Бегущий в Азкабан

— Вот, мистер Малфой, — полушепотом прокаркал слуга на ломанном английском, едва мы вышли из аппарационной воронки к дубовой двери. — Вам что-нибудь принести? — Нет. То есть да. Сигареты. — Конечно, мистер Малфой. Киваю, делая шаг к двери и решительно распахивая её. Проклятая семейка, проклятый Крам. Во мне кипит ненависть, злость и страх. Я выдыхаю, только оказавшись внутри и увидев раскинувшегося на кровати Поттера с повязкой на голове. Комната освещается слабым светом, льющимся из-под приоткрытой двери, должно быть, в ванную, и всполохами огня дракона, беснующегося на улице. Пафосный придурок, выпросивший у папаши дракона, с которым сражался на Турнире Трех Волшебников. Сажусь на край широкой кровати, кончиками пальцев поглаживая запястье Поттера, торчащее из-под подушки. — А тебе достался я, — шепчу, в каком-то сумасшедшем приступе нежности наклоняясь и целуя в висок, наполовину скрытый бинтами. Скрип двери едва ли не заставляет подскочить, но это лишь слуга, принесший на подносе хрустальную пепельницу, сигареты и графин с чем-то темным. — Натуральный виноградный сок, — проскрежетал он, коверкая слова. — Восстанавливает кровь лучше всяких зелий. — Это навряд ли, — говорю себе под нос. Он поставил поднос на комод около окна и зажег факел на стене, стремительно покидая комнату, едва я сделал шаг к долгожданным сигаретам. Как будто я соплохвост, истекающий слизью посреди их прекрасного дома. Да пошли вы все! Тушу факел, возвращая в комнату блаженный полумрак, и подкуриваю сигарету, глубоко затягиваясь и прикрывая глаза. Мерлин, почему все предложения Поттера в итоге оказываются столь провальными? Мы были в одном шаге от смерти, до сих пор тяжело дышать, сердце и не думает успокаиваться, замирая в каком-то фантомном страхе и ускоряясь вновь. Кажется, стоит моргнуть — и мир изменится, я рухну, ударяясь о воду, выбивая из груди последний воздух, и окажусь раздавлен тяжестью камней, падающих сверху. Да, я рад отчасти, что там оказался Крам. Я мог не доплыть, нас могли найти. Курю, понемногу успокаиваясь и приходя в себя, бросая в сторону кровати вороватые взгляды. Так хочется, чтобы он проснулся, и мы ушли. Ушли на Гриммо, в пыльный, дряхлый дом наших предков. Спать не хочется совершенно, только тело ноет от усталости, вылеченное зельями. Возможно, в них подмешали Бодрящее. Издевка это или забота — не понятно. Я зол. На Крамов, Поттера, Пожирателей и Лорда, но в большей степени — на себя. Потому что не знаю, прав ли чертов Виктор Крам в своей идее, что я оставлю Гарри. Как будто я затеял это, как будто сделал всё, чтобы запереть себя вместе с Поттером в одном доме. Проклятая зависимость, не имеющая права на существование в моем мире, паразитирует внутри, обжигая своей правильностью. С Поттером все кажется правильным, хотя если вспомнить, что связывало нас прошлые годы, не остается сомнений в сумасшествии, охватившем сознание. С каких пор быть любовником Поттера стало правильным? С каких пор стало правильным говорить с ним, помогать, спасать его?.. Целовать, обнимать, мечтать о нем? Сумасшествие. Гребаное сумасшествие. «Пусть я не стал его первым мужчиной». Да, не стал, Крам. Подавись своей завистью. Стоп. Не он. Но кто тогда? Дрожу от осознания столь простой и, черт его, правильной мысли. Ноги подкашиваются, и я, пошатываясь, почти валюсь на диван сбоку от кровати, зарываясь руками в волосы и судорожно выдыхая. Это же я. Но почему? *** — Драко? Поворачиваюсь, туша сигарету о дно вычурной пепельницы. — Ты ожидал увидеть кого-то еще? — Нет. Отворачиваюсь, лбом прижимаясь к теплому стеклу и смотря вниз. Дракон расправил крылья, поднялся в воздух, яростно взмахивая ими, но цепь притянула его обратно, и он, издав полный гнева