Бегущий в Азкабан

Мы остались верны себе – не разговаривали на занятиях, изредка препирались в коридорах, я язвил, Поттер защищал свои идеалы. А потом я долго, мучительно долго целовал его, заставляя забыть о том бреде, который нес, пока мы были в официальных, привычных всем ролях. Неделя… Для умирающего мучительной смертью это долго. Для меня, напряженно ожидающего исполнения миссии, – мало. Я готов переродиться в дракона, чтобы утащить Поттера в свое логово, дать лучшее место среди несчетного количества драгоценностей. Выдать шелковую тряпочку, чтобы он полировал мои бесчисленные жемчужные чешуйки. И никакой войны, пока не закончит. Нам нет смысла говорить о будущем – мы оба чувствуем его отсутствие. Это не любовь, не влечение, просто небольшой клуб цепляющихся за соломинку подростков. Нас, пытающихся найти утешение и поддержку друг в друге. Я раскрываю Поттеру почти все карты, долго и упорно пытаюсь донести до его наполненного маггловской чушью мозга, что никогда ни одна семья не поддавалась сменяющим друг друга магическим правителям так, как сейчас поклоняются Пожиратели. Пытался объяснить, насколько иррациональна была возможность появления подобного рабства. Ведь мы – маги, в наших руках жизнь других людей, один взмах палочкой и все – никакого Волдеморта, Дамблдора, Гриндевальда и многих других «сильнейших» мира. Мои мысли путались, я не мог соотнести одного с другим, потому что продолжал опираться на деяния отца. Он знает, и то, что он делает, идет в разрез с действиями остальных. А значит, что-то есть в нашей семье, позволяющее такие «финты ушами», как выразился Поттер. Только что? В пятничный вечер в окно под потолком стучится сова. Взмахиваю палочкой, отпирая окно, и продолжаю завязывать галстук перед зеркалом. Я разглядываю себя, замечая непривычный блеск глаз, нетипично растрепанные волосы. Нет смысла их укладывать, потому что все равно Поттер растреплет их, получая какое-то нездоровое удовольствие от этого процесса. Сова топчется на столе, стряхивая на пергамент капли дождя с перьев. Вслед за ней влетает филин, балансирует на своей жердочке, недовольно косится на ожидающую угощения сову. Пихаю ей печенье, отвязываю записку, и сова улетает, окропив рубашку водой. Предлагаю навестившему меня филину угощение, но он протягивает мне лапу с привязанным конвертом. Отвязываю письмо дрожащими руками, узнавая печать Легранд. О нет. Мне не хватает сил открыть послание, поэтому я распечатываю записку, надеясь, что она от Поттера. «Уважаемый мистер Малфой, Не желаете зайти ко мне выпить чашечку чая и обсудить вашу успеваемость? Директор Школы Чародейства и Волшебства Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор». Час от часу не легче. Надеваю пиджак, убирая невскрытый конверт во внутренний карман. Как будто это отдалит меня от неминуемой участи. *** — Мистер Малфой, — приветливо улыбается Дамблдор, жестом предлагая сесть. — Директор, — склоняю голову в приветствии и усаживаюсь в предложенное кресло, сцепив пальцы в замок. Дамблдор поправляет на своем столе стопки пергамента, что-то напевая под нос. Я молчу, не представляя, как начать разговор с человеком, которого должен убить. Директор довольно хмыкает, отставляя в сторону чернильницу, взмахивает палочкой, призывая из серванта чайные чашки. Наполняет их взмахом волшебной палочки и левитирует чашечку, украшенную георгинами, мне в руки. От нее исходит сладкий аромат мяты, и я понимаю, почему Поттер постоянно пахнет мелиссой. И на вкус такой же… Я обрываю мысль, ощущая размеренные толчки магии в свой ментальный щит.  