Бегущий в Азкабан

Дверь резко открывается, ударяясь о стену, Поттер почти подлетает ко мне, поднимая меня на ноги. — Отвали! Он стремительно сжимает меня, грубо целуя, и, судя по рывку, активирует портал. Отшатываюсь, вдыхая в себя привычный застарелый запах дома Блэков. — Во-первых, хватит меня ревновать. Я не заслуживаю твоего недоверия, — Поттер сжимает губы, тыкая в грудь пальцем. — Во-вторых, всю жизнь ты не забывал напоминать мне о моем происхождении и воспитании. Теперь вспоминай сам, — уже спокойнее. Он глубоко вдохнул через нос, прикрыв глаза. — Если у тебя есть предложения – говори. Я уже прекрасно и не единожды понял, что я – тупое полено, а мои потуги и того смешнее. Я не хочу слышать твое пренебрежительное фырканье на этот счет. — Самооценка падает? — спрашиваю язвительно. — Еще как. — Придурок, — говорю тихо, протягивая руку и сжимая его подбородок, и, быстро приблизившись, влажно целую в губы. — Ненавижу тебя. — Я тебя тоже, — отвечает, пальцами зарываясь в волосы. После этой странной, слишком короткой для нас ссоры, мы разошлись по своим комнатам. Я долго прокручивал в голове полученную информацию и, когда вечером грязнокровка вернулась от рыжей семейки, предложил свой вариант решения этой проблемы. Самым главным минусом было то, что Поттер не изучал руны. Крупный недостаток для того, кто должен убить Темного Лорда. Но Грейнджер изучала. Я не мог явиться к Гриндевальду с целью провести ритуал для зачистки памяти. Кто угодно, пусть даже грязнокровка, но не Малфой. Потомок предателя. Нет, Гриндевальд расправился бы со мной быстрее Темного Лорда. Или наоборот, дольше и мучительней убивал. Как бы я ни злился на Крамов, я понимал их. Страх, горящий ледяным холодом в душе, не пропадёт ни у одного чистокровного, близко знакомым с историей своего рода. А в прошлую войну не были втянуты лишь единицы, редкие семьи предпочли оставаться в стороне. Грейнджер, явно чувствующая себя в неоплатном долгу передо мной, начала усердно зубрить требующуюся последовательность ритуала. Поттер вновь начал пропадать в поисках собственноручно отпущенного из Нурменгарда Гриндевальда. Я злился, бессильно смотря, как он исчезает, отправляясь в Болгарию, чтобы вместе с Крамом обыскивать страну. И не мог, хоть и старался, удержать злые фразы, срывающиеся с губ, когда Поттер возвращался домой. Язвительно спрашивал, хорошо ли он провел время, упрекал, если он был в хорошем настроении. Меня бесило, что Крам может стать причиной его улыбки. В итоге мы сцеплялись в словесных перепалках, Поттер орал, а я шипел на него, натягивая маску безразличия, отмахивался от его слов, уходил, бросив напоследок что-нибудь уничижительное. Мерлин, как я его ненавидел. Кровь закипала от ярости, злости, ревности, будто меня предали и продали, а Поттер кричал, доказывал, психовал, хлопая дверью в комнату Сириуса, но всегда приходил первым, чтобы попросить прощения или грубо заткнуть поцелуем, если гнев не перекипел во мне. Как же я его ненавидел. За то, что был настолько от него зависим. Наша операция обещала затянуться, а я всё никак не мог привыкнуть к тому, что он уходил. В один из дней, когда я втолковывал подружке Поттера разницу между руническими звездами, она прервала меня, интересуясь, что я собираюсь делать дальше. — В смысле? — я замер над столом, дорисовывая луч пентаграммы на куске пергамента. — Гарри сказал, что вы не обсуждали то, что будет дальше. Ты ведь обручен. — Я в курсе, Грейнджер, — почти рычу сквозь зубы, измеряя угол. — А что у тебя с Уизелом? — спрашиваю, вскинув бровь. Она быстро сникает, хмурится, следя за движением пера по пергаменту. — Ничего. — Тебе ведь так нравится разговаривать о том, что людям надо делать с их отношениями, — с трудом получилось совладать с собой, чтобы не выплевывать каждое слово. — Давай, скажи Рону о своих чувствах. — Ничего… нет. — Да, оттого-то ты так дергаешься за него. Она даже попросила за него прощения. Уизел появлялся редко, какой-то побледневший и осунувшийся. Меньше всего сейчас меня волновали проблемы его семейки. — Мы лучшие друзья… — Он просто идиот, Грейнджер. Проблема не в дружбе, а в том, что нужно все брать в свои руки. Не принц он, понимаешь? Ты ждешь напрасно. — Я не жду… — Попробуй. Грейнджер, Гриффиндор в гробу вокруг своей оси переворачивается от таких воспитанников своего факультета, — заканчиваю, ухмыляясь и откидывая от себя перо. — Работай над углами, Грейнджер, и прекрати совать свой нос туда, куда не просят. И ухожу, вскинув подбородок и бросив угрожающий взгляд, чтобы она не посмела задавать вопросов. Вопросы, которые впиваются в меня тысячью иглами страха. Не знаю, что нам делать. Не знаю, что будет. И пусть Поттер уже уничтожил три из семи крестражей – я не стал верить в то, что моё заточение на площади Гриммо когда-нибудь закончится. И боюсь представить, что будет, если это когда-нибудь произойдёт. Я здесь не потому, что у меня нет альтернативы. Есть, но я стараюсь забыть о ней, как о страшном сне. В