рык, опустился на землю. Руки Поттера скользнули по талии, он уткнулся носом мне в затылок, опаляя дыханием оголенную и все еще влажную после душа шею сильнее, чем дракон нагревал помещение своим огнем. Я неудержимо задрожал, вцепившись в каменный подоконник. Поттер, не услышав слов сопротивления, просунул руку под выправленную рубашку, которую я старательно чинил, пальцами погладил мгновенно напрягшийся живот. — Не нужно, — голос осип, а я, прикрыв глаза, мотнул головой. — Почему? — спрашивает шепотом в самое ухо. Голос глубокий, в нем так много обещания, даже крика: «Будет сладко!» — Какого драккла ты не применил Замедление времени? — рычу сквозь зубы. — Какая разница, когда… — он сбился. — Аква Аклевито не сразу сработало, — я услышал улыбку в его голосе. — Нет, сразу, — оборачиваюсь, отталкивая его от себя, надеясь стереть шальную улыбку с лица и задыхаясь от его слов. — Только не говори, что сдохнуть захотел. — Мне все равно придется, Драко, — шепчет он, делая шаг ко мне и убирая влажные пряди с лица, поглаживая большим пальцем щеку. Ублюдок, мать твою! — Не нужно, — голос дрогнул. — Не нужно во всем подчиняться воле Дамблдора, верить во все, что он говорил, — шепчу, осипнув, не пытаясь тем не менее избавиться от сжимающих лицо пальцев, поглаживающих скулы, от дыхания, бархатом скользнувшего по коже. — Я думал об этом, — признался Поттер. — Думал, что благодаря его подсказке я чуть было не потерял тебя. — Потому что я не нужен. Я не нужен Герою, не нужен для победы… — Нужен, — горько и проникновенно шепнул Поттер, мягко целуя в губы. — Тогда, мать твою, не смей умирать. — Я говорил тебе… Отмахиваюсь, пытаясь забыть о признании, сорвавшемся с губ Поттера в пьяном бреду пару дней назад, подтвердившем мои догадки о том, что он готов умереть. Даже хуже — он должен это сделать. — Не сейчас, — шепчу, почти умоляя, а Поттер неожиданно фыркает и смеется. Отталкиваю его от себя, кипя от злости. — С чего ты, блядь, решил, что это смешно, Поттер?! — Извини, — он улыбается, придвигаясь ближе, но я выворачиваюсь, отходя в сторону, дрожащими руками доставая сигарету из пачки. — Не собираюсь я умирать. Просто не успел его произнести. Я не такой быстрый, как ты, знаешь ли. — Ну да, — почти шиплю, подкуривая. — Именно поэтому я проигрывал тебе в квиддич. — Я правда просто не успел, — говорит, подходя ближе и боязливо прикасаясь к моему плечу. Поиграть вознамерился. Проверить, что мне не наплевать. Придурок. А я идиот. Потому что даже Поттер знает, что мне не наплевать, сколько бы я ни пытался доказать себе обратное. Он целует меня в плечо, нерешительно скользя рукой по груди, пока я, дрожа от злобы, глубоко затягиваюсь и спрашиваю: — Это правда? То, что ты рассказал Краму? Он перестал дышать. — Прости, — прошептал, отдаляясь. — Он единственный человек, который бы понял меня. Не с Гермионой же мне говорить… — Я не об этом. — О чем тогда? — Поттер трет лоб, смещая на лбу повязку с подсохшим пятном крови. Где взять сил совладать с голосом, когда он стоит до безумия близко? Почему ты отдался мне? Впервые — и мне. Самый худший вариант потери невинности. — Это правда, — голос окончательно пропал, — что я был у тебя первым? — Да, — мгновенно отвечает Гарри, облегченно вздыхая. — Но… какого чёрта? — шиплю злобно, сбивая с него всю спесь. Он быстро моргает, пряча глаза, а я не могу понять — румянец выступил на его щеках или их окрасили всполохи извергнутого драконом огня. — Потому что думал, что так ты не исчезнешь… — он отворачивается, растерянно запуская руку в волосы и отходя от меня. — Нет. Я хотел получить это, что даже если я тебя потеряю, у меня будет память… Доказательство, что ты реален. — Логичней было бы воспользоваться доминантной позицией, — хмыкаю, щеки