Бегущий в Азкабан

Даже подражание можно довести до идеала. Слепые попытки стать похожим на отца довели привычки до автоматизма так, что страх сменялся маской легкого изумления, которое обманчиво нужно было пролить на что-то иное, но не на предмет своего страха. Поэтому, быстро оторвав взгляд от палочки в руках Лорда, я сделал шаг вперед, так, чтобы была заметна моя безоружность, хотя желал лишь бежать, так долго, насколько хватит сил. Даже картины кровавых битв на стенах были не так ужасны, как презрительный взгляд Лорда, в котором я боялся увидеть подтверждение своих размытых страхов. — Мой Лорд, я бы никогда не предал вас. — Малфой, — оскалился Лорд, — я никогда не верил в подобные заявления. Тяжело сглатываю, не отрывая от него взгляда. — Гарри Поттер вероломно сменил мой обет, даю слово чести, я не знал… — Чести?! — расхохотался Темный Лорд. — У Малфоев ее отродясь не было. Я молча проглотил оскорбление своего рода, боясь оторвать взгляд от красных глаз напротив. Открыл рот, чтобы вновь попытаться отстрочить свой ужасный конец, но Лорд ворвался в мою голову, отталкивая ментальный щит, как незаметную преграду. Боль не помедлила явиться, и я задохнулся воздухом, пытаясь вернуть себе зрение и удержаться на ногах в этой вязкой темноте. Шипы вернулись, пронзая голову, видения словно разрывали мозг на куски, пока Лорд что-то старательно искал. Всё, что я смог, - попытаться укрыться с несколькими воспоминаниями, о которых я старался даже не задумываться сегодняшним утром. Казалось, это длилось вечно, и чем дольше Темный Лорд копошился в моих мыслях, тем сильнее боль пронзала гудящую голову. Не выдержав, я застонал, падая куда-то вперед, только бы прекратить попытки удерживать свое тело, словно парящим в воздухе. Мышцы сжало судорогой, и я потерял сознание. — Хватит! — громкий крик над самым ухом вытащил меня из упоительной пустоты. Ошарашенно моргаю, замечая склонившегося над собой отца, стоящего на коленях. — Мой Лорд, ему сильно повредили сознание. Легилименция может его убить. — Ты думаешь, мне есть дело до твоего щенка? Как он осмелился явиться сюда? — Это его дом, — глухо заявил Люциус, кривя губы от ярости. — И он принес важные сведения. — У него там дохлые мухи вместо важных сведений. — Я знаю, где скрывается Гарри Поттер, — говорю хрипло, перехватывая взгляд отца. Он поднимается на ноги, протягивая мне руку. С трудом встаю, рукавом мантии стирая кровь с губ. Нас окружили Пожиратели, человек пятьдесят, я даже потерял нить судорожных размышлений, пораженно заглядывая в темные провалы масок. — Его нет у Уизли! — громко заявил кто-то из толпы. Передергиваю плечом, смотря на Лорда. — Площадь Гриммо, 12. — Площадь Гриммо, 12? — с тенью удивления переспросил Темный Лорд, смотря мне куда-то за плечо. — Объяснись. Открываю рот, но из-за спины доносится визгливый голос тетушки, срывающейся на плач под маской: — Повелитель, домовик сказал, что дом пуст! Сириус Блэк не мог передать дом мальчишке. — С чего ты взяла, Белла? — громко поинтересовался отец, стоя к ней в пол-оборота. — Мальчишка стал Главой рода, а не этот ублюдок. Я узнал Розье, на которого кивнул отец, по некрупному ножу-бабочке в руке, дерзко крутящемуся между пальцев. — Может, не стоит, мистер Малфой, поминать ублюдков здесь? — угрожающе бросил бастард. — Силенцио, — обронил Лорд, меряя зал скользящими шагами. — Ты не справилась, Белла. Я даже вздрогнул, замечая муть заклинания Иллюзий там, где стоял Розье. Почему-то больше никто не обратил на это внимания. — Девчонка Уизли подтвердила! — А одного выродка Уизли спас твой сын, — заявил кто-то из толпы. Получаю от отца полный гнева кивок в сторону и смотрю на Лорда, сипло объясняясь: — Я был под Империо, мой Лорд. Поттер сменил мой Непреложный обет, пользуясь правом Главы рода. Я не мог уйти, не опасаясь смерти. — Зря, — негромко произнес Лорд, отворачиваясь от нас и вглядываясь в пролившееся на траву солнце за окном. — Здесь твоя жизнь никому не нужна. — Вы помните, мой Лорд, про свадьбу с Капетингами? — Сначала отдай