Сквозь преграды

      Я сгорала от любопытства. Мне, признаться, даже протеанин не был так интересен, как эта женщина. Наплевав на все правила приличия, я засела на корточках под окнами медотсека и откровенно пялилась на Еву, как называл ее Мордин. После нападения «Цербера» миссия на Сур-Кеше настойчиво ассоциировалась у меня с причинами некоей Троянской войны — древнего мифа, о котором я читала в детстве. Ощутив какую-то иррациональную гордость за свою принадлежность к женскому полу, я довольно ухмыльнулась.       Доктор Солус спиной к окну возился возле медицинского оборудования. Женщина-кроган, забравшись с ногами на койку, неподвижно сидела и пристально наблюдала за работой ученого.       Я никогда до этого не видела их женщин. Если сравнивать с мужчинами кроганов — что само по себе неправильно, конечно, — она была… совсем другой. Среди немногочисленных книг, что Джону посчастливилось добыть для меня в детстве, был сборник романов писателя Толкиена двухсотлетней давности. Описанная им народность гномов, чьи женщины тоже были бородаты, крепко связалась в моем сознании в одну ассоциативную цепь с кроганами. Поэтому я особо не удивилась, когда заметила, что внешне Ева не отличается от того же Рекса. Но присмотревшись, я ощутила существенные отличия. Я склонила в задумчивости голову, пытаясь понять, в чем же заключается эта подмеченная мной разница. В движениях? Во взгляде?       Я настолько погрузилась в собственные мысли, что даже не заметила, как Мордин меня засек. Раздраженно дернув головой, он затемнил окна медблока.       Я раздосадованно выдохнула. Надо было маскировку включить, что ли. Поднявшись на ноги, я нетерпеливо принялась вышагивать вдоль окон. Я запросто могла бы бесцеремонно ввалиться к ним и даже набралась бы смелости заговорить с кроганкой. Но Джон строго-настрого запретил заходить в медотсек без острой надобности, дабы не мешать работе профессора. Брат же мне просто башку выкрутит, если я туда сунусь — с него станется. Может, придумать какую-то вескую причину, чтобы хоть на минуту заглянуть туда?       Мои размышления прервал веселый голос Гарруса:       — Позволь поинтересоваться, чего ты здесь слоняешься?       Я обернулась. Турианец неспеша шагал от лифта к себе, на главную батарею.       — Интересно.       — Интересно? — он удивился. — Разве ты никогда не видела кроганов? Мужчина, женщина — все равно они выглядят одинаково.       — Как и турианцы, — я приподняла голову, скрестив руки, и беззлобно ухмыльнулась.       Вакариан чуть запнулся, покосился на меня и с недовольным ворчанием продолжил путь. Недолго думая, я двинулась за ним.       — Я с тобой кое о чем посоветоваться хотела.       — Внимательно слушаю, — в его тоне еще сквозила напускная обида.       — Мне нужен визор с ИК-режимом.       — Зачем тебе? — Гаррус на секунду удивился, а затем с какой-то особенной издевкой в голосе добавил: — Ты ведь не снайпер, — и глухо расхохотался, прикладывая руку к сенсорному замку на двери.       Я резко почувствовала в себе желание ему намерзопакостить. Снова.       Этот турианский бес довольно часто надо мной подшучивал. Ему просто дьявольски везло становиться свидетелем редких моментов моей неуклюжести и глупости, а то и просто неприятных случайностей. То он, щелкая мандибулами, комментировал мою грациозность, с которой я, не удержав равновесия, свалилась с подножки челнока в густую пыль. То он потешался, когда я не могла разобраться с механизмом открытия щитка терминала, тыкаясь в него словно слепой котенок. Однажды Джек была в настолько благодушном настроении, что решила на ужин подняться в столовую. Но Джек была бы не Джек, если бы не затеяла перебранку с Мирандой. Гаррус едва ли не задыхался от смеха при виде сползающей по моей щеке кашеобразной субстанции, когда татуированная женщина слишком резко дернула ложкой. Но особо изощренно Вакариан издевался надо мной, наблюдая за моими попытками освоения снайперской винтовки. При всем своем желании мне почему-то никогда не удавалось парировать его ехидные комментарии.       Поэтому мстила я по-своему. Прятала его винтовки, и он несколько раз на задания выходил с ненавистным ему пистолетом-пулеметом. Переклеивала маркировки на его сухпайках. Вступала в сговор с СУЗИ, узнавая его режим. Когда он спал, прокралась в его обитель и ссыпала в сочленения его брони набранный ранее на какой-то планете песок. В другой раз нарисовала на его лицевых пластинах кошачьи усы и над глазами бровки домиком. Несмываемым маркером.       