Офицер

     Лионель сидел и задумчиво скрёб ногтем по столу. Не увидь он мельком собственными глазами теньента, который, судя по пучку каштановых волос на голове, являлся женщиной, он бы подумал, что кто-то решил над ним подшутить. Принимать сбежавших из родного дома девиц времени особо не было, но письма, которые Ли получал из Олларии, рассказывали много интересного и отчасти обнадёживали. Такого, что стоило того, чтобы хотя бы поговорить с нежданной гостьей. Лионель видел её раньше, более того, лично выписывал фрейлинский патент после Октавианской ночи. Обиженная глупышка хотела бросить всё к кошкам, вернувшись в родовой замок, и никакие доводы отца её не пронимали. Нет, Лионель не подслушивал. Но не услышать надрывный резкий голос из галереи было просто невозможно.      Одно письмо, даже не письмо, а так, записка – этого хватило, чтобы королева прониклась горем юной особы и взяла её к себе. Королеве та отказывать не стала. Девица Давенпорт, как ни странно, дурой не была, посему в мирное время её было выгодно держать рядом с Катариной Ариго и Людьми Чести, на чем они в своё время с Его Высокопреосвященством и сошлись. В нужный момент её можно было неплохо привлечь к шпионажу, учитывая стойкую неприязнь ко всяким рыжим. После одной неудачной шутки щека у бедняги Леонарда от острых когтей заживала не меньше недели, и он явно размышлял, не были ли отравлены когти у девицы Давенпорт. И, в конце концов, её семья была верна Олларам, что эта девчонка и доказала, приехав в ставку маршала Севера после непродолжительного путешествия из окна в Тронко, а затем на север. Другое дело, с каких кошек?!      В армии женщинам делать нечего. Ли неплохо помнил свой первый бой и мог с уверенностью сказать, что даже взрослые мужчины и бравые юноши пасуют, когда надо идти только вперед, что говорить об изнеженных дворцовой жизнью графинях. Что бы девушка о себе ни возомнила, её нужно будет держать подальше от всего, что связано с военным делом. Лучше всего её, конечно, оставить в первой же крепости, откуда её радостно заберет отец, как только закончится война, но, с другой стороны, она была очевидцем некоторых интересных событий и знала изрядный кусок правды про Олларию, поэтому отпускать её просто так казалось кощунственным. Выбор был тяжел. Савиньяк тянул до последнего, пока ему не доложили, что девчонка с боем рвётся с ним встретиться. Лионель вздохнул, страдальчески потёр переносицу и дал добро.      Встретил графиню горделиво возвышающийся на мориске Фридрих, пристыженный розово-лебединым безобразием. Девица несколько секунд ошалело пялилась на специально выставленную на самое видное место рамочку, а потом решительно перевела взгляд на маршала. Какой негодяй, интересно, дал ей теньентский мундир? Вздёрнутый подбородок и поджатые губы, волнистый каштановый водопад струился по плечам и ниже, в нарочито широко распахнутых глазах – то ли злость, то ли нерешительность. Похоже, промедли и не прими её Савиньяк ещё пару дней – она бы именно с таким выражением лица выломала ему дверь.      – Ши́рли Давенпорт, ведь так? – задумчиво проговорил Лионель. Что-то скрипнуло. Кажется, зубы.      – Меня зовут, – вкрадчиво произнесла графиня, подёргивая плечами, – Шарли́.      – Никогда не мог запомнить! – наивно возвел очи горе Ли. – Сколько вам лет?      – Двадцать семь, – с вызовом почти что отрапортовала девица. Хотя в такие годы какая, к кошкам, девица?!      – И до сих пор не замужем? – продолжил Лионель провокационный допрос. Шарли то ли не поняла, то ли сделала вид.      – Моя помолвка с виконтом Роксли разорвана несколько недель назад.      – Как я понимаю, в тот самый момент, когда почил достойный во всех отношениях маршал Рокслей.      Шарли кивнула. Лионель даже немного расстроился: графиня явно не хотела с ним разговаривать. Какая странная женщина: добиваться встречи, а потом кое-как отвечать на задаваемые вопросы.      – Я застрелю этого мерзавца, – тихо скрипнула зубами Шарли, когда молчание начало затягиваться, – Морена.      – Я гляжу, – хмыкнул Ли, – кровожадность у дам нынче в чести. Не только за них проливай кровь, им самим охота. Ширли́, вы в курсе, что кроме маршала Рокслея – прекрасный, между нами, выбор, – на вашей совести ещё человек двадцать?      Графиня изумленно посмотрела на него, даже пропустив мимо ушей вновь неправильно произнесенное имя.      – Да-да, – подытожил Савиньяк, неспешно вставая с насиженного места и обходя девушку по кругу. – Говорят, Талигойский Терновник и гроза адуанов. Вы где-то набрали отряд кэналлийцев и напали на Тарнику, где зверски застрелили примкнувших к господину Ракану дворян, которые ожидали там своих наград.      – Это не я… – вжала Шарли голову в плечи, будто Лионель её наказывать за это собирался.      – Не сомневаюсь. Но свидетели подтверждают, что видели именно вас, а внешность у вас, признаться, крайне запоминающаяся. Я почти уверен, что каждый третий верный Ракану талигоец хочет вас пристрелить. Оставшиеся хотят просто вас.      – Что?! – тявкнула графиня, дико глядя Лионелю в глаза. Савиньяк смотрел прямо, чуть прищурено, сложив руки на груди. На его памяти под таким взглядом даже бывалые вояки опускали головы. Но только не эта женщина.      – Я всего лишь имел в виду то, что одной вам появляться на дорогах Талига опасно, – лениво объяснил Ли, не отрывая взгляда от пушистого каштанового водопада. Нечто привлекло его внимание, и Савиньяк, протянув руку, легонько выудил из-за уха собеседницы застрявшую шпильку. Та вздрогнула и отшатнулась, но Ли перехватил потенциальную беглянку за прядь волос, несильно сжав её в кулаке.      – Никуда не годится, – Савиньяк еле удержался от того, чтобы пропустить немного волнистые пряди через пальцы. У него кровь приливала к голове, когда он видел настолько шикарные волосы, и работать становилось совершенно невозможно. Он-то наивно полагал, что избавился от этого дурного наваждения ещё в салоне прекрасной Марианны. – Вам волосы мешать будут, закалывайте их чем-нибудь, заплетайте в косу, или как вы там обычно при дворе делали. Отстригите, в конце концов.      – Ни за что, – низким голосом почти прошипела графиня Давенпорт, пытаясь вырвать волосы из ладоней южанина. Потом, видно, вспомнила, зачем пришла, и выпалила: – Я прошу у вас разрешения выехать в ставку фок Варзов на северную границу к генералу Давенпорту!      – Я не могу отпустить вас на север! – оборвал Лионель, всё-таки отпуская пряди. – Что мне скажет ваш отец на то, что я дал добро его единственной дочери ехать в самое пекло? Даже не думайте, графиня Давенпорт. Вы осядете в ближайшей же крепости или деревне.      – Я не останусь ни в какой… безопасной деревне или крепости! – встала на дыбы графиня, пока ещё пытаясь подбирать относительно вежливые слова. – Я или вернусь в Олларию и застрелю изменников, или поеду к отцу.      Какая эта женщина трудная, однако.      – В Олларию вы точно не поедете, – просто ответил Ли, – а на север, я уже сказал, я вас не отпущу. Я слышал, вы искали Первого маршала.      – Искала, – буркнула Шарли. – Герцог Алва должен знать, что происходит в столице.      – Ага, значит вы, как и все остальные, спите и видите, как Рокэ Алва всех спасёт. Красавец-маршал, вы, должно быть, равно как и большая часть Талига, от него без ума.      Лицо графини застыло, и Лионель зачем-то решил пойти ва-банк.      – Но, видите ли, эрэа, Рокэ Алва не всегда сможет прийти и спасти конкретно вас. Как вы смотрите на то, чтобы ваши судьбу и жизнь временно взял под опеку я? Я, конечно, понимаю, что я не Первый маршал... – Ли осёкся, видя скривившееся личико графини. – Что-то не так, Шарли?      – Да что вы, что герцог Алва... оба – самовлюбленные самоуверенные мерзавцы! – дёргая глазом, заявила Шарли. – Бесит!      И тут Лионель понял, что он пропал.