Бегущий в Азкабан

Аппарация выносит меня на какую-то улицу. Мимо проносятся машины, сигналя, а я стою, сжимая в руках волшебную палочку, и смотрю вниз, на темный, мокрый после ливня асфальт, и не вижу ничего. Ничего, кроме испуганного лица Поттера, словно оно отпечаталось на сетчатке глаз, и, как бы я старательно не смаргивал слезы, всё равно вижу его. — Сэр! Сэр, с вами все нормально? — окликнула какая-то женщина с пешеходной дороги. Качаю головой. Нет, со мной все очень плохо. Закрываю глаза, прокручиваясь на месте, и почти слепну от вспышки боли, задевшей лоб. Теплая кровь течет по лбу, попадает на бровь и ресницы, а я смотрю вперед, на бескрайнее море, не замечая порывов ветра, бросающих запах соли в лицо. У меня нет сил идти к дому, нет сил даже вдохнуть прохладный воздух полной грудью. Я сажусь на траву, вглядываясь в размытую границу посеревших от непогоды неба и моря. Мне всегда было тебя мало. Сначала ты не захотел стать моим другом, и я упивался, наслаждался твоей острой, пряной ненавистью, желая безраздельно обладать твоим вниманием. А теперь... Теперь я сам оттолкнул тебя. Мерлин, что я наделал? По телу проходит болезненная судорога, тянется, врывается в грудь тупой болью, замирая вязкой, гадкой субстанцией где-то под сердцем. Может, вернуться? Объяснить. Он же поймет. Сердце колет от надежды. Мордред, ну он же всегда, пусть и не сразу, пытался понять. И? Что изменится? Ответ приходит сразу, оседая горячей, соленой влагой на губах. Н и ч е г о. * * * — Драко! Чей-то голос отрывает от бесцельного разглядывания волн, накатывающих на каменистый берег. С трудом разлепляю губы, но голоса нет. Просто шепчу: — Да. — Мерлин мой, Драко! — кто-то встряхивает меня за плечи, прохладными пальцами скользя по лбу. — У тебя голова рассечена. Что случилось? Тео. Кажется, это Тео. Я почти ничего не вижу перед собой, моргать больно. — Меня расщепило, — говорю еле слышно. — Поднимайся. Давай, — подхватывает под мышки, поднимая на ноги, а я просто смотрю вперед, вдыхая воздух, изменивший запах, — одеколон с нотками лемонграсса. — Ты сидел здесь всё это время? Эльф сказал, что кто-то прошел через защиту еще в обед. Бесцельно киваю, даже не понимая, с чем соглашаюсь. Тео достал из кармана платок, прижал ко лбу и молча повел меня в сторону дома, приобняв другой рукой за плечи. Я смотрю под ноги, на вытоптанную в траве дорожку, пытаясь смириться. Больше не пытаться просчитать, чем занимался все последние часы, — лучший вариант. Я его нашел. Просто теперь нужно заставить себя поверить в него. Не могу справиться со своими мыслями. Они, словно пчелы, жалят в самое сердце, оно жжет и печет, колет и срывается. И как являться Лорду на поклон, когда в голове только Поттер, его мягкие губы, выступающие вены на гладкой коже сильных рук, пряди волос, прилипшие к лицу, расширяющиеся от взгляда на меня зрачки, голос, ласкающий слух, улыбки, заставляющие предательски срываться голос, а сердце остервенело бить в грудь? Прикасаться, забывать, утопать, доверяться поздно. Семья — источник силы, любви, вдохновения для мага. Ничто иное. Только семья — колоссальный родник духа. Я должен, обязан понять, что происходит. Ведь мы были семьей, отец всегда доверял мне, говорил больше, чем стоило знать мальчишке, и я благодарен ему за это. Потому что только это не позволяет поверить до конца, что я больше не нужен. К черту! Отец должен объясниться, дать понять, что произошло с нами, с окружением, с нашим миром, раз он готов предавать свою любовь. Любовь ко мне и маме. Поттер. Помеха, препятствие, мерзкий камень, попавший в ботинок. И пусть сколько угодно его существование терзает мое слабое безвольное сердце — это должно закончиться. Потому что он — моя слабость, а когда приходит время сражаться с