Искажение

Лето подкралось как-то незаметно. В воздухе больше не витал аромат сырости и мимоз, а хандра, которая так любит терзать людей с тонкой душевной организацией осенью и весной, отступила. Тут и там, словно яркие экзотические бабочки, на улицу выпорхнули девушки в цветастых сарафанах - вот уж точно самый верный признак лета. Даже Брагинский поддался всеобщему настроению и сменил любимый вязаный шарф на облегченную версию (белое шифоновое великолепие, подаренное Франциском), а потом и вовсе расстался с этим аксессуаром. Гилберт был искренне рад, что Иван отошел от шока после событий с Николаем. Всё же такой стресс. Зато теперь можно вздохнуть спокойно и не переживать, что тебе по почте пришлют чью-то руку. К слову, как Гилберт ни старался засадить Арловского в тюрьму, Кику признался, что этого любвеобильного маньяка почти наверняка признают невменяемым и упрячут в психушку. Байлшмидт с таким решением был категорически не согласен. Керкленд тоже. Но пока собиралась доказательная база, пока проводили следственные эксперименты, пока эти чертовы психиатры препарировали сознание Николая, пытаясь выяснить его мотивы... Все это затягивало судебный процесс. Ваня был дерганым и невыспавшимся, постоянные вызовы для дачи показаний доконают кого угодно. Гилберт как мог старался оградить писателя от этих неприятных действий своих же коллег. Но Керкленд был безжалостен. Зато сейчас у него долгожданный отпуск. Может, плюнуть на все, схватить Ваньку и рвануть куда-нибудь на моря? Да хоть в Крым! Но, к сожалению, его мечтам не суждено было сбыться. Нашли новый труп, тот же почерк. Кишки наружу, лужа крови. Но в этот раз маньяк почему-то оставил алую ленточку на шее жертвы. Знак? Кому? Что за смысл в этом послании? Черт бы побрал этого психа! Неужели Арловский ни при чем? Да не может быть! Его вина почти полностью доказана, он и сам признался во всех грехах. Но его адвокат продолжает наседать: мол человек неадекватный, разве можно полагаться на его слова? Не дай Бог Николая еще отпустят. Нет, ну не отпустят, конечно. Но и положенный срок он не получит. Гилберт витиевато выругался, рассматривая фотографии с места преступления. Поскольку он официально в отпуске, ему сообщили далеко не сразу. Естественно, он все бросил и поехал в офис, какой уж тут отдых после такого. На стол перед ним опустился стаканчик с кофе из автомата. Немец поднял взгляд и посмотрел на мнущегося перед ним японца. Тот, кажется, нервничал, и толком не мог этого скрыть. Тонкие пальцы чуть подрагивали. - Спасибо за кофе, я что-то совсем расклеился, - выдохнув облачко сизого дыма, поблагодарил Гилберт. Кику чуть поморщился, табак он на дух не переносил, но на удивление замечание не сделал, хотя в офисе курить не полагалось. Но Артур и сам был любителем подымить и на такие нарушения дисциплины смотрел сквозь пальцы. - Вам бы поспать, - учтиво заметил японец и тут же, нервно одернув пиджак, добавил, - я хотел поговорить с вами. Об этом деле. Альбинос сразу напрягся. Интуиция просто во все горло вопила, что здесь что-то неладно. Обычно спокойный, как удав, Хонда тоже как-то уверенности не добавлял. - Ну говори, коли не шутишь, - мрачно буркнул Байлшмидт, и Кику, тихонько вздохнув, опустился на стул напротив немца. С каждым словом психолога Гилберт все больше понимал, что все неприятности у них впереди... *** Иван сидел в большом старом кресле и рассеянно поглаживал притулившегося сбоку кота. Иван Васильевич менять профессию не собирался и все так же любил трепать обивку мебели и нервы Гилберта. На столе, испуская ароматный пар, стояли две кружки чая с малиной. Он ждал гостей. Нет, о встрече они не договаривались, но Брагинский был уверен - тот, кого он ждет, непременно появится. Он просто знал это. На голову опустилась чья-то ладонь и ласково взъерошила мягкие светлые волосы. Прямо как в детстве. Почти забытое ощущение. И такое родное. - Здравствуй, Саша. *** В кабинете повисла напряженная тишина. Она казалась почти осязаемой. Хоть ножом режь! Гилберт достал новую сигарету и, щелкнув дешевой пластиковой зажигалкой, затянулся. Это привычное действие хоть как-то успокаивало расшатанные нервы. Хонда сидел тише воды, ниже травы и предпочитал молча уткнуться в чашку с уже остывшем чаем. - А теперь вопрос. Вернее, два вопроса. Почему ты говоришь об этом мне и почему ты говоришь об этом мне только сейчас?! Японец судорожно сглотнул. В глазах уже слезилось от дыма, но высказать недовольство он не посмел. - Я просто... понимаете... кхе-кхе, - Хонда все же закашлялся, и Гилберт, сжалившись, открыл окно, - доказательств нет. Это все мои предположения. На грани фантастики. Вы только подумайте, какой прорыв в психологии! Байлшмидт хмыкнул. Кто о чем, а эти чудики о свой