вспыхивают, дыхание перехватывает даже от одной мысли об этом. — Мы обсуждаем то, что ты был у меня первым! Ты думаешь, я хотел сделать тебе больно? Опростоволоситься так, чтобы ты смотреть на меня не мог без содрогания? Ну уж нет. — А ты хотел продолжения? — с вызовом. — Думаешь, нет? — Поттер в два шага оказывается рядом, и вся высокомерность слетает с меня, как шелуха, стоит ему зарыться пальцами мне в волосы и притянуть ближе, теплыми губами прижимаясь к шее. — Я хотел тебя везде. Каждый день и каждое утро, — его губы и язык прокладывают мокрую дорожку до уха. — Я бы ждал, пока ты сам не попросишь взять тебя и долго, бесконечно долго, подготавливал бы к этому. Проклятый искуситель! Не глядя, тушу сигарету о подоконник, скользя рукой по его спине, сжимая шелковую ткань пальцами и притягивая его ближе, так, чтобы почувствовать, полностью. Он вжимается в меня бедрами, до боли вдавливая в обжигающе холодный, по сравнению с Поттером, подоконник. — Я хочу быть для тебя всем: твоим другом, твоей страстью, твоей шлюхой. Всё, что ты хочешь… — его губы так близко, что я чувствую вкус дыхания. И я, пребывая в медовом, вязком тумане, мозгом не нашёл ни одной причины, чтобы поспорить с фразой, слетевшей с губ: — Тогда возьми меня. И я подался вперед — наклонился и сделал то, о чём грезил все эти дни: притронулся, провёл языком по нижней губе, вырывая стон, и только через время, когда Гарри уже ласкал мое нёбо языком, я понял, что стонал в ответ так, как никогда ещё не стонал от одного только поцелуя. — Драко… — вибрация его голоса отдается в сердце. Порвались канаты, удерживающие меня, лопнула выдержка. Я несусь в проклятую пропасть, обезоруженный его одержимостью. Нашей одержимостью. Я захлебываюсь, путая вдохи и выдохи. Везде его запах, везде его руки, раздевающие, ласкающие, прижимающие к себе так, что невозможно оказаться еще ближе. Мне страшно. Я хотел трахать Поттера, чтобы чертов Крам слышал, где бы ни находилась его комната, слышал, что ему хорошо со мной. Только со мной! Но меня сокрушает от желания, даже от мысли, что я окажусь в его власти, власти человека, откровенно сводящего меня с ума, как никто ранее. Зарываюсь пальцами в густые волосы, заставляя наклонить голову, и приникаю к шее, слизывая его вкус и запах с нежной кожи. Подталкиваю к дивану, сдавленно выдыхая в мягкие губы, не в силах разорвать поцелуй. Прижимаюсь к нему, перекинув ногу через бедра, дрожу, когда он сжимает мою талию, притягивая ближе, целуя, рвано дыша мне в рот. Хватает за руку, когда я слегка отдаляюсь, чтобы снять рубашку. Вздыхаю, смотря в полные мольбы глаза. — Я никуда не уйду. Поттер улыбается, прикусив губу, но молчит то ли в дань терпимости мне, то ли боясь спугнуть. Тянется к губам, скользит руками по груди и плечам, оголяя, отталкивая лишнюю сейчас ткань. Прижимается ко мне грудью, целует подбородок, не замечая, что я пытаюсь раздеть его. А дыра в душе стала чувствительней, льнет к теплу Поттера, требуя, нет, приказывая слиться с ним, целовать каждый миллиметр тела, чувствовать на своей коже его горячие пальцы и дыхание. Я все же справляюсь с его пижамной рубашкой, откидываю, не глядя, в сторону, припадая губами к коже на ключицах. Он почти извивается, пытаясь удержать меня за бедра на одном месте, но я нахально трусь о его эрекцию, выступающую через тонкую ткань. На улице бушует дракон, все чаще выпуская снопы искр в ночное небо. Тени скачут по стенам, по коже, — черные, напуганные. Гарри оттягивает меня за волосы от себя, приникает ко рту, целует, втягивая язык, шарит по ширинке, пытаясь дрожащими пальцами расстегнуть молнию. Убираю его руки и делаю все нарочито медленно — вынимаю из петли пуговицу, тягуче целую в губы, двигаю бедрами, не обращая внимания