силами, превосходящими тебя по мастерству, у тебя нет прав иметь изъяны. Идеальный наследник рода, идеальный боец, идеальный преступник. Малфой. Почему я никогда не был знаком с обычным Поттером? С таким же, только без шрама, с родителями и нормальным детством. Если бы у него было то же самое, что у меня... Он бы стал оружием, созданным для того, чтобы подчинить всё мое существо. Я бы не сопротивлялся, и пошел с ним на всё: свергать правительства, обучать домовиков, возвращаться в прошлое и отлавливать динозавров. Но это — другой Поттер. Он никогда не поймет меня. Хотя и с ним я готов был больше, чем на многое. Не потому, что он сильный маг, не потому, что его упрямству мог бы позавидовать даже Люциус, нет. Это был Он. Невероятно выводит из себя осознание, что кто-то держит в кулаке твою душу. Мы подошли к дому, и я попытался сфокусировать зрение, мазнув усталым взглядом по каменному покрытию фасада. Внутри пахнет деревом, смолой, краской. Он не обжит, но что-то уже наполняет его: картины, которые украшали спальню Тео в их особняке, искусные ковры на полу, изящные лампы на стенах. Вся мебель из темного дерева, с нотами малинового и золотого цветов в обивке мебели и стен. Красиво, пусть и скромно. Я произношу это вслух. — Я волновался за тебя, — отвечает Тео, похлопывая меня по плечу и приглашая первым войти в комнату. Прижимаю платок к ране, входя в спальню с невысокими потолками, в той же шоколадно-малиновой гамме, что и коридор. Нотт усаживает меня в кресло, придвинутое к узкому камину, и отходит к бюро, кидая на меня взволнованные взгляды, словно я попытаюсь сбежать. Он коротко подстригся, можно даже разглядеть шрам за ухом, который он заработал, рухнув под копыта лошади в раннем детстве. Мы так и не рассказали об этом его родителям, потому что знали, что те, как всегда, обвинят меня. Тео в школьной мантии, и я улыбаюсь, заметив на груди значок старосты. — Что? Моя улыбка — первое проявление эмоций — не осталась незамеченной. Тео подходит, смачивая ватный тампон в зеленоватом зелье. — У меня был портал в комнату префекта. Рука Тео замерла, прекращая стирать засохшие корки крови с раны. Секундная заминка и он продолжил, поджимая губы: — Если бы ты читал письма... — Если бы я мог их читать, — говорю, вдыхая сквозь зубы. Оторопь спала, боль вернулась. Реальная, а не та, непереносимая, в груди под сердцем. — Где ты был? — Это не твое дело, — говорю резче, чем хотелось бы. Нотт с громким стуком ставит флакон на каминную полку и оборачивается, прищурив глаза и сложив руки на груди. — Если не моё, то какого драккла ты приперся? — в голосе едва скрываемая злость. — Больше некуда, — передергиваю плечами, закидывая ногу на ногу и смотря перед собой. — Рассказывай. — Жить разонравилось? — спрашиваю, ухмыляясь и вскинув бровь. Мышцы лица будто окаменели, эмоции какие-то слабые, холодные и быстро исчезают, сглаживаются под тяжестью скалы на плечах. — Что ты задумал? Я имею право знать, — бросает строго, заходя мне за спину и роясь в каких-то бумагах в шкафу. — Незачем тебе знать. Тео швыряет мне на колени пухлую пачку нарезанных пергаментов. Стоит заметить цифру в уголке, я сразу понимаю, что это. Я как-то и не представлял, как это должно выглядеть. — Я писал тебе. Каждый чертов день, — чеканит он сухо и напряженно. — Ты просто аппарировал, посреди школы, бледный, как полотно, сжимая руку с Меткой. А затем газеты трубят о том, что ты убил Дамблдора, а Снейп молчит, избегая весь факультет. Я не знал, что думать. Надеялся, что ты дома, так же сильно, что ты не там. Правда, недолго, — Тео тяжело вдохнул и заговорил еще тверже: — Ты должен был сказать, где ты. — Я знаю, — шепчу, неотрывно смотря в огонь и теребя потрепанный угол одного из писем. Он вздохнул, меряя тяжелыми шагами комнату. Мне