Счастье рядом

— Мы всегда будем вместе, и все будет хорошо… — Лейси улыбается дерзкой улыбкой, прижимая к себе маленькую девочку. — Неужели ты думаешь, что я брошу тебя? В звенящей тишине, нарушаемой только шумом весеннего ветра, несущего еле заметную прохладу. Ветки перестукивают, задевая оконное стекло с жутковатым звуком. — Ты скучаешь по Джеку? Дерзкая улыбка превращается в грустную, а в глазах мелькает тень разлуки. Лейси целует сестру в макушку и, укрыв одеялом, прижимает к груди. — Да, скучаю… — честно ответила она, поправив выбившуюся прядь волос Алисы. Потом, убрав прядь со своего уха, показала фиолетовую серьгу в белый ромбовый узор. — Видишь? Вторая сережка у него… Ты можешь мне пообещать одну вещь? — Какую? — Алиса удивленно захлопала глазами. — Если со мной что-то случится, ты передашь вторую серьгу Джеку… Хорошо? — Лейси потрепала засыпающую сестру по голове и поцеловала в лоб. Девочка, встряхнув головой, медленно кивнула и широко зевнула. Но, видя, что Лейси собралась уходить, села на постели. В глазах девочки пробежала тень страха. — Лейси, не уходи… — Алиса испуганно сжала в руках свое одеяльце. — Мне опять… — Кошмары? — Лейси опустилась рядом с сестрой на кровать, заглядывая ей в лицо и видя испуг в ее глазах. — Хорошо… я останусь… Она направилась к выключателю и погасила свет. Алиса легла и накрылась одеялом. Почувствовав сзади мягкие теплые руки сестры, Алиса обмякла и крепко сжала руки, обнимающие ее со спины. Было так тепло, надежно и спокойно, когда с ней спала сестра. Когда она чувствовала, что жизнь все еще идет своим чередом. Совсем как тогда, когда она была помладше — только вместо сестры так ее успокаивала мама. — Все будет хорошо, Алиса, ведь мы вместе… — Лейси, спой мне «Колыбельную для солнца», как пела мама перед сном… — попросила маленькая девочка, уткнувшись в подушку, чувствуя теплые ладони, прижимающие ее к себе и успокаивающее дыхание возле шеи. Глаза цвета фиалок смотрят в темную пустоту комнаты, освещаемой лишь серебряным светом луны. — Солнце, мне кажется, ты устало светить… Солнце, мне кажется, ты просто устало… Ляг скорей в облака, отдохни, Я поправлю тебе одеяло… Солнце, забудь обо всем… — голос Лейси был грустным и шелковым. Алиса закрывает глаза, притворяясь, что не видит слез старшей сестры. *** Я слышу голос в звенящей тишине… Похоже, даже у ночи есть свои слезы… Они сладки и прекрасны. Ну же, иди ко мне! Солнце моей ночи, даруй мне слезы… Забудь обо всем и усни — я спою тебе перед вечным сном. Глава I. Вся правда и ложь сквозь россыпь обмана. Я жду тебя, мой золотоволосый ангел. «Сегодняшний день заставил меня поверить в то, что мир все-таки может заставить искренне улыбаться. Я видела улыбку, адресованную мне, и чистый взгляд, не застланный презрением. Это было прекрасно». *** Небо ясное и чистое. Ни одно облако не проплывет по лазурной глади, и лишь солнце светит посредине этого голубого полотна. Словно сотканное из тончайших нитей, это полотно всегда меняется, и невозможно увидеть его однообразным. И солнце, что всегда на нем появляется, может быть разным — даже если время замрет на мгновенье. Легкие лепестки фиалок и огромное поле, раскинувшееся на невообразимое расстояние. Взгляда бы не хватило, чтобы охватить простор этого поля. Шаловливый ветер сорвал несколько лепестков фиалок, и вот они танцуют вальс в воздухе, доживая в полете остаток своей короткой жизни. Лепестки путались в черных волосах. Прикрыв веки, на траве нежилась девушка в обычной белой футболке и черной юбке, с оголенными ножками, которые были укрыты чудным покрывалом из все тех же лепестков. Ее ладонь внезапно накрыла чья-то другая ладонь. Улыбка тронула губы девушки и она, перекатившись на другой бок, уткнулась в чью-то теплую грудь. — Алиса… — как мягко и кротко звучит ее имя из уст незнакомца. Алиса встала и потянула его за собой. Это был парень немного выше ее ростом. Золотистые пряди волос развевались на легком ветерке, но глаз его не было видно. Рядом с ним сердце билось, как зверь в клетке. Израненное