означало, что можно взять и расслабиться. Вдруг все происходит как-нибудь бесконтактно? Вроде пластиковых карточек, которыми недавно стали щеголять коммерсанты, только еще хитрее? Вот так наберешь еды, а тебе этот чурбан серебряный возьмет и выдаст: «Извольте расплатиться!». И что потом делать? Все бросать и сматывать удочки? Или у окружающих просить ссуду на пропитание? Он уже был готов совершить тактическое отступление, пообещав себе разобраться с этим вопросом позже, но тут в животе забурчало с особенным ожесточением и волей-неволей пришлось действовать. Возле столбика Саша остановился, не зная, куда деваться от смущения и нерешительности. Будь он один на один с аппаратом, потыкал бы кнопки, и постепенно разобрался, что к чему. А тут полна веранда народа, и все гомонят, а сделаешь что-нибудь не то, с советами полезут. Или того хуже — с вопросами. Не хватало еще, чтобы за ним в очередь кто-нибудь встал… ну вот, пожалуйста! От большой компании молодых людей и девушек, расположившейся за несколькими составленными в ряд столиками, отделился невысокий полноватый парень, года на два постарше Саши. Он подошел к Саше и спросил, указывая на столбик: — Не возражаешь, если я соку себе возьму? — Конечно, бери, — поспешно сказал Саша, отодвигаясь. — Точно не помешаю? — снова осведомился парень с добродушной улыбкой. — Мне показалось, что ты изучаешь раздатчик. Техникой интересуешься? — В каком-то смысле, да, — промямлил он, отчаянно пытаясь придумать, что делать дальше. К счастью, идея появилась довольно быстро. Не особенно гениальная, но вполне рабочая. Теперь главное не переиграть… Саша наклонился к парню и заговорил, понизив голос: — Вообще-то я пытаюсь вжиться в роль. Там есть эпизод, где герой оказывается в будущем и пытается приспособиться к местной жизни. Он приходит вечером в кафе, голодный, как волк. А тут вот это… — Саша кивнул на раздатчик. — И как с ним управляться, совершенно непонятно! — А условия задачи таковы, что про нейроинтерфейс он ничего не знает? — улыбнулся парень. — Само собой! Что бы ты ему посоветовал? Парень на секунду задумался. — Это зависит от того, что предпочитает твой герой. Решения частные или более общие? — Он предпочитает быстрые. — Тогда я бы предложил обратить внимание на примитивную контрольную панель. Ага, вот эту. Герой сам попробует или демонстрация будет полезнее для роли? Дальнейшие пояснения были не нужны. — Столовые приборы надо отдельно добавлять? — спросил Саша, колдуя над пультом. — Приборы раздатчик добавит сам. Он же еду тебе не в кулечке выдает, а сразу на тарелке! Саша быстро пробежался глазами по меню. С ума сойти! Выбор только вида кухни занимал десяток страниц: итальянская, французская, китайская, мексиканская, марокканская, греческая, грузинская, «ачи» какая-то… И еще, и еще. Где же тут русская?! Саша выбрал суп из белых грибов, говяжий гуляш с картошкой, и стакан томатного сока. Всех остальных блюд он попросту не знал. В закусках была знакомая черная икра, но в этой компании она смотрелась бы странновато. Пока ждали появления подноса, Саша спросил: — А платить надо? — Что платить? — Ну, деньги. За ужин. Парень посмотрел на Сашу с уважением. — А ты въедливый! Правильно мыслишь. Про деньги я не подумал. Твой герой боится, что за ужин надо платить, а денег у него нет, верно? — Ага. — Теперь понимаю, чего ты так мялся возле раздачи! — присвистнул парень. — Наверное, сложно представить, что ты на самом деле из прошлого. — Даже не представляешь, насколько, — с готовностью согласился Саша. — Ведь надо посмотреть на самые обычные вещи глазами человека, который ничего