Кукла

Так он сидел уже час. Конфеты закончились быстро, и теперь он не знал чем себя занять. Все вокруг начинало действовать ему на нервы. Туман так и не рассеялся к полудню и создавал неприятную сырость в воздухе. Где-то вдалеке, бывало, падала сухая ветка, и он напрягался прислушиваясь. А время... Время ползло ленивой, престарелой улиткой. И последнее выводило его из себя больше всего. Он заерзал. Уже раз третий за последнюю минуту. Дело было не в том, что сидеть на горе камней неудобно - для Золдиков понятие "комфорт" слишком расплывчато - он мог бы там даже уснуть и хорошенько выспаться. Ему просто нужно было хоть что-то делать. Из тумана вышла Рин, и мальчик попытался придать себе самый измученный вид, на который был только способен. Девушка уронила камень в основании горы и, довольно улыбаясь, посмотрела на друга. Ей хотелось сказать - посмотри, сколько я успела перенести за сегодня, но она молчала, потому что хвастаться нехорошо. "Когда она уже выдохнется?" думал Киллуа, сверля подругу взглядом. Он надеялся, что Рин начнет хныкать про усталость, и они смогут поболтать сидя под деревом, как и было всегда. Но с каждым днем Киллуа приходилось ждать этого момента все дольше, а это было скучно и настолько раздражающе, что доводило до злости. "Почему он так смотрит?" От этого взгляда девушке становилось не по себе. Она чувствовала, что должна сказать хоть что-то, но не могла подобрать слов. В последние дни Киллуа вел себя странно. Рин видела, что мальчик чем-то обеспокоен, но не решалась спросить, в чем дело. Он обычно рассказывал все сам, а если молчал, значит, проблема касалась семьи и об этом спрашивать не стоит. Немного постояв на месте, девушка отправилась за следующим камнем. - Рин, - окликнул подругу Киллуа и, когда она обернулась, продолжил - Зачем ты это делаешь? - Ты про что? - Она не поняла вопроса, и тон, с которым мальчик его задал, ей не понравился. Он был серьезным, а это могло значить лишь одно - что-то и вправду случилось. - Про это. - Киллуа толкнул камень, лежавший под его ногой, и он с грохотом скатился к основанию. - Зачем ты их таскаешь? - Это тренировка, - неуверенно произнесла девушка. - Зачем ты тренируешься? - не отставал от нее мальчик. - Потому что так захотели твои родители. - Рин все еще не поняла, чего от нее добивается Киллуа, но ей хотелось поскорее закончит этот разговор. - Я спросил, зачем ТЫ тренируешься? - Он спрыгнул с горы и подошел к девушке. - Чтобы стать сильнее. - Рин пыталась произнести это как можно увереннее, но фраза все равно прозвучала как вопрос. - Ты, правда, этого хочешь? Или всего лишь выполняешь приказ моей семьи? Девушка не знала, как ответить другу. Оба варианта были правдой. Рин ходила на тренировки, потому что это был приказ, но она на самом деле хотела стать сильной. Ей казалось, что только так она сможет перестать бояться. - Киллуа, ты ведь сам тренировал меня. Разве ты не хочешь, чтобы я стала сильнее? - Нет! - Его ответ был быстрым, резким и колючим. - Тогда зачем ты это делал? - недоумевала девушка. - Я лишь хотел, чтобы мы могли проводить больше времени вместе. Неужели ты не видишь, что мне скучно? - Киллуа хотел сказать ей это, но не смог. Вместо этого он произнес - Я хотел, чтобы ты утерла нос моему брату. *** - Я идиот! - закричал Киллуа, и уронил себе на лицо подушку. После того, как они с Рин окончательно разругались, мальчик убежал. Выпустил пар, устроив погром в собственной комнате, и, немного успокоившись, пожалел о тех словах, что он наговорил подруге. Хотя теперь она уже не была его подругой. Рин неправильно поняла его слова и подумала, что с помощью нее Киллуа решил насолить брату, и очень разозлилась. А он, вместо того чтобы объяснить все, лишь подлил масло в огонь сказав, что она ничем не лучше Мике и выполняет приказы не думая собственной головой. Девушка попыталась оправдаться, что работает здесь дворецким, а значит, не может оспаривать решения хозяев. И после этих слов все пошло наперекосяк. Ему следовало уйти, молча, а лучше остаться и сразу извиниться. Но он не умел просить прощения, а от злости не смог удержать язык за зубами. - А если тебе прикажут не дружить со мной, тоже подчинишься? - Киллуа, ты чего? - только и смогла произнести Рин. - Господин Киллуа, - поправил ее мальчик. - Разве не так должны обращаться слуги? "Ну и чего я добивался этим?" Теперь его терзала совесть и злость на