сердце, заполненное пустотой, словно оживало. Девушка прижалась к незнакомцу, уткнулась ему в плечо. Хорошо. Так хорошо и спокойно. На душе тепло, трепетно, словно какое-то маленькое существо поселилось в сердце. Она ощущала теплую радость и счастье, какое бывает лишь у любящей матери, которая прижимает к себе свое маленькое дитя. Словно расставшиеся возлюбленные, хотя может они, и были ими. Со стороны леса, окружавшего фиалковое поле, донесся крик кукушки. Ветер притих, и звуки из леса стали слышаться отчетливее. Задорный крик кукушки и изредка — перестук дятла. — Слышишь?.. — спрашивает голос, полный жизни и задора. — Кукушка-кукушка! Сколько мне осталось жить? Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! — Видимо, еще много… — весело рассмеялся золотоволосый. Он наклонился к Алисе, и по одной лишь его улыбке она поняла, что он смотрит на нее. — Алиса, можно мне тебя поцеловать? Девушка удивленно захлопала глазами и сжала легонько его руку, за которую держалась. Уткнувшись ему в плечо, она молча кивнула. Мгновение — и теплые ладони обхватили ее лицо, приблизили к своему на близкое расстояние. Девушка закрыла глаза, не смея открывать, находясь в такой близости к чужому лицу. Хотя, может быть, оно и не чужое вовсе? Его губы теплые и робкие — с таким же характером и поцелуй, который они срывают. Нежный, милый и робкий. Так тепло и трепетно. Наверное, таков он — первый поцелуй двух любящих сердец. — Скажи, почему ты каждый раз приходишь ко мне? — спрашивает Алиса, обняв его, положив подбородок на его плечо. В ответ он лишь пожимает плечами и смеется шелковым голосом. Девушка удивленно хлопает глазами, но радость в сердце ее не покидает. Слишком хорошо. Незнакомец отстранился, собрался уходить. Алиса лишь обнимает себя за плечи. — Ты больше не вернешься?.. — спрашивает девушка, а челка скрывает ее глаза. Незнакомец останавливается. — В этом нет необходимости… — отвечает он шелковым голосом, в котором мелькает мальчишеский задор. — Я ведь уже скоро найду тебя… — Найдешь? — Ага… — он помахал ей рукой на прощание и скрылся из виду. *** Резкий писк будильника размыкает глаза. Дыхание сбито, словно после километрового забега, а по лбу скатываются бусинки холодного пота. Подушка и постель смяты, одеяло валяется на полу. Белая рубашка до колен прилипла к телу от пота, а голова болела и пульсировала. В висках стучало, уши непроизвольно закладывало. Встав босыми ногами на холодный пол, девушка отправилась в ванную. «Этот сон. Он приятен и напоминает о боли слишком сильно, чтобы не думать о нем. Я опять не видела его лица. Кто же это был? Я все так же задаюсь этим вопросом и не могу ответить, но больше всего меня заинтересовали слова, сказанные им. Как глупо. Похоже, я лелею свой собственный сон… ха, не мудрено, если я уже около 5 лет живу в таком одиночестве. Уже 5 лет продолжается этот кошмар. Твою ж! Я ведь опаздываю!» *** «Я всегда любил электрички и поезда. Мог вечность смотреть на проплывающие за окном пейзажи и на то, как вслед за ними уплывает время. Эта непорочная, но могущественная сила, от которой нельзя никуда убежать. Но видеть места, где оно будто замирает, мне нравится еще больше. Как и все, что связано с этой нитью. — Эй, Оз! Не засни так! — слышится голос Дяди Оскара, весело потрепавшего меня по голове. Не люблю, когда он так делает. Но ему нравится. — Дядя, а почему с нами не поехал Джек? Он удивленно приподнял брови и, посмотрев на меня сквозь линзы своих очков, почесал затылок. — А кто поймет твоего братца? — глупо улыбаясь, проговорил он в ответ. Да, конечно, это было в стиле дяди. — Волнуешься? Новая школа ведь и все такое… Я лишь вздохнул. Ну да, было немного. Волновался. А как еще-то? Оно так все время. Новые лица, ученики, знакомства, программа, в конце концов. Но сегодняшний день был действительно слишком хорош для того, чтобы волноваться. Такой тихий городок. Везде так спокойно, но на самом деле — кипит жизнь. Тем не менее, куда ни взгляни — кругом царит умиротворение. Да это рай по сравнению с