Ах, Иосиф, я, кажется, залетел...

Вячеслав устало откинулся в кресле, снял пенсне и потёр глаза. День выдался крайне суматошным. Начался он с прилёта ранним утром Геринга, который во время полёта совершенно не успокоился, а наоборот, лишь сильнее разозлился, и если бы не вовремя подоспевшая к разъярённому рейхсмаршалу охрана, то Клименту было бы несдобровать. Вячеслав, как мог, успокоил Германа и провёл в свой кабинет, жестом показывая Клименту скрыться с глаз и не показываться какое-то время. После разговора и звонка в Германию фюреру Геринг немного успокоился, но наотрез отказался останавливаться в квартире Ворошилова. Пришлось срочно искать подходящее место для размещения рейхсмаршала. На свой страх и риск Вячеслав решил разместить его в одной из пустых квартир Кремля, посчитав, что это будет самым разумным вариантом, учитывая ситуацию. После все трое отправились в академию, чтобы наметить план работ и познакомить «командированного» с остальными. К удивлению, всё прошло довольно неплохо — Геринг с интересом ходил по кабинетам, знакомясь с преподаваемой программой, после чего все прошли на полигон, где он внимательно обошёл каждый самолёт, попутно задавая интересующие его вопросы и явно наслаждаясь «экскурсией». На этом моменте Вячеслав слегка выдохнул — пока всё шло не так уж плохо, кризис явно миновал. Находившись за день, Вячеслав в конце дня проводил Германа до его квартиры и, пожелав хорошей ночи, удалился к себе, мечтая только о том, как бы поскорее лечь спать. Климент, пребывающий не в лучшем состоянии после вчерашнего, тоже поспешил к себе — от прошедшего дня у него просто адски раскалывалась голова. Оставшись один, Герман медленно обошёл представленную ему квартиру. Та была однокомнатной, с узким тесным коридором, ведущим на небольшую кухню. В комнате стояла узкая железная кровать, стоявшая у правой стены, застеленная клетчатым зелёным пледом. У правой стены стоял большой двухстворчатый шкаф, а прямо у окна, напротив входа, находился письменный стол. Оглядев своё временное пристанище, Геринг тяжело вздохнул. Да уж, это тебе не Каринхалл… Впрочем, всё лучше, чем жить у того выскочки, из-за которого он, собственно, и оказался здесь. Эх, вот надо же ему было так сорваться и прилететь сюда!.. Хотя, с другой стороны, увиденное сегодня на полигоне академии было очень даже интересным — пожалуй, из всего этого можно будет даже извлечь какую-то пользу. Несмотря на довольно насыщенный день и перелёт, спать совершенно не хотелось. Да и кровать, на которой ему предлагалось спать, как-то не особо внушала доверие — уж больно хлипкой она казалась. Поэтому решив немного пройтись и осмотреться, раз уж выдалась такая возможность, Герман вышел из квартиры и неспешным шагом направился гулять по коридорам Кремля. Проходя мимо кабинета генсека, рейхсмаршал почувствовал, что из него доносятся еле слышные голоса. Не сдержав любопытства, он тихо подошёл ближе и, прислонившись ухом к створке, прислушался. Внутри и правда кто-то был — и, судя по голосам, это явно были не Молотов с Ворошиловым, как он сначала подумал, — голоса были совершенно другие и сильно приглушённые — говорящие явно не хотели, чтобы их кто-нибудь слышал. Пытаясь расслышать хоть что-нибудь, Герман чуть сильнее облокотился на дверь, от чего та распахнулась, и он едва не рухнул на пол, в последний момент успев ухватиться за косяк и устоять на ногах. Взору предстали два силуэта, склонившиеся над столом генсека и что-то явно на нём выискивающие. Завидев стоящего в дверях Геринга, те замерли и молча уставились на него. Герман, так же молча, смотрел на тех в ответ. То, что это не Молотов с Ворошиловым, он понял сразу же — эти двое были пониже и поплотнее, особенно второй, который стоял ближе к столу и был одет в светлый костюм из-за которого в полумраке напоминал привидение. Воцарившаяся тишина затянулась — никто не знал, что делать дальше. В конце концов Герман, которому всё это порядком надоело, развернулся и вышел в коридор, решив утром всё же сказать об увиденном Вячеславу. Не то что бы ему было какое-то дело до местных «придворных» интриг, но тем не менее немного разведать обстановку явно бы не помешало — в конце концов ему здесь жить ещё две недели. С такими мыслями он направился обратно к себе, решив, что на сегодня впечатлений с него вполне достаточно. — Чёрт возьми, кто это был? — недовольно поинтересовался Микоян у Хрущёва, когда шаги в коридоре стихли. — Полагаю, что командированный к нам из Германии рейхсмаршал авиации. Невовремя его бессонница замучила, ох, невовремя, — Никита Сергеевич недовольно постучал носком ботинка по полу. — Будет очень нехорошо, если он кому-нибудь расскажет о том, что видел нас здесь. — Да расслабься, ни черта он нас не видел — мы бы и сами не поняли, кто это, если бы нам все уши его внезапным прилётом не прожужжали накануне. Тем более что раньше мы с ним нигде не пересекались. — Это ты верно говоришь, зря я паникую. Ладно, давай, заканчиваем, а то неровен час ещё кому приспичит сюда заявится, прямо проходной двор какой-то… На этих словах оба поспешили вернуться к поискам.