этого не видел! — Роль еще ладно, — сказал парень. — Но ты вообрази на секунду, что все реально? У меня в голове не укладывается, как тяжело должно быть сейчас твоему герою. Прилетел из прошлого, проголодался, а тут столько сложностей. Я бы на его месте убежал, честное слово! Саша кивнул. Ему было лестно. — Как ты думаешь, я много внимания привлек, пока переминался тут? — спросил он. — Вот чудак человек! — удивился парень. — В этом костюме? Даже такой отшельник, как я, который в кино последний раз год назад был, тебя узнал с первой секунды. Что же говорить об остальных? — А выглядит все так, как будто никто и внимания не обращает. — Ну да! Это они деликатничают. На самом деле половина столиков сейчас гадает, к кому ты подсядешь. Саша оглядел веранду. Парень был прав. Ни одного свободного столика. Значит, выбирать не приходится. — К себе возьмете? — спросил Саша. Парень сделал приглашающий жест. — С удовольствием! У столиков он принялся расталкивать соседей, приговаривая: — Давайте, физики, двигайтесь, двигайтесь! Оторвите мослы от седалищ! Когда стих хохот, кто-то заметил: — Не от седалищ, а от сидений! У вас плохо с русским, уважаемый Архимед. Саша умостился на заботливо подставленном кем-то стуле. Парень сунул Саше мягкую ладонь и сказал: — Архимед — это я. — Это имя? — Ага. Чувство юмора моих родителей буквально не знало границ. Пока меня не было, они подшучивали друг над другом, а когда родился я, перепало и мне. Получился Архимед Владимирович. Как тебе? — Нормальное имя, — сказал Саша. — Особенно для физика. А я — Дима. — Мы знаем, — под всеобщие улыбки заверил его Архимед. Саша с тоской посмотрел на еду. Судя по взглядам, студенты собирались проследить весь ее путь до самого желудка. — Я поем? — Конечно, ешь! — сказал Архимед, сделал страшные глаза и погрозил своим товарищам: — Не вздумайте ему мешать! Человек вживается в образ! — Репетиция еды? — спросили с дальнего конца стола. — Оригинально! А еще надо репетицию сна ввести в обиход. — Это для бездарей! — заявил Архимед. — По-настоящему талантливые люди, вроде меня, всегда готовы выступить экспромтом! Снова хохот, одобрительные возгласы, и шутки, понятные только своим. Саша под шумок принялся за суп. От заразительного смеха сводило скулы, но желудок сводило от голода еще сильнее. Орудуя ложкой, он поглядывал на студентов, пытаясь понять, ждать ли от них подвоха. Вдруг тоже бросаться начнут. Но его опасения вскоре развеялись. Студенты смотрели на него, как на равного, и держались дружелюбно. Во взглядах не было и тени уже знакомой ему обожающей сумасшедшинки. Архимед тактично выждал, когда Саша управится с супом и спросил: — А помимо съемок, на чем специализируешься? Саша замялся. Ну вот, опять. Прекрасная возможность ляпнуть очередную глупость. Студенты поняли его нерешительность по-своему. — Да ты не стесняйся, — сказал Архимед. — В конце концов, ничего страшного, если только в кино играешь. Многие хорошие актеры только этим и занимаются. А тебе вообще нечего стыдиться, играешь просто отлично! Очень правдивый образ получился. — Я не стесняюсь, — негромко сказал Саша. — Электронщик я. В дальнем углу стола присвистнули. — Ого, физики, слышали! С нами трапезничает будущий конструктор опытных установок! Давайте ему выскажем наши пожелания к их работе! — Олухи мы, а не физики, — устало сказала девушка, сидевшая слева от Саши. — После сегодняшнего — тем более. Это просто позор. — Маша, подожди, — попытался урезонить её сосед. — Мы ещё может быть додумаемся. — К зиме? К следующему лету? Кому это будет тогда интересно? Я вчера с Новосибирском разговаривала. Там