мне Министерство, Люциус, — отмахнулся Темный Лорд, не поворачивая головы, — а потом отговаривай меня убить твоего сына. — Тогда дайте ему дожить, — почти зарычал отец, расправляя плечи. — Обменяю на твой обет, — спокойно заявил Лорд, поворачиваясь и вытягивая перед собой руку. Слишком быстро кидаю на отца испуганный взгляд, но он лишь проходит мимо, высоко подняв подбородок, ленивым движением отмахнувшись, когда я попытался схватить его за рукав. — Даже твой сын не верит в этот план, — засмеялась Беллатриса за спиной. — Я верю, — говорю твердо, с трудом разжимая зубы. — Моя невеста могла бы править во Франции, если бы Министерства не объединились в своем стремлении ввести Статут секретности. Я хочу, чтобы власть во Франции была нашей, а не полумагловской. Отец рассеянно кивнул. — Драко сказал вам адрес, мой Лорд. Вы не слушаете моего сына, так послушайте меня – Малфои не предают сильных, — двусмысленно бросил отец, усмехаясь, протягивая руку и обхватывая ладонь Лорда своей. — Драко, закрепи. Тяжело сглатываю, вынимая палочку из крепления на ноге и делая несколько шагов к ним. Страшно до умопомрачения, хочется заорать на отца, чтобы он не делал этого, но люди вокруг… эти мерзкие твари сочтут такое проявление эмоций слабостью. — В чем суть обета? — спрашиваю сипло, прочищаю горло, говоря тверже: — Или сами скажете? — Сами, — спокойно бросил отец, не отрывая взгляда от Лорда. — Я, Люциус Абракас Малфой, клянусь… — Что премьер-министром магии во Франции будет подчиняющийся Волдеморту человек, — твердо и сухо произнес Лорд. Секундная заминка отца почти не была заметна. Почти. — Клянусь. Из палочки, которую я приставил к их рукам, вырвался голубой луч, оплетая их. — А теперь вернемся к твоему сыну, — отчеканил Темный Лорд, возвращаясь к своему месту у окна. — Он убил семь Пожирателей, разрушив башню Нурменгард, — я вздрогнул, напряженно смотря в пол. Я не мог. Она ведь сама рухнула… — Он чуть не зарезал тебя в Косом переулке. Это же был ты вместо Поттера? — Непреложный обет, — протянул я, метнув испуганный взгляд на отца, который едва заметно кивнул. — Я пытался сопротивляться. — До сих пор жалко щенка? — издевательски спросил Лорд, подходя ближе к отцу и заглядывая ему в глаза. — Он чуть не убил тебя, защищая грязнокровку. — Это инстинкт самосохранения, — спокойно парировал Люциус, мотнув головой так, чтобы палочка Лорда соскользнула с подбородка. — Он не тупой гриффиндорец и я рад этому. — Кстати, насчет гриффиндорцев, — Лорд улыбнулся. — Белла, показывай нам доказательства своих слов. Я выдохнул, чуть не застонав от облегчения и отходя с отцом в сторону, надев маски. Он ободряюще сжал мое плечо, и стало понятно без слов: всё в порядке. *** Я стою, прокусывая губы изнутри до крови и смотря на рыжую, извивающуюся на полу, разрывающую ушные перепонки своими невозможно болезненными криками. Хочется заорать, срывая горло, перекричать её, выпустить этот острый, копошащийся комок чуждой мне жалости. Моргая, я раз за разом заставляю себя открывать глаза, продолжая с безучастным лицом смотреть на пытаемую Уизлетту, умирая вместе с ней. Мне казалось, что с детских лет я потерял чувство жалости к чужим людям. И к чему жалеть кого-то, кто в другой ситуации мог пырнуть ножом в спину? Невероятно раздражает, что сейчас я переполняем сочувствием к этой рыжей девке. Словно по мановению волшебной палочки крик прекратился, оборвавшись в наивысшей точке. Выдыхаю сквозь зубы, пытаясь незаметно разжать судорожно сжатые кулаки и не поддаться желанию стереть холодную испарину со лба. — Какого черта, Белла? Она нужна нам живой! — закричал Паркинсон, размашистыми шагами выходя в центр. Беллатриса с легким интересом на лице посмотрела на рыжую, носком туфли повернув её лицо вверх. — Она живая, — с удивлением констатировала тетушка, пожав плечами. — И должна дальше быть такой. Мы можем обменять её на Панси. — Они даже Драко не захотели обменять на своего сына, о чем ты? — со всей серьезностью поинтересовалась Беллатриса, и я не сдержал злой ухмылки. Страх