на сдерживающие меня руки. Нажимаю пальцем на подбородок, заставляя приоткрыть рот, обхватываю его налитый кровью член сквозь тонкий шелк, резко сжимая и поглаживая, скольжу языком по языку, ловя ртом его рваные выдохи и полустоны. Я никого не хотел так сильно, как его сейчас. Поттер накрывает мою руку на члене, но стонет, закидывая голову назад. Улыбаюсь, наслаждаясь этой сексуальной картиной, поглаживая большим пальцем головку члена. — Кажется, мы уже решили, кто кого будет трахать, — шепчет он, заводя мою руку себе за голову, подхватывает под ноги, поднимаясь. Я едва успеваю обхватить его шею, чтобы не упасть. Не замечаю, как мы оказываемся на кровати. Поттер быстро стягивает с меня брюки вместе с бельем, я задыхаюсь от прохладного воздуха, скользнувшего по коже. Рассматриваю его макушку с торчащими в разные стороны волосами, пока он изучающе ласкает меня языком, проминая кожу на ребрах и животе, вырывая из груди смешки и рваные выдохи. Сердце бьется, как бешеное, каждый поцелуй вызывает волну возбуждения по телу, меня захлестывает и уносит в море удовольствия от горячего дыхания, которое ласкает чувствительную кожу на бедрах, от теплых пальцев, мягко коснувшихся члена. Выгибаюсь, толкаясь ему в руку. Да чтоб ты сдох, Поттер, только не останавливайся. — Какой нетерпеливый, — шепчет, прижимая мои взметнувшиеся бедра и, раздвинув мне ноги, обхватывает член губами. Это самое невероятное зрелище и чувство. Я откидываюсь на подушки, почти стесывая затылок о кованое изголовье кровати, и забываю, как дышать и думать, чувствуя обхватившие член губы, упоительную влажность его рта и проворный язык, ласкающий уязвимую кожу. Приподнимаю бедра, проникая в горло, Поттер отшатывается, кашляя. — Не разбойничай, — хрипит он и наклоняется обратно, но всего лишь дует на головку, и меня с ума сводит обжигающий холод. Дрожу, прикусываю губу, умоляя его дотронуться, спасти из этого блаженного ада. Он бродит пальцами по мошонке, прикасается к анусу, поглаживая нежную кожу. —Поттер, — тяну я в потолок, но он не слышит моего шепота, играя на натянутых от возбуждения нервах, лаская губами тонкую кожу подвздошной части бедра. Мордред! Почти рычу, приподнимаясь, опираюсь на локоть, пятерней зарываясь в его волосы, притягивая ближе и толкаясь членом ему в губы. Гарри, хмыкнув, послушно накрывает его теплым и мокрым ртом; медленно опускаясь, я со стоном вхожу глубже. Головка упирается в горло, Поттер сглатывает, и я, не сдержавшись, беззвучно вскрикиваю от раздирающего на куски возбуждения, стянувшего пах, откидываясь назад и прикусывая губы. Он сосет нежно, туго обхватывая член губами, изредка позволяя проникнуть полностью, доводя до высшей точки кипения. Кто с кем играет? Мерлин, я запутался. Поттер, выпустив член изо рта, переворачивает меня на живот и целует в поясницу. Я готов выть от разочарования. — Никуда не уходи. — Что?! Но он уже скрылся за дверью в ванную, и я отворачиваюсь, пытаясь скрыть мучительный румянец, когда он возвращается с какой-то бутылочкой. Мордред, я сам предложил Поттеру трахнуть меня. Сам. Хватит бояться. Он целует меня в шею под ухом, прихватывая кожу зубами, спускается ниже, я чувствую его дрожь, пока он гладит мои бедра, покрывая поцелуями поясницу. Сжимаю в пальцах белоснежную простыню и прикусываю палец, почувствовав его дыхание на своем анусе. К щекам приливает кровь, лбом вжимаюсь в подушку, незаметно приподнимая бедра. Я и не думал. Мерлин мой, я правда не думал, о чем просил… Он хмыкает, сжимает сильно, до синяков, мои ягодицы, теплым языком прикасаясь к входу, вылизывая, надавливая. И я дрожу, пытаясь не застонать, почти плачу, прикусывая угол подушки, пока он раздвигает ягодицы шире и, обжигая дыханием, напряженным языком пытается