Сабрие. Сабрие — огромный город, в котором тоже кипела жизнь, но не было и следа покоя, как здесь. Этот тоже не маленький, но мне он нравится больше. Не помню названия, да и не важно. Главное, что здесь спокойно и тихо — то, чего мне не хватало там. Хотя и оттуда мне не хотелось уезжать. Все друзья остались там. Только по этой причине мне немного грустно, но Сабрие не так уж и далеко — свидимся еще обязательно! — Давай постарайся там! — дядя Оскар помахал рукой, провожая меня и Аду — мою сестру. У нее были такие же волосы и глаза, хотя… у всех в нашей семье одинаковая внешность: изумрудные глаза, блондинистые волосы и — всегда хорошее настроение. Семья оптимистов — такова ее характеристика в целом. Если уж говорить начистоту, то мне от этого оптимизма было не много радости. Отец ненавидел меня, потому что моя мать отказалась делать аборт. А я, в свою очередь, ненавидел отца, но дядю и всех остальных любил очень сильно. Позже оказалось, что у всех членов семьи были натянутые отношения с моим отцом. Когда же моя мама умерла, отец отказался от меня, но дядя Оскар усыновил меня, и теперь он стал моим отцом, чему я был очень сильно рад. Ада и Джек — мои двоюродные брат и сестра. Джек и я, что удивительно, были очень похожи. Даже прической — только он заплетал свои длинные волосы в косу и носил фиолетовые сережки. Звучит странно, но это так. Он говорил, что серьги — подарок от его девушки по имени Лейси. Я ни разу ее не видел, но много слышал о ней, будучи еще 10-летним мальчишкой. Сейчас мне уже 15 лет, и теперь Джек пропадает все время где-то далеко. Он был мастером, делал самые разные шкатулки и механизмы. Вообще он любил копаться во всем этом. Или, как он выражался, «копаться во времени». Его самая тонкая работа — золотые часы на цепочке, наигрывающие красивую мелодию. Как он сказал позже, мелодия называется «Лейси» в честь той, кого он любил. Она умерла от того, что кто-то ударил ее по голове. Это все, что я знал. Джек становился очень грустным, когда его спрашивали об этом — и я не спрашивал больше. Я даже не знал, как она выглядела. Только поверхностно. Джек рассказывал, что волосы у нее были черные, а глаза красного цвета. Когда он это говорил, в его глазах всегда мелькал огонек разлуки и всепоглощающей грусти. Было видно, что он действительно влюблен. До сих пор. — Оз, что с тобой? — Ада внимательно посмотрела на меня. Пусть она и не была мне родной, я любил ее и всегда защищал, когда Джека не было рядом. Таково бремя старшего брата. Хотя у нас разница всего в несколько месяцев — практически ровесники. Только нас распределили в разные классы, поскольку в тех классах, где нам придется учиться, было мало мест. — Эй, Ада, нам пора, иначе опоздаем… — посмотрев на часы, я убедился в правоте своих слов. Оставалось всего 5 минут до начала урока, и нам пришлось поторопиться. Здание школы оказалось чертовски запутанным, в итоге я раз пять успел с кем-то столкнуться в безлюдных коридорах, где меня направили в южное крыло, но… Мама родная, где находилось это южное крыло?! Не с компасом же мне ходить! Аде повезло больше, она успела найти свой класс до начала урока, а я пришел с опозданием на пять минут. — Извините! — я ворвался в кабинет, где тут же был послан в свободное падение об порог класса. По классу пронеслись удивленные возгласы, через мгновение сменившиеся дружным смехом. Отлично! Просто класс! Не успел появиться, как сразу опозорился. — Расслабься, новенький! — кто-то поднял меня за руку. Это оказался парень с рыжими волосами. У него были зеленые глаза и нос, словно распухший от болезни. — Меня Том зовут! — Оз… Оз Безариус! — я, встав прямо, осмотрел класс. Тут царил некоторый беспорядок. Учителя в кабинете не оказалось, и класс пока страдал бездельем. Я сел рядом с Томом. Вообще он мне не очень понравился. Странный он был, но очень веселый и общительный. Даже чересчур, что скорее отпугивало, чем привлекало. — Эй, новенький! Откуда прибыл? — спросил кто-то из учеников, но я не успел ответить, потому как на меня уже успели