Ах, Иосиф, я, кажется, залетел...

Дверь в детскую тихо приоткрылась, и в комнату зашёл Адольф. Не обращая внимания на сидящую у кроваток няню, — через шесть месяцев мучений фюрера с детьми в одиночку генсек всё же соизволил ту найти, да и то лишь после того, как немец упал в обморок от недосыпа, — он подошёл к детям и, посмотрев пару минут, как те спят, ласково потрепал их за щёки и вышел из комнаты. — Всё, я уехал, — Адольф подошёл к сидящему в столовой Сталину. — Не скучай тут без меня, — губы растянулись в усмешке. — Не переживай, не буду, — не поворачиваясь, ответил генсек и перевернул страницу «Правды». — Ступай, не стой, а то шофёр без тебя уедет. Не ожидавший таких «проводов» фюрер, думавший, что сейчас его станут уговаривать остаться и не уезжать, опешил. Пару секунд он пронзал вождя тяжёлым взглядом, призывая повернуться, но тот, конечно же, этого не сделал. Фыркнув, крайне раздосадованный Адольф покинул столовую. Иосиф даже не вышел его проводить, решив, что и так больно много чести и не мешало бы немного сбить спесь с упрямца. Разозлённый таким поведением генсека, фюрер всю дорогу до аэропорта мрачно смотрел в окно, пронзая попадающихся на глаза прохожих полным ненависти взглядом. В самолёте он неожиданно для себя уснул, а проснувшись по прибытии, невольно улыбнулся: погода была просто замечательная — тёплая, солнечная, да и внизу, встречая любимого фюрера, стояли Гесс с Герингом и Борман. Троица, радостно приветствовавшая Адольфа, заставила того забыть про Иосифа и его безразличие к нему утром. В рейхстаг он прибыл в отличном настроении и, отпустив всех по кабинетам, прошёл к себе. Увиденное заставило его застыть на месте и побагроветь от ярости. За его столом, закинув на столешницу ноги, сидел Генрих. В одной руке он держал полупустую кружку с пивом, а другой обнимал за плечи сидящего рядом Геббельса и что-то оживлённо ему рассказывал, в то время как недолюбливающий рейхсфюрера министр пропаганды с интересом его слушал, попутно пытаясь долить тому пиво в кружку. Придя в себя и вновь обретя дар речи, Гитлер, недолго думая, подошёл к столу и, грохнув о деревянную поверхность бутылкой так, что в стороны полетели щепки, рявкнул: — Это что такое?! Что вы тут устроили?! Услышав вопль, Геббельс вздрогнул и поднял глаза. Но, вопреки ожиданиям рейхсканцлера, не рухнул ему в ноги каяться, а, радостно улыбнувшись, протянул ему кружку с остатками ячменного напитка. — Будете? Этого Адольф не вынес. Схватив министра пропаганды за галстук, он вырвал из его рук кружку и вытащил его из-за стола, с силой толкнув в сторону двери. Изрядно подвыпивший Йозеф, не сумев удержаться на подкашивающихся ногах, качнулся в сторону и хорошенько приложился лбом о косяк. — Пошёл прочь! — не церемонясь, фюрер схватил того за ворот пиджака и чуть ли не пинком вышвырнул в коридор, где Геббельс опять приложился головой, но на этот раз уже о пол. Гиммлер, не дожидаясь своей очереди, ушёл сам, точнее, уполз, так как ноги его тоже не держали, и он ползком вылез из-под стола, направляясь в сторону коридора. Впрочем, от придавания ускорения от доброго Адольфа его это не спасло, и он рухнул в коридоре рядом с Йозефом. Совершенно не привыкший к рукоприкладству фюрера Геббельс (да что там, тот даже голоса на него ни разу не повышал!) с нескрываемой обидой посмотрел на с треском захлопнувшуюся дверь кабинета и, шатаясь, медленно встал и, держась рукой за стену, попробовал поднять Гиммлера. С пятой попытки ему всё же удалось это сделать и, пристроив на него упавшее пенсне, он, наклонившись, доверительно произнёс: — У меня там в баре чуть-чуть «Хеннесси» осталось, говорят, хорошо при головных болях помогает… И, пошатываясь и придерживая друг друга, рейхсфюрер с министром пропаганды побрели вперёд по коридору. Тем временем Адольф, хорошее настроение которого от увиденного мигом испарилось, настежь распахнул окно и, протерев стол, сел изучать бумаги, лежавшие тут же на столе и чудом оставшиеся целыми. К счастью, ничего такого ужасного во время его отсутствия эти двое не натворили (видимо, работали на трезвую голову), и фюрер слегка успокоился. Так, в бумагах, и прошло полдня. На часах было уже почти восемь, когда Гитлер отложил последний документ в сторону и, потянувшись, посмотрел на часы. «Позвонить, что ли, узнать, как там дела… Хотя после того, как он меня проводил, я и слышать его не хочу». Пока Адольф раздумывал над тем, позвонить или нет Иосифу, в дверь постучали. — Да, войдите. Дверь слегка приоткрылась, и из-за неё показался Геббельс. — Мой фюрер, можно?.. — с непривычной робостью поинтересовался министр пропаганды. — А сам как думаешь? — взгляд Гитлера не предвещал ничего хорошего. — Думаю, что нет… Я попозже зайду, — Йозеф скрылся за дверью. — Ну попробуй, зайди. Зря надеешься, что подобрею, — хмуро посмотрев на место, где секунду назад стоял министр пропаганды, пробормотал Гитлер. — Ну что? — спросил Гиммлер, стоящий неподалёку от двери, когда Геббельс закрыл ту. — Ничего, он ещё не отошёл. И, кажется, не собирается, — вздохнул Йозеф. — Ну и идиоты мы с тобой. Это ж надо было так попасться… Ладно ты, но я! Он мне этого не забудет, все годы, которые я потратил на завоевание его доверия — всё прахом! — Да ладно тебе, потратишь ещё парочку на восстановление репутации. Если тебя, конечно, не отправят куда-нибудь в Австрию на другую должность, — Гиммлер хмыкнул. — Если и так, то только с тобой, пиво было твоё! — Но пил-то не я один. Ладно, подождём до завтра, может, всё-таки остынет слегка, — Генрих вздохнул. — Надеюсь. Иначе ты тоже окажешься где-нибудь в Австрии, учти, — фыркнул Геббельс и, развернувшись, пошёл к своему кабинету. — Да хоть в Африке, но только без тебя, — пробормотал рейхсфюрер, поправляя очки и исчезая за поворотом.