уже близки к решению. Хвастались! — Думаешь, решат? — упавшим голосом спросил сосед девушки. — Они — не знаю, — мрачно ответила та. — А мы точно не решим. За столом повисла унылая тишина. — А в чем дело? — тихо спросил Саша у Архимеда. — Над чем вы работаете? Архимед собрался ответить, но вдруг начал посмеиваться. — Что такое? Я что-то не то сказал? — обеспокоено спросил Саша. — Нет-нет, ничего! Не обращай внимания. Просто забавное совпадение вышло. Наша проблема тебе, наверное, ближе, чем кому-либо. — Почему? — Потому что мы сейчас работаем над новым способом путешествий во времени, — объяснил Архимед. — Нас вместе с Новосибирском подключили к одному очень важному проекту Института Времени. Смысл в том, чтобы предложить новую технологию перевода установки в ноль-время. Ты знаешь, что такое ноль-время? — Слышал. — Молодец. Вообще-то мы хронофизики. Факультет у нас такой. — Ну, а дальше? — Дальше получился конфуз. С альтернативной технологией не заладилось. — А прежний способ чем плох был? Не надежный оказался? — Нет, он как раз очень надежен, но требует источник энергии очень большой мощности. Это создает массу проблем, особенно если переброска экстренная, а кабина мобильная. — Архимед запустил обе пятерни в светлую и очень густую шевелюру. — Вот нам и нужно придумать что-то настолько же надежное, но не такое требовательное к энергии. Ну как, хороша задачка? — Хороша. Только странно как-то, — пожал плечами Саша. — Что странно? — Что такой серьезный вопрос поручили студентам. Сашина реплика задела Архимеда. — Ты не понимаешь, — сказал он тоном, в котором слышалось едва заметное раздражение. — Во-первых, конечно, над этой задачей работают и настоящие ученые. А во-вторых, мы ничем не хуже профессиональных исследователей. Ты знаешь, сколько лет было Алексею Короленко, когда он создал первый прототип современных террапластов? Двадцать! А теперь попробуй представить сегодняшний день без материалов, созданных на основе террапластических структур! — Извини, — примирительно сказал Саша. — Просто подумал, что это как-то нелогично. Архимед кивнул, давая понять, что извинения приняты. — Так что же у вас не получается? — спросил Саша. — Я бы объяснил, но ты мало что поймешь, если хронофизикой не занимался. — Ну, а если простыми словами? Мне для роли было бы полезно. Когда понимаешь, что волнует людей, проще их сыграть. — Вот, такой подход я уважаю, — сказал Архимед. — Серьезный подход. — он немного помолчал. — Понимаешь, у нас странная ситуация получилась. Мы пытались применить к нашей задаче едва ли не все, что известно современной физике, но всегда упирались либо в энергию, либо в условия, которые невозможно получить на Земле. Дошло до того, что взялись за «запрещенные теории». Ну, те, разработку которых прекратили, как опасную или дублирующую уже существующие методы. Раскопали в архивах статью о попытках управлять временем через 3-вектор самого обычного электромагнитного поля. И поняли, что тут мистика какая-то. Теория стара, как мир, вылизана до мелочей, а эксперименты заканчиваются либо жуткими авариями, либо просто ничего не происходит. Мы проанализировали их ошибки, и решили в современных условиях переделать основную серию опытов по управлению временем через 3-вектор. Сейчас ведь и техника намного лучше той, что была даже десять лет назад. И уровни изоляции «горячей зоны» выше на несколько порядков… — Ну, и как, переделали? — спросил Саша. Вместо Архимеда ответил высокий чернявый парень, сидевший напротив. — Да. Только не вышло ничего. Не происходит свертки, и всё тут. Хоть убейся. Тут студенты замолчали, заново