Правда или вызов?

- Повернитесь сюда, миледи. Белль послушно подчинилась портнихе, с булавками и иголками сновавшей вокруг неё, в последний раз подгоняя и поправляя платье. Оно было почти готово, и было самым прекрасным одеянием, что когда-либо носила принцесса, но она мало обращала на это внимания. Она отрешённо оглядывала себя в огромное, в полный рост, зеркало. Сегодня она будет сиять на балу и ощущать сотни голодных глаз на себе, словно мясо на прилавке мясника. Платье подчёркивало её тонкую талию, сжимая рёбра так, что дыхание становилось поверхностным, ибо только верхняя часть грудной клетки могла дышать. Это, несомненно, делало её ещё прелестнее, привлекая внимание к низкому вырезу золотого шёлкового корсажа, усыпанного камнями, который открывал взору любопытных её женские прелести во всей возможной для девушки красе. Волосы ей убрали в изысканную причёску, открывавшую её длинную шею, оставив пару тщательно накрученных прядей обрамлять лицо. Белль закрыла глаза, невольно вспомнив, как он мягко гладил её по волосам, убирая эти чуть более короткие пряди с её залившихся краской щёк, словно невзначай проводя шершавыми и грубыми от работы пальцами по её шелковистой горячей коже. Как она в ответ хихикала и отворачивалась, а он целовал её в подставленное ухо, дёргая зубами за серёжку и посмеиваясь, заставляя её млеть и таять в его руках. Она до боли прикусила губу, отгоняя нежеланные воспоминания, но было поздно – они хлынули рекой, наполняя её новой волной отчаяния. Она думала, что пережила это, днями скрываясь в своей комнате, не вылезая из кровати и рыдая дни напролет. Разбитое сердце болело хуже любой настоящей раны. Казалось, будто часть её отрезали и кинули на съедение свиньям. Она кидалась подушками в служанок, испуганных плохим настроением своей обычно доброй и вежливой госпожи, не пуская никого в свою опочивальню, кроме Руби, которая забиралась к ней под одеяло и обнимала принцессу, успокаивая её рыдания и шепча пустые слова ободрения. Время шло, и, не видя иного выхода, Белль принялась готовиться к балу. Тот, кого она любила, тот, с кем она хотела провести остаток своей жизни, тот, ради которого она собиралась отречься от своей жизни во дворце, отверг её, не хотел её, бросил её. Теперь ей нужно было собраться с духом и смотреть только вперёд, не оглядываясь назад. Отец ничего не сказал о её побеге. Однако, он недвусмысленно пояснил ледяным тоном, не терпящим пререкательств, что если она не выберет себе жениха на балу, он сам найдёт ей того, кто подходит принцессе на его королевский взгляд. Белль ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Больше ей некуда и не к кому было бежать. Других вариантов не существовало. Но как бы она ни старалась, не могла забыть его. Вот и сейчас она прогнала портних, вырывая булавки из своего платья, крича оставить ее в покое, и разрыдалась, как только они скрылись за дверью. Белль упала на пол перед зеркалом, задыхаясь от рыданий, не заботясь о том, что помнётся платье. - Белль, ты опять кидалась подушками? – раздался голос Руби. Та не отвечала, не найдя дыхания для связных слов, всхлипывая и скуля. Руби вздохнула и встала на колени, обнимая принцессу. Если бы не чёткий приказ её госпожи, она бы давно уже наведалась к дому предателя с самым большим кухонным тесаком. - Успокойся. У тебя сегодня важный день. – говорила Руби, гладя принцессу по плечу. - Сегодня ты будешь милой, весёлой и приветливой. Поболтаешь с Золушкой, она тоже будет там. Она, может быть, тебе посоветует к кому-то присмотреться. Белль, ты выберешь себе хорошего мужа и будешь счастлива. Подумай, большинство девушек на этой земле мечтают сейчас быть на твоём месте и иметь возможность выбирать из сотни идеальных претендентов на твою руку и сердце. «Но я не хочу сотню идеальных. Я хочу одного» - думала Белль, тем не менее постепенно затихая в руках подруги. - А многим принцессам и этого не дано, выберет папенька какого-нибудь богатого хрыча – и живи с ним весь век. Хоть Руби и была всей душой за истинную любовь, она не могла позволить сейчас сказать это принцессе. У неё другого выхода не было, и незачем лишний раз расстраивать девушку. - А сейчас посмотри на меня, - Руби достала платок и принялась вытирать слёзы, залившие лицо Белль. - И не смей больше плакать. Белль кивнула, ее лицо принимало обычное для неё в последнее время выражение отрешённости. *** В городе только и разговоров было, что про надвигающийся бал. Девушки собирались стайками и судачили про прекрасных принцев, в необъятных