один из дней, когда мы с Поттером под Оборотным отправились в магловский магазин, на моё плечо опустилась измученная сова. На краю пергамента была выведена цифра «61». Тео пояснял, что это количество отправленных мне писем. Писал, что укрыл дом качественной защитой, что ему помогли в этом преподаватели. Рассказывал, что уедет из школы раньше, вместе с Луной. Снейп одобрил его решение. Конечно, он должен знать, что Лорд имеет свои счеты с отцом Лавгуд. Я дрожал, стоя под теплым весенним дождем и сжимая письмо с растекающимися от воды чернилами, почти слыша умоляющий голос Тео: «Ты же придешь? Я волнуюсь». Всегда жду. Я не могу. Не могу предать Поттера, которому обещал помочь, и сбежать в дом, который построили благодаря моему шантажу, к человеку, пытавшемуся меня убить, но не отдать никому. А еще, Тео, я тебя понимаю. Могу представить, как тебе больно было меня отпускать. Теперь – могу. В Лондоне было холодно и туманно. Благодаря дементорам не верилось, что скоро лето. Но там, куда Поттер аппарировал нас, чтобы полетать на метле, было тепло и солнечно. И мне казалось, что я сам внутри пророс тонкими стебельками травы, с покачивающимися головками цветов, тянущимися к главному источнику тепла в моем мире – Поттеру. Он постоянно касался меня: мягко и ненавязчиво убирая волосы с глаз, поправляя галстук на шее, стряхивая крошку с губ, и грубо и сильно прижимал к себе, вдавливаясь всем телом так, что я чувствовал удары его сердца своим собственным. Меня ужасала мысль, что его тепло стало своеобразным наркотиком для меня. Я отказался даже прикасаться к метле Уизела, поэтому мне досталась Молния. Не знаю, поддавался ли Гарри мне, но я ловил снитч раз за разом. До сих пор не понимаю, зачем директор завещал его Поттеру. Удивительно, что нынешний министр, отдавая завещанное Дамблдором, не наложил на Поттера Империо и, что еще невероятней, сам казался адекватным. Ну, по рассказам Поттера. Я бы под страхом смерти не пошел на встречу с министром, тем более в сарай Уизли. Мышцы гудели от напряжения, ныли от усталости. Слишком давно я не летал. Поттер притащил меня в комнату Сириуса для демонстрации той самой большой ванны, способной вместить в себя четырех человек за раз. Но, конечно, мы были вдвоем. Я откинул голову назад, давая отдых уставшей шее, прохладный медный борт ванной приятно холодил разогретую кожу. — Кем ты хочешь стать? — неожиданно спросил Гарри, скользя пальцами по моей ноге, — от ступни, вверх, до колена и обратно. Я боялся говорить, боялся разрушать такие моменты, потому что казалось, что в моей руке фигурка хрустальной птички с тонкими, как иголки, лапками. Стоит сжать в кулаке - и она рассыплется тысячью осколков, впиваясь ими в руку. — Когда вырасту? — улыбаюсь с закрытыми глазами, слушая плеск воды и шипение лопающихся пузырьков. — Ну да. — В детстве я хотел исследовать артефакты, — рассказываю, не открывая глаз, а Поттер опять добрался до моей стопы и принялся массировать, притянув к себе. Я готов мурлыкать от наслаждения. — Или сварить новое зелье, способное исцелять все болезни, — дрожь прошла по телу от легкого поцелуя, едва ощутимого, в нежную кожу ступни. — Создавать новые заклинания. — Сказочно, — протянул Поттер. — А я в детстве мечтал о велосипеде. — Необычно. — Наоборот. И что ты выбрал? Я всё ещё не выбрал… — Я пока не вырос, — говорю, надавливая ногой на его плечо так, чтобы он ушел под воду. Поттер зафырчал, выплывая и отплевываясь, убрал волосы со лба, улыбаясь. — Пакость, — он поморщился, потянувшись к крану, находящемуся сбоку от нас, и включил холодную воду, чтобы попить. — Агуаменти для кого придумали? — спрашиваю злобно оттого, что распаренную кожу окатило ледяной водой. — Сейчас я буду мыть тебе голову, — говорит он, придвигаясь ближе. — Это угроза? — ухмыляюсь, с преувеличенно заинтересованным видом разглядывая его торчащие во все стороны, даже в мокром состоянии, волосы. — О да, — шепчет Поттер, целуя в подбородок. И следующие пятнадцать минут он действительно моет мне голову. Долго, так, что я почти засыпаю, отдаваясь ласке теплых пальцев, массирующих кожу, затылок, шею. — У тебя будут гости? — спрашиваю расслабленно. — С чего ты взял? — Ты меня так намываешь, словно собираешься подать на ужин. Так сказать, в сыром виде. Поттер фыркает, кусает в плечо, но отвлекается, языком слизывая капли воды с шеи, проминая кожу языком. — Завтра у нас важный день, — говорит он неожиданно, когда я уже прикусываю губы, чтобы не застонать, выгибая шею, давая больший доступ. Завтра. Я стану совершеннолетним, но не знаю, чем заниматься всю жизнь. Заниматься вне войны, которую не ощущаешь здесь, в неуютном, продуваемом тысячью сквозняками доме. Время словно замерло, позволяя в полной мере наслаждаться друг другом. Отдаваться до конца. Время позволило распахнуть душу, впуская мелкую морось Лондона и отчаянную любовь Поттера. Мне кажется, я никогда не смогу выгнать её оттуда. *** — Куда ты притащил меня, Поттер? — шиплю с напускной