яростно опаляет грудь, волнуя мысли. Они знали. Все Пожиратели знали об этом. Значит, не отец. Не трогал он квартиру одного из Уизли, чтоб меня проверить. Проверяли они. Хотели уточнить, стоит ли меня защищать в ближайшем будущем? Великолепно. Я всё испортил. — Чем моя дочь хуже этого пацана? — проревел Паркинсон, нависнув над Лестрейндж. — Некоторыми физиологическими отклонениями для наследника рода. — Белла, — тихо одернул мистер Лестрейндж, который оказался справа от нас. — Пусть меняет. Нам не нужна дочь выродка, — обронил Лорд, присаживаясь на стул, появившийся после взмаха палочкой, и что-то шипя на серпентарго. Я вздрогнул, когда ногу задело что-то холодное, чувствуемое даже сквозь брюки, и проползло мимо, предсказуемо оказавшись Нагайной. Лорд продолжил шипеть, а Нагайна переползла через рыжую, отчего та очнулась, быстро оглядываясь, и чуть не заорала, прикрывая рот рукой, огромными глазами смотря на змею перед собой. Он что-то коротко приказал на серпентарго, и в ту же секунду Нагайна бросилась на Уизлетту, прокусывая ей плечо. Её визг эхом отразился от высоких стен, наполняя вены мерзлым страхом. — А Панси очень сильная ведьма, нам она пригодится, — заметил Лорд, швырнув в истекающую кровью и корчащуюся от боли Уизлетту Силенцио. — Панси будет рада служить вам. Они об одной Панси Паркинсон говорят? Потому что та бестия, с которой я учился шесть лет, совсем не будет рада служить хоть кому-то за гребаную, призрачную надежду, что это когда-нибудь кончится. Она скорее сдохнет. Лорд отозвал змею от ревущей Уизлетты. Она беззвучно плакала, зажимая пальцами кровоточащие дыры, оставленные клыками Нагайны. Если он хотел, чтобы она просто сдохла после обмена, – почему не яд? Не так ярко призывает к тому, что нужно обратиться в Святой Мунго, и мелкая предательница рода точно бы померла, исполнив своё предназначение пленника. Я почти не дышал, пока её за ноги волочили из зала, отчаянно плачущую, зажимающую рану пальцами, только кинул ей на живот свой шелковый платок и передернул плечами, когда на меня посмотрели Пожиратели и Лорд, наблюдавшие эту картину. — Что? В Восточной галерее лежит персидский ковер семнадцатого века. Кто-то засмеялся, а Лорд взглянул на меня пустым взглядом красных глаз. — Отправляйся в Лимонную комнату, маленький лорд. Если хоть кто-то тебя увидит возле места собраний – я убью тебя лично. — Да, мой Лорд. Киваю, резко отворачиваюсь и покидаю зал битв по темнеющим кровавым следам младшей Уизли. *** Здесь до жути тихо. За окном раздаются переливы трелей птиц, сильный ветер доносит со стороны леса запах палых листьев и хвои. Солнце прогревает парк и мамины розы, разросшиеся сильней, чем нужно, которые вплетают в запах ветра густую, сочную ноту цветения. Я почти свешиваюсь из окна, лишь бы не ощущать этот горячий, липкий вкус металла на губах, языке, запаха, который пробирается внутрь, заставляя дрожать всем телом от страха. Куча гребаной крови лилась сегодня на пол, и мне приходится убирать всё это. Мне сказали, что Поттер зачем-то полез грабить Гринготтс. Пожиратели просто не успели накрыть его дом, но были в полной боевой готовности, как и прибывшие авроры. А Поттер свалил из банка верхом на драконе, оставив Пожирателей сражаться с несколькими отрядами авроров и охраной Гринготтса. Смешно, мать твою. Поттер верхом на драконе. Каратель, чтоб его Мерлин! Газеты нам заносили часто, даже слишком, рассказывая, что, кто пишет и зачем. Не нам, конечно, - раненым. Пожирателей было много и все с серебряными и золотыми масками. Лорд послал лучших людей, чистокровных, ловить Поттера, возомнившего о себе слишком много. Не знаю, в чей сейф он залез. Спасибо, что не залез с помощью Министерства. Даже полностью незапятнанный Поттер ни хрена не знает, как вести политику. Верхом на драконе. От Крама нахватался? Меня оглушает эта странная мысль, причиной которой стал сам Крам, попавший к нам через час после Сектумсемпры. Все полюбили это проклятье, но только вот где подвох – его лечил только Снейп. Все, кого он лечил, в шоке