количествах намеревавшихся присутствовать на балу. Кареты начали приезжать с утра изо всех уголков мира, и огромная толпа, женская по большей части, собралась у главных ворот дворца, чтобы приветствовать криками и визгами появлявшихся из дверей повозок юношей. Один был краше другого, и девушки спорили между собой, которого именно они хотели бы забрать себе. Некоторые даже ссорились, не поделив какого-нибудь особо миловидного и широкоплечего принца. Слуги, нарядно одетые в одинаковые камзолы, суетились, встречая гостей и располагая их в выделенных для них палатах. Мужская часть города обсуждала бал не менее активно. Прекрасная принцесса должна была присутствовать лишь одна – леди Белль, но она стоила и тысячи других, утверждали бравые молодцы. В тавернах возникали планы, один другого смелее, о том, как пробраться на бал. Все знали, что именно на балу прекрасная принцесса должна будет выбрать себе жениха, любого из присутствующих, но вот загвоздка – попасть на бал можно было только по личному приглашению короля, которые он разослал исключительно самым уважаемым и благородным семьям всех соседних королевств. Румпельштильцхен не вступал в разговоры, но не мог не слышать окружающую его шумиху. Месяц, месяц провёл он, проклиная свою нерешительность. Что ему стоило просто сказать да? Увести её с той площади, скрыться в темноте, чтобы никто не смог их найти, разлучить. Нет же, ему понадобилось вдоволь поразмышлять, пока стало слишком поздно. Сколько он ни корил себя, сделанного не вернуть. А сегодня всё будет кончено. Белль выйдет замуж за какого-нибудь богатого и красивого принца, и забудет его, бедного хромого прядильщика. Те волшебные воспоминания останутся всего лишь проблеском света в пучине тьмы. Он прислушивался к бахвальским россказням полупьяных обитателей таверны, сидевших за соседним столиком. Один хвастался, что достал приглашение на бал, другой – что подкупит дворецкого и пройдет, третий собирался тайком сделать подкоп через стены замка. Все это звучало не более разумно, чем любая другая болтовня полупьяных завсегдатаев таверны, но мужчина пытался почерпнуть даже из этого хоть какую-то идею. Но что было мечтать? Пусть у него было побольше причин увидеть принцессу, чем у всех жителей столицы вместе взятых, но что из того? Он никак не сможет попасть туда, он упустил свой шанс, да и принцесса вряд ли захочет его увидеть. Только не после того, как она увидела, каким трусом он был на самом деле. Он не знал, сможет ли вернуть её расположение когда-либо, но то, что он точно про неё помнил – она не хотела выбирать себе спутника жизни по приказу. Чего же хотел он сам? Он допил свою кружку сидра до дна и опустил на стол. Он хотел её. Хотел попасть на бал и исполнить её желание. Хоть раз в жизни поступить правильно. И будь, что будет. Внезапно напротив него мужская рука резко опустила кружку пива на деревянный стол, расплескав добрую половину напитка. Вслед за рукой появилось немаленькое тело, полностью облачённое в нелепое одеяние, все, включая носки, выцветше-зелёного цвета в тонкую жёлтую полоску. Румпельштильцхен окинул взглядом столь бесцеремонно потревожившего его уединение пьяницу. Тот, как ни в чем не бывало, уселся за уже занятый стол и надолго приложился к кружке, смачно прихлебывая. Допив почти всё за раз, он стукнул несчастной кружкой об стол и уставился на Румпельштильцхена маленькими, но очень яркими голубыми глазками, еле видными за копной огненно-рыжих кудрей. Румпельштильцхен сморщился от сильного запаха перегара, донёсшегося до него через стол. - Эм, привет. А где девушка? – рыжий подозрительно уставился на него и почесал лопатки, закинув руку за ворот кошмарной рубахи. - Какая девушка? – Румпельштильцхен оглянулся в поисках вышибалы и как бы невзначай начал передвигаться по лавке к противоположному краю стола, чтобы вскочить и выйти отсюда, не мешкая. Не хватало ему ещё сейчас иметь дело с подвыпившим хулиганом. - Ну, подопечная моя. Такая невысокая, карие глаза, длинные волосы, две сестры, прядильщица. - Мама? Пифия? – Румпельштильцхен остановил своё скольжение по лавке и обернулся на чудака. - О! Пифия. Точно же помнил, что похоже на «пиво», - радостно заключил он. – Так где она? - он нахмурился озадаченно, - И как это мама? Ей же шестнадцать! - Пифия – моя мать, и ей было двадцать пять, когда она умерла. - проговорил он ровным тоном, внимательно присматриваясь к собеседнику. Кем он был, если видел его мать еще в шестнадцать? Ему, казалось, было не больше тридцати, хотя вид он