***

Услышав о планах Адольфа посетить чайный домик, прислуга попыталась было отговорить его от такого спонтанного посещения, ссылаясь на то, что тот не топили и в ближайшее время обещали грозу. Но тот был непреклонен, твёрдо уверенный в том, что они вполне успеют вернуться до грозы, тем более что на небе не было ни облачка. Одевшись потеплее, Адольф с Иосифом выдвинулись в сторону чайного домика. Дорога до него заняла всего около сорока минут и вскоре оба стояли на небольшой веранде, смотря сверху на прекрасный вид. Возвышающиеся впереди горы и распростёртые внизу луга дарили покой и умиротворение. В светло-голубом прозрачном небе начали появляться лёгкие облака, иногда скрывая за собой солнце и погружая долину и сам домик в тень. — Всё-таки давно мы с тобой вот так не были одни, — нарушил установившуюся было тишину Иосиф, обнимая Адольфа сзади за талию и утыкаясь лицом ему в шею. — Давно, — согласился Адольф, наслаждаясь объятиями. — Поэтому я и решил пригласить тебя сюда. На самом деле я не очень люблю это место — слишком высоко и я боюсь, что во время грозы в лифт может попасть молния, поэтому я редко здесь бываю. — Со мной тебе нечего бояться, — генсек слегка улыбнулся, а затем, развернув к себе фюрера, увлёк того в долгий поцелуй. Адольф не заметил, как они оказались на одном из шезлонгов, стоявших в коридоре. От поцелуев Иосифа он моментально забывался, совершенно теряя ориентацию в пространстве, и всегда удивлялся тому, как быстро он оказывался на диване в кабинете генсека после таких поцелуев. Вот и сейчас он успел осознать лишь то, что его вдавливают в шезлонг, после чего с губ сорвался протяжный стон, а пальцы сами сжались на плечах Иосифа. Все мысли тут же исчезли, уступив место желанию. Через какое-то время Иосиф, расслабленно лежащий на шезлонге, неспешно затянулся трубкой и выпустил облако дыма в сторону, подальше от лежащего рядом Адольфа. Снаружи значительно потемнело — тёмные, словно налитые свинцом тучи, опустились ниже, от чего создавалось впечатление, что они нависают над самой крышей домика. Налетевший резкий порыв ледяного ветра со свистом пролетел между шезлонгов. Резко похолодало. — Мне кажется, гроза всё же будет, права была твоя прислуга, — Иосиф посмотрел наверх, на нависшие прямо над ними тёмные тучи. Где-то чуть поодаль заворчал гром. Адольф, напрягшись, сел, пристально смотря на потемневшее небо. — Только этого не хватало, — он сжал подлокотники у шезлонга, явно начиная нервничать. Генсек, заметив напряжённое состояние фюрера, неторопливо поднялся и подошёл к тому. — Предлагаю зайти внутрь, что-то мне подсказывает, что скоро начнётся дождь. Адольф встал и быстрым шагом прошёл к двери, ведущей внутрь домика. — Чёрт, я не думал, что гроза начнётся, пока мы здесь, — Адольф подошёл к одному из окон, наблюдая, как на стекло падают первые капли начинающегося дождя. — Ну ты ведь здесь не один, — Иосиф, усмехнувшись, тоже подошёл к окну. — К слову говоря — мы же прихватили с собой еды? Её здесь можно где-то разогреть? — Да, здесь есть кухня, можешь разогреть там, — задумавшись о чём-то своём, машинально ответил Адольф, но затем тут же спохватился — впрочем, нет, она электрическая, даже не вздумай ей воспользоваться. Иосиф внимательно посмотрел на Адольфа. — То есть ты предлагаешь мне есть всё холодным? Здесь у тебя довольно прохладно, так что я бы не отказался съесть что-нибудь горячее. — А смерть от удара электрическим током тебя не смущает? — фюрер пристально посмотрел на генсека. — Гроза ещё только начинается, поэтому я считаю, что будет вполне логичным разогреть всё сейчас, а не дожидаться