Поднимаю взгляд на директора, не подавая вида, что чувствую его вмешательство, делаю глоток ароматного чая. Если он готов забыть о манерах, это не значит, что я поступлю так же, поэтому изображаю живой интерес, готовый слушать. — Мистер Малфой, Орденом была получена информация о подготовке крупной атаки на деревню Хогсмид. — Да, профессор, — участливо соглашаюсь, опуская взгляд, пытаясь укрыться от живых искрящихся глаз, следящих за мной. — К сожалению, снятие Родового Непреложного обета возможно только Главой рода, — извиняется директор, продолжая взламывать ментальный щит тонкими ударами, напоминающими удары стилета в жизненно важные органы. Я до последнего верил, что найденная Поттером информация поможет. Но мне уже настолько привычны надругательства судьбы, что я лишь безучастно киваю словам директора. — Когда вы в числе отряда Пожирателей Смерти ворветесь в Хогсмид, вы будете обязаны оторваться от преследования ближнего круга. — Но… Зачем? Дамблдор качнул головой и продолжил: — Вас будет сопровождать профессор Снейп. Именно он сообщит Волдеморту об исходе операции. — Почему не я? — искренне удивляюсь. — К нам поступила информация о завербованных Волдемортом аврорах. И я посмел предположить, что они могут угрожать вам. — Не вижу связи, — говорю я, делая глоток чая и морщась от болезненной атаки на свои мысли, — профессор. — Мистер Малфой, доверьтесь нам, — устало говорит профессор, утихомиривая легилименционные удары. — Никто не заслуживает доверия, — сухо констатирую я. Дамблдор склоняет голову на бок, потирая пальцами здоровой руки висок. — Мы не причинили вреда Нарциссе Малфой, — невзначай обронил он. Я задыхаюсь от возмущения, но молчу, пока директор пользуется моим подорванным спокойствием, разрушая щит. Я догадывался, что они будут угрожать мне ее безопасностью. Оказалось проще – они направляют меня по нужному пути, используя маму как рычаг. Прихожу в себя, уравновешивая разрушенный ментальный щит, подкидывая директору цепочку безобразных воспоминаний о своем позоре, бесчестии, страхе. Вы ведь это искали, профессор? Проверяли, тот ли я испугавшийся смерти юнец, который трясся в этом же кресле зимой? Вздыхаю, пытаясь совладать с голосом. — Хорошо. Профессор Снейп доложит Лорду. Но где буду я? — Об этом вы узнаете уже… после. — Надеюсь, вы скрываете эту информацию в целях безопасности? — Конечно, — быстро соглашается директор, но я не верю и не скрываю этого, пытаясь всеми силами удержать щит, не дать Дамблдору скользнуть за черту, где спрятана моя главная зависимость. — Спасибо за чай, — я встаю, дрожащими руками отставляя чашку на низенький столик у окна. — Мистер Малфой, — в спину говорит Дамблдор, — вы будете под защитой Ордена и это большее из того, что я могу вам обеспечить. — Ваша забота льстит мне, — злобно бросаю через плечо, покидая кабинет старого интригана. Дрожу, спускаясь пешком по крутящейся винтовой лестнице, и опускаюсь на пол, тяжело  опираясь на сраженную такой наглостью горгулью. Со лба градом катится пот, рубашка намокла и прилипла к спине. Стягиваю с себя пиджак, сквозняк, гуляющий по коридорам, мгновенно остужает кожу, заставляя покрыться гусиной кожей. Достаю из кармана пухлый конверт и долго кручу его в руках, не замечая проходящих мимо учеников и преподавателей. Встаю на ноги, направляясь к лестнице, распечатываю послание. Завтра. Аурель пишет, что, благодаря