самого себя. "Что она должна была сказать? Хорошо, Киллуа, я не буду слушать твоих родителей? Или может - давай сейчас же сбежим? Что за глупость..." Он все понимал. Заранее знал, как ответит Рин, и догадывался, к чему это приведет, но не мог остановиться и продолжал задавать вопросы. Он просто устал жить на тонкой грани, между семьей и Рин. Устал от того, что девушка всегда занята, от Иллуми, бросающего издевки в адрес его подруги, но больше всего от матери, которая при первой же возможности напоминала ему про разницу между семьей и дворецкими. Киллуа лишь оставалось удивляться, что Кикьо говорит это ему, а не как обычно запугивает слугу, проявившего излишний интерес к хозяину. "Нужно было сразу все спокойно объяснить, а не держать это в себе. Вдвоем мы бы что-нибудь придумали". Дверь резко распахнулась, и Киллуа оживился, готовый извиниться перед подругой. - Рин... - успел выкрикнуть мальчик, прежде чем понял, что в комнату вошла не она, а Миллуки. Толстяк бегло осмотрел беспорядок и спросил. - Значит ты в курсе? - Что случилось? - испуганно произнес Киллуа. И Миллуки вылил на него поток информации. Что-то про отца и деда, про эксперименты с камерами и подслушивающими устройствами, а еще что-то важное про семью и Рин. Его объяснения были дерганными и обрывистыми. Миллуки перескакивал с одного момента на другой, потом возвращался обратно, чтобы добавить нечто важное. По несколько раз повторял одно и то же. Вплетал в рассказ ненужные рассуждения о работе техники, и ругался, когда Киллуа что-то переспрашивал. Когда Миллуки, наконец, замолчал, мальчик ошарашено спросил. - Значит, Рин наша сестра? - Ты меня вообще слушал? - взбесился толстяк. - Слушал, - отозвался Киллуа, все еще находясь в прострации. - Но не понял. - Где ты там нашел слово "сестра"? Я такого не говорил! А потом он снова повторил все сказанное ранее, но уже без лишних пояснений, рассуждений и ругательств. По ходу рассказа лицо Киллуа менялось от заинтересованного к удивленному, следом становилось задумчивым, а в конце рассерженным. - Я тебя понял, - оборвал рассказ Киллуа, и поднялся с постели. Затем они разыскали Иллуми и, ничего толком ему не объяснив, потому что Миллуки отказался повторять все в третий раз, а Киллуа ограничился нелестной фразой в адрес родителей, потребовали, чтобы он шел с ними. И уже втроем, они вошли в кабинет Сильвы. - Это правда? - Киллуа хотелось закричать, но он не посмел разговаривать с отцом таким тоном, и хотя в его голосе слышалось раздражение, слова все равно звучали уважительно. Мужчина оторвался от работы и посмотрел на своих сыновей, но ничего не сказал. - Рин правда станет женой для одного из нас? - уточнил свой вопрос мальчик. Он знал ответ еще до того, как вошел в кабинет. Понимал, что рассказанное толстяком является правдой, ведь если бы Миллуки хотел над ним подшутить, то придумал что-нибудь более правдоподобное. В принципе, Киллуа было все равно, ответит ли отец на его вопрос или нет, он всего лишь не хотел начинать разговор с грубости и оскорблений. - Что ты сейчас сказал? - прозвучал голос Иллуми за спиной мальчика. - Это такая шутка? - Прежде чем я отвечу...- начал Сильва, неспешно собирая бумаги и отодвигая их в сторону, - расскажи, откуда ты это узнал? Киллуа даже не успел открыть рот, его опередил Миллуки, взявшийся за объяснения с внезапно проснувшимся энтузиазмом. Если бы дали слово Киллуа, то рассказ ограничился бы одной фразой. Но для Миллуки это было слишком скудно. Он начал издалека. С прошлой недели, когда в его голову пришла идея создать самую незаметную камеру. И, не скупясь на подробности, толстяк принялся описывать последние семь дней своей жизни. Перечислил все плюсы и минусы неудачных экспериментов, проболтался, на ком их проверял, и заострил внимание "слушателей" на аналогичных моделях камер более громоздкой конструкции. Спустя десять минут этой тарабарщины, когда он плавно стал подбираться к выводу, как сложно уместить камеру и прослушивающее устройство в объеме недоступном человеческому глазу, его, наконец, прервали. - Он хотел сказать, что установил в твоем кабинете камеру, и, с помощью нее, подслушал ваш разговор с дедом, - кратко закончил Киллуа объяснения своего брата. - Да, - процедил сквозь зубы Миллуки, готовый придушить младшего за столь наглое вмешательство. - И раз уж мне это удалось, вы обязаны признать, что я гениальный