налететь с кучей других вопросов. Встав с места, я подошел поближе к столу учителя, что стоял возле доски, поскольку многие уже напирали на меня просто до изнеможения. Бесит. Но вот это уже полностью ввело в ступор: — Эй, Оз? А ты быстро бегаешь? — спросил кто-то из толпы собравшихся девчонок. Эта фраза оказалась сигналом к большой буре. Была одна особенность в моем общении с девочками из всех классов и заведений. Они все считали меня милым. Это меня тоже бесило и пугало. Но лучше отвечать на их вопросы, или иначе проблем не оберешься. Они просто не отстанут. — Э-э-э… Ну так, средне, наверное, а что? — я облокотился о доску, хотя хотел биться об нее головой. — Девчонки! Лови его!! Твою ж! Такие гонки для меня были не в диковинку. По-моему, я бы уже заслужил медаль по бегу от девчонок, если бы существовал такой вид спорта. Кабинет, слава богу, оказался достаточно просторным, так что я успевал спасаться. Повезло, что в этом классе их было не так уж и много. Всего, по-моему, семь особей женского пола. Я предпочитал называть их так, потому как для меня девочками могли называться только те, кто не кидается с дикими воплями на людей. Внезапно дверь, тихо скрипнув, отворилась, и вошла девочка с длинными черными волосами. Она прошла мимо меня, даже не взглянув на меня, а все ребята тут же стали ее сторониться. Я не мог понять, почему. На ней была милая белая блузка с бантиком и черная юбка выше колен. Ее длинные черные волосы заканчивались где-то на уровне бедер. Она была молчалива и мрачна. Глаз не было видно из-за скрывающей их челки. А прическа — более чем странная: челка, разделенная на две части, и две тоненькие косички, выделяющиеся из общей массы волос и вплетенные в странные золотые заклепки. Она сразу привлекла мое внимание своей мрачностью, которая невольно пугала, но в то же время неодолимо влекла к себе. Меня оттянули в сторону. Это оказался Том, который не очень дружелюбно взирал на девочку (в принципе, как и остальные). — Кто эта девочка? — спросил я, смотря на нее. Она, проведя ладонью по парте и вздохнув, села. — Не связывайся с ней! — шикнул Том, озираясь. — Она — ведьма! Я нахмурился. Может, из-за того, что я не верил в это, или из-за того, что мне она не казалось такой — я не понимал, почему ее считают ведьмой. Это была какая-то глупость. — Говорят, что она убила всю свою семью… — перешептывался кто-то впереди меня. — А я слышал, что она может проклясть лишь одним взглядом… — Никто не знает, что случилось с ее семьей… — А мне говорили, что она отправила на тот свет одного парня, который ее разозлил… Я пытался их не слушать. Я знал, что это глупость. Если человек не любит общаться, это еще не значит, что она ведьма или колдунья какая. Глядя на нее, я видел лишь хрупкую девушку, на которую ополчились другие ребята, навешивая на нее ярлыки и давая прозвища. Я не хотел вписывать кого-то в список «недругов». Эта девушка меня очень заинтересовала, и я захотел узнать ее поближе. — А как ее имя? — спросил я как бы невзначай. Все тут же испуганно содрогнулись. Блин! Это че за эффект? Че, будем в «Гарри Поттера» играть? «Сам-знаешь-кто» пришел! Бе-е! Никогда не любил этот фильм, а смотреть приходится из-за увлечения Ады волшебством и колдовством. — Что такого я спросил? — Да знаешь, как-то произносить ее имя — значит, навлечь на себя беду… — зашептал Том. Тьфу! Нет, будем играть в «Артур и Минипуты»! Опять же фильмы Ады, черт их дери!! — Ну, если хочешь знать, то она почти первая в списке… Ее фамилия Баскервиль… — Доброго здоровьица, класс ~ — из-под учительского стола вылез человек с пепельно-светлыми волосами и красными глазами. Его челка скрывала едва ли не половину лица, полностью закрывая левый глаз. В одной руке он держал леденец, а в другой — классный журнал. Заметив его, ребята разбежались по своим местам. А он, отряхнувшись от пыли, выпрямился. На нем были светлая рубашка и обычные синие джинсы. На носу, поблескивая на солнце, висели очки. Его алый глаз, изучая обстановку, прошелся по каждому из класса и задержался на