нечего ему сказать. Не сейчас, когда хочется прикусить костяшку пальца, прикрыть глаза и завыть в надежде, что исчезнут те ледяные костлявые руки, скребущие грудь изнутри. — Достань мне трактат по Рунологии. Пожалуйста, — заканчиваю тихо, приподняв подбородок и распрямляя плечи. Хватит. Мордред, я же все решил. — Зачем? — Мне нужно почистить память, Тео. — Это на тебя не похоже, — прохладные сильные пальцы коснулись шеи, надавливая, поглаживая, сползая за ворот рубашки, массируя. Как просто поддаться этим рукам, сдвинуться вбок, щекой прижимаясь к груди, чтобы слышать удары сердца. Они, как осевшие капли тумана на оконном стекле, медленные, размеренные. Сердце Поттера — буря, ураган, крошащий на куски своей честностью. Смотри! Я бьюсь для тебя, от тебя, тебе! Сумасшедше бьюсь о стекло твоих страхов и недоверия, создавая трещины каждым гулким ударом, разрушая всё, разбивая хрусталь души, царапая алмазную поверхность убеждений. — Драко... — шепчет Нотт, губами прикасаясь к волосам за ухом, его дыхание — травы и вино, терпкое, теплое, тягучее. — Мне нужна книга, Тео, — говорю, решительно поведя плечами, скидывая его руки. Он некоторое время обиженно молчит, но обходит меня и снимает с каминной полки горшок. — Тогда я отчаливаю. Несколько месяцев там не был. Маме ничего не говорить, я правильно понимаю? — Как всегда. — Жди меня, — говорит он, целуя в лоб и сжимая плечо. Молчу, прикрыв глаза, лишь всполохи сработавшего камина окрашивают веки в яркие красные тона, но огонь не греет. Неожиданно прошедшая весна показалась мне теплей и жарче наступившего лета, сейчас кажется, что на улице январь. Дыра в груди разрастается, пульсирует. Что ты делаешь сейчас? Пьешь заначку лучшего бренди и рассматриваешь искусственный космос? Рассказываешь дружкам, как ненавидишь меня, презираешь? Хорошо, если так. Или уже с Крамом, он утешает тебя своими объятьями. Кажется, у него сильные руки. Они удержат тебя, Поттер. Не мои холодные тонкие клешни, в которых паразитирует кровь оборотня. Невыносимо. Я подскакиваю и хватаю из примеченного ранее серванта первую попавшуюся бутылку, откупориваю и опустошаю ее заклинанием. Подношу палочку к виску. Первый поцелуй, сбитый, испуганный, отчаянный. Второй. Кровавый, который спас мне жизнь. Взгляды, резкие, острые, как удар плетью. Чувство собственной беспомощности перед накатывающим, переполняющим теплом. Что это было, Поттер? Гормоны? Отчего ты рванул ко мне? Чтобы хоть кто-то меня любил искренне, не за звания и чины, не за статус крови и силу, а за слабость и нежелание подчиняться, за веру и надежду? Кто еще способен за такое полюбить? Серебристые нити воспоминаний падают на дно, вьются, искрятся, переплетаются. Я отдаю всё свое богатство, всё, что нажил сам, — страданье и тоска, улыбки и мечты, шепот под покровом ночи, крики под имитацией ночного неба. Жалко. Как будто кто-то мародерствует в твоем доме, швыряя в мешок все, что ты ценишь и любишь, подарки родных и дорогие сердцу вещи. Я почти падаю на стул, сжимая зубы до треска. Я плохой игрок, Гарри, и проиграл нас самой Судьбе. В бутыль опускаются воспоминания о разговорах со Снейпом и Дамблдором. Не потому, что мне не хватит сил укрыть их ментальным щитом, а потому, что так будет правильно. Камин вспыхнул, заискрился, тени в комнате пошатнулись. — Вот, — Нотт положил на стол увесистый том. — Это всё, что успел. Яксли там хозяйничает, тварь мерзкая. — Ну, хоть не Сивый... — А ты не в курсе? — Тео садится на кровать, приподнимает бровь, увидев бутылку с искрящимися воспоминаниями. — Его прикончил Поттер. — Ого, — наиграно поражаюсь. — Мальчик-который-вырос? — Ага, — Нотт ухмыльнулся, на щеке появилась едва заметная очаровательная ямочка. — Надеюсь, ваши пути не пересекутся, а то... — Ты плохого