Бегущий в Азкабан

Люпьен сидит в глубоком кресле, с задумчивым лицом выковыривая жирных опарышей из культи левой руки. Я не могу сдвинуться, отвести взгляд или поднять руку, чтобы закрыть нос, не позволить гнилостному запаху ворваться в легкие. Но мне приходится дышать им и, кажется, он пропитывает меня насквозь, прошивает своими склизкими нитями всё мое существо. — Вы, молодой человек, все же должны вернуть мне руку. — Я ее не брал, — говорю и закашливаюсь, когда вонь проникает в горло, слюна наполняется привкусом гниения. Меня выворачивает наизнанку, трясет, но я не могу сдвинуться с места или утереть лицо. — Ты, проклятый мерзкий ублюдок, ты во всем виноват! — злобно изобличает Люпьен. Его одежда истлела, плоть изъедена червями, седые волосы стали бурыми от крови. Громкий грохот заставляет распахнуть глаза. Подушка пропиталась потом, тело свела судорога, но я могу пошевелиться. Пользуюсь этим, блаженно потягиваясь, пытаюсь стряхнуть с себя остатки мерзкого сна. Поттер выругался на лестнице, что-то прошуршало, и запоздало завопила леди Вальбурга. Спаситель. Даже от моих кошмаров, чтоб ему не спалось. *** Стук в дверь заставил вздрогнуть и мелко задрожать руки, мешая застегнуть оставшиеся пуговицы на рубашке. — Что? — спрашиваю нервно. — Открывай, Малфой, — раздался за дверью женский голос, явно не принадлежащий Грейнджер. Кровь гулко застучала в ушах, лоб покрылся испариной. Авроры? Орден? Кто? Взломали защиту или Поттер меня сдал? Быстро схватив палочку с комода, отхожу немного в сторону, чтобы меня не смогло задеть заклинание, если дверь решат взламывать. — Кто ты? — Это Тонкс. Сестра твоя, бестолочь. Открой. Никогда я не оказывался настолько прав. Аврор, состоящий в Ордене. Прекрасно. — Скорее ад замерзнет, — выплевываю я как можно язвительнее, связывая несколько заклинаний в мощный щит. Не стоит недооценивать работника Министерства, пусть её отец будет хоть трижды маглорожденным магом. — Я тебе письмо от матери принесла. Мне хватает секунды, чтобы преодолеть расстояние до двери и распахнуть ее. Девушка моего роста, с ярко-красными волосами и узким лицом, криво ухмыльнулась, проскользнув в комнату. — Как, оказывается, все просто. Я даю себе мысленного пинка за поспешность и оборачиваюсь, выставив палочку перед грудью. Тонкс прошла вглубь комнаты, оглядываясь, рукой провела по книжным полкам и продемонстрировала мне почерневшие от пыли кончики пальцев. — Засрался ты, Малфой. — Не я. Домовик. — А тебе претит использовать Хозяйственные заклинания? — она выгнула бровь и взмахнула палочкой. Я рефлекторно накинул на себя Протего, но Тонкс лишь звонко рассмеялась и, кинув на комод пухлый сверток, уселась на кровать. Щеки залил предательский румянец, стоило мне заметить, что со всех поверхностей, включая окно, исчез сероватый налет пыли. Тонкс, расценив мое смущение по-своему, сказала: — Я бы могла научить тебя этому заклинанию. — Не стоит, — сухо бросил я, снимая щит и делая нерешительные шаги в сторону комода. Тонкс милостиво отвернулась и принялась с живым интересом рассматривать мою комнату. Проверив сверток на магию и даже обнюхав на предмет ядов, нетерпеливо распаковываю его. Несколько газет и письмо. Вскидываю бровь, смотря на Тонкс, но она игнорирует мой взгляд, с ногами забравшись на постель и накручивая на палец прядь волос. Разламываю сургучную печать, дрожащими пальцами разворачиваю свиток, сердце ухает вниз, когда я узнаю почерк. Глаза слезятся, и я с трудом разбираю слова, аккуратно выведенные рукой мамы: «Здравствуй, Драко! Знал бы ты, как много ночей я провела, умоляя Мерлина защитить тебя! Ругала себя за то, что позволила тебе увести меня из дома. Что же ты натворил… Конечно, я не верю, сынок. Слишком хорошо знаю тебя. Но проклятым газетчикам наплевать на то, что ты не был законным образом обвинен в преступлениях, которые предъявляют тебе, и они не имеют права называть тебя национальным преступником и убийцей. Если бы