проникнуть сквозь сжавшееся кольцо сфинктера. Я готов умолять, да что там — рыдать, ползая на коленях, лишь бы это продолжалось вечно. Я подаюсь назад, насаживаясь, лишь бы не прижиматься к кровати, потому что иначе я кончу прямо сейчас, пока Поттер — о Мерлин великий — гладко и горячо трахает меня языком. Все мысли вылетают из головы, когда он проникает внутрь смоченным в чем-то пальцем, вызывая неконтролируемую дрожь. Я вдыхаю запах свежих простыней, хранящих аромат тела Поттера, пытаюсь не стонать, не рычать и не насаживаться на пальцы, как изголодавшаяся по члену шлюха. Он массирует, растягивает меня, двигаясь губами вверх по телу, целуя и прикусывая кожу на спине, плечах, шее, разгоняя по телу волны колючей дрожи. Не сдержавшись, я полностью насаживаюсь на палец. Поворачиваю голову, желая прикоснуться губами, Поттер быстро и глубоко целует, обжигая сбитым дыханием, добавляет второй палец. Шиплю от тупой боли, выгибаю шею и прикусываю его нижнюю губу, чувствуя непреодолимую зависимость от пальцев, растягивающих меня. Поднимаю бедра, сгибая колени и прогибаясь в пояснице, готовый стонать в голос от ярко вспыхивающего блаженства и тягостного желания внизу живота. Комкаю в пальцах простынь, обессилено выкрикиваю, чувствуя третий палец внутри и легкий укус в плечо. В заднице разливается и пульсирует обжигающее тепло, пальцы Поттера легко двигаются внутри, пронося по телу щекочущую волну удовольствия. Хочется сильнее и резче, хочется почувствовать внутри что-то посущественнее пальцев. Когда эта мысль достигла затуманенного сознания, я почти умоляюще простонал: — Хватит, Поттер. — Что «хватит»? Молчу, а он сгибает внутри меня пальцы, и я, почти крича, головой упираясь в подушку. — Возьми меня, мать твою, трахни меня наконец. Поттер рычит, вынимая из меня пальцы. Вдыхаю сквозь зубы, чувствуя давление на анус, и задерживаю дыхание, расслабляясь. Поттер медленно проникает в меня, так, что я чувствую каждую вену на его члене, и неспешно, гладко — обратно. Я сжимаю пальцами холодный металл кованого изголовья, наконец-то находя опору, приподнимаюсь, подаюсь бедрами назад, насаживаюсь полностью. Гарри рычит, прикусывая кожу на задней стороне шеи, и начинает плавно трахать меня, сжимая бедра. Внутри пульсирует наслаждение, усиливаясь с каждым движением, член становится просто каменным, почти причиняя боль. Сладкую, невыносимо прекрасную боль, которую одинаково сильно хочется и утолить, и продлить. В ушах грохочет пульс, пальцы Поттера мёртвой хваткой вцепились в мои бедра, он стонет в голос, врываясь резче и сильнее. Хватит нескольких движений, сжать у основания, натянуть кожу на головку — и кончить, но не могу разжать пальцы, отпустить решетку изголовья кровати и перестать подаваться назад, горячим, мучительно сладким толчкам. Комнату освещает яркая вспышка драконьего пламени, пугая, разгоняя тени по углам и стенам. Мы сами стали тенями, слились с окружающим полумраком, скрашенным оранжевым цветом пламени. Поттер шепчет в ухо: — Я ведь… — тягучий толчок, — …люблю тебя. У меня вырывается полузадушенный всхлип, и Поттер впивается зубами в плечо, зализывает укус, вбивается в меня, задевая все сладостные струны. Не сдерживаю крика, сжимаясь от нахлынувшего, как цунами, оргазма, пропадая в черных пятнах перед глазами, растворяясь в океане блаженства. А он продолжает двигаться, боль в судорожно сжавшихся мышцах сплетается с удовольствием, колет жаром в затылок, разбегаясь по телу колючими судорогами. И только когда он слишком сильно сжимает мои бедра, кончая с гортанным стоном, я понимаю, что шептал, пресыщенный наслаждением: — Гарри, Гарри, Гарри… Внутри пульсирует его член, обжигая сладостной болью, оставляя влажное тепло. Воздух загустел, тяжело проникая