ей, мой костюм отправили в Малфой-мэнор. Судя по всему, ее mama мечтает, чтобы я поселился в их замке, но не забирал дочь. Зная моего отца – такой номер не пройдет. Из конверта мне в ладонь выпадает еще одно приглашение, на имя Нотта. «Сова принесла обратно», — пишет Аурель. Так лучше. Не самая хорошая новость, когда приходишь в себя после комы. Если, конечно, он все-таки придет в себя… Тяжело поднимаюсь по лестнице, разглядывая золотые вензеля на бумаге молочного оттенка. Ведь это не свадьба. Если нападение на Хогсмид произойдет в ближайшее время, то Легранды посчитают замужество своей дочери на национальном преступнике слишком большой расплатой за ошибки молодости. Успокоенный этой мыслью, толкаю появившуюся дверь Выручай-комнаты. Вхожу в комнату, тихо прикрывая дверь. Мой приход не остается незамеченным, Поттер бросает на меня взгляд из-под ниспадающей на глаза челки и улыбается. Он в одном из своих бесчисленных свитеров с растянутыми рукавами. Знал бы Поттер, в какой восторг приводит меня своим внешним видом, потому что кажется более худым, беззащитным, и я вновь вспоминаю то приятное ощущение — оберегать кого-то.   — Я уже подумал, что ты меня бросил на произвол судьбы, — жалуется он, продемонстрировав длинный, исписанный свиток. Рассеянно киваю, подходя ближе, сжимая в руках кусок плотного картона, из-за которого я чувствую себя настолько отвратительно. Камин пожирает свежие поленья, играя тенями по уходящим во тьму потолка стенам. — Я нашел информацию про Гойлов, — бросает Поттер, пальцем водя по строчкам книги. — Верхняя газета в стопке. Подхожу ближе, присаживаясь на край оббитого вельветом дивана, и беру в руки старую, потрепанную временем газету. Поттер отрывается от своей книги, усаживается у меня в ногах, показывая нужную статью. — Лукинда Гойл, беспрецедентный случай, — отрывает меня от попытки прочитать статью Поттер, и я рад. Потому что строчки скачут перед глазами, а сердце мучительно больно стучит о ребра. — И что там? — откладываю газету на диван, зарываясь пальцами в волосы Поттера. — Она стала Главой рода, — говорит он, перебирая пальцы моей руки. — Я посмотрел более ранние газеты – она судилась несколько лет, чтобы получить это право.  — Зачем? — спрашиваю, притягивая его ладонь ближе, массирую, с трудом удерживаясь от того, чтобы расцеловать каждый палец. Поттер с подозрением смотрит на меня. — Потому что ее муж сошел с ума, а дети были малы, — чеканит он и поднимается на ноги, вырывая теплые пальцы из моих рук. — Что случилось? Смотрю на него снизу вверх, кривлю губы, пытаясь улыбнуться, но боль разъедает привычную маску. Передергиваю плечом и протягиваю ему приглашение. Потому что он не заслуживает лжи. Он косится на него и спохватывается: — Ах, да, — забирается в свой бездонный рюкзак и вытаскивает на свет конверт из такой же перламутровой бумаги. — Что? — я, не понимая всего ужаса ситуации, смотрю то на свой образец приглашения в руках, то на Поттера. — Драко Люциус Вивиан Аугустус Малфой? — хихикая, спрашивает Поттер, читая свое приглашение, а это, судя по всему, именно оно. — Нужно же как-то различать всех наследников рода между собой, — раздраженно бросаю я. — Твоя невеста даже написала мне письмо, — хвастается он, а я прячу лицо в ладонях. Аурель еще получит у меня за подобную инициативность. — Что мне делать? — интересуется Поттер. Кидаю на него недовольный взгляд. — О, не утруждай себя, Поттер, — говорю и встаю, чтобы уйти. Ты обещал придумать, как