или обмороке и не помнят заклинания, хоть легилименцию применяй. Виктор должен был умереть. Парень, с которым у меня так и не вышло найти общий язык на Тремудром турнире. У него был такой яростный взгляд, когда он попал сюда. Словно… словно не понимал, что лишился кучи крови и уже должен быть мертвым или, как минимум, без сознания. Но он был в сознании, матерился на болгарском и постоянно, неотрывно глядел на меня, пока мы с Шакли втирали в него Экстракт бадьяна и пытались напоить Кроветворным. От последнего он отказался, серьезно посмотрев на колдомедика, после чего меня выставили из Лимонной комнаты. Я даже умудрился успеть принять душ до того, как ко мне заявился один из мелких, чтобы притащить, едва не отрывая воротник на свежей рубашке, обратно в Лимонную. Здесь было жутко грязно. Вновь лужицы крови на полу, красные следы от ботинок и кровавые разводы на белом мраморе. Только не было Крама, зато появился Розье. В пижаме он смотрелся до ужаса нелепо, особенно в моей. Я с трудом удержал рычание, чувствуя разгорающийся пятнами вид вокруг, отвернулся и, поймав в оконном отражении свой взгляд, ужаснулся. Желтые глаза. Меня это не удивляет, но отчего-то бесит. Ужасно выглядит. Пришлось вылезти в окно и дышать, пока не успокоюсь. Разозлился из-за своей пижамы, которых у меня штук двадцать. Чуть было не открылся бастарду в том, что во мне грязная кровь оборотня. — Добрый вечер, мистер Малфой. — Здравствуй, Сигнус, — бросил я, поворачиваясь и приподнимая уголок губ в улыбке. Розье выглядел неплохо – волосы в пыли и растрепаны, глаза лихорадочно блестят, но в целом вполне цел и невредим. У нас тут санаторий открылся? Из комнаты в соседствующую гостиную вела двухстворчатая дверь, за которую выносили, выводили вылеченных, пусть и частично, Пожирателей. Их было много. А тут какой-то бастард развалился на свежих простынях, час назад на которых лежал умирающий Крам. Будет обидно, если Виктор умрёт. Очень и очень обидно, когда умирает кто-то, кто смотрит на тебя с таким затаенным вопросом в глазах. Будет очень недурственно, если у меня найдется шанс развлечься с кем-нибудь до моей свадьбы. Потому что потом меня ждут какие-то французы и это немного пугает. Пусть браком Малфои всегда связывали себя с Францией, но воспитывались и жили только в Британии, и никогда, по сути своей, не были французами. Только так можно было следить за политической обстановкой в обеих странах. Семья – некая паутина, которую стоит тщательно сплести. Возможно, поэтому отец меня не возвращал. Не потому, что не мог, а потому, что не хотел. Ждал, когда я найду эту самую выгоду, которую всегда находят Малфои. Только я в минус ушел с этой выгодой, не покрывшей и части затрат. Моя память. Черт, мне кажется, там было что-то нереально важное для меня. Либо выгоду искал мой отец. И этого я боюсь даже больше Лорда, - что отец вновь меня обманул, только в этот раз почти не запугивая. Да вообще не запугивая. Я бежал отчего-то, видимо, раз вернулся домой, где умирают люди в той гостиной, в которой всегда оставалась Луна. На потолке в комнате был нарисован Мрак, на спине которого сидели игрушечные мы. Я спрашивал у нее, раз она решила расписать потолок, скучая, пока я впервые ездил с нашими отцами на охоту, которая была тем еще цирком с мистером Лавгудом, - то почему не нарисовала что-то, что ей нравится? Своих любимых пучеглазых фей, что угодно, только не Бурана-Мрака, из-за которого мы так разругались, что не разговаривали полгода. Мы помирились. Она сказала, что хочет, чтобы у меня дома было что-то, напоминающее о ней. Призналась, что боится давать рисовать с себя портреты, вдруг они оживут. — Две меня – это слишком много для этого дома. Для любого дома. Тогда я был с ней согласен, но не сейчас. Я бы очень хотел войти в эту гостиную и увидеть Луну на подоконнике, схватившуюся за ветку в попытке бежать, услышав мои шаги. Глупая, застенчивая и жутко гордая девчонка, на самом деле. Теперь в её комнате лежит пара трупов и куча раненых аврорами и Орденом Феникса Пожирателей. Мне