мне. — А-а~ Новенький… — его голос был тягуч и сладок, словно патока. А его пристрастие к сладкому даже на уроке сразу говорило о его интересах. Склонив голову набок, он положил журнал и, сев за стол, водрузил на него ноги, раскачиваясь на стуле. Меня чуток заклинило… не похоже вообще на нормального человека! Да и выглядел он куда более странно, чем все остальные. — Ну что ж, новенький… — пропел его сладкий голос, что заставило меня внутренне сжаться. — Вставай, рассказывай… Я встал и, подойдя к доске возле учителя, сглотнул. Меня как-то странно передергивало. Все смотрели на меня, не отрываясь, и моя нервозность от этого только выросла в разы. Наш педагог не сводил с меня заинтересованного взгляда своего алого глаза, что невольно вводило в смешанные чувства. Я прошелся взглядом по классу — как ни крути, мое внимание уже давно приковала к себе та девочка. Ее внешность и то, с каким видом она здесь сидела, меня очень заинтересовали. Она не была похожа на остальных девочек. Возможно, по той причине, что ее все сторонятся — но ей как будто все равно. Она совсем не смотрела на меня. Ей было куда интереснее наблюдать за видом из окна. Да и я бы тоже лучше наслаждался видом, чем стоять сейчас, у этой доски, в ожидании того, когда меня отпустят. — Я — Оз Безариус. Моя семья недавно сюда переехала, и я надеюсь, что заведу среди вас друзей. Мои увлечения — астрономия и искусство… — Он такой романтичный… Я, замолкнув, покраснел. Меня всегда бесило подобное. Учитель же в это время нагло хихикал, прикрывая рот ладошкой. Девушка с черными волосами что-то про себя пробормотала. — Что ж, оставим эту щекотливую ситуацию ~ — учитель указал мне обратно на мое место, и я, вздохнув свободней, пошел туда. Проходя мимо парты той девочки, я невольно заметил, что она вся исцарапана и исписана. Мое сердце невольно сжалось от написанного: «Уходи», «Не приходи больше», «Сдохни, тварь», «Умри»… Эти надписи слишком сильно меня напугали. Да, напугали! Как можно так о ком-то говорить? Что им сделала эта девочка? Почему ее все ненавидят? Девочка Баскервиль (если я правильно запомнил ее фамилию) молчала на всех уроках. Пролетело три урока, и единственное, что она делала — это изредка вставала, уходила, но всегда возвращалась и все так же продолжала смотреть в окно. Пусть я ее и не знал, мне непреодолимо захотелось, чтобы она стала моим другом. Каким-то шестым чувством я верил, что она очень добрая. Мне хотелось узнать ее полное имя. Никто мне его не говорил, когда я спрашивал, и вообще, если я заводил разговор на эту тему, все ошарашено на меня смотрели и крестились при одном упоминании о ней. Все это сильно меня злило. Наконец, на большой перемене я дождался, когда все покинут класс, и незаметно проник к журналу учителя Брейка (так, как я потом выяснил, его звали). Журнал лежал прямо на столе в открытом виде, так что, по идее, я не делал ничего запретного. Вот только этот стол располагался очень неудобно. То есть, если сидеть за столом, окажешься спиной ко входу в кабинет, а это меня немного пугало. Сейчас все, выйдя из класса, гуляли по школе, потому как намечалась алгебра. Многие не любили этот предмет, и я понимал, почему. Учитель явно съехал с катушек. Меня он даже немного пугал, особенно своей куклой, которая появилась у него на плече, начиная со второго урока. Вытащив журнал, я пробежал глазами по верхним строкам и сразу наткнулся на ее фамилию. Проклятье! Это почему ж так не везет? В журнале была указана лишь фамилия: Баскервиль. А. А… есть множество имен на букву «А». — Может, она — Анна? — рассуждал я вслух. — Анжелика, Анастасия, Алекс… Черт! Так можно гадать вечно… — Алиса… — я услышал тихий и ровный голос, пропитанный равнодушием. Меня словно окатило холодной водой. — Мое имя Алиса… Я обернулся и увидел ее. Ту, которой я так интересовался. Она держала в руках учебники, которые забыла на парте, а ее глаза по-прежнему скрывала длинная челка. Я улыбнулся ей, а она лишь удивленно приподняла бровь. — Привет, меня зовут Оз! — весело сказал я, надеясь, что