момента, когда начнут сверкать молнии. Так что идём, покажешь мне, как тут у тебя всё включается. — Я не умею, этим всегда занимается прислуга. — Понятно, значит, разберусь сам, — с этими словами Иосиф взял со стола сумку с едой и пошёл в сторону кухни. Адольф, постояв немного, последовал за ним. Встав чуть поодаль, он молча смотрел, как Иосиф достаёт продукты и раскладывает их на одной из кухонных тумб. Достав сковороду, он задумчиво посмотрел на два свёртка с котлетами, которые были совершенно одинаковыми на вид. — Какие из них твои? — Иосиф повернулся к Адольфу. Тот медленно приблизился. — Вот эти, — он указал на левый свёрток. — Понял, — Иосиф вытряхнул котлеты из правого свёртка в сковороду и поставил ту на плиту, задумчиво разглядывая ручки, а затем, недолго думая, повернул одну из них. Ничего не произошло. — Здесь должен быть рубильник, электричество, скорее всего, отключено, раз здесь долго никого не было, — Иосиф огляделся. Рубильник обнаружился совсем рядом, на стене — протянув руку, он быстрым движением поднял тот. Адольф, молча наблюдающий за его действиями, невольно вздрогнул. На плите загорелась зелёная лампочка. Иосиф вновь повернул ручку — на этот раз раздался негромкий щелчок. — Вот, теперь заработало. Совсем рядом раздался раскат грома. В полумраке и так бледное лицо фюрера окончательно потеряло все краски. Иосиф едва заметно усмехнулся. — Если ты так боишься, лучше отойди от меня подальше, а то мало ли, вдруг меня током ударит, глядишь, и тебя заденет. — Иди к чёрту со своими шуточками! — зло прошипел Адольф, а затем, развернувшись, удалился к стоящим в зале креслам и, сев в одно из них, демонстративно отвернулся. Иосиф, усмехаясь, молча наблюдал за «представлением», но начавшие шкворчать котлеты заставили его сместить фокус внимания с фюрера на плиту. Выложив те на тарелку, генсек, недолго думая, закинул на сковородку картошку и котлеты, предназначавшиеся для фюрера. От его они отличались лишь тем, что были полностью овощными. Когда те подогрелись, он также выложил их на тарелку, вернул рубильник в исходное положение и, взяв обе тарелки, пошёл к столу, стоящему в зале. — Держи, — он поставил тарелку перед фюрером, после чего задумчиво посмотрел на стол и вернулся к плите — взять вилки он, конечно же, забыл. — Спасибо, — буркнул Адольф, пододвигая тарелку к себе. Небо расчертила яркая молния, на мгновение осветив всё помещение ярким светом. Спустя пару секунд раздался оглушающий раскат грома — в окнах задрожали стёкла. Оглушительно забарабанили капли дождя, впечатанные в окно порывом ветра. Адольф нервно сглотнул, забыв про лежащие перед ним котлеты. Вернувшийся с вилками Иосиф сел за стол, положив одну рядом с тарелкой Адольфа. — Между прочим, на стол накрывать должен был ты — я ведь твой гость, или ты уже забыл? — Иосиф, взяв вилку, посмотрел на застывшего Адольфа. Тот никак не отреагировал. Ещё одна молния прочертила тёмное небо, освещая комнату. Чуть запоздавший за ней раскат грома, казалось, изо всех сил старался оглушить своим грохотом. Вздохнув, Иосиф протянул свободную руку и сжал ладонь Адольфа в своей. Тот вздрогнул и посмотрел на генсека. — Я здесь, с тобой, ты не забыл? — Да, спасибо, — негромко ответил Адольф. — Не стоило нам, наверное, приходить сюда, я думал, что мы успеем вернуться до грозы. Не удалась прогулка. — А по-моему, ещё как удалась — мы, наконец, одни, никого рядом нет, разве не этого ты так хотел? Ешь, пока не остыло, заново подогревать не буду — гроза совсем разбушевалась, электричество лучше не включать. — Да, ты прав, — Адольф взял в руки вилку. Иосиф медленно разжал