Сквозь преграды

      Убедившись в том, что экипаж спит, я пробралась к бару. Гневно хлопая створками, я нашла шотландский виски и, резким движением сдернув с полки стакан, плюхнулась на пол напротив обзорного окна, облокотившись на кресло.       Это доисторическое насекомое либо наслаждалось, проверяя мою выдержку, либо просто вообразило себя духовным наставником данной эпохи. Узнав о результатах миссии на Менае, он, не стесняясь в выражениях, ядовито интересовался, поддерживаю ли я желание капитана играть в политические игры вместо того, чтобы давать отпор Жнецам. А когда я попыталась объяснить жуку о необходимости таких действий, он презрительно фыркнул и принялся горделиво разглагольствовать, как поступали в его цикле. Выбесил до невозможности.       Резким движением плеснув виски в стакан, я едва успела сделать глоток, как дверь с легким шипением открылась. Я раздосадовано обернулась к вошедшему, но тут же облегченно вздохнула — это был Джон. Завидев стакан в руке, он ехидно ухмыльнулся.       — Виски, значит? Я составлю тебе компанию, — брат, пройдясь к стойке, взял с полки стакан и затем примостился рядышком. – Кстати, вынужден напомнить, что тактическая маскировка не активируется автоматически – я видел, как ты сюда кралась.       — О, наш капитан взялся патрулировать ночные коридоры?       — Я подумаю над этим. А вообще я шел от главной батареи — Гаррус снова там обосновался, — брат плеснул себе виски. – Просил по возможности заскочить, поздороваться.       Угостившись виски, он тяжело вздохнул.       — Как переговоры? — после возвращения с Менае Джон надолго застрял в зале совещаний.       — Такое ощущение, будто попал на бал благородных девиц. Одна вступит в танец, только когда другая поклонится, — Джон неодобрительно хмыкнул и заглянул в стакан. — Надо было тебя с собой взять. Рекс был само воплощение праведного гнева оскорбленного и угнетенного народа. Ты бы видела, как он рычал на далатрессу... А потом вдруг незаметно повернулся ко мне и подмигнул. Никогда не подозревал наличие у него актерского таланта.       Я рассмеялась, когда Джон принялся копировать фирменные движения Рекса. Представляю себе, как выглядел оригинал! Отсмеявшись сам, брат повернулся ко мне.       — А ты-то отчего тут в одиночестве заливаешься?       Я лишь отмахнулась, не сводя глаз с слабо мерцавших звезд за обзорным окном.       — Протеанин? — предположил капитан, прикладываясь к стакану.       — Угу. Та еще язва, — помрачнев, подтвердила я.       Ощущая, как горячительный напиток волнами жжет горло и желудок, я не сдержалась и принялась ему жаловаться на объект моих мелких беспокойств. Брат только тихонько посмеивался.       — Ты же знаешь его обстоятельства, относись с пониманием. К тому же другая раса, другой менталитет, другие ценности...       — Разумеется. Но это мне не мешает на него жаловаться, — упрямо возразила я. Джон лишь снисходительно пожал плечами.       Сделав еще глоток, я прислонилась затылком к мягкому покрытию кресла.       Слегка поплывшее от алкоголя восприятие приятно смазывало обстановку комнаты, теплыми оттенками раскрашивало цвета. Мне не надо было слов, чтобы ощущать себя уютно рядом с братом. Уверена, он чувствовал то же. Мне вспомнилось, как в этой же комнате, на этом же самом месте мы с Джоном так же сидели и пили такой же виски. Расслабленно прикрыв глаза, я позволила себе погрузиться в воспоминание.       Тогда я его нашла на этой обзорной палубе. Сидя рядом с ним, я все никак не могла избавиться от чувства, что это иллюзия. Что брат действительно жив, что я снова в его команде, что Нормандия цела, что не было этих двух страшных лет. Никак все не могла представить, каково это – однажды очнуться и понять, что прошло столько времени.       И мы говорили. Много говорили. Он делился своей растерянностью от произошедшего с ним. Рассказывал о своих сомнениях и беспокойстве за меня после Вермайра и после того, как я решила покинуть Нормандию. Я поведала о своих кошмарных снах, в которых мне постоянно являлась умирающая Эшли. О своем намерении, покинув команду Джона, стать лучше, сильнее, надежнее. Рассказывала, как, узнав о его смерти, сходила с ума и в попытках заглушить горе вызывалась добровольцем на самые опасные миссии Альянса. Как безрассудно лезла под огонь, получая многочисленные ранения, и, едва встав с больничной койки, тут же рвалась в следующий ад. Как меня съедало отвратное чувство вины и сожаления, что я покинула Нормандию, не простившись с ним по-человечески.       