мнения обо мне, — обрываю его я. Он не представляет, насколько пугает мысль, что наши пути могут пересечься. Нет. Пусть ненавидит, презирает, но не появляется. — Что ты хочешь делать? — Я уже говорил, — придирчиво осматриваю столешницу перед собой, пытаясь скрыть от Тео слезящиеся глаза. — Тебе нужен этот стол? — Хм, — он прищурился, посмотрев то на книгу, которую я открыл, то на бутылку с воспоминаниями. — Отдаленный всплеск. (Прим. автора: В руническую вязь закладывается кодовая фраза или кодовое слово, которые активируют созданное руническое заклинание на расстоянии в нужный момент). — Мне нужно место, которое никто не тронет до активации. И даже после. Я мог попросить Тео применить ко мне Обливиейт, убрать последние месяцы, навсегда лишить себя того, что было в доме Блэков: доверия, ревности, страсти и боли, жгучих прикосновений, волнительной нежности. Надежды. Вот именно её я не хотел лишаться. — Но к чему такие изощренные ходы? К тому, что я слабак. Не могу представить... Поттер-Поттер, ты столько мне дал и столького лишил. Зачем? Почему? Потому что ты эгоцентричный идиот, способный вывернуть словом, взглядом, стоном. Ты, а не я, слышишь?! — Мне нужно собраться с мыслями, Тео. Не мешай. — Как скажешь, — он приманивает к себе какую-то книгу и забирается с ногами на кровать. Вздыхаю и черчу в воздухе над столешницей звезды, пентаграммы, связывая, вовлекая друг в друга. Руки дрожат, аккуратно опускаю вязь на дерево, взмахом палочки выравнивая углы и линии. Синеватая дымка пропитывает столешницу, оставляя на поверхности белоснежное кружево рисунка. Хорошо, что я тренировался в этом весь последний месяц. Тео выдыхает, когда я резким Секо вспарываю ладонь и держу ее лодочкой, используя вместо чернильницы. Уруз. Кеназ. Вуньо. Взмахом палочки листаю фолиант, дрожа всем телом. Хагалаз. Смирение. Наутиз. Отал. Дагас, чтобы вспомнить. Черчу ее, создавая из капли крови на деревянной поверхности руну. Только я не представляю, как вспомнить о том, что забуду. Доверить Теодору столь значимое мероприятие... Я больше не могу. Гебо. Перт. Последняя и губительная. Главная и спасающая. Именно она избавит от страха быть пойманным на лжи, лишит семью страшного суда. Они не заслужили расплаты за мои ошибки. — Драко... — зовет меня Тео. Но я уже не здесь и нигде, в чужой реальности, в новой сущности. Колдую, пытаясь связать руническую вязь со своими воспоминаниями. Магия сопротивляется, шипит, ударяет в грудь, выбивая дух. Я знаю, что прошу у магии помощи в незначительном деле, которое можно решить простейшим Обливиейт. Но нет, только не так. Уберите. Украдите. Спрячьте. Эта память — мой порок. Заберите, я оплачу. Малфои щедры с теми, кто помогает им по совести. Damnum. Privatio. Ablatione. Магия всколыхнула воздух, вытолкнула обратно. Сижу на стуле, до белых костяшек на пальцах сжимая столешницу, пытаясь согнать предательскую, дрожащую пелену с глаз. — Получилось? Передергиваю плечом, но киваю, накладывая на трепещущие серебром руны Отвлекающее. Голова кружится, пальцы мелко дрожат, пока я зачаровываю стол. Путь к спасению по собственным костям. Отворачиваюсь, не в силах смотреть на исчезающую за дымкой заклинаний вязь, она режет глаза, печет веки. Сжимаю виски, пытаясь унять пульсирующую боль. — Давай спать? — раздается голос над ухом, а сильные руки подхватывают, поднимая. Когда он успел подойти так близко? Киваю, позволяя увести себя и уложить на кровать. Прикрываю глаза, чувствуя себя опустошенным. Тео обнимает, прижимается всем телом ко мне, не пытаюсь оттолкнуть и нет сил сказать, что мне этого не нужно. Не этих рук я жажду, не этих губ, не этот запах пьянит. Прости меня, Поттер. Ты поймешь, когда у тебя будет семья. * * * Я просыпаюсь от взволнованных голосов, доносящихся со