ладонь, приступая к еде. Воцарилась тишина, прерываемая лишь ослепительными вспышками молний, раскатами грома да несмолкаемым стуком дождевых капель по окнам. Очередная вспышка озарила зал. Тонкая, яркая линия расчертила небо, ударив где-то совсем близко. Следом за ней, отстав на пару секунд, громыхнул гром, вновь заставив задрожать стёкла. Адольф невольно дёрнулся, отставляя от себя пустую тарелку и проклиная тот час, когда он решил прийти в этот чёртов домик. Ему ведь говорили, что будет гроза и что лучше остаться в Бергхофе. Но он в очередной раз решил всё сделать по-своему и теперь расплачивался за это, сидя здесь, на огромной высоте, в горах, в разгар грозы. — Иди сюда, — голос Иосифа ощущался словно сквозь толщу воды — казалось, будто он находится где-то далеко, а не сидит совсем рядом, на расстоянии менее вытянутой руки. Встав, фюрер быстро переместился на соседнее кресло. Сев на колени к генсеку, он обнял того за плечи и, уткнувшись лбом ему в шею, медленно выдохнул. В груди тут же словно лопнула натянутая до предела пружина — сразу стало хорошо и спокойно. От Иосифа пахло табаком, но обычно ненавистный, теперь этот запах успокаивал и даже казался приятным. Гроза как-то сразу отошла на второй план. Внутри домика стало довольно холодно — остывший за то время, что в нём никого не было, он совершенно не отдавал тепло, тем более что с началом грозы температура понизилась ещё больше. Согревшись в объятиях генсека, фюрер совершенно потерял счёт времени и даже, кажется, задремал, когда очередной раскат грома заставил его вздрогнуть и открыть глаза. В комнате стало совсем темно. Затёкшие от не очень удобной позы конечности неприятно ныли, поэтому, хоть и нехотя, Адольф медленно поднялся с колен Иосифа и, придвинув ближе рядом стоящее кресло, сел в него, обхватил генсека за руку, а затем положил голову ему на плечо, закрывая глаза. Стало значительно удобнее, но вместе с тем холоднее. Несмотря на то, что гроза вовсе не собиралась прекращаться, молнии с громом постепенно отошли на второй план, и Адольф незаметно для себя уснул. Сталин, в отличие от Гитлера, спал плохо. Сквозь шум дождя ему постоянно казалось, что кто-то идёт, отчего он резко просыпался, а затем долго не мог уснуть вновь. Гроза кончилась на рассвете, с первыми лучами солнца. Адольф открыл глаза, медленно распрямляясь и отпуская руку Иосифа. Сквозь окна было видно яркое, синее небо и пробивавшиеся лучи солнца, тонкими лучами расчертившие стол. — Мы ведь могли разжечь камин, — произнёс Иосиф, незаметно растирая затёкшую за ночь руку, за которую его обнимал Адольф. Гитлер, ещё не до конца проснувшись, посмотрел на стоящий в правой части комнаты, недалеко от стола, камин из красного итальянского мрамора, подарок Муссолини. — Действительно. Но из-за этой грозы я совершенно о нём забыл. Давай вернёмся в Бергхоф, и я распоряжусь, чтобы нам сделали горячие ванны. Убедившись, что рубильник выключен, Адольф с Иосифом вышли из домика и, закрыв тот, направились обратно в Бергхоф. Обеспокоенная прислуга сразу же вышла им навстречу, стоило им подойти к дому, и взволнованно принялась расспрашивать, в порядке ли фюрер и его гость. Отдав распоряжение о горячих ваннах, Адольф направился в детскую. Иосиф последовал за ним. Но, как выяснилось, дети спали, поэтому пришлось разойтись по своим комнатам. Где-то около полуночи в дверь комнаты, отведённой Иосифу, постучали. Генсек, собравшийся было ложиться спать, недовольно вздохнул и, потуже запахнув махровый халат, в который он с удовольствием закутался после ванны, прошёл к двери, открывая её. В полумраке коридора стоял Адольф, одетый