изобретатель. - Стоп, - оборвал его Иллуми. - Может, вернемся к вопросу? Отец, что это за бред про женитьбу? - Это не "бред", - произнес мужчина, выделяя голосом последнее слово. - Это традиции нашей семьи. - Так нельзя! - закричал Киллуа, но тут же съежился под взглядом отца. - Похоже, Киллуа, ты еще слишком мал, чтобы принять это. Или ты считаешь, что однажды познакомишься с той, которую сможешь привести домой, и она сразу же станет частью нашей семьи? - Нет, конечно, но и так тоже не правильно, - сказал Киллуа и лишь после понял, что отец не ждал от него ответа. - А та девушка... Ты ведь с ней в хороших отношениях? Неужели никогда не думал... - Нет! - не дал договорить ему мальчик, моментально покрываясь румянцем. - Мы с ней только друзья! - Вот и оставайтесь только друзьями. Она станет моей женой, - влез в разговор Миллуки. - Захлопнись! - крикнул толстяку мальчик и увернулся от его неловкого удара. - Отец, ты ведь не позволишь этому случиться? - Если Миллуки хочет взять ее в жены, я не буду этому препятствовать. - Это жестоко! Он ведь ей не нравится, да и она ему тоже, - протестовал Киллуа, отталкивая от себя Миллуки, пытавшегося заткнуть ему рот. - С чего ты это взял? Может она мой идеал. - Эти слова ввели мальчика в ступор, и Миллуки все же удалось его схватить. "Наивная, неуклюжая, шумная, ходячее бедствие и магнит для неприятностей - что из этого входит в список идеалов толстяка?" Киллуа ударил брата локтем под ребра и, высвободившись, закричал - Врешь! - Нет! Она ведь... - И замолчал, так и не придумав, что сказать дальше. Да еще и отец с Иллуми стали слишком внимательно слушать его ответ. - Неважно. Я уже все решил. Когда отпразднуем свадьбу? - Ты до нее не доживешь, - прорычал Киллуа. Он уже изменил свою руку и был готов броситься на брата, но почувствовал ужасающую ауру, исходящую от отца. - Миллуки, - произнес Сильва, когда все успокоились. - О свадьбе говорить еще рано. Рин не сможет присоединиться к нашей семье, пока не пройдет обучение. А судя по ее успехам, это случится не скоро. К тому же, Миллуки, ты мой сын, а значит, во всем должен превосходить свою супругу. Подумай над этим. После этих слов, разговор был окончен. Вопросы еще оставались, но задавать их ни у кого желания не было. Миллуки то ли сделал какой-то странный вывод, то ли пропустил мимо ушей все, что не хотел слушать, и ушел гнусно улыбаясь. Следом комнату покинул Киллуа. Он остался доволен результатом. Его подруга была в безопасности, ведь единственный, кто заинтересован в свадьбе, выглядит так жалко, что никогда не получит благословление от родителей. - Неужели и ты считаешь наши традиции глупостью? - спросил Сильва, мельком оглядываясь по сторонам в надежде обнаружить, куда его непутевый отпрыск спрятал камеру. - Я понимаю, зачем так нужно. - Иллуми стоял, облокотившись на стену возле двери, показывая, что разговор надолго не затянется. - Но не согласен с твоим выбором. Ты всерьез считаешь, что из нее выйдет достойный убийца? - Ты ведь сейчас говоришь не о тренировках, я правильно понял? - Иллуми чуть заметно кивнул. - С этим проблем не будет. Лишить жизни того, кто заслуживает смерти гораздо проще, главное подобрать подходящую цель. Когда придет время, она убьет. - Или умрет сама, - закончил за него парень. Иллуми вспомнил свое первое убийство. Тогда он был еще совсем ребенком. Ему полагалось играть в песочнице и бояться засыпать без света. Но он был Золдиком, и его маленькую ручку оттягивал тяжелый нож, который он с трудом мог обхватить. За спиной стоял отец. Его широкая ладонь давила в спину, подталкивая мальчика к израненному телу. Это был мужчина. Зажимая руками разодранное горло, он хрипел, завывая от боли. Кровь продолжала сочиться, Иллуми она запомнилась черной, и ее было так много, что черным казалось все. Отец надавил сильнее, и мальчик шагнул вперед. Мужчина в луже крови затих, поднял голову, в его глазах плескалось безумие. В следующий миг он бросился на Иллуми, пытаясь отобрать нож. Все произошло быстро. Мальчик нырнул под вытянутые руки, его лицо окрасило темной, теплой жидкостью. Перехватил нож двумя руками и метко, с силой вонзил его в сердце. Мужчина издал последний хрип и рухнул, завалившись на бок. - Это пустая трата времени, отец, - произнес Иллуми и вышел из кабинета. Сильва еще раз огляделся. "Стоит признать, в этот раз Миллуки постарался. Похоже, придется вводить новое правило".