Я тогда не сдержала слез. Соленые капли стекали, унося с собой всю накопившуюся печаль, всю горечь, все глубокое отчаяние. Брат ничего не говорил, лишь привлек к себе за плечи и положил подбородок мне на макушку. И мало-помалу горькие слезы превратились в слезы надежды. «Все позади», — сказал он негромко. «Да, — думала я, — теперь наконец-то я не буду одна».       Само воспоминание было нечетким, смазанным. Но приятным — вспыхнувшая надежда заполнила двухлетнюю душевную пустоту. Словно это было очищение, исповедь.       Вернувшись в реальность, я слегка улыбнулась сама себе. Потянулась за добавкой, но бутылка внезапно ушла в сторону. Удивленно мотнув головой, я воззрилась на брата. Тот лишь задорно помахал пальцем, отодвигая бутылку подальше от меня.       — Адмирал Хакетт сообщил, что недалеко обнаружена небольшая база «Цербера». Следует туда наведаться. Я возьму тебя и Явика. Так что ты обязана быть в форме и не морщиться от громких звуков, — он хохотнул и добавил: — Хотя хотелось бы еще раз увидеть тебя с похмелья. Забавней картины не встречал.       — Если не хотел, чтобы я напивалась, надо было забрать виски раньше. Так что тебе представится такая редкая возможность, — недовольно проворчала я.       Капитан бодренько встал на ноги, подхватив стаканы и бутылку, и направился к барной стойке. Удрученно вздохнув, я оперлась о подлокотник кресла и поднялась. Комната резко накренилась, и от падения уберегла лишь моя цепкая хватка за кресло.       — Эк тебя развезло-то, — аж присвистнул брат. — Не ужинала, что ли?       Я отрицательно помотала головой. Джон поджал губы.       — Бестолковая. Ничего не хочу слышать, чтобы завтра была с ясной головой и с бодрым видом.       Я нетвердой рукой приложила руку к виску, промурчав что-что вроде «Есть, коммандер», и шатким шагом вышла из бара.       Так, я действительно слегка перестаралась с виски. Ложиться спать в таком состоянии нельзя. Остановившись перед женской душевой, я задумчиво засмотрелась на дверь. Хорошо было бы принять холодный душ. И я даже уже почти сделала шаг в выбранном направлении, но вдруг вспомнились мерзкие ощущения от холодной воды. Резко передумав, я зашагала прочь. Так, душ отпадает. Крепкий кофе. Да, определенно. Сварив на кухне кофе без сахара, я решила спуститься к себе.       Выйдя из лифта, я неуверенно замерла, посматривая на дверь своей каюты. О, духи, я ведь каюту настолько уютно обустроила, что мигом там усну. Я перевела взгляд на широкое панорамное окно, выходящее в док. Может, спуститься вниз и немного размяться, повисев на турнике Веги? Я сразу отмела эту мысль. Во-первых, не хочется двигаться. Во-вторых, наверняка Джеймс уже спит. К тому же, вдруг он проснется, а тут буквально перед его носом сосиской свисает невменяемая младшая Шепард с безумным взглядом. Я же не переживу, если буду ответственна за психические расстройства лейтенанта.       Я с сомнением потопталась на месте, решая, что делать. Внезапная мысль прошлась по сознанию ракетой, и я медленно повернула голову влево, боясь признаться самой себе в том, что я предположила добровольно наведаться туда в поисках собеседника. Но пары алкоголя как-то плохо согласовывали работу мозга и тела, и пока разум истерически бился в припадке нежелания ощущать на себе протеанские замашки, ноги неумолимо несли меня в обитель древних.       Явик несколько удивленно замер со склоненной вбок головой и возложенной правой рукой на своем плече. Судя по всему – разминал затекшие мышцы. Нисколько не заботясь о том, что я, возможно, прервала какое-то сакральное действие, я нашарила взглядом в помещении несколько ящиков у стены, и решительно направилась к ним, распространяя в каюте легкий аромат кофе.       Выпрямившись и опустив руку, мужчина холодным тоном произнес:       — Что тебе здесь надо, человек?       — Разбавляю своим присутствием одинокий вечер последнего из протеан, — я решила проигнорировать его холодность, отпив, наконец, чуть остывший кофе. Будь я в трезвом состоянии, наверняка бы возмутилась такому обращению, но сейчас я посчитала это мелочным. По-моему, я даже начинаю свыкаться с мыслью, что это его будничный тон.       — Ты пьяна.       — Ну, не без этого, — я ответила даже как-то горделиво.       Смерив меня тяжелым взглядом, протеанин отвернулся к емкости с водой.       — В мое время распитие алкогольных напитков на военных кораблях каралось смертью.       Внезапно для себя икнув, я свободную ладонь прижала ко рту. Убедившись, что очередного спазма не последует, я сделала еще глоток кофе и поинтересовалась:       — То есть ты никогда не пробовал алкоголь?       Злобно сверкнув малым глазом, Явик ответил:       — Нет, — его голос прозвучал вызывающе.       Я сочувственно вытянула губы и уставилась в кружку.       — Вот оно что. Тогда все сходится. Вот почему ты такой желчный, — я говорила почти нараспев, растягивая слова. – Потому что ты не умеешь отдыхать и расслабляться.       — Протеане не нуждаются в таком примитивном способе расслабления.       — Разве? — я насмешливо хмыкнула в кружку, вздув пузыри. — Не ты ли минутой ранее сообщил, что в твое время распитие каралось смертью? Значит, тогда был и алкоголь, и его любители?       Спина Явика напряглась. Ха, поймала. Может, я и выгляжу, мягко говоря, нетрезвой, но чтобы потерять возможность рассуждать, мне надо было бы выпить больше. Очевидно, признав свое досадное упущение, но, тем не менее, не соглашаясь со мной, он продолжил:       — Алкоголь туманит рассудок и снижает скорость реакции, — он снова едва повернул ко мне голову, уставясь одним глазом. – Во время войны это может обернуться фатальной ошибкой.       — Ты прав. Но все же, ты никогда не задумывался, почему протеане прикладывались к бутылке?       — Потому что они были слабы. Империи не нужны были слабые воины.       Вот упрямец! Будто с ВИ разговариваю, честное слово. Как же донести ему свою мысль о необходимости встряхнуться? Как же подобрать слова, чтобы он меня понял?.. В нынешнем состоянии я вряд ли смогу четко сформулировать предложения и внятно их высказать. Проще было бы протянуть руку, позволив ему прочитать это самому. Но, черт подери, я этого никогда не сделаю! Я от прошлого «контакта» не отошла. Махнув рукой, я решила не продолжать разговор на эту тему. Разом допив остатки кофе, прислонилась спиной к прохладной стене.       — Расскажи, как в твое время выглядели города.       Явик медленно водил ладонями по поверхности воды, время от времени окуная в нее пальцы.       — За свою жизнь я не видел ни одного неразрушенного города. Тебе описать, как выглядят обломки моей Империи? — в его голосе послышалась горечь.       В груди резко укололо сожалением. Отчасти от того, что задала такой вопрос. Но в основном это было сожаление о судьбе его народа. Однако сдаваться я была не намерена.       — Наверняка ты знаешь, как они выглядели до войны. Картинки там всякие, видеозаписи...       Протеанин повернул ко мне лицо, вглядываясь в глаза. Я так ничего и не сумела прочесть в его взгляде. Мне даже начало казаться, что он вот-вот произнесет что-то в стиле «Слишком много вопросов, человек» и попросту выгонит меня из своей каюты. Но Явик неспешно перевел взгляд на свои руки и, к моему глубокому удивлению, начал говорить. Его голос был негромким, вибрирующим. Я прикрыла глаза, и воображение с его слов принялось создавать картину древнего прошлого, вырисовывая штрих за штрихом, мазок за мазком. Я погружалась в манящий вид построенных воображением городов, и мне почудилось, что еще немного, и я уловлю запах пыли, взметающейся с земли под порывами ветра…       Осознание того, что протеанин больше не говорит, а я чуть не задремала, заставило меня резко открыть глаза и выпрямиться. Заметив шевеление, он не обернулся.       — Тебя удовлетворил мой ответ?       — Более чем, — я тихо ответила и, вставая с места, подцепила пальцем пустую кружку. — Спасибо.       И уже почти выйдя из каюты, я услышала, как Явик меня окликнул:       — Человек.       Я удивленно развернулась к нему. Даже сквозь непроницаемое лицо протеанина было видно, что он с чем-то борется. Видимо, поняв, что отступать поздно, Явик продолжил:       — Что было в твоей кружке?       Я не смогла сдержать довольной улыбки.       — Кофе.       Продолжив путь к своей каюте, я подумала, что не такая уж и безумная была идея навестить «соседа».