она улыбнется. — Ну и что? — ответила она холодно и равнодушно, хмуря брови. — Знаешь, тебе лучше со мной не общаться… — Я не верю в эти россказни… — я пожал плечами. — Ты ни чуточки не похожа на ведьму или кого-нибудь еще… — Дело не в этом… — А? — Если ты начнешь со мной общаться, то сразу станешь таким же, как и я. — она не двинулась с места, а продолжала стоять, все так же скрывая глаза за челкой. — Если эти люди так судят о других, то я не собираюсь с ними общаться… — я не отводил от нее взора. Она удивленно приподняла брови уже в который раз. — Послушай, почему тебя все так ненавидят? Она крепче сжала свои учебники и заскрежетала зубами. Громко хлопнув рукой по парте, она выгрузила на нее свои книги, до того зажатые будто в стальных тисках. Я сглотнул. Даже не видя ее лица, я понял, что явно сказал лишнее. — Мне почем знать?? — яростно зашипела она, сжав ладони в кулаки и трясясь от злости. — Иди да и спроси у них, почему они меня ненавидят! Теперь я чувствовал себя виноватым. Эта девочка и так натерпелась, а я, получается, бью ее по самому больному месту, задавая такие глупые вопросы. — Учти — если начнешь со мной общаться, станешь таким же, как я. Изгоем, подобным мне. Таким людям, как они, нужен кто-то, об кого они могли бы вытирать грязь своего существования, думая, что они сами — чистые и непорочные… — выдохнула она, заметно расслабившись. — Не подходи ко мне — и не станешь подобным мне, и не познаешь мира, в котором живу я… Она, не сказав ничего более, забрала свои вещи и ушла. Я стоял, ошеломленный. Я был всего один день в этом городе и этой школе, но я уже знал, что жизнь здесь, видимо, не так хороша, как казалось на первый взгляд. Мне вмиг стало ясно, почему ее все ненавидят. Нет, не потому, что я тоже начал испытывать к ней ненависть. Я понял, почему другим ее общество было слишком тягостно. Все они не принимали ее, потому что она была — другая. Не из этого мира — словно и не человек вовсе. Одни боялись ее, потому что кругом распускали слухи о страшных смертях, в которых якобы она виновата, другие ненавидели — просто потому, что она была не такой, как все. Меня начинало тошнить от всех этих людей. Но, как бы мне тяжело тогда не было, я принял все как есть. Но также мне очень хотелось показать ей, что жизнь может быть прекрасна. Мне хотелось стать ее другом…» *** «На меня кто-то впервые смотрел так открыто, без презрения во взгляде. Я видела его улыбку, адресованную мне, и от этой улыбки мне стало очень тепло. *** Я, схватив учебники, бежала сломя голову в единственное место, где меня никто никогда не тревожил — библиотеку. Там я могла побыть среди одних только пыльных стеллажей. Но чаще всего я приходила не за тем, чтобы почитать. Просто там был один дальний затхлый уголок, куда почти никто не заходил, и я очень часто проводила там время. Из головы все не выходил вопрос, который выбил меня из колеи настолько, что я даже ударила изо всех сил по первому, что попалось под руку. Такое случалось крайне редко, потому как я обычно контролировала себя. «Почему тебя все ненавидят?» — этот вопрос отдавался эхом в моей голове, и одно лишь воспоминание о нем заставляло меня сжать руки в кулаки, до побеления костяшек пальцев. Заметив этого мальчишку в первый раз, я сначала не поверила в то, что вижу. Передо мной была точная копия Джека. Единственное, что отличало их друг от друга — возраст и длина волос. Когда он представился, мои сомнения насчет того, кто он, сразу же отпали. Я вспомнила, как Джек рассказывал о своем двоюродном брате, и сразу поняла, что это он. Его глаза цвета изумруда. Я всегда тонула в таких глазах. Когда на меня смотрел Джек, я забывалась и чувствовала себя счастливой. Когда эти глаза смотрели на меня с укором, мне хотелось провалиться сквозь землю, потому что этот взгляд рушил все эмоциональные преграды. И тот парень был очень похож на Джека, поэтому я не хотела, чтобы он со мной общался. Я знала, что эти поганцы доберутся и до него, если он пойдет по моей тропе. Прозвенел звонок. Мне не хотелось