имел весьма потрёпанный. - Едрить твою жестянку! – ошарашенно воскликнул незнакомец, почесав лохматую макушку. – Ну ничего себе я в этот раз в запой ушел! Определённо мне пора с этим завязывать. - А вы, собственно, кто такой? – спросил Румпельштильцхен. - Фей. – ответил он, пропадая за пивной кружкой. Румпельштильцхен молча смотрел на пришельца, медленно моргая. - Что? - Не что, а кто. Фей. Крёстный фей. – ответил он, вытирая полосатым рукавом рот. – При. - Здоровались уже. - Зовут меня При. Вообще, мое полное имя Порифихроний, но можешь звать меня При. А тебя как звать? - Э…Румпельштильцхен. - Черт подери, везёт же. А короткое есть? Румпельштильцхен покачал головой. - Как же ты жил с таким именем? Знаешь что, я буду звать тебя Ру. Коротко и ясно. Ру. - Ру? – мужчина смотрел на сидящего напротив так, будто на его месте внезапно вырос гриб. – Да ты кто такой вообще? - Я же сказал, крёстный фей. Твоей мамы, ну а теперь, видимо, твой, раз услышал твоё желание. Знаешь что, пошли-ка выйдем отсюда, у меня уже крылья ноют. Он резво выпрыгнул с лавки, вытащил ошалевшего мужчину из-за стола и повёл к выходу, ловко огибая веселящихся людей, между делом приобнимая его за плечи. «Крылья?!» Через, казалось, какие-то пару шагов они оказались на окраине города, хотя ещё несколько секунд назад выходили из таверны в самом его центре. Фей отпустил Румпельштильцхена и стянул с себя жилет через голову, сладко потягиваясь. Мужчина с изумлением пялился на хрупкие, подрагивающие, прозрачные, поблёскивающие радужным отсветом крылья, распустившиеся за спиной у незнакомца. - Эй, а ну не трогать крылья без разрешения! Развелось извращенцев! – возмущённо воскликнул фей, и Румпельштильцхен сконфуженно отдёрнул руку, неосознанно щупающую мягкую плоть удивительных штуковин. - Итак, Ру, у тебя классическое желание – попасть на бал. Эх, Голубая Фея отлично взлетела на таком желании! Её даже повысили. Конкурс проводили на лучший дизайн бального платья. Я правда, не участвовал, но стибрил у кого-то эскизик… так… Где же он… - При принялся рыскать по карманам своего жилета, наконец выудив на свет помятую бумажку с чем-то отвратительно-розового цвета, нарисованным на нем. - Ты действительно крёстный фей? – медленно проговорил Румпельштильцхен, осознавая происходящее. Перед ним, невысоко над землёй, парил на быстро порхающих крылышках здоровенный рыжий детина, которому не мешало бы слегка похудеть, чтобы пуговицы на жилете не грозили выстрелить в стороны. У него был покровитель? ЭТО был его крестный фей? Румпельштильцхен размахнулся и изо всех сил врезал кулаком по наглой веснушчатой морде, заставив фея отлететь, как пушинка одуванчика, на пару метров назад. - Эй, это ещё за что? Что я сделал? – обиженно вскрикнул При, запрокидывая голову, чтобы кровь не лилась из пострадавшего носа. - ЗА ТО, ЧТО НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛ ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ! ЗА ТО, ЧТО МОЯ МАТЬ УМЕРЛА МОЛОДОЙ, ЗА ТО, ЧТО ОТЕЦ БРОСИЛ НАС, ЗА ТО, ЧТО ДАЛ МНЕ СЛОМАТЬ ЖИЗНЬ НА ВОЙНЕ, ЗА ТО, ЧТО МОЙ СЫН РАСТЁТ В НИЩЕТЕ, ЗА ТО, ЧТО ЕДИНСТВЕННОЕ ЖЕЛАНИЕ, КОТОРОЕ ТЫ РЕШИЛ ИСПОЛНИТЬ – ОТПРАВИТЬ МЕНЯ НА ЧЁРТОВ БАЛ В ЧЁРТОВОМ ПЛАТЬЕ! - Да тише, тише ты. - Фей достал откуда-то из штанин узорчатую палочку, и принялся вслепую тыкать ею в собственный нос, каждый раз вызывая короткую вспышку света на конце палочки. Наконец, попав точно в повреждённую часть лица, он ойкнул и с облегчением выдохнул, стирая замызганным платочком струйку крови под носом. Гнев Румпельштильцхена куда-то испарился. Он редко когда испытывал подобные вспышки ярости, будучи человеком спокойным и не буйным. Тем более, невозможно было злиться на человека с пятачком вместо носа. - Ну, я не самый лучший крёстный фей, чего уж там. – понуро ответил При, усаживаясь на поваленное бревно. – Это Голубая Фея у нас работник года. А я… Вот такой, - он развел руками. – Прости. Зато со мной веселее! – хитро сверкнул зубами фей. «Да уж, веселее не бывает», - хмыкнул Румпельштильцхен под нос. - Ну так что, тебе-таки надо на бал, или по пивку? – примирительным тоном сказал фей, пошевелив пятачком. Мужчина кивнул, сдерживая смех. - Только не в платье. - Да я уже понял, промахнулся чуток. Скоро там бал начинается? - На закате. При оглянулся на уже почти севшее за кромки деревьев солнце. - Ну что ж, начнём, - воскликнул он, хлопнув в ладоши. – Итак, принарядим тебя! Спасибо за идею с феем Алиске-Сосиске!=) Thank you very much, dearie! Жду ваших впечатлений от главы! =)