злобой. — Это дом Тонксов. Ошарашенно оглядываюсь, чтобы посмотреть на растянутое в улыбке лицо, и оказываюсь подтолкнут к дорожке, выложенной разномастными, вытертыми со временем камнями. Рядом с ней вьется низкий, выкрашенный в белый забор. Одноэтажный дом, частично укрытый тенью раскидистого дуба, стоит чуть поодаль. — Ты, надеюсь, предупредил их о нашем визите? — спрашиваю с недовольным видом, хотя готов кричать от радости. Мама! Я увижу маму, наконец-то, о Мерлин. — Я забыл, — озадаченно шепчет Поттер и получает от меня локтем в ребро. — Конечно, предупредил, иначе бы мы сюда не попали, — говорит, растрепывая мне волосы, как будто ветра недостаточно. Морщу нос, приглаживая волосы, и весь подбираюсь, заметив спешащего к нам человека. — Гарри! Как я рад тебя видеть. Драко, — высокий мужчина кидает на меня взгляд из-под очков, — ты так вырос. Когда я видел тебя в последний раз, ты был размером с эту цыпочку, — смеется мистер Тонкс, пиная проходящую мимо курицу. Как мило, Мордред меня раздери. — Добрый день, мистер Тонкс! — радостно здоровается Гарри, жмет ему руку, поглядывая на меня. Пожимаю плечами. Чего ты ждешь от меня, Поттер? Проявления родственных чувств к грязнокровке, за которого вышла замуж моя тетушка, с которой я беседовал едва ли больше двух раз? — Добрый-добрый. Что ж вы стоите? Проходите, давайте, — мистер Тонкс взмахивает рукой в приглашающем жесте, стряхивая с рук налипшее зерно. — Я как раз хозяйство покормил, яйца собрал. Я рассеянно киваю, следуя за ними. — Может, яичницы с беконом, а, ребятки? — спрашивает он, подталкивая нас в разогретую от жара печи комнату. Меня усадили на колченогий стул, слишком далеко от Поттера, чтоб как следует его пнуть. Мистер Тонкс выставляет на стол печенье, наливает чай и спешит к плите, потому что Поттер и не думает отказываться от яичницы. Или это его понятие вежливости, которое я абсолютно не воспринимаю сейчас. У меня не выходит вклиниться в диалог, я только смотрю на них, изредка приоткрывая рот, но оказываюсь перебит громким смехом или объяснением. Сдаюсь, вцепившись обеими руками в горячую кружку с отбитой ручкой, и жду затишья в их разговоре. Мистер Тонкс, прищурившись с загадочным видом, предлагает нам Огденский виски, и я, соглашаясь, радуюсь, что меня хоть в этом услышали. Пока я отставляю кружку с чаем, чтобы взять поданный мистером Тонксом бокал, ко мне на колени запрыгивает разноцветная кошка с отвисшим брюхом, топчется и трется о мантию, оставляя на ткани шерсть. Пытаюсь спихнуть ее, но в ответ получаю мурчание и недовольный взгляд голубых глаз. Кошка впивается в меня когтями, видимо, решая помассировать ноги, или взбить их до нужной мягкости. Шиплю, спихивая ее локтем, но замираю, заметив взгляд Поттера. — Я же говорил, что ты добрый. — Тоже мне, нашел определитель. — Добрый-добрый, — соглашается мистер Тонкс, вываливая на тарелку Поттера ароматно пахнущую яичницу с поджаренными ломтиками бекона. — Где мама? — бросаю злобно, все же спихнув с колен толстую кошку, которая, обиженно сверкнув на меня глазами, посеменила к Поттеру и принялась тереться о его ноги. — Они с Медой отправились к колдомедику. — В её состоянии? — неверяще вскидываю брови, слишком резко отставляя бокал с виски; янтарная жидкость выплескивается на руку. — А что ты вообще знаешь о её состоянии? — прошипел голос из-за спины. Подскакиваю, оборачиваясь. Андромеда скинула с плеч легкую мантию, вешая её на крючок у двери и неодобрительно поглядывая на мужа, пытающегося ногой затолкать бутылку Огденского под стол. В дверь влетает мама, словно теплый ветер, улыбаясь, и, быстро оглядев комнату, смотрит на меня. — Драко. Мерлин мой, как я соскучился по ее голосу. Ее щеки округлились, волосы непривычно распущены, а не собраны в замысловатую прическу, к которым я так привык. С огромным животом она выглядит как-то странно, нереально. Но глаза лучатся радостью, и в целом она кажется довольной. — Мама, — говорю твердо, хотя в носу щиплет. Я подхожу к ней, осторожно наклоняясь и целуя в щеку. — Нимфадора была права, ты такая… кругленькая. — Я молодой кит, — она устало улыбается, напряженно смотря мне за плечо. — Прогуляемся? — Конечно, — киваю, бросая взгляд в сторону Поттера, которому на ухо что-то шепчет Андромеда, склонившись над ним и сжав плечо. Я перехватываю его взгляд, приподнимая уголок губ в улыбке, и выхожу на улицу вслед за матерью. Она идет за дом, очень ловко, для её пропорций, обходя снующих под ногами кур, направляясь к стоящей в тени сада скамье. Заросший, немного неопрятный сад с отцветающими деревьями. Сидя в Лондоне можно забыть, что уже лето. Цветущая лиана оплела заднюю сторону дома, укрывая тенью окна. Воздух пропах цветами и землей; я словно проглотил маленькое солнце и, чувствуя растекающееся по телу тепло, разглядываю маму, подставляя лицо солнечным лучам, пробивающимся сквозь листву деревьев. Мы садимся, награждая друг друга смущенными и скупыми улыбками, и некоторое время молчим, пока я мучительно