переживая неудачу. Саша заерзал на стуле. Знание его свербило изнутри. Прямо из ушей лезло. Сдержать его не получалось, как внезапно подступившее желание чихнуть. — Порог, — сказал Саша, ни на кого не глядя, как бы сам себе. Сказал с набитым ртом, поэтому получилось очень невнятно. Вроде «повог». — Что-что? — переспросил Архимед. Саша прожевал и повторил: — Порог. — Какой порог? — Энергетический. За столом сразу же стихли начавшиеся было разговоры. — Постой-постой, — сказал чернявый. — Причем здесь энергетический порог? В плазмоидной технологии, правда, тоже есть порог, но он где! Совсем другая энергетика. Разница — на порядки. — Он есть и в случае с 3-вектором, — упрямо сказал Саша. — Вот он и мешает вам добиться свертки. Поднялся шум. Говорили все разом, и поэтому разобрать что-то было невозможно. Студенты-физики оказались народом удивительно шумным и легким на подъем. — Отлично, — перекрывая гомон, громко сказал верзила, пользовавшийся, как видно, авторитетом. — А как ты предлагаешь его преодолеть? Из уравнения Гардини-Челемова следует, что без нарушения стабильности 3-вектора невозможно добиться критической плотности потока поля… И тогда Саша потерпел унизительное поражение в борьбе с собственным тщеславием. Он сказал всего одно слово: — Резонанс. Наступила тишина. Саша уткнулся в тарелку, чтобы они не увидели выражение его лица. Так было приятно оказаться хоть чуточку впереди этих будущих гениев! Пусть даже нечестно, с помощью «двери». Надоело постоянно чувствовать себя каким-то неандертальцем. Пауза продолжалась недолго. Очень скоро Саша почувствовал чувствительный толчок в бок. Глаза Архимеда были круглыми и немного сумасшедшими. — Ты гений, старик, — коротко сказал он. — Резонанс. Вот чего нам не хватало! Саша медленно сделался пунцовым. К нему полезли с рукопожатиями. Одобрительно хлопали по спине. И почему-то никто не интересовался, откуда у обыкновенного актера такие познания в хронофизике. Странно все получалось. Он ждал расспросов, внимания, даже был готов сочинить что-нибудь правдоподобное на ходу, но лучи славы померкли, не успев как следует разгореться. Загремели стулья: неблагодарные студенты вскакивали и один за другим исчезали в темноте. Задержался только Архимед. Он посмотрел вслед убежавшим, потом — виновато — на Сашу, и сказал извиняющимся голосом: — Ну, я побежал. Биокод для связи оставишь? — Биокод? — Ну да, — Архимед взглянул на Сашины запястья. — А, понял. Ты же без браслета. Я тогда в справочнике гляну и позвоню, если вопросы будут. Саша покачал головой. — Со мной непросто связаться. Я немножко скрываюсь. — Понимаю, — улыбнулся Архимед. — Тогда сам звони, не пропадай. Или лучше приходи прямо к нам на факультет. — Договорились. Как ваш институт называется? — Физтех. Московский. Как придешь, сразу спроси седьмую лабораторию, а там — меня. Тебе любой покажет. Всё ещё не решаясь уйти, Архимед сделал несколько неуверенных шагов к выходу с веранды. — Постой, — сказал Саша. — «Чоп-чоп» — это что? — Ты тут первый раз, что ли? — удивился он. — Это «быстрей-быстрей». По-китайски. Кантонский диалект. Последние слова повисли в тишине ночи, в которой уже успел раствориться студент-физик по имени Архимед. Саша вернулся к столику. Он взял стакан с томатным соком, поднял его, салютуя в пространство, и сказал: — За будущие успехи хронофизики! Девочка лет четырех, всё это время с интересом наблюдавшая за происходящим с соседнего столика, спросила удивленно: — Чего это они? Саша пожал плечами. — Не знаю. Наверное, одержимы жаждой познания. Девочка кивнула, не поняв, похоже, ни слова. Но виду не подала.