идти. Опять видеть эти ненавистные взгляды учеников и садиться за исцарапанную парту. Все эти слова написали они, говоря, что я приношу беды. Что я — дьявольское отродье. Смерть с самого начала ходила за мной по пятам, и даже ученики замечали это. Но я не плакала. Я уже давным-давно не плакала, не улыбалась искренне, от всей души, и не смеялась. Хотя нет, смеялась, но только для того, чтобы показать, что мне все равно и что я могу за себя постоять. С тех пор, как Шерон и Эхо уехали в другой город, на душе у меня стало особенно пусто. После смерти Лейси они часто видели меня плачущей. Они заступались за меня в школе и неоднократно утешали. Иногда с ними были Найтреи. Два брата. Эхо, как известно, влюбилась в одного из них. Винсента я переносила равнодушно, а вот Гила люто ненавидела. Но, несмотря на это, у нас были дружеские отношения. Эти четыре человека были единственными, кто не считал меня монстром. Но они переехали, и вот уже четыре года от них ни слуху, ни духу. Уроки тянулись предательски медленно и тягостно. Этот парень все наблюдал за мной, не отрываясь. Хоть я и пыталась делать вид, что не замечаю его, это выглядело неубедительно. Его глаза меня так и буравили, что уже начинало выводить из себя. Наконец — благодатный звонок с урока, и я, встав, направилась к выходу. Как только я выбралась из школы, внезапно хлынул дождь. Шикарно. Тяжело вздохнув, я, накрыв себя сверху учебником истории, пошла сквозь буйную стихию. Учебник совсем не помогал, и я, дабы не мучить книгу, решила идти так. Конечно, от этого суше не станет, но хоть учебник целым останется. Внезапно я услышала шаги, а потом перед глазами мелькнул черный зонт. В следующую секунду рядом со мной стоял тот самый блондин и немного робко улыбался мне. От удивления я чуть не уронила книги. — Я подумал, что будет лучше, если мы пойдем вместе… — он передал мне в руки зонт, и я, словно на автомате, взяв его, не заметила вовсе, как парень подхватил мой ранец и закинул к себе на плечо, а потом забрал зонт обратно, держа его над нашими головами. Мы неспешно двинулись вперед. — Зачем ты это делаешь? — спросила я, медленно шагая вслед за ним. Он остановился и внимательно посмотрел на меня. В его взгляде я уловила нотки сожаления и печали. Мне вмиг вспомнился Джек. У него был такой же взгляд, когда он нашел меня под мостом. — Зачем? — словно эхо, повторил он, опустив взгляд, будто обдумывая сказанное. Но через секунду на его лице снова расцвела улыбка. — Просто я хочу подружиться ~ Меня одолело чувство какой-то неясной теплоты. Мне вдруг стало рядом с ним так уютно. Казалось, всего одно слово — но оно вдруг вызвало во мне такой трепет. У меня никогда не было настоящих друзей. Конечно, были подруги, но мы общались в течение очень короткого времени, и теперь, когда они уехали, я понимала, что, если ты привяжешься к чему-то, это что-то потом только тяжелее терять. — Прости, я привыкла к одиночеству… — я забрала свой ранец и, даже не взглянув на него, сменила теплое пространство под зонтиком рядом с этим парнем на холод проливного дождя и снедающего одиночества. Дура! Ну зачем я это сказала? Почему я не могла просто ему улыбнуться и ответить: «Я буду рада этому», или: «Да, почему бы нет?». Какая глупость! Если я стану общаться с этим парнем, мне станет только трудней. Лучше пусть дружит с другими, нежели со мной. Ведь, если он станет общаться со мной, он испытает на себе шкуру изгоя. Ему такая судьба не нужна. От него млеют девчонки, ему рады парни в любых компаниях. Он сможет добиться успеха, а если он начнет общаться со мной — станет подобным мне. *** Я не хочу желать ему такой же жизни, как моя собственная. Этот ангел, подаривший мне искреннюю улыбку. Он заставил меня поверить в то, что этот мир еще не полностью прогнил. Он заставил меня поверить в то, что в этом мире все еще есть лучик солнца… *** Я до сих пор помню день, когда я увидела его… Он был как солнце и как ясный день… Вот дура, похоже, я все-таки решила подружиться. Ты мне друг или враг? Мой зеленоглазый ангел…