Искажение

Голова болела нещадно. Видимо, недосып и постоянный стресс сказывались. Слушать собеседника у Ивана получалось с большим трудом. Он вообще весь этот день проходил на автопилоте, пока не прискакал Франциск. Который сейчас заливался соловьем под ухом, и в кои-то веки его приятный голос с мурлыкающим французским акцентом действовал на нервы. - Ах, Жан, это все так ужасно! Бедная девчушка! Такая молодая... А этот полицейский, ты с ним разговаривал? Правда он невыносим? Такой грубиян! Я всегда знал, что англичане ненавидят нас, французов, потому что наш язык и культура... А еще Брагинский со страхом вспоминал свой сон. Не было никаких сомнений. Это она. Та самая девушка из сна. Казалось бы, что можно определить на глаз лишь по одной отрезанной руке и сердцу, но Иван точно помнил одну бросающуюся в глаза мелочь - маленькая родинка в виде сердечка на запястье. Должен ли он рассказать кому-то об этом? Кому тогда? Гилберту? Психологу Хонде? Кёркленду? - ... а еще я тебе рукопись принес, но ты, конечно можешь не напрягаться, я же не изверг какой, все понимаю. Кстати, Николя последнее время сам не свой... Иван уже давно привык к этой манере Франциска перескакивать с темы на тему. К тому же, он ценил желание друга отвлечь его хоть чем-то, пусть даже праздной болтовней. А еще в голове навязчиво вертелась какая-то мысль, но каждый раз предательски ускользала. - Франциск. - А? - Бонфуа резко замолчал, с тревогой смотря на друга. Что ни говори, а его беззаботность была скорее маской, которую он привык носить в обществе, в душе же француз был довольно принципиальным и ответственным человеком. Только уж больно любил сваливать свою работу на других. - Мне нужно кое-что рассказать тебе. Спустя двадцать минут и четыре опустошенных чашки чая Бонфуа был полностью в курсе всех странностей, происходящих с его другом. Между бровей Франциска пролегла морщинка, у него явно созрела какая-то идея, но он не решался ее озвучить. - Жан... ты только не сердись, выслушай до конца. Тебе нужен врач. Специалист. У меня есть на примете такой, к нему за полгода записываются, но мне по связям устроят прием. Сходи к нему, ладно? Полная конфиденциальность. Никто не узнает. Брагинский тяжко вздохнул. Франциск не в первый раз уже поднимал эту тему, но сейчас, в свете подобных событий, желания резко отказаться уже не возникало. Мужчина отставил чашку в сторону и откинулся на кресло. - Ладно, давай сюда номер своего Айболита. *** Брагинский стоял перед резной дубовой дверью и в нерешительности сжимал в руках листочек с адресом. У него уже мелькали малодушные мысли послать это все к черту и уйти, но от бегства проблемы не исчезнут. Поэтому мужчина, собравшись с мыслями, толкнул дверь, проходя в довольно просторное помещение. Здесь пахло... выпечкой. На секунду Иван даже подумал, что ошибся дверью, поскольку на ней не было ни таблички, ни каких бы то ни было опознавательных признаков. По запаху помещение напоминало пекарню, а по содержанию - помесь антикварной лавки и библиотеки. Хотя если присмотреться, то были вещи, указывающие, что здесь все же работает врач. На стенах висели странные картины тушью, изображающие разные части тела человека. Не самое приятное зрелище. На полках там и сям среди статуэточек, книг и разного барахла пристроились заспиртованные животные и чьи-то внутренности. Иван передернулся. И тут же, будто черт из табакерки выскочил весьма необычного вида мужчина. У него были рыжеватые волосы и ярко-голубые глаза. Розовая рубашка с голубой бабочкой немного сбитой в бок и улыбка до ушей делала его похожим на психа чуть больше чем полностью. - А кто это тут у нас? - сладким, как патока, голосом протянул этот странный субъект. - Я Иван Брагинский, у меня назначено... Мужчина хлопнул в ладоши, выражая полное согласие со словами Ивана, лицо его прямо светилось восторгом. Он так активно закивал, что писателю казалось - еще немного и он сломает себе шею. - Ах, ну что же Вы стоите! В ногах правды нет, юноша. Вот кушеточка, садитесь! Я вам сейчас чайку налью! А хотите кексик? - радостно вереща, доктор буквально вальсировал по комнате. - Э-э, спасибо. Я уже обедал, но от чая не откажусь. Иван чувствовал, что еще немного, и он сбежит отсюда, наплевав на все обещания. По ходу, этому типу и самому нужен врач. С головой у него определенно не все в порядке. Брагинский осторожно опустился на кушетку. Пальто он снял и положил на стоящее рядом кресло. В этот момент прискакал рыжеволосый мужчина и поставил на небольшой столик поднос с чайником и чашками. Все было жуткого розового цвета и украшено рисунком с котятами. "Доктор", продолжая улыбаться как чеширский кот, опустился в кресло напротив. Он внимательно рассмотрел Ивана, после чего, кивнув самому себе, спросил: - А сколько лет