в легкие через пересохшее от сбитого дыхания горло. Поттер тянет меня назад, и я почти падаю рядом с ним, тут же оплетаемый горячими, влажными от пота руками. Я почти засыпаю, укутанный теплом и негой, когда он хрипло шепчет мне в шею: — Нормально? — Сойдет для первого раза, — ухмыляюсь, придвигаясь назад и прижимаясь к нему, позволяя обнимать себя еще сильнее. — Язва, — шепчет Гарри, целует меня в плечо, очищая нас заклинанием и укрывая одеялом. Покачиваюсь на волнах дремы, отгоняя от себя мысль, что хотел уйти после того, как он проснется. Но я проваливаюсь в сон. *** Просыпаюсь внезапно, словно кто-то потряс меня за плечо. Рассеянно моргаю, рассматривая мутным взглядом грудь перед собой с несколькими темными волосками. Нерешительно и даже боязливо скольжу рукой по мягкой коже груди, плеч, возвращаюсь к подбородку. У Поттера так ровно отрастает щетина, в отличие от моей рыжеватой поросли на щеках и под носом. Щетина мягко колет пальцы, и Поттер глубоко вдыхает, притягивая меня к себе. Весь низ тела затек, потому что собственник, лежащий передо мной, закинул на меня ногу. Что же весь не залез? Вряд ли бы я был против. Закрываю глаза, уткнувшись носом в яремную впадину, насыщенную запахом его тела. Мы никогда не спали в одной постели, Поттер. Мерлин мой, какое упущение. *** Просыпаюсь от напряжения, желания, стянувшего низ живота, от горячих губ и языка, теребящих мой левый сосок. Ноги мерзнут, и я, сонный и уже возбужденный, бурчу слова сопротивления. Поттер нависает надо мной, свежий, выбритый, целует глубоко, пользуясь моей беззащитностью ото сна. Мерлин, какой у него вкусный рот. — Отвали, маньяк, — говорю хрипло, нащупывая край упавшего с кровати одеяла и пытаясь натянуть его на замершие ноги. Кажется, вчера секса у нас не было. Потому что яйца просто гудят от желания кончить, особенно когда Поттер, криво ухмыльнувшись, скидывает одеяло на пол, облизывает мой сосок, теребя его зубами. Из горла вырывается хриплый стон, выгибаю шею, затылком вдавливаясь в подушку. Да пошло оно всё. За волосы притягиваю его к себе, грубо целую, почти поскуливая от желания быть оттраханным здесь и сейчас. Обхватываю его член рукой, и он стонет мне в губы, отрывается и смотрит, как мои пальцы скользят по его напряженной плоти. Его член стоит колом, налитый кровью, тяжелый, в завитках темных волос, и от этого зрелища у меня внутри все горит от желания. — Давай же, — нетерпеливо подгоняю его. Он скользит по мне — его кожа такая мягкая. Почему я каждый раз сгораю? Почему каждый раз хочу его так яростно, как никогда? Я смотрю в его потемневшие глаза, когда он наклоняется за поцелуем. Его пальцы нежно поглаживают складки ануса, сводя меня с ума. — Смазку, — шепчу ему в рот. Он чарами призывает флакончик масла. — Ты уверен? Ты сам меня разбудил так, что похоть, сплошная, бесконечная похоть раздирает тело, выкручивая в судорогах, колючих и переполненных удовольствием. Я отвечаю яростным поцелуем, прихватывая зубами его губы и язык. Задыхаясь, падаю на спину. — Трахни меня, — говорю не своим голосом. Какие же шлюзы ты открыл во мне, какие печати сорвал, проклятый гриффиндорец? Он вталкивает в меня сразу два пальца. Я вскрикиваю, выгибаясь дугой, ступни скользят по сбившимся простыням. Впиваюсь пальцами в его плечи. — Слишком? — он делает попытку вытащить пальцы. Я сжимаю мышцы вокруг, насаживаясь полностью, он тяжело дышит, замерев. — Ах, ну раз так... — сгибает пальцы, и я, не в силах сдержать стон, беспомощно вожу руками за головой, хватаюсь за холодный металл изголовья, как за спасательный круг. — Сильнее. Он втискивает пальцы еще глубже, сжимает... Одного этого почти достаточно. Это сумасшествие. Я кусаю его плечо, ртом провожу по шее, пробую на вкус — сладко-соленый. Он пахнет сандаловым мылом, зубной пастой и сигаретным дымом. Курил, Поттер? — Драко, — выдыхает в мой рот, проскальзывает языком, медленно и нежно лаская мое нёбо. Он немного отодвигается, вынимая пальцы, и я приглашающе раздвигаю бедра. — Трахни меня, — шепчу. Опять. Мерлин, я никогда не желал ничего сильнее. Никогда не хотел никого сильнее. Поттер нависает надо мной, его член покачивается у моей промежности. И когда он вдавливается в меня, я взвываю в голос. Оранжевые, почти желтые в утреннем свете отблески драконьего пламени танцуют на его коже, мускулы натянуты, как струны. Я вытягиваюсь, вжимаюсь в его бедра, упираясь пятками в кровать. Хочу его глубже. Хочу ощутить, как он движется во мне. — Еще... — хватаю его за руки. Он всаживается по самые яйца и замирает, глядя сверху вниз широко раскрытыми глазами. Я тянусь к его лицу, кончиками пальцев поглаживая его щеку, подбородок. — Гарри, — шепчу я, и он закрывает глаза. Дрожь пробегает по его телу, а потом он наклоняется и целует меня. Зарываюсь пальцами в его влажные после душа волосы. Со стоном он начинает двигаться во мне. Сначала медленно, а потом ловит ритм и трахает уже быстрее, грубо вколачиваясь. Мои бедра размеренно приподнимаются, я вжимаюсь лопатками в подушки. Руки скользят по его влажной коже, твердый и истекающий смазкой член прижимается к его животу. — Господи, — шепчет Гарри, приподнимаясь на руках и смотря, как его член скользит во мне. — Ты такой… Я подаюсь бедрами ему навстречу. — Какой? — хочу услышать. Гарри вдавливается еще глубже. — Мой. Жаждущий меня… — он еще шире раздвигает мои бедра, я коленями почти дотрагиваюсь до матраса. — Так ведь? — Да, — моя рука скользит в поиске опоры. — Сильнее. С приглушенным стоном Гарри движется вперед, приподнимая меня, и вот я уже врезаюсь лопатками в кованую решетку изголовья, больно ударяюсь затылком о металлические цветы так, что решетка гудит. Мои руки бездумно блуждают по его телу, ногти оставляют глубокие царапины. Я шире развожу бедра в стороны. Со стонами еще сильнее насаживаюсь на его член. Я сейчас кончу. — Мой, — прерывисто выдыхает Гарри и продолжает вколачиваться в меня. Чувствую, как шершавые лепестки, украшающие решетку, царапают спину. Он кусает меня за шею и тут же зализывает укус. Еще один удар — мои бедра впечатываются в стену. Вытягиваю шею, выгибаюсь дугой. Я в плену его рук, он рычит при каждом грубом толчке. Уже почти, уже слишком. Делаю глубокий неровный вдох и снова опускаюсь на него. Мой член качается между нами — влажная головка скользит по его животу. И тут я вытягиваюсь в струну. — Гарри, — я вцепляюсь в его плечи и уже почти кричу: — Гарри!.. Он делает еще один толчок. Я кончаю бурно и быстро, струя выстреливает между нами — ему на живот, мне на грудь. Гарри смотрит на меня, глаза широко распахнуты, дышит резко и часто. Он размазывает сперму по нашей коже. А потом подносит пальцы ко рту... Со стоном закрываю глаза, меня сотрясает от желания. Я толкаю его, мы заваливаемся на кровать, но он тут же перекатывается на меня сверху. Целует меня, и я чувствую вкус собственной спермы. Обхватываю его ногами за талию. Гарри приподнимается на руках и снова смотрит, как его член скользит во мне. Так остро. Приподнимает мои бедра, и я сжимаю мышцы, покачиваясь навстречу его толчкам. Его глаза такие яркие, когда он откидывает голову назад. Он так восхитителен, что трудно дышать. Гарри кричит. Он падает на меня, прерывисто дыша, и я обнимаю его, успокаивающе поглаживая спину. Целую в мокрый лоб. — Доброе утро, мой сексуальный маньяк. Он фыркает, лениво целуя меня в грудь. — Мой… — тише шелеста страниц. Твой, черт, конечно, только твой. Мы лежим, успокаивая дыхание, Мордред знает сколько времени. Я нехотя