стороны приоткрытого окна. Сердце бьется, как сумасшедшее, быстро оглядываюсь, не сразу понимая, где я. Осознание накатывает, когда из вереницы голосов я выуживаю главный — Поттера. Нет, этого не может быть. Подскакиваю с кровати, быстро натягивая на себя аккуратно сложенную на стул одежду. Не помню, что бы я вчера раздевался... Плевать. Я выскакиваю в коридор, не застегнув и двух пуговиц на рубашке, и замираю, увидев стоящего у двери Нотта. — Вали отсюда, Поттер, пока я не вызвал Лорда, — почти устало. — У тебя нет Метки, — сухо бросает Поттер, и я перестаю дышать, вслушиваясь в его голос. — Мне нужно поговорить с Драко. — А я тебе сказал идти на хер. Как минимум — за щит. Когда Драко проснется, он сам решит, хочет ли он видеть ваши гриффиндорские рожи. — Я уже проснулся, — пытаюсь говорить твердо, но голос ослаб. Тео оборачивается, и я мельком вижу за порогом Грейнджер. — Угости их чаем, — говорю, неотрывно смотря на Тео. — Я поговорю с ним. — Зачем тебе с ним разговаривать? — вскинулся Нотт, почти захлопывая дверь за спиной, но кто-то помешал ему сделать это. — Пожалуйста. Будь гостеприимным хозяином. Он сверкнул на меня глазами и широко распахнул дверь, впуская морось раннего утра и Грейнджер с Уизли. Они молча прошли мимо вместе с Тео, но я уже не вижу никого, кроме Поттера. Несколько шагов вперед даются с величайшим трудом. Он стоит у подножья ступеней, не отрывая от меня взгляда. Гарри всё в той же черной рубашке, с всклокоченными волосами и залегшими под глазами тенями. Опираюсь плечом о косяк, смотря вперед, избегая взгляда. — Как вы нашли этот дом? — Наведался к Снейпу. Кривлю губы в ухмылке: — Тебе не говорили, что читать чужие письма — это моветон? Он откидывает волосы со лба, мотнув головой, сухо цедит: — Отдохнул? Передергиваю плечом и молчу. — Я хотел сказать... — мнется, смотря в истоптанную у подножья лестницы землю. — Если ты так хочешь — ладно. Если тебе нужен кто-то еще... — Поттер сбивается, прикусывая губы, но всё же поднимает на меня умоляющий взгляд. — Только не уходи. Гриффиндорец? Нет. Стоящий передо мной трясущийся, повзрослевший парень без искр в глазах — не Поттер. Он бы не смог смириться с этим. С Круциатусом в грудь от любимого человека. Мне становится дурно, сжимаю косяк двери, пытаясь держать спину прямо, и напряженно смотрю на грязно-серое море, плещущееся вдалеке, сливающееся с затянутым тучами небом. — Ты мне не нужен даже в качестве любовника, Поттер. Он сжал губы, прикрыв на мгновение глаза. Опустил веки, и мое нутро разорвало натянутыми струнами: ему больно. — Что это было, Малфой? — спрашивает тихо, а я пытаюсь не дышать, потому что ветер — предатель гонит в лицо запах его кожи. — Эти дни — чем они были? Развлечением на время вынужденного заточения, так? — Я расплатился с тобой, — говорю не своим голосом. — Расплатился? — он отшатывается. — Шутишь? — губы трясутся, а тон пренебрежительно спокоен, и от этого становится еще тягостней. — Нет, — качаю головой и набираю в легкие воздуха, пропитанного им. Сердце колет, в ногах слабость. — Или ты считаешь плату недостаточной? — А если этого для меня много, то что, отсосать тебе на сдачу? — грубо интересуется он. — Так надо, Поттер. — Чего тебе не хватало, Малфой?! Зачем ты вообще?.. — он запустил руки в волосы, словно пытаясь вырвать с корнем. — Ах, ну да. Расплата, — нервно выплюнул он. — Просто поверь мне, — прошу, желая закрыть глаза, уши, не дышать, потому что он везде. Я впитываю каждый звук, вибрацию голоса, ловлю губами запах его кожи, мучительно всматриваясь в напряженное лицо. Он пророс во мне. — Я уже поверил, — говорит надрывно и устало. — Поверил, что нужен тебе, что ты меня... О Мерлин, Малфой, я ведь на самом деле не ожидал от тебя такого, — он пораженно смотрит на меня, убирает