Люциус тогда не сплоховал, то мы бы уже заставили этих паршивцев жевать собственную писанину! Каждый напечатанный экземпляр! Мы разберемся с этим. Обязательно, Драко. Главное — не верь в ярлыки, которые на тебя вешают. И помни, что я всегда любила и буду любить тебя, даже если ты на самом деле начнешь убивать директоров Хогвартса (нынешний директор стоит подобного внимания хотя бы за то, что не оправдал возложенных на него надежд). Мы с папой любим тебя, дорогой. Я надеюсь, ты сможешь ответить мне и простишь за столь долгое молчание. Мама». Я перечитал письмо трижды, пока не убедился, что она ни слова не сказала о своем состоянии. — Мерлин, как будто свет клином сошелся на мне, — проговорил я свою мысль вслух. — Она в порядке, — вздрагиваю и оборачиваюсь, услышав голос за спиной. — Такая… кругленькая, — Тонкс улыбнулась и ободряюще сжала мне плечо. Неожиданно стало легче дышать. — Ты передашь ей мой ответ? — Конечно. И я, забыв, что должен испытывать неприязнь к дочери предательницы рода, широко улыбнулся и подошел к бюро, в котором лежали нарезанные листы пергамента, перья и чернила. Но за столом, склонившись над письмом, я замер и задумался. Что мне написать? Что, даже попади в чужие руки, не станет угрозой мне? Иначе выйдет что-то вроде: «Здравствуй, мама. Мне страшно так, что каждую ночь я просыпаюсь и дрожу, ожидая, что Темный Лорд призовет меня и будет пытать часами, чтобы узнать, где скрывается Орден и Поттер. О, разве я не говорил? Я влюбился в него, кажется, по уши, но ненавижу еще сильней, чем раньше, но недостаточно сильно, чтобы сдать Лорду. В вашем доме ужасно неприветливо. Как ты могла проводить здесь каждое лето? Я нашел шкатулку с твоими фотографиями в комнате, которую мне предоставили и теперь мне кажется, что это была твоя комната. В ней еще шторы с бабочками, вид на парк Блэков из окна, спинка кровати с задней стороны обклеена вкладышами с шоколадных лягушек. Я угадал? Мне кажется, я медленно умираю, мама. Я хочу, чтобы все скорее закончилось. У меня нет сил справиться со всем, что свалилось. В случае чего, знай, что я завещаю все свои игрушки, метлу, книги и алхимическую лабораторию брату. Не разрешай ему влюбляться в мальчиков, иначе отец заставит жениться, не посчитавшись с его мнением. Твой сын, Драко». — Скажи ей, что я люблю ее, — говорю Тонкс, которая продолжает методично изучать мою комнату. — А письмо? — она кивает на пустой пергамент на столе, а я качаю головой, отвернувшись. Мне не хватит и нескольких свитков, чтобы описать всё. Слишком долго я не разговаривал с матерью, слишком долго скучал, слишком долго боялся. Срочно захотелось выпить. Только Кричер не отвечал на мой зов все утро, а сейчас мне не хочется видеть кого-то еще. — Спасибо, — сухо бросаю я, покидая комнату. Но замираю у приоткрытой двери в спальню Поттера, услышав свое имя. Значит, — не только у меня сегодня гости. — Ты должен сдать Малфоя Министерству, — вкрадчивый голос кажется смутно знакомым. Я прижимаюсь спиной к стене, покрытой отсыревшими обоями, и забываю дышать, ожидая ответа Поттера. — Ты это мне как член Ордена говоришь или как друг? — Как друг. Ты не можешь защищать убийцу. — Не могу? А что я,по-твоему, сейчас делаю? — вскинулся Поттер, резко подскакивая с кровати и скрываясь из поля зрения. — Нарушаешь закон, — устало сказал гость. — Какой закон, Ремус? Хотя нет, постой, я уверен, что ты даже знаешь, в каком году он принят. Но пойми — я обязан защитить Драко. Хоть от Пожирателей, хоть от вас. — Ты не понимаешь… — Это ты не понимаешь! Ты ни черта не знаешь, Ремус, но я не собираюсь просвещать тебя, хоть тысячу раз оскорби моих близких. — А меня ты в этот список уже не заносишь? — злобно спросил Люпин, делая несколько шагов к Поттеру. — Он — Пожиратель смерти и его жизнь — не твоя забота. Я подвинулся достаточно для того, чтобы видеть нависшего над Поттером Люпина. — Дамблдор был бы в ужасе от однобокости членов Ордена