Я, Тайлер (I'm Jack's Tyler)

Скрип… И этот несравненный запах гнили и старых вещей! И неистребимая сырость из подвала… Плюс твои шаги, плюс нескладная фигура в дверном проёме – и воспоминания врываются в голову, наслаиваясь друг на друга, сталкиваясь… Картинки, образы, тени ощущений, пронзительное осознание… Это – мой дом! Здесь мы ставили канистру со щелочью, здесь подрались как-то раз, здесь бросили пакеты с жиром… - О-о! Ребята! – слышу вдруг твой удивленный пьяный возглас из кухни; ты забежал вперёд и, видимо, зря. – Тайлер, смотри! Здесь остались.. - Какого чёрта, мудак? Ты кто?! – голос, перебивший тебя, – грубый и нервный, едва ли не взвизгивает. - Эй, эй, ты чего… Я же тоже из проекта "Разгром"! Не узнал? Принеси-ка нам лучше.. - Ты, блять, кто?! Ты нахуя вынес дверь?! Сколько вас там? Явно обдолбанный нигер в неопрятном шмотье держит тебя за воротник, оттеснив к плите, и трясёт, а ты растерянно пытаешься ему что-то доказать. - Он один, я вроде как галлюцинация, – заявляю с ухмылкой, входя. Видимо, я впечатлил его больше, чем пьяненький помятый клерк, а может, дело в численном превосходстве – но нигер, оттолкнув тебя, хрипло орёт в сторону лестницы: - Шухер! Все сюда! И я, в два больших шага пролетев через кухню, с размаху бью ему в челюсть. О да! Знакомая боль в костяшках и восторг! Торчка швыряет на стол; он с грохотом сметает какие-то склянки и жестянки и, оттолкнувшись от грязной столешницы, бросается на меня, неловко задевает кулаком плечо. Второй мой удар – в глаз, опрокидывает его навзничь. - Ну! Подъём!.. Это всё?! Я нетерпеливо увесисто подпрыгиваю под твоим обалдевшим взглядом – ты всё ещё жмёшься к плите, уверенный, что я рехнулся и отделал одного из "своих". Мне похер! Во мне кипит! чокнутое веселье! Я не дрался сто лет! Отпинываю из-под ног пустую канистру. И радостно ору в сторону лестницы, раскинув руки: - Да, ещё! Сюда, все сюда!!! Они уже бегут – человек пять, не меньше. Скалюсь во всю пасть! - Блять, Тайлер, валим отсюда! - Хера с два! Хватаю за ножки ближайшую табуретку и коротким взмахом разбиваю об стол; на лежащего торчка сыплются обломки. - Держи! – бросаю тебе одну ножку, а второй, крутанув в воздухе, как битой, с размаху встречаю первого из трёх подбежавших противников. Удар по уху едва не опрокидывает меня в загаженную мойку; не глядя отвечаю локтем: в зубы, с хрустом! Получаю по затылку и тут же в рёбра… Эй, эй, не все сразу! - Да твою ж мать! – отшвырнув деревяшку, ты с криком бросаешься в драку. - Ха-ха-а! Давай! На меня сыплются удары, я щедро раздаю их обратно: руками, башкой, ногами – кровь заливает глаз; аппетитный хряск под ботинком и чей-то сдавленный вопль… Эй! Вы, блять, куда?! Я только разогнался!.. За последним я даже гонюсь пару шагов – отвесить пинка. И оборачиваюсь на вскрик. Всё ещё с задорным оскалом… Ты. Сползаешь по стенке. Тощий бандюган делает шаг назад и выдёргивает нож. …Рраз – и его висок лопается, брызнув по стене кровью и розовым холодцом мозгов. И сломанная ножка от табуретки, завершив размах, выпадает из моих пальцев. Перед глазами рассеивается багровая муть. В руках – слабость и противная дрожь. Кажется, я потянул плечо. - Джек. Джек! Дощатый пол ударяет по коленям. Твой взгляд куда-то уплывает. По серому пиджаку расползается пятно, багряное, как моя куртка. - Джек, блять! – встряхиваю тебя. Нет, нет, чёрт возьми! Мои ответы на все вопросы… мои воспоминания… ключ к тому, кто я такой… с отстранённо-удивлённой физиономией испускает дух на грязном полу! - Пиздец. Мне пиздец… – бормочешь, едва шевеля посеревшими губами. - Ну нет уж! Распотрошив на тебе пиджак и рубашку, пачкая руки – ищу, куда пришёлся удар грёбаного ножа. Пальцы скользят по твоим тощим рёбрам. Нихрена не разобрать, всё в кровище! - Мне крышка. Я не могу дышать, – почти спокойным голосом, только глаза напуганные. И подёргиваешься каждый раз, как трону… - Заткнись. Надо чем-то вытереть… На выдохе прижать к ране полиэтиленовый пакет и крепко примотать. Это не даст воздуху сдавить снаружи твоё лёгкое, и ты доживёшь до грёбаной больницы. - Меня убил грязным ножом какой-то чокнутый маргинал, – отморожено-монотонно бормочешь ты тем временем, – в дурацком разваленном доме… И никто не найдёт моё тело… Потому что я умудрился… припереться сюда с воображаемым другом!.. Не слушаю твой бред – перекрутив полы заляпанной рубашки, вытираю кровь той половиной, что ещё