Лишь тенью коснувшись

Ludovico Einaudi – Oltremare Новый день приносит новые хлопоты — как приятные, так и не очень. В это прекрасное субботнее утро я не потягиваю кофе, растянувшись на диване перед телевизором, как это было в моих планах, а сижу в ворохе одежды и лоскутков ткани в мастерской. Шью новую коллекцию и прихожу к твердому убеждению — тот, кому вдруг, за две недели до показа, пришло в голову полностью изменить концепцию выпускаемой одежды, непроходимый идиот. За основательную прорисовку эскизов я даже не бралась — просто набросала, благо появившиеся, мысли по поводу новой тематики, и пошла в «бой». Вокруг творится страшный шум, швеи, закройщицы, помощники — все были при деле. Закалываю складку за складкой булавками на манекене, раздается звонок мобильного, и я прокалываю палец до крови. Черт. Слава Богу, хоть ткань не испортила. - Я же просила всех выключить телефоны! Кто не понял с первого раза? У нас сейчас столько работы, что вам некогда отвлекаться на посторонние разговоры! - раздраженно кричу я, аккуратно стряхивая с пальца кровь. - Но, - дрожащим голосом начинает моя помощница, - это же... - Что? Это был твой телефон? - Нет, - испуганно шатает головой девушка. – Э-э-это… - Это был твой, - спокойно отвечает Лиз. Когда она успела зайти? - О, - только и проговариваю я, поворачиваясь чтобы посмотреть на гостью, но вместо одной лучшей подруги обнаруживаю множество моих знакомых, столпившихся у входа. И мой подбородок, уже по негласному обычаю, приветствует поверхность напольного покрытия, когда эта «могучая» кучка, расступаясь в разные стороны, являет мне моих родителей. Теперь я даже сама не осознаю, что чувствую – одно сплошное удивление. За все годы, что я живу вне родного дома, я ни разу не навещала родных. Скайп служил мне единственным окном в реалии моих близких на родине, но не могу сказать, что это плохо – для меня так даже комфортнее. - С Днем рождения, дорогая! – проскандировала «сестра», подходя ближе к ошарашенной мне. – Это мой подарок тебе, - добавила она шепотом мне на ухо, обнимая. – Твои родители, здесь и сейчас, твои друзья и знакомые – это мой подарок тебе. Только спустя пару секунд, немного оправившись от шока, я обняла ее в ответ. - А ты та еще стерва, - улыбаясь тихо ответила ей. - Всегда, пожалуйста, - она одобрительно похлопала меня по спине и выпустила из крепких дружеских объятий, немного отходя в сторону. Она подмигнула мне, давая понять, что мы с ней еще поговорим сегодня. Вся собравшаяся братия дружно заулюлюкала, когда я направилась в эту толпу дорогих мне людей. Улыбка не сходила с моего лица, я оборачивалась на маму с папой, желая уделить им должное внимание, но они только понимающе качали головами, давая мне насладится вниманием немного позабытых хороших знакомых. Когда с первичными «поздравляю» и «как поживаешь?» смешанными со смехом и радостными воплями, было покончено, я пригласила моих друзей расположится пока что здесь, в мастерской, а родителей повела в свой кабинет. Удобно устроившись на креслах вокруг журнального столика, мы пару минут молча рассматривали друг друга. Мои родители, так странно видеть их здесь. Они постарели, выражения их лиц немого изменились, померкли, выдавая влияние течения времени. Если глаза моего папы померкли уже очень давно, то блеск маминых глаз, кажется, стал только ярче, хотя, это может быть из-за стоящих в них, слез. Мои глаза просто перепрыгивали с лица одного, на исхудалые пальцы другой. - Как ты жила все это время? – первой нарушил тишину папа, что стало для меня неожиданностью – обычно это бывает мама. – Только по-честному, а не те сухие факты, что ты нам рапортовала. Как ты жила все это время? Рассказ получился длинным, не обошлось и без соленой воды из глаз. Но родители восприняли все куда спокойнее, чем я ожидала, что меня несказанно порадовало. На душе вдруг стало так легко и спокойно – от них не нужно ничего скрывать, это такое облегчение. Но всегда есть что-то, что заводит в тупик. В этот раз это оказалась просьба: - Познакомишь нас со своим молодым человеком? – осторожно поинтересовалась мама. – Мы улетаем обратно уже этой ночью, так что было бы неплохо встретиться сегодня вечером. - Как? Почему так рано? А город посмотреть? – я искренне удивлялась такому их скорому отъезду, - Вы же только приехали! - Все нормально, малышка, - успокаивает меня папа. – Просто, ты еще не в курсе. Твоей бабушке стало хуже и сейчас она в больнице, поэтому мы должны так скоро вернуться. - Что? А с ней… - С ней ничего серьезного, не волнуйся. Мы все тебе расскажем, как только вернемся, - мама успокоительно похлопала меня по руке. - Ладно, - озадаченно ответила я, утвердительно кивая головой. – Ах да, насчет встречи. Ничего не выйдет. - Почему? – дуэтом спросили они. - У него очень плотный график, он очень занят в последнее время, так что не получится встретиться. Простите, - я облегченно выдыхаю, слыша в своих словах оттенки правдоподобия ситуации. Не стоит сейчас устраивать семейно-ознакомительных встреч, слишком шатко у нас сейчас все с Беном. Даже не так. Слишком непонятно у нас сейчас все с Беном. Тревога тут же просачивается в мое отличное настроение, уменьшая проценты веселья в моем общем состоянии и количество эндорфинов, выделяемых от неожиданного подарка моей подруги. Сомнения мелкими ядовитыми змеями заползают в мои мысли. Я поспешно стараюсь отогнать наваждение, что выходит лишь отчасти, но даже этого достаточно, чтобы я смогла уделять должное внимание моим близким, и даже время от времени улыбаться, что немаловажно. Смех, звон бокалов, тосты, снова смех, старые шутки, всеобщее одобрение (или нет), искренние улыбки, разговоры за жизнь, пожелания – прекрасное продолжение сюрприза и времяпрепровождение на вечер, особенно для именинницы, которая не ожидала таких подарков.

***

Я проснулась от того, что стала задыхаться. Мне катастрофически не хватало воздуха, хотя мои легкие заполнялись им без остатка. Я резко приподнялась на кровати, опираясь о холодную стену, создавая контраст между теплом тела и холодом безжизненной материи. Вздрогнув еще пару раз, я успокоилась. В области сердца саднило, голова тяжелая, точно свинцом налита, руки не желают слушаться импульсов, подаваемых мозгом, оставаясь лежать на кровати. Я закрываю и открываю глаза в надежде окончательно прийти в себя, но едва ли, получается, окончательно избавится от ночного приступа. Единственная мысль, что крутится в моем воспаленном мозгу: «Я скучаю. Эндрю». От одного упоминая его имени, тупая боль распространяется по телу, будто кто-то только и ждал сигнала, чтобы нажать на кнопку и запустить необратимый процесс. Я свернулась калачиком на холодной стороне кровати, дрожа не то от холода, не то от боли, не то от тоски. Чем именно мается моя душа на этот раз, даже выяснять не хочется. Просто лежу и уповаю одному Богу – Морфею – «забери меня в свои владения!». Но остаюсь неслышима высшим силам до самого рассвета, что своим розовато-красным светом аккуратно касался домов и верхушек деревьев, медленно пробираясь в мою спальню. И заворожено смотря на красоту, которую мы часто упускаем, я погрузилась, наверное, в один из самых моих крепких снов. Без сновидений, без неожиданных пробуждений – отдых и спокойствие. Сейчас в жизни мне их так редко удается поймать.