Феникса, — язвительно выплюнул Поттер. — Я знаю о директоре такое, что с тебя очки свалятся! — сквозь зубы процедил Люпин, пальцем тыкая в грудь Гарри. — Не смей упрекать нас в подобном, — он устало потер лоб и поднял полный мольбы взгляд. — Ты… ты понимаешь, насколько важно верно сейчас выбирать тех, кому доверять? Вспомни, что погубило твоих родителей. А ты полагаешься на человека, который присягнул Волдеморту. — Если следовать твоей логике, то Малфою я должен доверять больше, чем кому-либо. — Малфои всегда были ядовиты. Ты в курсе, чем занимался дед Малфоя? Он служил Гриндевальду, был его опорой и союзником. Только под конец, узнав о планах Дамблдора, сбежал. Ты защищаешь потомка человека, который мечтал разрушить оплот власти, — твердо закончил Люпин. — Поэтому ты поверил, что Сириус предатель? Потому что он — Блэк? Люпин отшатнулся от Поттера, как от удара. Провел дрожащей рукой по волосам с проседью и открыл рот, чтобы что-то сказать, но из-за моей спины быстро вышла Тонкс, распахивая дверь и затягивая меня внутрь. Метаморфиня чертова, сдать меня решила. — Мы как раз тут спорили, похожи ли мы. Едва удерживаю на лице маску спокойствия, надеясь, что быстрый взгляд в сторону Тонкс никто не заметил. Она, не обращая внимания на гнетущую атмосферу в комнате, обняла меня за плечи и спросила, обращаясь непосредственно к Поттеру: — Ну, так как, похожи? Она сменила цвет волос, глаза стали светлее, кожа бледной. Поттер хмыкнул. — Что? — почти в один голос спросили мы его. — Ты больше на инфернала похожа, чем на Малфоя. — Пф-ф, — шутливо отмахнулась Тонкс, меняя цвет волос на черный, а глаза делая голубыми. — Упаси Мерлин мне быть похожей на Малфоев, я же искала сходство по Блэкам. — Как будто ты вообще помнишь, как выглядела изначально, — грубо одернул ее Люпин. Одного взгляда в сторону Поттера и Люпина было достаточно, чтобы понять, что они совсем не в восторге демонстрации принадлежности к Блэкам: Тонкс стала похожа на Беллатрису и чем-то на Сириуса. — Я не хотела, — прошептала она, и волосы стали сереть, словно покрылись тоннами пыли, лежащей в доме. — Пошли. Гарри не хочет слушать, — Люпин, удостоив меня тяжелым взглядом, прошел мимо и скрылся на лестнице. Помрачневшая Тонкс сказала, еле шевеля побледневшими губами: — Не обращай внимания. Скоро полнолуние, он сам не свой. Отойдет и… — Ничего не изменится. Я не собираюсь включать вас в свои планы, извини, — Поттер покачал головой, неотрывно смотря в окно. — Но не стоит думать, будто я не знаю, что делаю. — Ладно, — согласилась Тонкс и натянуто улыбнулась. — Пока, Гарри. — Пока. — Обращайтесь, если что. Вы оба, — она взглянула на меня и, приподняв уголок губ в улыбке, вышла за дверь. Я, было, последовал ее примеру, но меня остановил голос Поттера: — Выпьешь со мной? Отличная попытка, Поттер. Под действием алкоголя я становлюсь сентиментальной размазней. Идеальный случай, чтобы признаться в чувствах и с позором проиграть битву. Нет, хватит с меня побед Поттера. — В следующий раз. Он улыбнулся, стоя ко мне вполоборота и засунув руки в карманы. — Конечно, — с наигранным безразличием бросил он и отвернулся, а я поспешил уйти. Пока совесть не прогрызла во мне слишком большую брешь, способную выпустить чувства. К Мордреду, я должен все обдумать. Я, конечно, подозревал, что Поттер защищает меня перед своими орденцами, но чтобы это было столь нелогично… Наверняка все они думают, что он примкнул к Волдеморту. Или влюбился. Слишком уж непоследовательно объяснялся, совершенно по-слизерински бил по больному, но, по сути, не оправдывался и не давал точных определений своим поступкам. С зажатой между зубов сигаретой замираю над забытыми на комоде газетными листами. Подкуриваю и взмахом палочки открываю окно, впуская свежий, согретый солнцем воздух. Всего десять газет, а с рейда в Хогсмиде прошло три недели. Что мама хотела мне показать? Методично разбираю заваленный книгами стол и сажусь, пытаясь не морщиться