науке думают, когда люди умирают. Всё же он не любил этих умников из научного отдела. - А теперь давай-ка сначала. Может, я чего не понял. Ты утверждаешь, что это не Арловский убил всех этих несчастных? - Не совсем так, - поежившись под пронзительным взглядом алых глаз отозвался Хонда. - Я сказал, что он убил лишь часть из них. Остальное - не его рук дело. Почерки весьма похожи, но я очень долго изучал все материалы и пришел к выводу, что убийц было двое. И они не были сообщниками. Гилберт отхлебнул кофе, с удовольствием ощущая, как бодрящий напиток заставляет его тело буквально выползать из спячки. Два маньяка... Мда. Интересная картина выходит. - То есть, пока мы тут на лаврах почивали, еще один психопат спокойненько делал из людей нарезку? - саркастично осведомился Байлшмидт. - Я не был уверен! Но теперь... В свете последних событий... - Да ясно все! Пока жареным не запахло, не сподобился поставить в известность ни меня, ни Артура. Отчитываться перед ним сам будешь, - фыркнул немец. Хонда возмущенно сверкнул глазами, но возражать не стал. - А теперь самое плохое... - А что, может быть еще хуже? - тоскливо спросил Гилберт. Нет, пора к чертям бросать эту работу. Так и поседеть недолго. Если бы он мог, конечно. - Может, - заверил его психолог. - Скажите, вы когда-нибудь слышали теорию о том, что братья могут чувствовать друг друга на расстоянии? - Ну, слышал. Все эти эзотерические теории... Но это ведь только в случае с близнецами. - Гилберт тут же помрачнел. - Намекаешь на Александра Брагинского? Хонда кивнул, радуясь, что не придется ходить вокруг да около. - Не всегда близнецы. Иногда просто братья. Изредка даже не связанные генетически люди. Друзья или возлюбленные. Главное в этом случае - духовное родство. Такие люди остро чувствуют состояние своего "ментального близнеца", видят их сны, иногда даже могут взглянуть на мир их глазами. - Сны, значит... Что же, это многое объясняло. И кошмары Ивана, и его порой такое пугающее поведение, и странные, не свойственные ему поступки. Неужели связь с Александром настолько крепка? Это очень и очень плохо. - Получается, Ваня видит мир глазами своего не-совсем-мёртвого брата? - Насколько я мог судить, у них весьма сильная связь. Скорее всего они слышат отголоски эмоций друг друга. Но Александр психопат, у него атрофированы такие человеческие переживания как сочувствие или жалость. Его влияние на Ивана сильнее. С другой стороны, связь двухсторонняя, и он тоже должен был бы ощущать хоть что-то. Удивительно, как долго Брагинский сопротивлялся эмоциям своего брата. Мне искренне жаль его, ведь все его кошмары - не более чем искажение реальности, в которой живет его брат. - Искажение, говоришь, - Гилберт нахмурился и, затушив окурок почти догоревшей до фильтра сигареты, решительно направился к выходу. - Куда вы? - опешил Хонда, - Подождите! Александр очень опасен, возьмите подмогу! - Некогда, - бросил Гилберт, сжимая ключи в руке. Он должен успеть. **** Иван со странным щемящим чувством в груди вглядывался в лицо брата. Брата, которого, казалось, потерял навсегда. Он даже не мог определить, какое чувство в нем сильнее - радость или страдание. Александр же сидел на его кухне как ни в чем не бывало, так просто, будто каждый день проводит в квартире брата. Писатель отметил про себя и несколько полос тонких шрамов на лице, так похожем на его собственное, и этот странный, чужой и холодный взгляд, и маленькое металлическое колечко в ухе. Из-под высокого ворота черной водолазки на шее выглядывала татуировка-змея. Саша вдруг потянулся к нему и огладил скулу мозолистыми пальцами. Иван вздрогнул и чуть дернулся. Саша приподнял брови в свойственной ему бесстрастной манере. - Что такое, Ваня? Ты мне не рад? Разве навестить брата - преступление? - Нет. Это не преступление, - выделив интонацией слово "это", ответил младший Брагинский. - Ах вот ты о чём, - бледные бескровные губы Александра дрогнули в намеке на улыбку. - Не переживай так. Все, что произошло - не просто так. Это Система. Тебе не понять, ты слишком добрый и слабый. Мужчина поднялся и обошел кресло, встав за спиной Ивана и чуть сжав его плечи. Даже сквозь одежду Иван чувствовал жар его тела, и это почему-то успокаивало. Он просто не мог его бояться. - А у тебя все такие же холодные руки, - со странной, почти противоестественной нежностью заметил Александр, сжимая ладонь брата. - Саша... - Тс-с. Тихо. Давай посидим в тишине. Как в детстве. Иван замолчал, отгоняя непрошеные мысли о том, что его брат - маньяк и психопат. Какая разница сейчас? Он только что обрел его снова... В дверь размашисто постучали. Писатель услышал, как нависший над ним Александр издал смешок. - Кажется, твой рыцарь прискакал. Ну что, ты откроешь или я?