Талисман

      Абордаж закончился быстро. Испанцев, растерянных от такого неожиданного поворота судьбы, согнали на шкафут. Блад, убедившись, что на капитана «Маравийяс» снизошло благоразумие и шлюпки находятся на почтительном расстоянии от «Санта Марии», отправился взглянуть на неожиданно доставшийся им приз. Пираты уже рыскали по «Санта Марии», но когда они добрались до трюмов, их ожидало огромное разочарование. На галеоне не было ни золота, ни серебра — он был гружен табаком и кожами. Это тоже было бы неплохо, но груз оказался порядком испорчен: во время шторма обшивка во многих местах разошлась, и трюмы постепенно наполнялись водой. Именно поэтому осадка галеона и была такой низкой. Крайне раздосадованный Волверстон сообщил об этом своему капитану. Блад философски заметил:  — Такова уж наша удача, Нэд. Не в этот, так в следующий раз.  — Жаль, что эта посудина совсем разваливается и ее нельзя привести на Тортугу. Но мы все же возьмем то, что еще не успело намокнуть, — упрямо сказал Волверстон.  — Разумеется. Только шевелитесь, мы и так слишком долго здесь находимся. Блад повернулся к матросам, застывшим в ожидании решения своей судьбы, и спросил по-испански:  — Кто ваш капитан? Вперед выступил богато одетый худощавый испанец с внушительным носом, напоминавшим орлиный клюв. Как подобает истинному идальго, перед лицом английских собак капитан сохранял надменный вид и, если суждено, был готов смело встретить смерть.  — Я дон Гальярдо, капитан «Санта Марии». А ты кто такой, черт тебя побери? — гневно спросил испанец. Не дожидаясь ответа, он быстро взглянул за спину пирата, на большой красный корабль. Дону Гальярдо не давала покоя мысль о той трагической ошибке, которую допустили капитаны обоих галеонов, и у него невольно вырвалось:  — Ведь это же испанский корабль!  — Мое имя Питер Блад, а тот корабль — мой и больше не принадлежит Испании, — подчеркнуто вежливо ответил Блад. — Не стоит горячиться, дон Гальярдо. Спускайте-ка на воду шлюпки и плывите к вашим соотечественникам — вон они, болтаются неподалеку. Я собираюсь потопить «Санта Марию».  — Вы… отпускаете нас? — На лице испанца появилось изумление. Он был смелым человеком, но все-таки испытал облегчение, услышав, что умирать не придется.  — А что еще мне с вами делать? Конечно, если вы желаете пойти на дно с вашим галеоном, я не буду препятствовать. Блад уже отвернулся от дона Гальярдо и крикнул корсарам, спешно перебрасывающим тюки и мешки на «Арабеллу»:  — Заканчивайте побыстрее! Проследите, чтобы все покинули галеон!

***

Волверстон и Хагторп шли по нижней палубе накренившейся на левый борт «Санта Марии». Хагторп решил убедиться, что корабль пуст, а в трюмах не осталось ничего, заслуживающего внимания.  — Накаркал, — недовольно ворчал Нэд.  — Вовсе нет. Это у тебя вечно фантазия через край хлещет, и ты почему-то решил, что этот испанец гружен золотом. Волверстон досадливо хмыкнул, но продолжил:  — Это потому, что я всегда верю в лучшее… А сейчас-то зачем тебя сюда понесло?  — Капитан велел проверить, чтобы никого не осталось на корабле… Т-с-с, — Хагторп вдруг прервал сам себя. — Слышишь, Нэд? Вроде плачет кто-то…  — Ничего не слышу. Плачет… Уж не думаешь ли ты обнаружить черноокую красотку, запертую в трюме за непокорность? — насмешливо сказал тот. — Ребята уже все осмотрели, нет тут никого, пошли!  — Будь любезен, Нэд, заткнись! — Хагторп не поддержал шутки. В наступившей тишине Волверстон и в самом деле услышал неясный стонущий звук, идущий снизу.  — Да крысы это! — попытался возразить он. Но Хагторп, не слушая, подскочил к люку, ведущему в трюм, и взялся за ручку:  — Помоги же мне! Ругаясь сквозь зубы, гигант дернул заклинившую крышку. Как только она распахнулась, раздался отчаянный, почти человеческий вопль, и оба корсара склонились над люком, пытаясь хоть что-то рассмотреть в темноте. В трюме виднелись смутные очертания составленных друг на друга ящиков и рундуков, и маслянисто колыхалась вода, поднявшаяся уже более чем на два ярда. А на сорванной с одного из рундуков крышке маячило распластанное черное тельце.  — Говорю же, крысы…  — Ты ослеп, Нэд? Какая это крыса, это кот!  — Один черт… В борт «Санта Марии» ударила волна, и галеон еще больше накренился. От удара кот с коротким мявом слетел с крышки и теперь барахтался в воде, которая все быстрее затапливала трюм. Вероятно, к прежним повреждениям обшивки добавились пробоины от ядер. Канониры старались стрелять по надводной части корпуса, но корабль за это время осел очень низко, и теперь высокие после шторма волны приканчивали его.  — Эй, Нат, ты чего удумал? Не дури! — Волверстон уставился на Хагторпа, который уже расстегнул широкий кожаный пояс с прицепленной к нему абордажной саблей, бросил его на палубу и стягивал куртку. Послышался скрип и скрежет. Волверстон оглянулся на пушки правого борта. Канаты, удерживающие их, были натянуты, как струны, и вот-вот могли оборваться.  — Куда?! На нас сейчас пушки скатятся! Но Нат спрыгнул вниз и потянулся к несчастному коту. Животное тут же обрадованно вцепилось в протянутую руку всеми своими когтями. Хагторп взвыл и попытался перехватить кота поудобнее.  — Тысяча чертей тебе в глотку! Выбирайся оттуда! — заорал Волверстон.  — Иду уже, уймись! — отозвался Хагторп. Он уже поднимался, когда накатила еще одна волна, которая опрокинула бы «Санта Марию», если бы галеон не был сцеплен с «Арабеллой» абордажными крючьями. Потревоженная агонией корабля груда ящиков пришла в движение и рассыпалась, погребая под собой самоотверженного спасителя животных. Нэд, не раздумывая, сиганул в трюм, рискуя напороться в темноте на хлам и обломки, и теперь шарил руками под водой в поисках своего непутевого товарища. Он наткнулся на что-то мягкое. «Что-то» оказалось котом, и теперь уже взвыл Волверстон, почувствовав хватку когтей и клыков.  — Ах ты зверюга! Рядом с котом обнаружился Хагторп, и Нэд одной рукой ухватил оглушенного друга за шиворот. Сыпля отборными ругательствами и продолжая другой рукой держать за шкирку подвывающего кота, он поволок всю компанию наружу.