меня удержать. А я отчего-то начал верить на слово всяким гриффиндорцам. — Не надо, Драко. — Очень убедительно, — едко замечаю я и выхожу за дверь. И чего я ждал? Тяжело опираюсь спиной о стену рядом с неисчезающей дверью. Вернуться? Приди, не дай мне рухнуть в пучину безнадежности. Опять… Мы по разные стороны баррикад. Ухожу в подземелья, не дождавшись, что Поттер ринется за мной. Надеюсь, Снейп разрешит воспользоваться его камином. В своей спальне быстро накидываю на плечи простую мантию, спрятав в широких карманах маску Пожирателя. Иначе магия мэнора не пропустит меня. Дверь в комнату резко открывается, ударяясь о комод. — Что…? — злобно начинаю я, но замечаю Паркинсон. — Он очнулся, — на выдохе говорит мне Панси и широко улыбается. — Тео пришел в себя! — Ох, — сажусь на стул, зарываясь пальцами в волосы. О Мерлин, спасибо. — Ты в порядке? — опасливо интересуется Паркинсон. — Да, — киваю, пряча лицо в ладонях. — Иди, одевайся, попросим Снейпа отпустить нас в Мунго. Панси радостно соглашается, покидая мою спальню. Я ухожу в ванную и долго умываюсь холодной водой. Я ведь сам этого хотел и ждал, почему тогда съедает обида на несвоевременно пришедшего в себя Теодора? Паркинсон забегает ко мне, светясь от счастья, а мне остается лишь кривить губы в улыбке, слушая ее радостное щебетание. Мы покидаем гостиную, углубляясь в коридоры подземелья. — Далеко собрался, Малфой? — слышу я голос Поттера и оборачиваюсь. Он опирается плечом на стену в нише, сжав руки в кулаки и волком смотрит на нас с Паркинсон. — Это не твое дело, Поттер, — злобно бросает Панси и тянет меня за собой. — Мы должны успеть до отбоя, забудь об этом придурке. Поттер сжал челюсть, на скулах заиграли желваки. — Нотт очнулся, — все же признаюсь я, игнорируя попытки Панси увести меня. — Быстро ты прощаешь его, — почти рычит Поттер, не обращая внимания на Паркинсон. Я не прощаю его, никогда не прощу, ты же знаешь. Знаешь? Я готов сжать плечи Поттера и встряхнуть, спросить, не идиот ли он, раз подумал, что я хочу вернуться к Тео? Что жажду помолвки с этой чистокровной дурочкой? Я буду ползать на коленях, умолять отца отложить помолвку и тогда, может, мне и не придется жениться в ближайший год. О Мерлин, целый год! Но мои мысли обрывает Панси: — Насколько я помню, тебя это не касается никаким боком, Поттер, — язвительно замечает она, вставая впереди меня и направляя в грудь Гарри волшебную палочку. — А как же твоя невеста? — интересуется Поттер, даже не посмотрев на Паркинсон. — Помолвка завтра. — Везде успеешь, — сам себе кивает Поттер и идет ко мне.   Внутренности стянуло жгутом, но Поттер лишь проходит мимо, задевая плечом. Вздыхаю, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь отвлечься от мысли, что я все упустил. Он ждал меня, хотел поговорить… — Что это было? — раздраженно спрашивает Паркинсон, направляясь быстрым шагом к кабинету Снейпа. — Неважно, — просто говорю я, следуя за ней и смотря под ноги. — Ну и хрен с ним, с этим шрамоголовым придурком. Главное, что Тео очнулся. Ненавижу тебя, маленькая слизеринская шлюха. Мордред, нужно было все сказать Поттеру, а потом просто стереть Паркинсон память. Я уже готов броситься вслед за Поттером, но Панси стучится в дверь кабинета Снейпа, и я остаюсь. Не сошелся свет клином на Поттере, хватит себя накручивать. Он  сам виноват, что не послушал меня, не предположил, что мое потерянное состояние имеет под собой веские основания. Не подумал, что мне действительно нужно услышать больше, чем «не надо, Драко». *** — У вас пять минут, — сухо бросает медиведьма, рассматривая нас поросячьими глазками.   