такому прелестному мальчику? - Тридцать, - кисло отозвался Брагинский. Этот мужик уже начинал реально напрягать его. Вот же спасибо, Франц, удружил. Писатель, присмотревшись к доктору, с удивлением осознал, что тот значительно старше, чем кажется. Морщинки в уголках глаз, едва заметно поблескивающая седина на висках... - А Вы доктор... - Ах, полно! Зовите меня просто Оливер! Или дядя Олли! - Ну, раз Вы настаиваете, Оливер. Тогда зовите меня Иван, - на подобное заявление доктор умиленно улыбнулся, словно был заботливым отцом, чья крошка умудрилась рассказать сложный стишок стоя на табуретке. - Так на что жалуемся, Джонни? "Да что им всем так нравится мое имя каверкать! Один Жаном зовет, это еще куда ни шло. Этот вообще Джонни... Дурдом". Подавив раздражение, Брагинский криво улыбнулся. - Меня к вам отправил мой друг, Франциск... - Да-да. Помню его, такой очаровательный, обожаю французов! - закивал Оливер, мечтательно улыбаясь. Видимо, вспоминал Франциска. - Он мне сказал, что вы все сохраните в секрете... - Не беспокойтесь об этом, у меня каких только клиентов не было! Из тех, что выжили, еще никто не жаловался! - Вот как... Ну что ж, - "Черт возьми, Франц, к кому ты меня отправил?!" - В таком случае, я расскажу Вам. Меня мучают кошмары... Далее на протяжении почти часа Иван рассказывал внимательно слушающему доктору все свои сны и даже упомянул о произошедших убийствах. Иногда Оливер задавал довольно странные вопросы, но по большей части молчал. Он так глубоко задумался, что даже его маска жизнерадостности немного сползла, отчего он визуально постарел лет на десять. - Интересно, интересно... Прямо как у него. Можно ли будет что-то сделать с этим? Потрясающе... - пробормотал себе под нос психиатр. После чего мужчина резко подскочил с кресла и унесся куда-то вглубь комнаты. Иван, задумавшись, вздрогнул, почувствовав на плече прикосновение чужой руки. Он поднял голову, встречаясь взглядом с Оливером. Тот, в свою очередь, внимательно вглядывался в него. - Надо же, какие красивые глаза... Такие бы да в формалинчик. Шучу-шучу, не нужно так дергаться, мальчик мой, - сладко промурлыкал Оливер. - Я не мальчик, мне уже тридцатник, - немного охрипшим голосом сказал Иван. Он уже чувствовал подкатывающую горечь в рту. Голова кружилась. - Все вы мальчики для меня, - с ехидцей отозвался психиатр, наблюдая за своим пациентом с интересом зоолога, встретившего новый, редкий вид. Писатель вздрогнул и невольно постарался отодвинулся. - Что это? - выдохнул Брагинский, ощущая как пол уходит из-под ног, перед глазами уже все расплывалось. Оливер аккуратно, но настойчиво уложил его на кушетку и заботливо накрыл клетчатым пледом. - Бессонница плохо сказывается на здоровье, Джонни. Пора баиньки. Хочешь колыбельную? Мальчик-с-пальчик жил да был, и людишек не любил, по ночам он их кромсал, и спокойно засыпал... Последнее, что увидел Иван, были ярко-голубые глаза и по-матерински ласковая улыбочка. Он пытался цепляться за сознание, не засыпать, но черный туман застилал взор, отдавая его в объятья Морфея. *** Голоса доносились как сквозь вату. В висках змеей свернулась ноющая боль. Все тело казалось неимоверно тяжелым, будто налитым свинцом. Но противные голоса никак не хотели исчезать, настойчиво ввинчиваясь в сознание. - ... У него весьма своеобразная реакция. Он чувствует отголоски... - Ты можешь объяснить мне как? - Ну, я не уверен, это все сугубо индивидуально... Первый голос казался смутно знакомым, все те же сладкие нотки, тот же обволакивающий тон, временами срывающийся чуть ли не на сюсюканье. А вот второй голос казался чужим. Холодный, немного хрипловатый. С явно проскальзывающим раздражением. Но в то же время Ивану казалось, что и второй голос он слышал. Правда очень-очень давно. И тогда он вроде звучал немного по-другому. А может, ему это кажется? Может, нет никаких голосов и все это плод его фантазии? Может, и врача никакого нет, и он сейчас в своей постели спит и видит очередной бред? - ... но тебе не о чем волноваться, он ничего не вспомнит. - Он точно нас не слышит? - Конечно нет! Такая доза даже слона свалит. Спит себе голубчик. Надо же, какой бледненький... Ты, кстати, закончил с делами? - Еще нет. Ладно, раз ему ничего не угрожает, я ухожу. И, Оливер, я все еще жду результатов твоих исследований. Я должен знать, откуда это взялось и как его убрать. - Ладно-ладно. Все будет. Кексик не желаешь? - Нет. Корми своей стряпней кого-нибудь другого. Через минуту раздался звук захлопнувшийся двери. Оливер тяжко вздохнул. Слегка скрипнула кушетка, когда психиатр присел рядом с Иваном. Он ласково перебирал его волосы и напевал колыбельную. Брагинский почувствовал, что проваливается в вязкую темноту еще глубже. Голос Оливера звучал все тише и тише, пока не исчез совсем.