слишком сильно, замечая свои фотографии на первых страницах печатных изданий. Но, к моему глубочайшему удивлению, французская газета «Магический вестник» отнюдь не поливает меня грязью, в отличие от «Ежедневного Пророка». Если последний пестрит фразами «национальный преступник», «Пожиратель смерти, унаследовавший стремительность матери и беспощадность отца», то во французском ежедневном издании я — «оппозиционер» и «гонимый консерваторами борец за справедливость». И то и другое — несусветный бред. Только зачем мать прислала мне именно эти газеты? Я нахожу даже статью о нашей с Аурель помолвки и, наконец, понимаю, откуда газетчики взяли столь неудачные, но свежие фотографии. Поттер был прав: ни черта мне не идет этот смокинг. Лишь из-за скуки перечитываю каждую из газет полностью, исключая только объявления и рекламу, и нахожу две чудных статьи. Одна о том, что мистер Гойл стал владельцем «Ежедневного Пророка», и редакция надеется на плодотворную работу в будущем. Это объясняет тонны грязи, вылитые на наше имя. Теперь каждый маг, неважно, на чьей стороне, готов притащить меня за шкирку и сдать Визенгамоту. Видимо, Лорд жаждет меня лицезреть. Вторая о том, что миссис Гойл, глава рода Гойлов, лишила своего сына наследства. Не указано, правда, до или после его выгодной покупки. И в этом заключается самое странное. Связаны ли эти два факта между собой? И, что самое главное, как они связаны с моей травлей? Неужели миссис Гойл оскорблена столь верной службой сына? Бред. Или нет. *** Времени на сборы потребовалось немного, хоть и пришлось вдоволь намучаться с укладкой волос, которые уже потеряли часть своего лоска. Или я потерял к этому интерес. Конечно, если ежедневно напиваться и сидеть за книгами, терзаясь мыслями о скором заточении, смерти, мучениях, — внешность не станет сияющей. Но после душа и легких Маскировочных я выглядел вполне прилично… Достаточно для того, чтобы пообщаться с престарелой миссис Гойл о причинах ее поступка. Но вот решить, предупреждать Поттера о своем уходе или нет, — так и не смог. Поэтому я вышел из комнаты, изо всех сил стараясь казаться безучастным. Незаметно ускользнуть не удалось, потому что изрядно потрепанный Поттер вышел из спальни и так и замер, уставившись на меня. Пришлось придирчиво осмотреть свой наряд: узкие брюки и жилет, галстук-платок в тон обстановки дома. Слишком вызывающе для ежедневного наряда, по обыкновению состоящего из брюк и рубашки. — Ты куда? — поинтересовался Поттер. — К Гойлам, — нет смысла скрывать. — Если хочешь меня удержать, тебе придется приказывать. Вскидываю подбородок, сложив руки на груди. Ну, давай, Поттер, упади окончательно в моих глазах. — Я с тобой, — спокойно бросил он, скрываясь в комнате. Я оказался слишком ошеломлен, чтобы сразу ответить. — Избавь меня от своего присутствия хотя бы на несколько часов, — лениво протянул я. — Не дождешься, — сказал Поттер, выходя из комнаты и натягивая на себя кожаную куртку. Борьба взглядов. О нет, я не собираюсь смотреть ему в глаза слишком долго, хватит и того, что от вида его оголенной шеи и заросшего легкой щетиной подбородка сокрушает дрожь и слабость в ногах. — Тогда будь добр сменить внешность, — говорю, едва совладав с голосом, и направляюсь к лестнице. — Вряд ли тебе будут рады. — Всенепременно, — хмыкает за спиной. На улице, едва сделав два шага от ступенек, оказываюсь в теплых объятьях и мгновенно лишаюсь воздуха. У лестницы мне казалось, что мы слишком близко. Но теперь… — Что ты творишь? — шиплю, оборачиваясь в кольце рук, и замираю, уставившись в незнакомое лицо парня со светлыми, рыжеватыми волосами. — Аппарируй, — говорит Поттер, криво ухмыляясь. Хочется язвительно выплюнуть, что достаточно взять меня за руку, но непомерная близость не дает возможности лишний раз глотнуть воздух. Потому что он пропитан его запахом, теплом. Словно не солнце нагрело землю и воздух, а именно Поттер. Мерлин мой, лишь бы нас не расщепило.