***

Только поужинав, Саша понял, насколько он все-таки устал за этот бесконечный день. За всю жизнь с ним произошло меньше событий, чем за сегодня. А по эмоциям план, наверное, уже был выполнен до самой пенсии. Сейчас уже не думалось ни о Алисе, ни о том, что будет завтра. Хотелось одного — спать. Немедленно, во что бы то ни стало. Нырнуть в мягкую постель и провалиться в забытье. Заплетающейся походкой он доковылял до флаера, который так и стоял возле подъезда, в котором жила одна из восемнадцати московских Алис, вбил в навигатор адрес ближайшей гостиницы и расслабленно откинулся в кресле. Голод утолен, прежние тревоги рассеялись, новых пока не предвиделось. Если уж еда здесь бесплатная, то и за ночлег вряд ли надо платить. Флаер мягко пошел вверх. Из дремоты Сашу вывел мягкий толчок. Мелодичный сигнал с пульта возвестил об окончании маршрута. С трудом разлепляя глаза, Саша полез из флаера, но вдруг вскрикнул и упал обратно в кресло. Еще шаг, и он полетел бы вниз головой, кружась, словно опавший лист. В первый момент Саше показалось, что от многометровой пустоты, вздохнувшей в лицо, его не отделяет ничего. От внезапного страха сон слетел в один миг. Саша осмотрелся, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Флаер стоял на самом краю узкой площадки. Два шага и упрешься в ограждение, прозрачное, едва видимое в отблесках света, льющегося из окон… гостиницы? Точно. Вот и вывеска светится совсем рядом: «Гостиница Сатурн». Хороша гостиница! Это какой этаж, интересно? Тысяча первый? Земли отсюда почти не видно! Ко входу вел длинный неширокий балкон, огражденный прозрачным барьером. В некоторых местах он расширялся полукругом, и там были устроены цветники, а кое-где и целые сады, небольшие, но самые настоящие. Флаер был зажат между двумя узкими выступами этого балкона, так, что получилось парковочное место. Снизу его надежно фиксировали массивные металлические держатели. Поодаль виднелись такие же «гнезда», которые сейчас пустовали. Гостиницу будущего он представлял иначе. Неброский уютный корпус в два этажа, просторная комната, распахнутое окно в ночной сад, наполненный пением цикад и сверчков… А тут что? Пустота и звезды? Может быть, поэтому и «Сатурн». Все-таки до отдаленных планет Солнечной системы отсюда было несколько ближе. «Ладно, пойдем устраиваться», — подумал Саша, направляясь ко входу. За дверью, уже привычно растаявшей в воздухе, находился просторный холл. Приглушенное освещение, минималистичная отделка, выдержанная в теплых тонах. Декоративные элементы из стекла и полированного металла, несколько диванов и кресел. На стенах фотографии неземных пейзажей. Увиденное напоминало интерьер холла какого-нибудь крепкого ведомственного санатория семидесятых годов, только пахло здесь приятно, а не пылью и застарелым куревом. Справа за стойкой вежливо улыбался портье, одетый в темно-синюю униформу с золотыми пуговицами. Улыбка выглядела естественной и мимика казалась вполне человеческой, но в глазах портье не было живой, человеческой искорки. Это его выдавало. «Андроид», — растерянно подумал Саша. До мельчайших деталей похожий на человека, и все же не человек. В первую секунду промелькнул подспудный страх, который испытываешь, остановившись в универмаге рядом с манекеном. Вдруг повернется и схватит за руку? Саша сделал над собой усилие и шагнул к стойке. Главное, не смущаться и не показывать свои опасения. В конце концов, роботы в некоторых вопросах лучше человека. Не такие любопытные, если верить писателям-фантастам. Робот дружелюбно улыбнулся и произнес: — Добрый вечер! Извините, не знаю, как к вам обратиться. В системе недостаточно данных. — Здравствуйте! — сказал Саша. — Да, я сегодня без браслета. — Желаете остановиться в нашей гостинице? — Да, пожалуй. — На какой срок? Саша замялся. — Э-м-м… а на какой можно? То есть, я хотел спросить: на неделю можно? — Конечно. Свободные номера сейчас есть. — Какого типа? — Одинакового, — сообщил робот, снова улыбнувшись. Чуть снисходительно, как показалось Саше. Немного помедлив, он добавил: — Сейчас мне необходимо будет произвести