соображаю, с чего начать. — Когда тебе рожать? — Еще семь недель, — мама улыбнулась и вновь отвернула лицо, с прищуром рассматривая бегущие по небу облака. — Но… я думал больше, — поясняю свою заминку в ответ на вопросительный взгляд. — Ребенок толкался, тогда… — тогда, когда мы были семьей. — Я, наверное, просто что-то путаю, — заканчиваю, нахмурившись. — Это просто магия. Ты почувствовал не его самого, а небольшой всплеск, — спокойно пояснила мама, пожав плечами. — Это нормально? — Думаю, да. Мы вновь молчим, я рассматриваю мыски ботинок, не в силах поднять взгляд. Кажется, что она хочет что-то сказать, но не может. Значит, придется начать мне. — Меня укусил Сивый. — Я в курсе, — отвечает она на выдохе. — Откуда? — спрашиваю напряженно. Передергивает плечами, поправляя легкую шаль тонкими пальцами. — Кажется, Нимфадора рассказала. — Ясно. Поттер рассказал Тонкс? Какого черта? — Как ты вообще здесь? — Почему ты не вернулся домой, Драко? Я немного опешил от вопроса, заданного столь ледяным тоном. — Лорд бы убил меня. — Чушь. Люциус бы этого не допустил, — говорит она, серьезно смотря на меня. — Кто вы и куда вы дели мою маму? — спрашиваю, натянуто улыбаясь, пытаясь скрыть поднявшийся от страха неприятный осадок в душе. — Драко, — одергивает мама, слегка приподняв светлую бровь, — ты должен был вернуться домой и помогать отцу. Жениться, в конце концов. — Да кого эта женитьба волнует сейчас? — спрашиваю, вскакивая на ноги. — Нас, дорогой. Твою семью, — она тоже поднимается, тянется ко мне, прохладной рукой поворачивая мое лицо к себе. — Хватит так напрягаться. — А как мне реагировать? — ошарашенно делаю шаг назад, склоняя голову набок. — Я думал, тебе важно, чтобы я был в безопасности. — Ты бы был в безопасности со своим отцом. — Да, конечно, — выплевываю ядовито, и лицо матери холодеет. Она приподнимает подбородок и цедит каждое слово сквозь зубы: — А с Поттером ты, конечно, в большей безопасности. Мне нечего ответить. Поджимаю губы, опуская голову под прицелом ее взгляда. — Снейп сказал мне отправляться туда. Мне сменили Непреложный обет… — О, директор Снейп, — выплевывает она со злостью, всплеснув руками, — этот эталон холодного разума. — Слушай, когда я согласился помогать Дамблдору, ты почему-то молчала. — Потому что Люциус объяснил мне, зачем ты это делал. — Отец знал? — сердце замерло от страха. — Да, — отмахнулась мама, садясь и опираясь на спинку скамейки. — И попросил Снейпа убедить Дамблдора помочь. Только вот мы не ожидали, что ты исчезнешь. — «Мы»? — Северус обвинил меня, — продолжила она, проигнорировав мой вопрос, — что я пытаюсь спасти тело, а не душу, — она фыркнула. — Если бы я его не знала, то подумала бы, что он сошел с ума. Спасти душу? Снейп отправил меня к Поттеру, чтобы спасти мою душу? Стоп. Мерлин мой, неужели он знал о нашей связи раньше моего беззвучного признания? Это слишком… слащаво. Глупость какая-то. — Отправляйся домой и помоги отцу, — спокойно сказала мать, расправляя складки мантии на животе. — Нет. Она подняла взгляд, а меня передернуло от угрозы, сквозящей в нем. — Почему? — Я… —замялся, облизывая пересохшие губы и тяжело сглатывая. — Ты даже не понимаешь, что творишь со своей жизнью, не так ли? — Нет. Не так, — чеканю, сжав зубы до треска. Мать хмыкнула, устало прикладывая ладонь к глазам. — Своей… самодеятельностью ты подвергаешь семью опасности. — Я? Да что ты говоришь? Ты хоть слышишь себя, мама? — Я вот слышу, — рыкнула она, вскинув голову так, что длинная прядь упала на лоб. — А ты не слышишь меня и не хочешь понимать, что дружба с Поттером – последнее, чего бы хотел отец. — В детстве он думал иначе. — До того, как узнал, что Поттер маленький, невоспитанный… — Хватит, — остановил я, поджав губы. — А то что? — с вызовом спросила она, щуря глаза от злости. — Ты должен слушать Главу рода, а не всяких полукровок. — А зачем тогда ты просила помощи у этих полукровок? — отвечаю в тон ей. — Я пыталась обезопасить тебя, — голос дрогнул, словно она испугалась, что я действительно не понимаю ее мотивов. — И пошла против Главы рода. — Не подумала, что Северус будет творить такое. — Значит, и я не подумал. — А должен был! — почти закричала она. Я опешил: мама никогда не повышала на меня голоса. — У тебя скоро появится своя семья, а ты ведешь себя как ребенок. — Потому что я и есть ребенок, мама! — срываюсь. — Почему я должен хотеть домой, туда, где отец не разговаривает со мной, вертит, как ему угодно, заводит наследника… — Это тебя не касается, — не хуже разъяренной кошки зашипела мама. — Вот! О чём я и говорю. Отворачиваюсь, прикусывая костяшку указательного пальца и прикрывая глаза. Обвинять меня в таком. Мерлин, нужно же было догадаться. Мама подошла ко мне сзади, положила тонкую ладонь на плечо, ободряюще сжав. — Мы должны спасти нашу семью. Забудь о войне, Драко. Наш дом, наше наследие… — Плевать. — Плевать? — она опять закипела, сомкнув цепкие пальцы на плече, причиняя боль и заставляя повернуться к ней лицом. — Это