выбираюсь из-под него, дрожа от холодных порывов ветра, врывающихся в приоткрытое окно. — Твои друзья, должно быть, тебя заждались. Я готов сказать что угодно, лишь бы мы ушли отсюда. Напряжение вчерашнего вечера вернулось, опалило внутренности злостью, ревностью, стены давят. — Сначала позавтракаем. — Тогда я отправляюсь сам, — бросаю злобно, свешивая ноги с кровати. Поттер перехватывает мою руку, тянет на себя. — Что случилось? — Гриндевальд случился. — В смысле? — Поттер ошарашенно моргает, разжимая пальцы. Встаю, поднимая помятые брюки с пола. Кто бы знал, как я хочу переодеться. — Эта семейка, — едва справляюсь с собой, чтобы не закричать, — ненавидит меня. Извини, но мне даже компания грязнокровки и рыжего дебила кажется приятней. — Драко, — угрожающе зашипел Поттер, поднимаясь, прикрывая пах простыней. Твой член некоторое время назад долбил мою задницу, а теперь ты стесняешься. — Вали, Поттер, — устало. — Утешь Крама, которому пришлось терпеть мое общение, пока ты приходил в себя. — Я не понимаю… — Что не понимаешь?! — я все-таки начал кричать, оглядываясь в поиске своей рубашки. — Мой дед сражался на стороне Гриндевальда, поэтому я рефлекторно становлюсь хуже убийцы. Я наконец нахожу рубашку, невесть как оказавшуюся под диваном. — Они всегда остро реагируют на темы, связанные с ним. Гриндевальд начал войну… — Ты думаешь, Гриндевальд всех под Империо держал? — что-то во мне воет, заставляя заткнуться, но что-то другое, словно сама память, заставляет выплевывать фразу за фразой: — Да маглы сами рванули убивать друг друга! Пусть ненавидят себя за то, что не нашли иного способа зарабатывать деньги. — Я отпустил его, — спокойно говорит Поттер, обрывая мою пламенную речь. — Что? — оборачиваюсь, сигарета сломалась в дрогнувших пальцах. Поттер надел чистые джинсы, которые достал из комода, и обернулся, застегивая ремень. — Мистер Крам помог мне околдовать охрану, чтобы выпустить Гриндевальда. Но он не перестает злиться на меня с тех пор. — Это какой-то бред, — констатирую, нахмурившись. — Гриндевальд владел Бузинной палочкой. — И что? — Снейп ведь рассказывал — Том охотится за ней. — Том? — переспрашиваю, чувствуя себя идиотом. Я думать забыл об этом с того дня, полного мучительного осознания безвыходности. — Том Риддл. Я молчу, и Поттер, вздохнув, объясняет: — Гриндевальд был сражен Дамблдором… — Я в курсе, — злобно. — Дамблдора убил Снейп. — Ты пытаешься его спасти, — я не спрашиваю, невидяще смотря в стену. Мир определенно сошел с ума. — Да, — спокойно бросил Поттер, натягивая футболку. Она ему узка в плечах и плотно прилегает к телу. Вздыхаю, отворачиваясь и зажмуриваясь, пытаясь связно мыслить. Только не выходит. — Легче было стереть ему память, чем отпускать. — Он сильный маг. Том не найдет его. — Только вот и Лорд далеко не посредственный волшебник, — говорю почти по слогам. — Слушай, я сделал всё, что в моих силах, чтобы спасти Снейпа, — вспылил Поттер. Молчу, кусая щеку изнутри. — Знаешь, ты такой идиот. — Да пошел ты! — Поттер резко подскочил ко мне, хватая за грудки и вжимая в стену, яростно сверля взглядом. — Хочешь помочь — сделай это, консультантов без тебя хватает. — Воздержусь, — шиплю, всматриваясь в потемневшие от злости глаза. — Уж постарайся, — Поттер одернул руки и, развернувшись, пошел к двери. — Думаю, Крам ждет тебя с распростёртыми объятьями! Мордред, что заставило меня выкрикнуть это? Поттер обернулся около двери, озадаченно нахмурился, приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и быстро вышел за дверь. Ярость захлестнула меня обжигающей волной, пытаюсь аппарировать, но щит отбрасывает меня обратно. Я едва не рассекаю себе лоб об угол кровати, падая. Сука! Гребаная сука! Как же меня бесит этот проклятый дом!