в точно такой же халат. — Вино или горячий шоколад? — поинтересовался фюрер. — Ужин ведь уже был, — не понял генсек. — Я хочу посидеть в гостиной у камина и выпить горячего шоколада, но, возможно, ты предпочтешь ему вино, поэтому я и решил уточнить. Иосиф помедлил пару мгновений, явно раздумывая, что выбрать, после чего сказал: — Хорошо, я тоже его попробую. — Тогда идём, я распоряжусь, чтобы его нам принесли, — с этими словами Адольф пошёл в сторону лестницы, ведущей на первый этаж. Иосиф последовал за ним. Камин негромко потрескивал, создавая какую-то давно забытую атмосферу и навевая воспоминания из детства. Тряхнув головой, чтобы отогнать те, Иосиф откинулся в кресле, прикрыв глаза. Вернувшийся в гостиную Адольф медленно подошёл к соседнему креслу и тихо сел в него. Небольшие язычки пламени с негромким треском то взметались вверх, то опадали вниз. Так спокойно и хорошо не было уже давно. Обычно всегда, когда он вот так сидел в гостиной у камина, было шумно и много гостей. Йозеф из раза в раз находил всё новые темы для спора с Генрихом, от чего последний выходил из себя и едва удерживался, чтобы не заорать на министра пропаганды; Герман, спокойно попивающий чай в кресле, метко вставлял едкие комментарии между их репликами; Иоахим непременно начинал обсуждения на тему отношений с какой-либо из стран и предлагал массу вариантов того, как эти самые отношения можно было бы развить. Одному Рудольфу было, по обыкновению, совершенно всё равно на происходящее вокруг — он с абсолютной невозмутимостью читал какую-нибудь книгу, вытащенную из библиотечного шкафа фюрера. Адольф выдерживал максимум час во всём этом гвалте, от которого нещадно начинала болеть голова, после чего ссылался на срочные дела и быстро выпроваживал всех прочь. Сегодня же всё было по-другому — не было никаких вечных споров и переругиваний, наконец-то стояла полная тишина. И эту спокойную тишину хотелось продлить как можно дольше, чтобы вот так, сидя у камина, слушать как трещит огонь и не думать ни об очередных промахах подчинённых, ни о каких-либо дипотношениях, ни о чём-либо вообще. — Ну и где твой горячий шоколад? — нарушил эту устоявшуюся тишину Иосиф. — Я думал, ты заснул. — Нет, но должен признать, что потрескивание камина действует очень даже усыпляюще. — Действительно, но сегодня и без него очень тихий и спокойный вечер, надо сказать, таковые у меня бывают редко. Почти неслышно подошёл официант, поставил на журнальный столик две дымящиеся чашки и незаметно удалился. — Знаешь, я ведь никогда не пил горячий шоколад раньше, — Иосиф чуть подался вперёд, беря в руки чашку и разглядывая содержимое той. — Я уверен, что тебе понравится. Иосиф с недоверием хмыкнул и сделал небольшой глоток. Адольф довольно смотрел на то, как меняется выражение лица генсека — с недоверчивого на удивлённое. — Вкусно, даже очень. Запиши мне потом рецепт, отдам прислуге, пусть иногда делает. — Хорошо, — Адольф незаметно усмехнулся, отпивая из своей чашки. Воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием камина. Через какое-то время Адольф отставил пустую чашку в сторону и посмотрел на Иосифа. — А теперь можно идти спать. И да — я предлагаю эту ночь провести в моей комнате. — Это почему же в твоей? — Иосиф неторопливо отставил пустую чашку на журнальный столик и прищуренно посмотрел на немца. — Потому что я попросил принести в постель грелку, чтобы согреть её, а ты наверняка об этом не подумал, — Адольф чуть усмехнулся. — Впрочем, вынужден признать, что ты согреваешь куда лучше всего остального, — с этими словами он подался чуть вперёд и прижался к губам генсека своими.