процедуру идентификации. Из-за отсутствия браслета будет произведен сбор биометрических данных. Будьте добры, подойдите к сканеру. Из стойки выдвинулась стеклянная трубочка. Она светилась изнутри, словно была наполнена голубыми светлячками. Саша повернулся к сканеру. Он изо всех сил сдерживался, но внутри у него все дрожало. Ну вот, сейчас все и решится. Трубочка издала несколько мелодичных гудков, затем по коже прошла согревающая вибрация. Голубые светлячки перестали метаться и стали гаснуть. — Ну как? — спросил Саша. — Все в порядке? Портье медлил. — Одну минуту, — сказал он, улыбаясь чуть напряженно. — Должно быть, какая-то проблема со сканером. Ваши данные отсутствуют в системе. Сейчас я свяжусь с технической службой и все решится. Ага, держи карман шире! Сначала техническая служба, а потом и милиция для выяснения личности. Саша потихоньку двинулся в сторону двери. — Не надо, я в следующий раз зайду. Не беспокойтесь! — добавил он, выскакивая наружу и бросаясь к флаеру. — Куда же вы? Постойте! Не надо так волноваться! — донеслось из гостиницы, прежде чем флаер камнем рухнул вниз. Саша выровнял флаер над самой землей, и, едва не цепляя верхушки деревьев, погнал его прочь. Очень хотелось начать петлять, словно робот мог выстрелить ему вдогонку. Не прошло и минуты, как Саша сбросил скорость. Никто за ним, конечно, не гнался. Да и какой в этом смысл? Ну, передумал человек селиться в гостиницу, это же не преступление? И нечего было дергаться. Никому до тебя и дела здесь нет. Пугающая правда этой простой мысли быстро расползалась по сознанию. А ведь верно. Никто в этом мире даже не знает о его существовании. Он здесь совсем один. Если эти слова написать на бумаге или даже просто произнести вслух, они прозвучат фальшиво и патетично, только менее правдивыми от этого не станут. Один. Никто не ждет, никто не волнуется. Некуда идти и негде жить. Саше даже стало немного забавно. В прошлом, бывало, на него тоже накатывала тоска от одиночества и непонимания окружающих, да такая, что в носу свербило от жалости к себе. Казалось, что все настолько плохо, что хуже и быть не может. А ведь пока не с чем сравнивать, не понимаешь, насколько все относительно. Разве это одиночество, когда вокруг есть люди, которые любят тебя или презирают, хвалят или издеваются? Да как бы не относились, главное, чтобы вообще знали о твоем существовании! Он бы еще долго барахтался в болоте из мрачных мыслей, но к счастью, очень скоро на него снова навалилась сонливость. А с ней пришла отрешенность и даже некоторое успокоение. Ничего, как-нибудь. Не пропаду. Есть же флаер, переночевать можно в нем. А завтра будет видно, что делать. Саша вызвал на дисплей навигацию и задал курс на биостанцию. Автопилот аккуратно привел флаер прямо к саду. Саша взял управление на себя, включил посадочные фонари и аккуратно опустил флаер на траву посреди фруктовых деревьев. Здание биостанции белело в темноте бесформенным пятном. Вход был виден прямо отсюда, тогда как сам флаер неплохо маскировался кустарником. Подождем до завтра. Только надо проснуться пораньше, до того, как кто-нибудь придет. И наблюдать, высматривать Алису среди входящих… Он отрегулировал сидение, опустив спинку до почти горизонтального положения. Стало намного удобнее, только в поясницу по-прежнему что-то давило. Оказалось, что это куртка, в кармане которой неудобно топорщилась плата управления от машины времени. Немного повозившись, Саша стянул куртку и накрылся ею. Не одеяло, конечно, но лучше, чем ничего. В край кресла был встроен пульт управления развлекательной системой. Саша пошевелил пальцами, пробегая по меню. Хорошо бы музыку послушать. Может быть, уютнее станет. Не так одиноко. Неизвестные певцы, неизвестные группы. Все чужое. Оперы, арии. А, вот. Музыка из фильмов. Еще через пару страниц нашлось и знакомое: фильмы конца двадцатого века. Пальцы сами остановились на саундтреке к фильму «31 июня» — музыкальной сказке о любви. О любви, разделенной временами и пространствами. Песня зазвучала негромко, словно из ниоткуда, медленными аккордами наполняя кабину флаера.