не о чем говорить с Розье и я, глубоко вдохнув, принялся повторять раз за разом Очищающие заклинания, убирая кровь. Розье следил за мной, покручивая в пальцах сигарету и криво ухмыляясь. — Тебе идет, — бросил он, когда я взмахом палочки уничтожил окровавленные бинты, упавшие под стол после перевязки. — Ты о чем? — цежу сквозь зубы, напряженно смотря в сторону Шакли, разглядывающего какие то колбы с зельями на свет. — Он не слушает. Я говорил о твоих… — Малфой, — сухо обронил колдомедик, отставив один флакон в сторону и рассматривая плоскодонную бутыль на свет. — Что? — слишком быстро спросил я, делая шаг от нахально улыбающегося Розье, попытавшегося сделать комплимент моим волчьим глазам. — Как у тебя с Зельеварением? Я насупился – эта тема затрагивала меня за живое, потому что я так и не узнал, что со Снейпом и где он, а только он способен дать ответы на мои вопросы. — Извини, парень, я не хочу тебя напрягать, ты хорошо мне помогаешь, — дружелюбно начал колдомедик. — Но посмотри сюда, — он продемонстрировал какое-то густое, словно смола, зелье в бутылке. — Многие зелья испорчены к чертовой матери. Я сам варю очень херово, взятку давал, чтобы на медика обучиться. — Я не смогу варить зелья и работать здесь одновременно. — Значит, будешь посменно. Я поспрашивал ребят – они все страдают зельеварским кретинизмом, а господа не желают тратить на подобное своего времени. — А умирать хотят? — Да мне плевать, какие причины они преследуют, отказываясь, — сухо бросил Шакли, платком вытирая вспотевшую переносицу. — Мне не нравится, когда они умирают, Малфой, поэтому открывай лабораторию и начинай варить. Я напишу список. — Лорд не позволит мне беспрепятственно бродить по дому. — Ты просто боишься их, — отмахнулся он, швыряя колбы в металлическую урну, со скрежетом всё проглатывающую. — Вари зелья или я скажу Лорду, что ты был у миссис Гойл. В ушах зазвенело, глубоко вдыхаю, с непониманием смотря на Шакли. — Делай вид, что не помнишь этого, Малфой, сколько влезет, — тихо сказал он, записывая что-то на клочке пергамента, изредка макая кончик пере в изумрудные чернила. — Только мой домовик, прислуживающий миссис Гойл, всё видел и всё помнит. Лорд только и ждет твоего существенного провала, чтобы Малфой-старший позволил тебя убить. — Я был под Непреложным и Империо. — Ты думаешь, все в это верят? Думай, как тебе нравится. Моё дело предупредить. Он впихнул мне в руки список и махнул рукой. Если я встречу того, кто стер мне память, – убью. Мордред, я даже не знаю, что считать правдой, а что пустыми угрозами. Подхватываю со шкафчика помятую пачку сигарет и быстро подхожу к двери, бросая через плечо: — Я всё сделаю. Сбегаю из Лимонной комнаты, едва дыша от радости, что удалось. Страшно было до одури, я чувствовал себя мясником, когда Шакли командовал раскрыть грудную клетку с помощью нескольких, самых сложных в моей жизни Режущих. Я смотрел, как он вытаскивает лоснящимися от мазей руками опухоли, отравленные органы, чтобы их залечить. Меня тошнило от запаха крови, и только то, что я уже до этого выпил целый кубок Противорвотного, спасало от позора и краха наших операций, которых было немало. Лучше бы отправляли их в Мунго, где есть специализированная команда колдомедиков. По большей части на всех них было плевать. Никого из моих однокурсников там не было, а из знакомых слизеринцев только Маркус Флинт, который едва не лишился руки, когда на него обрушился потолок в Гринготтсе. Его не было жалко, было как-то странно видеть знакомое лицо, забрызганное кровью, человека, который был капитаном твоей команды по квиддичу. Квиддич и война слишком контрастно смотрятся рядом, на самом деле. Оттого я из всех лиц запомнил только Крама и Флинта, а остальные слились в один пыльный, кровавый кошмар, с хрустом песка на губах и громкими криками. Всего один день. Я действовал механически, отвечал механически и ни с кем не имел возможности нормально поговорить. И страшно, что подобное может продолжаться очень долго. Я ничего так сильно не ждал, как дня своей свадьбы.