то, что принадлежит нам по праву. Пусть они сколько угодно пытаются лишить нас земель и знаний, но мы не должны потакать им в этом стремлении! — Поэтому я пытаюсь… — Помочь мальчишке, возомнившему себя карающей дланью! — она изумленно рассмеялась. — Нас это не касается. — Зачем тогда отец впустил Лорда в наш дом? — спрашиваю, кипя от негодования. — У него не было выбора, — мама пожала плечами. — А у меня он появился. — И ты выбрал неправильно. Поттер будет в числе первых отбирать земли у чистокровных. — Нет, — мотаю головой. Это же Поттер. Он ни черта не понимает в политике Министерства, и я не видел, чтобы он хотел бороться на их стороне, и даже предложение Скримджера отклонил. Только почему? Потому, что не разделяет их стремлений удержать власть, или потому, что считал министра под Империо? — Грязнокровкам негде жить. Ты же помнишь, что Министерство когда-то само ограничило количество земель, объединяя многие дома браками. Главы рода такие же продажные, как и работники Министерства Магии, — она устало покачала головой, кутаясь в шаль. — А теперь они у нас же забирают земли для магглорожденных. — Я знаю всё это, мама. — Отец потратил невероятное количество усилий, чтобы удержать то, что есть у нас, — зашипела она, прожигая взглядом. — И не ты должен мне заявлять, что это не важно. Важно. Семья, наша земля, наши родные дома – заполонили. Ты видел парк Блэков, Драко? Магловский парк с уродливыми пластиковыми лавочками, ржавыми фонарями и гротескными «произведениями искусств, — на красивом лице проскользнуло неприкрытое отвращение. — Не изящные, обсидиановые ограды садов, из-за прутьев которых видны крупные бутоны цветов всех сортов и расцветок. А озеро? — в её глазах бушевал сумасшедший огонь, злость, обида, переполняющие её, захлестнули и меня. — С беседкой на островке в нем. Ты помнишь, я читала тебе там в детстве? Теперь его нет, высушили, чтобы построить линию метро. Ничего больше нет… — мама села на скамью, устало провела по лицу ладонью. — Всё прекрасное, где мы можем укрыться, жить и довольствоваться жизнью, уничтожается. Меньше всего мы заслужили подобной участи, Драко. Ты поймёшь, когда у тебя будут собственные дети, как много тебе не хватало и как много ты бы хотел показать им, чтоб их детство было красочней и счастливей. Мы старались, сынок, ты же знаешь… удержать всё. Остаться на ногах. Всё ради тебя, Драко, — её голос проникает, кажется, в самое сердце, выкручивая наизнанку. — Не думай, о Мерлин, не вздумай думать, что Люциусу на тебя плевать. Он плакал, когда ты родился. Стоял, держа тебя на руках, такого маленького, — её губы украсила нежная улыбка, а глаза замерли, словно она была не здесь, а где-то далеко, — крикливого, и рыдал, улыбаясь. Он любит тебя, пусть говорит хоть вечно, что его не устраивают некоторые твои черты… Это все напускное. Будь хотя бы благодарен за то, что он, несмотря на идеалы, позволял тебе множество вольностей. Того, что его отец, упокой Мерлин его магию, никогда бы не позволил Люциусу. — То, что он пытается быть непохожим на своих родителей, ничего не говорит. — Это говорит о многом. — А если бы у него было несчастное детство, как бы он себя вел? — Оно у него таким и было. Ох, не стоит слушать его разглагольствования о важных уроках, преподанных отцом, — мама отмахнулась, улыбнувшись. — Ложь. Он был скован запретами и приказами, пока не стал Главой рода. Ты, что ни говори, живёшь спокойней. — Ну да. Всего лишь принял Метку, убивал людей, был укушен оборотнем и предан семьей. А мне только исполнилось семнадцать. — Я помню, сынок, — она улыбнулась, сочувствующе и тепло. — Пусть тебе кажется, что у тебя нет выбора. Пусть ты зол на нас – это твоё право. Но неужели ты хочешь смерти отца? Неужели готов сражаться против него? — Я не против него сражаюсь. — Это не наша война, Драко. Если сначала казалось, что она решит многие проблемы, то теперь ясно, как день, что это не так. — Тогда почему ты просишь меня вернуться обратно? Дать Лорду еще одну пешку? — спрашиваю утомленно. Если, конечно, он оставит меня в живых. — Ты нужен отцу. Без тебя мы не добьемся доверия Лорда, и это убьет нас. — Ты слишком осведомлена для человека, находящегося в бегах от мужа. — Я не от него бежала, Драко. Мы должны были спрятать ребенка… Я ошарашенно смотрю на неё. — «Мы»? То есть ты так или иначе ушла бы из мэнора? — Да. Правда, Люциус собирался отправить меня к своей родне во Францию. — К Легранд? — Вряд ли. — Но почему?.. — я действительно не понимаю. — Почему ты ушла, когда я попросил? — Не хотела уезжать из страны, — она передернула плечом, а до меня наконец дошел весь смысл её слов, этих странных «мы». — Отец знает, где ты. Вы общаетесь, — я не спрашиваю. Лишь легкая тень страха скользнула по маминому лицу, и она вновь улыбнулась, немного снисходительно. — Конечно, он знает. — Вот почему он не тронул меня, — я вспомнил его истерику, лысую голову, панику в глазах. — Какая экспрессия, — хмыкаю, недоверчиво качая головой. — Вы