The French are glad to die for love

      Анжольрас появился на пороге «Мулен Ружа» как раз перед началом шоу. Он долго размышлял, стоит ли ему возвратиться туда. С одной стороны, что он забыл в этом отвратительном месте, а с другой, куда как не сюда? С друзьями пока рано говорить о революции, ведь нужно сначала все обдумать, малейшая оплошность может стоить их жизней, а этот кудрявый парень, похоже, неплохой собеседник.       Анжольрас вошел в клуб и замер. В кромешной темноте не было слышно ни единого звука. Но вдруг зажегся яркий свет, и заиграла громко музыка. На сцене появились куртизанки в пестрых, откровенных платьях и стали танцевать канкан.       Гости веселились, двигались в такт музыке, кто-то даже побежал плясать вместе с девицами, а Анжольрас, наблюдая за всем этим со стороны, уже успел несколько раз пожалеть, что пришел сюда.       Кружок света осветил сцену, все притихли в ожидании того, о чем так долго мечтали. — The French are glad to die for love…* — на сцене появился Большой Эр.       Сегодня он выглядел восхитительно в красном блестящем пиджаке, черных брюках с кружевными вставками по бокам, белых перчатках, блестящей черной шляпе, с потекшей тушью на глазах и красной помадой на губах, дополнявших его образ. Эр не был красив по своей сути, но его манящий взгляд и лучезарная улыбка компенсировали его безобразность.       Эр послал воздушный поцелуй в толпу и запел: — My gift is my song… And this one's for you And you can tell everybody that this is your song, It may be quite simple, but now that it's done, I hope you don't mind, I hope you don't mind, That I put down in words… **       Эр пел расслабленным, тихим голосом, от которого Анжольрас перестал дышать. Он практически не разбирал слов, наслаждался лишь мелодичным голосом. Подойдя поближе к сцене, он прикрыл глаза и слушал, слушал, слушал…       Вдруг он почувствовал горячее дыхание на своем лице: Эр нежно пропел «How wonderful life is now you're in the world» прямо ему в губы. Анжольрас открыл глаза и увидел хитрую улыбку, застывшую на губах, и возбуждение в глазах Эра, от которого по всему телу пробежали мурашки. В этот момент Анжольрас подумал, что приход в «Мулен Руж» оказался не такой уж и плохой идеей. — Понравилось шоу? — спросил Большой Эр, когда они с Анжольрасом сидели после выступления у него в комнате. — Не понимаю, что люди во всем этом находят. — Удовольствие! Они наслаждаются, танцуют и высматривают себе кого-нибудь на ночь. Надо же им с кем-то трахаться.       Анжольрас скривился: — Это отвратительно. Лучше бы занялись настоящим делом. — Помогать униженным и обездоленным? Да им плевать, их волнуют только шлюхи и деньги. Зачем кому-то нужна несчастная многодетная мать, если есть опытная шлюха? — Действительно, зачем? Пусть она умрет от голода, умрут ее дети, а дамы и господа будут удовлетворять себя, соря деньгами! — Анжольрас встал и заходил по комнате, — нам нужна революция! Нужны перемены! С этим нужно что-то делать! — Анжольрас, всем плевать. Ничего у вас не выйдет. Лишь потеряете время, силы и свою свободу.       Анжольрас продолжал ходить по комнате, размышляя о революции и светлом будущем. Он изредка застывал на месте, жевал губу и проводил рукой по волосам, не обращая внимания на внимательный взгляд Эра. Тот сидел неподвижно и наблюдал за ним, представляя, как Анжольрас лежит без одежды на скомканной простыне, как тяжело дышит через раскрасневшиеся после поцелуя губы, как счастливо светятся его глаза…       Мысли о голом теле Анжольраса затуманили разум Эра, и он пропустил мимо ушей все, что тот ему говорил. — Все в порядке? Большой Эр? — услышал он настороженный голос Анжольраса. — Грантер. — Что? — Меня зовут Грантер. Это мое настоящее имя.       Грантер опустил взгляд и горько улыбнулся. Он вдруг вспомнил, как впервые оказался на пороге «Мулен Ружа». Была глубокая ночь. Он шел, глядя на беззвездное небо, держа в одной руку полупустую бутылку дешевого вина, а в другой сумку с засохшими кистями и красками. Его картины давно не приносили дохода, поэтому ему пришлось продать их за бесценок какому-то трактирщику, чтобы тот украсил свое жалкое кафе. Из квартиры Грантера выгнали за неуплату, и он, забрав самое дорогое, свои краски и кисти, пошел в ближайший бар и напился. На эту чертову бутылку, с которой он отправился искать приключений на свой зад, потратил свои последние деньги. Бесцельно слоняясь по улицам спящего Парижа, он вдруг наткнулся на святящееся красно-золотое здание с мельницей. Подойдя поближе и прочитав написанную огромными буквами надпись «Мулен Руж», Грантер расхохотался. Наплевав на свою жизнь, на свой талант к искусству, на друзей-художников, на друзей-собутыльников, он зашёл в ночной клуб и с тех пор практически не покидал его. Это был переломный момент его жизни, когда он, бросив искусство, стал шлюхой, поначалу испытывая к себе отвращение и каждый раз уговаривая себя, что человеческое тело — это искусство, а секс — его воспевание. И сейчас он снова почувствовал забытые им чувства отвращения и стыда, почувствовал, что в нем снова что-то изменилось. Принцип «не называть никому своего настоящего имени» действовал так хорошо до того момента, как на пороге его комнаты появился этот юный борец за справедливость. Грантер отчетливо помнил этот момент: вот Анжольрас заходит, вертит своей белокурой головой по сторонам, не замечая его, Грантера, сидящего в дальнем темном углу, вот сам Грантер выходит из тени, вот они встречаются взглядами… и всё переворачивается вверх дном. После того, как Анжольрас ушёл тогда, Эр не переставал о нем думать, словно они были давно знакомы, словно он видел Анжольраса каждый день в каком-нибудь кафе, произносящим речь о несправедливости жизни. Он просто взял и произнес «Грантер», как будто он все еще тот бедный художник, жаждущий оказаться нужным ему и готовым помочь в любой момент, а не человек-призрак, продающий себя и свое тело. Он посмотрел в глаза Анжольраса, и ему вдруг до боли захотелось снова стать тем Грантером, которого он так упорно старался все это время забыть. — Почему ты мне рассказал? — Анжольрас даже не заметил, когда они успели перейти на «ты». — Мне захотелось тебе сказать. Вдруг интересно. — Мне кажется, я слышал раньше твое имя. Мы точно нигде не встречались раньше? — Если бы мы и виделись раньше, то я бы обязательно запомнил твое лицо, Анжольрас. Его просто невозможно забыть. Грантер улыбнулся своей белоснежной улыбкой. Может не все еще потеряно?.. * Французы рады умереть за любовь ** И ты можешь всем рассказать — это твоя песня, Может быть, это простовата, но вот она готова. Я надеюсь, ты не против, Я надеюсь, ты не против, что я облек в слова, Как прекрасна жизнь, когда есть ты… (перевод сайта http://www.amalgama-lab.com)