Тео испуганно смотрит на меня, вжавшись в матрас и натянув до самого носа одеяло. Молча сажусь на стул, смотря, как Панси бросается к Тео с объятьями, радостно лепечет, рассказывая что-то. Нотт не отрывает от меня взгляда. — Прости, — дрогнувшим голосом говорит он. — Ничего, — отвечаю, тяжело выдыхая. — Правда, прости. Панси переводит на меня взгляд, злобно хмурясь. Ну, уж извини, дорогая, мне сложно общаться с человеком, который хотел меня убить. Поднимаюсь со стула, стряхивая невидимые пылинки с колен. — Мне нужно в мэнор, — говорю и вынимаю из кармана приглашение, протягивая его Тео. — Приходи, но с условием, что не будешь никого травить. — Хорошо, — ухмыляется он, принимая конверт, как бы невзначай касаясь моих пальцев. Отдергиваю руку, почувствовав прохладное касание, киваю Панси и покидаю палату. На выходе из комнаты натыкаюсь на чету Ноттов. — Что ты здесь забыл, Малфой? — злобно цедит сквозь зубы мамаша Нотта. Высокая, с широкими плечами и крупными чертами лица, с тяжелыми веками, делающими ее взгляд уставшим и недовольным, она очень схожа с чистокровными дамами викторианской эпохи. — Добрый день, миссис Нотт, — холодно здороваюсь я и жму мистеру Нотту руку. Быстро обхожу их, не пытаясь скрыть свою бестактность и нежелание общаться с их семейкой. — Добрый, добрый, — выплевывает миссис Нотт мне в спину. Нотты настолько чисты перед Министерством, что спокойно могут посещать Св. Мунго? — Где здесь камин?  — интересуюсь у девчонки, не многим старше меня, заполняющей бланки. Она поднимает на меня взгляд и брезгливо морщит нос, узнавая. — Второй этаж, — все же отвечает она, и я стремительно покидаю коридор. Вряд ли эта крашеная сучка знает, сколько моя семья потратила денег на благотворительные взносы в Св. Мунго, но этот факт не умаляет моей ненависти к ней. Люди не умеют быть благодарными.  Я кидаю в камин щепотку Летучего пороха, тяжело вздыхаю. — Малфой-мэнор. Сколько счастливых дней положено человеку? Если бы у меня была долгая жизнь впереди, я бы выстроил формулу. Нечестную, несправедливую, но зато бы узнал, сколько еще мне нужно выстрадать, чтобы побыть с ним немного. Ловить на себе взгляды, полные тепла, чувствовать его дыхание на своей коже, слышать  голос. О Мерлин, мне будет не хватать этого. *** — Отец. — Проходи, — бросает мне Люциус, не поднимая головы от заполнения ежедневника.  Отец неожиданно спокоен и собран, привычно расправленные плечи, выверенные движения. И я не знаю, стоит ли мне радоваться ушедшему в небытие безумию. Присаживаюсь в широкое кресло напротив, закидывая ногу на ногу и тяжело сглатывая. Отец откидывает отросшие волосы за спину, откладывая записи. — Я говорил тебе не являться домой без крайней нужды? — Да, отец. Но здесь мой костюм и завтра мне предстоит аппарировать во Францию, — говорю, смотря в пол, чтобы не стушеваться от его холодного взгляда. — Вряд ли директор дал бы мне такую возможность, учитывая наши семейные заслуги. Отец приподнимает бровь, поражаясь моей наглости. А я вошел в кураж, готовый высказать все, что крутилось на языке последние месяцы. Терять – так с размахом. — Хорошо, — нехотя, но спокойно соглашается Люциус, откидываясь на спинку широкого кресла и поигрывая пером. — Вижу, тебе не терпится высказаться. Что ж, я слушаю, — говорит он, отбросив перо и сцепив пальцы в замок, с неподдельным интересом