обвели меня вокруг пальца. — Не тебя, сынок, — она потянулась ко мне, смыкая прохладные пальцы на запястье и притягивая к себе. — Мы никогда бы не пошли против тебя. — Что еще он знает? — бросаю, напряженно уставившись перед собой и не видя ничего. Осознание приходит быстро, накрывая удушливой волной страха, что все мои старания укрыться, все мои попытки спасти себя бессмысленны. — Это ты ему сказала, где я, — говорю отрешенно. — Не где, а с кем, — не стала отрицать мама, отпуская мою руку и сцепив пальцы в замок. — Нимфадора отказалась говорить, не позволила пойти с ней, а мы должны были поговорить с тобой. Значит, это отец подослал Пожирателя с кем-то под Оборотным. Наверное, именно он наложил на квартиру защиту, из-за которой мне пришлось вымазаться в крови Уизли. Но зачем? Мысль обжигает не хуже Адского пламени, пожирающего проходящую сквозь меня магию в тот день. Прячу лицо в ладонях, сбито выдыхая. Он проверял, помогаю ли я Поттеру. Живой Рон Уизли лучшее тому доказательство. Или он испытывал выдержку Поттера? Пытался доказать мне, что я не нужен никому, кроме семьи? Мерлин, как всё сложно. Убираю ладони от лица, жмурясь от яркого света, пляшущего бликами в траве. — Я не хочу возвращаться. — Лорд больше не доверяет нам. Только то, что ему нужно убежище, крепкое, как наш дом, - только это удерживает Лорда от убийства Люциуса, — твердо объясняет мама то, что я и сам впервые отчетливо осознал. — Ты должен вернуться, доказать свою верность семье, помочь доказать свою верность Лорду. — Ты говоришь, что это не наша война и настаиваешь, чтобы я вернулся и воевал. Противоречишь сама себе, мама. — Я не хочу, чтобы ты воевал. Но я также не хочу, чтобы Люциуса казнили за то, что он пытался уберечь нас. Он не заслуживает этого. — Чем я помогу ему? Он не оценил моей жертвы, не оценил, что я продал свою честь за его свободу. — Он не хотел этого. Это был твой выбор. И оттого, что она произнесла вслух то, чего я боялся всё это время, страх стал реальнее. Загустел, иглами впиваясь в легкие. — Чем я помогу ему? — повторяю тверже. —Ты же знаешь, иначе бы не было этих громких речей. Хватит со мной играть… — устало сажусь на скамью, зарываясь руками в волосы и дрожа от порывов теплого ветра, холодящих вспотевшую кожу. — Твоя женитьба бесконечно важна, — с придыханием сказала мать. — Как она поможет отцу? — Я не знаю подробностей, дорогой, — извиняясь. Её голос казался искренним. — Знаю только, что Лорд возлагает большие надежды на неё. — Не проще было бы бежать? Оставить всё, а не приближать Лорда к его победе? — Ты так и не запомнил, дорогой, что Малфои всегда и во всем находят выгоду. — Моя женитьба поможет спастись? — догадываюсь я. — Люциус говорит - да. Как и ребенок. — Он здесь при чем? Я – старший наследник. Или отец ждет моей смерти? Решил перестраховаться? — Нет, конечно, нет. Он не желает твоей смерти. — Но она неизбежна. — Это зависит только от тебя и твоего выбора. Мы вновь напряженно молчим, а я пытаюсь отогнать от себя мысли, которым не хотел придаваться всё это время. Я ведь не предал семью. Почему Теодору позволили скрыться, а мне нет? Ответ пришел сразу – потому что Нотт- старший не пытался противиться воле Лорда и безропотно отдал всё. А отец, наверное, пытался всё сделать с минимальными потерями. Смешно: впускать Темного Лорда в наш дом, чтобы прикрыть остальные владения. Неужели нашел способ разморозить наши счета и активы? Мерлин, как меня бесит то, что я пытаюсь предполагать, связывая догадки друг с другом, не зная, что происходит на самом деле. Мама тяжело вздохнула, сжав мою руку, и тихо сказала: — Он нашел выход. То, чего иные семьи не придумали или не решились сделать. — Ты знаешь? — я поднимаю на неё взгляд, полный надежды. — Знаешь, почему они так ревностно сражаются за Лорда? — Только нелепые слухи. Я не Глава рода и не вхожу в их ряды. — И в чем? В чем этот выход заключается? Она положила руки на свой округлый живот, ласково погладив, и глубоко вдохнула, чтоб произнести на одном дыхании: — Это не мой ребенок… — В смысле, мама? — я почти смеюсь. — Прости, но так не бывает. Она поднимает на меня голубые глаза. — Сынок, не заставляй меня думать, что мы зря тратили столько времени на твоё обучение. Словно пощечина. Я замер, забыв выдохнуть, понимая, что это могло быть и где я это слышал – отец сам рассказывал мне о ритуалах подобного рода, созданных для того, чтобы спасать нерожденных наследников в случае, если матери грозила смерть. — Но… зачем отцу это? — Я не знаю, — она почти плачет, и это повергает в еще больший шок. — Я уже ничего не понимаю, Драко. Поэтому хочу, чтобы ты помог отцу, не дал ему натворить глупостей. — Но он как-то должен был объяснить тебе… это, — я в ужасе смотрю на живот матери, с трудом подбирая слова. — Это как-то связано с нашей кровью. Мне так кажется. — Я не понимаю. У нас единые предки, так или иначе, — в висках пульсирует острая боль. — Я не знаю, сынок. Но я люблю его, — мама ласково обнимает одной рукой