Ах, Иосиф, я, кажется, залетел...

Адольф проснулся лишь к вечеру. Кинув взгляд на окно, он увидел, что снаружи темно. Что, впрочем, было неудивительно: часы показывали шесть вечера, а осенью всегда рано темнеет. Полежав ещё пару минут, немец встал, и пошёл на кухню, поискать чего-нибудь съестного. Спустившись в холл, он обнаружил там прислугу, которая что-то взволнованно обсуждала. Решив узнать, что заставило всех покинуть свои места, Гитлер подошёл ближе. То, что он услышал, повергло его в шок. "Иосиф... Иосиф Виссарионович попал в аварию..." Вмиг всё сознание фюрера перевернулось. Левая рука задрожала, и по всему телу разлился холод. Он всегда боялся, что однажды произойдёт что-то подобное. — Он жив?.. — хрипло спросил он, сделав шаг вперёд и, чуть не упав, зацепился за край столика, пытаясь удержаться в вертикальном положении: такое состояние бывало всегда, когда фюрер сильно волновался. Перед глазами стоял Иосиф. При всём желании, Адольф не мог представить того мёртвым. Его вечная усмешка, хитрый взгляд тёмных глаз... Он не мог поверить в то, что генсека больше нет. Просто не мог. Слуги молчали, не решаясь произнести страшное вслух. Ведь им сказали, что авария была жуткая и никто не выжил... Наконец, самая молодая горничная, набрав в грудь воздуха, решительно вышла вперед и произнесла: — Мы… Мы не знаем точно, но… Кажется, все погибли. Услышав это, Адольф замер. Спустя пару минут он развернулся и, шатаясь, побрёл в сторону лестницы, ведущей наверх. Он услышал то, чего так боялся и во что ни за что не хотел верить. Дойдя до спальни, он взялся дрожащей рукой за дверную ручку, и замер, никак не решаясь открыть дверь. Всё кончено. Теперь Иосиф больше никогда не зайдет сюда вместе с ним. Он больше никогда не будет просыпаться с ним по утрам. Никогда. Не будет язвительных замечаний и шуток, к которым он так привык... Еле держась на ногах и дрожа от внезапно начавшегося озноба, фюрер дошёл до кровати и, повалившись на неё, уставился в потолок. — Иосиф... Внутри, казалось, развёрзлась огромная дыра. Подобное чувство Адольф последний раз испытывал после смерти Гели, своей племянницы, которую он так же горячо любил и даже едва не покончил с собой после её смерти. Он не знал, сколько времени так пролежал, предаваясь мрачным мыслям, прежде чем сумел забыться беспокойным, поверхностным сном. Поздно ночью дверь в спальню приоткрылась, и в комнату зашёл Сталин. Тихо, чтобы не разбудить спящего фюрера, он прошёл к кровати и, переодевшись, лёг рядом. Гитлер вздрогнул и открыл глаза. То, что он увидел, заставило его немедленно сесть. Перед ним лежал Иосиф. Живой и, на первый взгляд, вполне невредимый. Не веря своим глазам, Адольф вытянул руку и осторожно дотронулся до того. Рука коснулась плеча генсека. Но окончательно поверить в то, что это реальность, а не сон, фюрера заставил терпкий аромат табака, который курил вождь, и который заполнил комнату с его приходом. — Иосиф… — не в силах поверить, что это не сон и что он уже действительно проснулся, прошептал фюрер. — Неужели ты жив... С этими словами он стиснул генсека в объятиях и, уткнувшись тому в плечо, произнес: — Прислуга сказала, что ты попал в аварию... Вождь успокаивающе погладил фюрера по голове, прижимая к себе. — Ну-ну, успокойся, видишь, живой я, живой. Ничего не ответив, Адольф лишь крепче того обнял, с наслаждением чувствуя, что вождь и правда материален. — Я... Я думал, что это конец... Что... Всё кончено... — от переизбытка чувств, голос сорвался на хрип. — Всё в порядке, я здесь, с тобой, — Иосиф уткнулся носом в чёрные, растрепавшиеся волосы Адольфа. — Я так рад, что ты жив... — всё ещё не в силах поверить в происходящее, еле слышно произнёс фюрер, жадно вдыхая знакомый запах. — Успокойся и постарайся снова уснуть, — с этими словами, Иосиф осторожно отодвинул от себя Адольфа и накрыл того одеялом. — Спи, я рядом и никуда не исчезну. Адольф вновь придвинулся к генсеку и, обняв того, закрыл глаза, почти мгновенно проваливаясь в глубокий и спокойный сон.