чистая. И наконец нахожу рану – сбоку, под самой рукой. Бросив окровавленную тряпку, отвешиваю тебе затрещину: - Да ты издеваешься?! Тут царапина по ребру! - Царапина? – удивлённо смотришь на меня из-под полуопущенных век. - Да, блять, вот такая! – демонстрирую, сунув тебе под нос, кончик пальца. – Дышать он не может, психосоматик хренов… Твою ж мать, а! Ну это же надо было так запаниковать, причём обоим! С какого перепугу я на тебя так накинулся, а главное – нахрена разнёс башку этому криворукому лузеру? И куда теперь труп девать? - Поднимайся, офисный планктон… – удержавшись от соблазна пнуть коленом, протягиваю тебе руку. – У нас ещё целый дом не смотрен! *** Впрочем, первым делом мы принимаемся прятать труп: мало ли кто ещё заявится в этот грёбаный притон, пока мы будем бродить по этажам, разинув рты… - Очень скоро кишечник раздуется за счёт брожения, – сообщаю я, сталкивая твоего обидчика ногой по ступенькам узкой лестницы. Стараюсь дышать ртом: гнилая вонь застоявшейся воды, которой залит подвал, вышибает слезу. Ну зато завонявшийся мертвяк здесь впишется вполне органично… – Поэтому надо найти, чем его пригрузить, чтоб не всплыл. Кишечные газы могут поднять труп на поверхность даже с мешком камней весом в пятьдесят кило! - Мы можем закопать его в саду, – подаёшь голос из-за моей спины; ты зачем-то плетешься следом, придерживаясь за стенку. Хмыкаю натужно, продолжая работать ногами. - Не настолько блестящая идея, чтоб тащить этот мешок с дерьмом обратно наверх! – последним усилием сталкиваю труп с нижней ступеньки; глухой всплеск – и он исчезает из виду. Окидаваю взглядом чёрную водную гладь (от лестницы расходятся затихающие круги) и торчащий над ней тут и там хлам: трубы, стеллажи, двухэтажные железные койки… - Всё, что осталось от общежития обезьянок-космонавтов… – бормочешь ты – и меня разом накрывает воспоминаниями. Проект "Разгром"! Заставленный койками подвал! Обритые наголо новички! Отдел Дезинформации, колл-центр, конвейер по производству мыла!.. - Тайлер! Ты же сам говорил: он всплывёт! – пробивается откуда-то извне твой голос. – Надо что-то сделать, нет?.. Моргаю, будто спросонья; кипящий жизнью, наполненный трудящимися "обезьянками" подвал перед моими глазами снова становится пустым и мёртвым. - Конечно. Да. Стой там! Я займусь… Неловкими, замороженными движениями раздеваюсь; вручаю тебе свою куртку, солнечные очки, футболку. Затем стягиваю и джинсы с обувью. Стараясь не думать, что может валяться на дне, спрыгиваю в ледяную вонючую воду. Ууух блять!.. Мало того, что от холода захватило дух – аккурат под моей ногой оказалась башка потонувшего трупа, и я, потеряв равновесие, чуть не занырнул… - Осторожнее там, – подаёшь голос из-под вороха цветных шмоток. – Я не хочу сдохнуть от гангрены, если ты напорешься на какую-нибудь ржавую железяку… - Л-лучше п-полотенце найди… умник, б-блять… – стучу зубами, волоча свою ношу вглубь подвала, где вода поднимается всё выше; от холода глаза лезут на лоб! Я затолкаю труп под двухэтажную койку в самом углу: оттуда уж точно не всплывет… Да не ной ты там, я не утонул! *** Когда я наконец выбираюсь из воды, босые ноги норовят сорваться со скользких ступенек, и меня трясет от холода, как припадочного. Впрочем, так лучше, чем загнать в это ледяное болото "белого воротничка" и потом, матерясь, прыгать туда же самому, в одежде – вытаскивать плюхнувшее в обморок тело… - Чего уставился?! Д-давай штаны! – рявкаю, протянув трясущуюся руку. – …Мои! Быстрее, быстрее стянуть с задницы эту ледяную мокрую тряпку! - Тебе бы вытереться надо… – Пока я упаковываюсь в джинсы на голое тело, ты виновато протягиваешь мне свою перепачканную кровью мятую рубашку; от кого бишь там, от Армани?.. Полчаса в моём обществе – и превратилась в такую же тряпку, как любая китайская дешёвка на её месте. – Возьми… вместо полотенца… От меня несёт, как от небольшого филиала здешнего подвала. Ты хорошо подумал, белый воротничок? Принимаю, впрочем, твоё подношение и вытираю физиономию: с головы идёт до 40% теплоотдачи всего организма! Поэтому важно высушить прежде всего её. Я объясняю это тебе, энергично лохматя себе волосы рукавами твоей многострадальной рубашки. Ты смотришь очень внимательно и серьёзно, но без осуждения. Костлявые плечи зябко поджаты. - Держи. Теперь мы оба мокрые и одинаково смердим. Это укладывается в твою концепцию иллюзорности моего существования?