свой живот. — И я уверена, он будет таким же красивым, как и ты. — Это извращение… — Успокойся. Мне вырвать из себя его и выбросить в окно, Драко? Ты погряз в мыслях, что у тебя нет выбора, но с чего ты взял, что он есть у меня? Я покачал головой, презрительно изогнув губы. Бред. Это какой-то гребаный бред, в самом деле. Что отец придумал? Мордред, я вообще не понимаю, при чем здесь наша кровь. Смысл быть древнейшей чистокровной семьей, если Глава рода заводит бастарда, растущего в собственной жене? Взгляд замер на колышущейся от ветра траве, мелких, пряно пахнущих цветах в ней. На улице тепло, а я мерзну, обнимая себя за плечи и кусая губы. Не хочу в мэнор, не хочу узнать от отца, что я прав в своей идее, что ему не нужен такой наследник, как я. И мама ему не нужна. — У Люциуса есть свои люди среди Пожирателей. Они помогают скрыть от Лорда тот факт, что ты на стороне Поттера, — тихо, дрожащим голосом сказала мама. — Только мне это не поможет перед Лордом. Он знает, что родовой Непреложный обет некому было снять, кроме Поттера. — Ты найдешь выход, Драко, — она сжала мое плечо, а потом притянула к себе, обнимая. Я уткнулся в ее волосы, пахнущие ландышами, травами и духами с ноткой корицы. — Я так сильно по тебе скучал, — говорю тихо, прижимая ладонь к её животу, нерешительно поглаживая. — Я тоже по тебе скучала, мой милый Драко. Так скучаю по вам. Мне без вас страшно и одиноко. Я чужая здесь, — она поцеловала меня в лоб, и я мягко выпутался из объятий. — Мы обязательно будем вместе, мама. В её глазах блеснули слезы, и я отвернулся, не в силах совладать с лицом. Страшно до ужаса. Вот, что постоянно отталкивало меня от Поттера, – ощущение, что нашей связью я предаю своих родных. Они меньше всего заслужили подобного от меня в момент, когда все друзья и знакомые произносят наше имя с пренебрежением и неприязнью. Они не имеют никакого права судить нас. Поднимаюсь, протягивая матери руку, помогая встать. Она внимательно смотрит мне в лицо и, уловив что-то, кивает сама себе и тянется ко мне, чтобы обнять. — Мой дорогой. Всё будет хорошо, я тебе обещаю, — шепчет она, кончиками пальцев поглаживая по голове. — Конечно, мама. Мы направляемся к дому, я едва дышу, пытаясь справиться с горьким комком, вставшим в горле. Слишком многое нужно обдумать, а полагаться только на влияние отца я не могу. Не теперь, когда сам предал доверие Лорда к нашему имени. — Ты останешься на обед? — спрашивает мама, придержав меня за локоть. — Не думаю, что мне будут здесь рады. — Как скажешь… — она откинула волосы с лица, расправив плечи и нерешительно улыбнувшись. — Ты самый лучший сын, Драко. — Сомневаюсь, — бросаю отрешенно. — Мне пора. — Конечно, — она вновь улыбнулась, подставляя щеку для поцелуя, но я крепко обнял её, часто моргая и сцепив зубы до скрежета. Возможно, мы никогда не увидимся. Я должен сделать всё, чтобы этого не произошло. Почти убегаю, кивнув на прощание, желая скорее преодолеть щит и аппарировать. Я должен забрать маску Пожирателя, иначе защита мэнора меня не пропустит. Нервная дрожь сотрясает напряженные плечи, и я вздрагиваю, когда кто-то одергивает меня. — Никого не забыл? — спрашивает Поттер, заглядывая мне в лицо. Мотаю головой, делая еще один шаг за щит, и Поттер аппарирует нас. Стряхиваю его руку с предплечья, направляясь к двери. — Драко, всё в порядке? — он волнуется. — Что-то не так с твоей мамой? Нет, Поттер, с ней все прекрасно. Только вот отец посредством ритуала запихнул в нее чужого ребенка. Надеюсь, хотя бы своего. Но зачем, Мордред мой, зачем такие изощренные ходы, почему просто не поступить так, как остальные? Почти перепрыгиваю через ступени, направляясь в комнату, не замечая, что Поттер не следует за мной. Ну и к черту. Зачем он это делал? Зачем заставил поверить во что-то, чему нет объяснения? Лучше бы просто заставлял исполнять приказы, отправлял меня в Болгарию под своей личиной, сделал домовиком в доме Уизли, что угодно, только не пустая и глупая надежда, которую он подарил. А мне теперь расхлебывать, выкручиваться из вязкой сети. Накидываю на плечи черную мантию с глубоким капюшоном, отшвыривая забытую футболку Поттера, пропахшую им настолько, что, даже покинув гардероб, я чувствую его запах. Его вкус. Я должен уйти. Должен спасти свою семью. Должен понять, что происходит. Лорд убьет меня. Страх не дает дышать, я мечусь по комнате, расшвыривая листы пергамента, книги. В комоде нахожу маску Пожирателя и засовываю её в широкий внутренний карман. Я готов спалить всё вокруг к чертовой матери, но это не поможет, хотя на кончиках пальцев едва ли не горит всепоглощающее пламя, готовое сорваться, сжигая всё. Сжигая всё мое существо. Я должен. Должен. Прикусываю губу, зажмуриваясь, и чувствую вкус крови на языке. Ненавижу тебя, Поттер. Ну какого Мордреда ты решил меня спасать? Зачем запер меня? Лучше бы я умер, не исполнив обет, лучше бы меня убил Лорд еще тогда, чтобы овладеть Бузинной палочкой. Всё лучше, чем этот раздирающий страх, путающий