руки от лица, горько улыбаясь. — Но ты мерзкий слизеринец до мозга костей, не так ли? Правильно, именно так ты и должен думать. Только не пойми, не заметь, не почувствуй ложь, не обрати внимание на трепет в голосе. Я сойду с ума, если проиграю. О Мерлин, зачем я пришел в его объятья, зачем позволил этому продолжаться? — Да, Поттер. И твои попытки изменить меня очень милы. Спасибо. — Я люблю тебя, — он поднялся по лестнице, оказываясь невероятно близко. Нахмурил лоб, провел рукой по щеке, вызывая неконтролируемую дрожь во всем теле и желание прикоснуться. Твоя депрессия длиною в жизнь столкнула нас. А я поддался, растворился в зеленом озере мечтаний и надежд. В твоей нежности, такой невозможной, болезненной... сладкой. Но я не знал! Клянусь тебе мощами Мерлина, не знал, что это сделает твою жизнь еще мучительней. Иначе бы сбежал, канул в небытие. Я думал, что ты играешь со мной. Но играл я. Как кукольник, дергал за ниточки твоих комплексов, боли, стремлений, надежд. Вынуждая, привязывая, чтоб не за что-то, а вопреки. Я добился своего, и что теперь от меня осталось? — Мне жаль, что так получилось, — шепчу, смотря прямо в глаза и умирая, сгорая от этого взгляда. Поттер закрыл глаза, руки безвольно повисли вдоль тела, плечи опустились. Лучше крик, чем такая убийственная вера каждому слову. Я так не хочу тебя отпускать. Он развернулся, не удостоив взглядом, и, ссутулившись, поплелся в сторону барьера. Меня сотрясают рыдания, я давлю их, прижав кулак к губам и наблюдая, как он уходит. Боль, хлесткая, словно удар колючей плетью по оголенным нервам. Как же... Я сжимаю в пальцах лакированный косяк двери, едва не сползая вниз. Обернись. Прошу тебя, обернись, и я клянусь — я найду тебя и сделаю все, чтоб вернуть. Обернись... Поттер крутанулся на месте, не поднимая головы, и растворился в воздухе. Я сажусь на ступени, трясущимися руками доставая из пачки сигарету. Грудь стянуло горячим обручем, затягиваюсь дымом, но мне не хватает воздуха, рыдания душат. Больно. — Где Гарри? — взволнованный голос Грейнджер раздался за спиной. — Ушел... Уизли проскочил мимо меня и пошел к барьеру. Я сбил пепел с сигареты, тяжело выдыхая. — Он, конечно, во многом изменился. Но, Малфой, неужели ты думал, что кто-то способен терпеть такое? Он готов был и к этому. — Я не хочу, чтоб он погиб из-за меня, — признаюсь утомленно. В висках пульсирует боль. — Так будет лучше. — А ему ты сказал, что пытаешься сделать лучше? — Нет. — Решай проблемы и возвращайся, — Грейнджер тепло потрепала меня по плечу и спустилась по ступеням. — Не обещаю, что помирю, но помощь — всегда. Гарри не откажет. Кому угодно, но не тебе. Она развернулась, чтобы уйти. — Стой, — взмахиваю палочкой, призывая к себе бутылку, наполненную воспоминаниями. Хмыкаю, впервые обратив внимание на пожелтевшую этикетку: «Душа колдуньи». Как прозаично. — Пусть будет у тебя, — говорю сипло, протягивая ей бутылку из-под вина. Грейнджер смотрит в темное стекло на свет, ухмылка стекает с ее губ, она резко оборачивается, покачивая головой и злобно щуря глаза. — Ты не можешь... Как быстро подсчитала и поняла. Ну да, я ведь сам её учил. — Умная ты девочка, Грейнджер, — хмыкаю, выбрасывая истлевшую сигарету. — Но забываешь, что мы свободные маги. — А ты — глупый Хорек! Зачем?! — она взлетела по ступеням, схватила меня за плечо и встряхнула. — Вали, Грейнджер. У твоего дружка кончается арсенал злобных взглядов, — спокойно говорю, отдирая ее пальцы от рубашки. — И... уходите с Гриммо. Сегодня же. Она неверяще качает головой, убирая бутылку в вездесущую сумочку, расшитую бисером. — Идиот, — бросает и отворачивается, широкими шагами уходя к барьеру. — Знаю, — выдыхаю в утренний воздух. Хватит болеть, глупое сердце. Поздно. Слишком поздно. Мне пора домой.