Сказочный мир, удивительный край, Край тишины, Там где слышны Голоса птичьих стай. Радужный мир, он цветами одет, Голубой небосвод, там есть много красот, Но любимого нет… Мир без любимого Солнце без тепла, Птица без крыла. Край без любимого Горы без вершин, Песня без души. Сказочный мир, не сравнимый ни с чем, Где каждый дом с детства знаком, Край, где радостно всем. Мир ста чудес, Он в поэмах воспет. Он сияет, маня, там есть всё для меня, Но любимого нет.

Эта песня понравилась ему сразу, как только он услышал ее в самый первый раз. Это было в конце прошлого лета. Он возвращался с каникул, совсем один, как взрослый. Родные только проводили его до электрички, а дальше наступила полная самостоятельность и свобода. В Рязани он добрался до автовокзала, где обнаружил, что нужный рейс отменили. Пришлось ехать на последнем. Садилось солнце, в битком набитом «Икарусе» пахло потом и соляркой, но, несмотря на все трудности, думалось об Алисе, а у водителя по радио звучала эта песня. И все в ней было правдой, только мир никак не походил на сказочный и радужный. Балансируя на тонкой грани между сном и реальностью, Саша пытался осознать настоящий, только что понятый, пророческий смысл этой песни. Как будто ее авторы знали, что однажды наступит день, когда он, Саша, произнесет эти строки и поймет, что эта песня о нем. О нем, и о ситуации, в которой он оказался. Мир ста чудес. Удивительный край… А что, если все зря, если он напридумывал себе, как обычно? Что, если Алисы здесь нет? И Саша понял, что знает ответ. Завтра все решится. Если он ошибся, если Алисы, той самой, нет в этом мире, он вернется домой. К черту такое будущее. Прекрасное… и пустое. Песня закончилась, и началась другая. И она тоже была о нем. Вся, до самой последней строчки.

Всегда быть рядом не могут люди, Всегда быть вместе не могут люди. Нельзя любви земной любви пылать без конца. Скажи, зачем же тогда мы любим, Скажи, зачем мы друг друга любим, Считая дни, сжигая сердца? Любви всё время мы ждём, как чуда, Одной единственной ждём, как чуда, Хотя должна, она должна сгореть без следа. Скажи, узнать мы смогли откуда, Узнать при встрече смогли откуда, Что ты — моя, а я — твоя любовь и судьба? Скажи, нам сколько пришлось скитаться, Среди туманных миpов скитаться, Затем чтоб мы с тобою мы друг друга нашли? А вдруг прикажет судьба расстаться, Опять прикажет судьба расстаться Пpи свете звёзд на кpае земли? Hе счесть pазлук во вселенной этой, Hе счесть потерь во вселенной этой, А вновь найти, любовь найти всегда нелегко. И всё ж, тебя я ищу по свету, Опять тебя я ищу по свету, Ищу тебя среди чужих пpостpанств и веков.