все рациональные мысли. Кровь стучит в ушах, а я почти рычу сквозь зубы, пытаясь втянуть в себя глоток вязкого, обжигающего воздуха. Какого черта, Поттер, ты вообще появился в моей жизни?! Сжимаю дверную ручку, мучительно обдумывая, что должен сказать, и не находя подходящих слов. Мне нужно уйти, так, чтобы он не кинулся меня спасать. Чертов спаситель! Благодаря ему я не понимаю, что делать. Если бы я был дома, если бы я оставался рядом с отцом, то знал бы, что, Мерлин помилуй, всё это значит. Всё, что я решаю, резко распахивая дверь, - что если рушить всё, то полностью. Рубить канаты, жечь мосты. С каких пор я стал таким сентиментальным? Я знаю ответ. С тех пор, как во мне поселилось безумие по имени Поттер. Неудачник, Мерлин, какой же я неудачник. Захлопываю дверь, пытаясь быстро, стремительно покинуть комнату, убегая от воспоминаний, кричащих, ласкающих глаз, оживающих за моей спиной и притягивающих обратно в свои сети. Почти бегом спускаюсь вниз, в прихожей продолжает стоять, где я его и оставил, Поттер, что-то обдумывая. Он вскидывает голову, глядя на меня с прищуром. — Поттер. Хмурит брови. Как быстро услышал, что что-то не так, как быстро понял. Я надеялся сыграть на его безоружности. — Отдай мне мою палочку, — голос почти тверд, только едва заметно осип. В горле пересохло от страха. — Она у тебя. — Мою, — повторяю, кидая взгляд исподлобья. Он встряхивает вихрами, отворачивается, проходя в гостиную и снимая Отвлекающее с каминной полки, и протягивает мою волшебную палочку. — Что случилось? — его голос дрогнул, затрещал, утаскивая меня за собой, в пучину боли. — Я ухожу, — чеканю, забрав палочку. Застегиваю мантию, не глядя на него. Ты научил бояться прямого взгляда, потому что он режет зеленым стеклом, жалит в самое сердце. Особенно сейчас. — Куда ты собрался? — К кому-нибудь другому, — рассеянно отвечаю. — Что? Отмахиваюсь, как от назойливой мухи, покидая гостиную. Никогда мне не было так больно лгать. — Когда вернешься? — голос пропитан надеждой. Поттер, я скорей всего буду мертв через пару дней. Не знаю. — Никогда, — говорю, едва разжимая зубы. — Но почему? — Поттер решается задать главный вопрос, на объяснение которого у меня не хватит сил. — Потому что это – не моя война, — не говорю – выплевываю, сжимая дверную ручку до побелевших костяшек. — Я ведь ненавижу тебя, Поттер, или ты забыл? Ты все портишь. Разрушаешь одним своим присутствием. — Я не понимаю, Драко. — Ты еще и тупой, — говорю, криво ухмыляясь. — Я тебе не консультант по магии. Вон, у тебя библиотека, под завязку набитая книгами, умная Грейнджер и прекрасный Крам. А мне этого недостаточно. — Недостаточно… меня – недостаточно?! — кричит Поттер, его слова пронзают сердце своей неестественностью, своей ненормальностью. — Нет, — жестко бросаю я. Внутренности набиты стеклом, тяжело дышать, пока я смотрю на плещущуюся боль в глазах Поттера. — Ты не можешь уйти, — говорит он, неверяще смотря на меня. — Я не твоя игрушка, Поттер, и не собираюсь жить по твоим приказам. — Что ты несёшь? Ты же знаешь… ты знаешь! — кричит он исступленно, а я задыхаюсь, пытаясь удержать на лице маску спокойствия. — Это было ошибкой, — говорю, открывая дверь. — Ты мне не нужен. Наши… — щелкаю пальцами, словно пытаясь подобрать слово, — …потрахушки пора прекратить. — Я ведь люблю тебя, — шепчет еле слышно, хватая меня за руку и притягивая к себе. Вот она – твоя последняя попытка. Знал бы ты, как выкручивает от этих слов, швыряет грудью на скалы, обжигая соленой водой раны. И я готов рвануть обратно, обнимая, прижимая его к себе, желая губами смахнуть слезы с уголков глаз. — Отвали, Поттер, — выплевываю, с отвращением смотря на его руку, сжавшую запястье. Слишком поздно. Если бы я не принял решения, если бы на карте стояло что-то иное – я бы вернулся. Моя мама, беременная чужим ребенком мама… Не та монета, которой стоит платить за любовь. Хоть возненавидь меня, убей, раздави, уничтожь– я не стану ничего менять. Вымаливать прощение и возвращаться. — Ты не уйдешь, — говорит он, приближаясь и жестко целуя, языком раздвигая судорожно сжатые губы, проникая в рот. Удерживает лаской, прогоняет болью. Я не гребаный пес. Отпихиваю его от себя, вскидывая палочку и выкрикивая: — Круцио! Песок времени замер, так и не просыпавшись, не ударившись о стеклянное дно с тихим, неслышным шелестом, а я смотрю, как красная вспышка впивается в грудь Гарри, и он падает, открывая рот в беззвучном крике, ударяется с грохотом затылком о пол, выгибает спину дугой, корчась в муках. Сердце колет, дышать нечем. Мерлин мой, что я наделал? Обрываю заклинание почти сразу и, прокусив губу изнутри до крови, выбегаю за дверь. Прежде чем захлопнуть дверь, бросаю последний взгляд на Поттера. Полный безмолвного ужаса взор, на щеках дорожки пролившихся слез, дрожащие губы. Нетвердо выхожу за щит, сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и аппарирую, испытывая жгучее желание истошно закричать от муки, переполняющей меня. Фините.