разглядывая меня. Мордред. От этого спокойного взгляда ледяных глаз я покрываюсь мурашками. Он что-то знает. — Я не хочу подвергать свою невесту опасности и позорить ее честное имя, — начинаю я с малого. — Позорить? — вскидывает бровь отец. — Я убью Дамблдора. Это получит огласку в Англии, а зная, как усердно другие страны следят за политической обстановкой… — Драко, смерть Дамблдора не будет иметь политической подоплеки. Он – всего лишь директор школы, — спокойно объясняет отец, отмахиваясь от моих рассуждений. — В Болгарии оппозиция даже не дрогнула, когда убили Каркарова. — Он почитаемый волшебник, отец. — И любовник темного волшебника, принесшего в мир первую магическую войну. В Англии Дамблдор может и смягчил отношение к своему имени, но в других странах он не ассоциируется ни с чем,  кроме гомосексуализма, — отец усмехается. — А если вспомнить весьма странные и размытые подробности его победы над Геллертом Гриндевальдом – легко посеять подозрения среди простых смертных. — Ты что-то затеял? — я подаюсь вперед, заглядывая отцу в глаза. Впервые за несколько месяцев во мне зарождается надежда, что отец не отрекся от меня. — Тебя это не касается, — хмыкает он, заметив мою нездоровую заинтересованность. —  Я считаю, что зачатие наследника после объявления о помолвке будет являться неплохим подкреплением будущего свадебного договора. — Что, прости? — ошарашено спрашиваю я, уверенный, что неправильно расслышал. — Что конкретно во фразе «зачатие наследника после объявления помолвки» тебе непонятно? — иронично интересуется отец, вновь поигрывая черным пером в руках. — Нет, — качаю головой. Ты не отберешь у меня последний шанс. Нет. — Видишь ли, я не спрашиваю твоего мнения на этот счет. — Наплевать, нет, — бросаю я, поджимая губы. — Темный Лорд весьма озадачен вопросом газетенки, которую выпускает Ксенофилиус, — будто случайно  говорит Люциус. Внутренне напрягаюсь, пытаясь ни жестом, ни взглядом не показать свой испуг. — Не вижу связи, отец. — Темный Лорд, — продолжает тем временем он, — хотел, чтобы ты сам привел к нему дочь Лавгуда. Пустым взглядом смотрю на резные ножки стола. — И что? — спрашиваю, понимая, что проиграл. — Мой вариант ему пришелся по душе. Мы снимем ее, и еще нескольких детей «неугодных» с Хогвартс-экспресса летом. — Шантажируешь родного сына, — обреченно выдыхаю сквозь зубы. — Что ты, — наигранно удивляется отец. — Прошу тебя быть благодарным и не подвергать сомнению решения Главы рода. О Мерлин, какой к дракклам наследник? Сейчас, когда Лондон заполонили дементоры, в нашей семейной столовой бродят инферналы, а Темный Лорд ведет себя как полноправный хозяин мэнора? Я еще несовершеннолетний, как мне воспитывать ребенка? Чему я научу его? Как переживать лишения и унижения? Как продаваться всем, кто имеет власть? — Отец, это ошибка… Это же Луна, отец! Ты забыл, каково ей было в детстве? Она мало выстрадала, расплачиваясь за ошибки матери, что теперь должна страдать и за отца? — Либо ты сделаешь так, как я сказал тебе, — не скрывая злобы, чеканит Люциус, — либо лучшее, что произойдет с дочкой Лавгуда, — это быстрая смерть. Но на такой благоприятный исход рассчитывать не приходится. Глубоко вдыхаю, пытаясь распутать стянувший внутренности спазм страха. Выдавливаю из себя: — Хорошо, сэр. Хотелось сказать «мистер Малфой», но мне сложно произносить длинные фразы, я уверен, что сорвусь на крик. Резко встаю, почти опрокидывая кресло, и покидаю кабинет. Как же я тебя ненавижу!