К его чести, Гаррус мужественно терпел все мои выходки и очень редко опускался к подобным методам мщения, предпочитая подтрунивать устно. Как он однажды сказал: каждый должен заниматься тем, что у него получается лучше всего. Что, опять же, было камешком в мой огород.       Несмотря на все его беззлобные насмешки, я была невероятно рада такому положению. Потому как однажды существовала реальная угроза, что Гаррус меня возненавидит.       После рассказанных им событий на Омеге, Гаррусу представился случай найти того турианца, повинного в смерти его отряда. Меня сильно беспокоило намерение Архангела убить Сидониса. У меня было смутное чувство, что это плохое решение.       Когда Вакариан с Джоном нашли Тень и вышли на Сидониса, назначив встречу, я настояла на том, чтобы в качестве агента пошла я. Разумеется, они оба начали возражать. Но когда я задала вопрос, что, будь они на месте скрывающегося Сидониса, то кому бы доверились — широкоплечему, суровому и неулыбчивому мужчине с паутиной шрамов на лице или миловидной невысокой девушке с невинной улыбкой? Как окончательный аргумент я выложила, что из-за тех же различий во внешности мне будет проще незамеченной скрыться в толпе после убийства. Двум мужчинам больше ничего не оставалось, кроме как, переглянувшись, угрюмо согласиться.       Признаться честно, несмотря на свои сомнения, я совершенно не планировала мешать Гаррусу в свершении его правосудия. Но сделала это. Я намеренно позволила Сидонису сбежать.       О, как Вакариан был зол! Когда я возвратилась к ним, Гаррус с силой вдолбил кулак в аэрокар, оставляя обширную вмятину, и клокочущим голосом прохрипел: «Какого черта ты творишь?!». Я с тихим ужасом врастала ногами в землю под тяжестью яростного взгляда турианца и не смогла ничего ответить.       Всю дорогу до Нормандии он гневно сжимал кулаки и на все мои попытки заговорить только взбешенно рычал, и мой язык послушно прилипал к нёбу. Джон тоже хранил молчание.       Оказавшись на корабле, Гаррус стремительно понесся к себе. Решив, что не оставлю его в таком состоянии, я хвостом бежала по его следам. Порывисто обернувшись, он рявкнул: «Оставь меня!». Втянув голову в плечи, я лишь обреченно выдохнула: «Нет». Грязно выматерившись (и несказанно меня этим удивив), Гаррус с прежней скоростью направился в свой отсек. Я не отставала.       Мы долго — на повышенных тонах, до срывов в голосе — спорили о правильности моего поступка. Размахивая руками, он кричал о неоплаченном долге предателя стоимостью в десять жизней. Я же пыталась докричаться до Вакариана, яростно доказывая, что если бы он, Гаррус, выпустил ту злосчастную пулю, то чем бы он впоследствии отличался бы от убитого? Турианец остервенело кричал, чтобы я никогда не смела сравнивать его с Сидонисом, и не сдержавшись, саданул кулаком в стену. Похолодев, я вдруг осознала, что этот удар изначально предназначался мне. Отогнав эту мысль, я продолжала упорно гнуть свое, доказывая, что тем выстрелом он лишь приумножил бы себе призраков, которые являлись бы ему во снах. Я рассказала, почему взяла на себя смелость так поступить. Как можно спокойней я произнесла: «Он был жалок, Гаррус. Передо мной предстала до невозможности жалкая личность». Воспользовавшись замешательством Вакариана, я воодушевленно продолжала говорить, что убийство такого потухшего человека не сделало бы Архангелу чести. Да и смерть слишком легкое решение, наказание гораздо похуже – позволить влачить жалкое подобие жизни, на которое Сидонис сам себя и обрек. Он больше не был опасен. Я даже позволила себе слегка сгустить краски, тихим голосом сказав, что видела их тени за спиной Сидониса — тех десятерых. И они отомстят не хуже Архангела.       Метавшийся до этого Гаррус замер на одном месте с тяжело вздымавшейся грудью, вонзившись взглядом в брошенную у входа винтовку.       Тогда я поняла, что победила. Стараясь не издать ни звука, я тихо вышла из отсека. Мне оставалось только ждать.       Спустя пару дней, турианец сам пришел ко мне в каюту. В его глазах больше не плескался тот убийственный коктейль, который проглядывался после Омеги. С ясным взором и слегка смущенным видом, Гаррус извинился за свое поведение. «Ты не позволила скатиться мне с обрыва, открыла мне глаза на самого себя. Это много для меня значит», — его искренние слова запомнятся мне до самой смерти.       Кто знает, не вверни я так удачно те слова с мистическим подтекстом, возможно, мне так и не удалось бы достучаться до друга.       — Так все-таки зачем тебе визор? — со смеющимися глазами спросил Гаррус.       — Ну… на последней вылазке мне сильно сужали обзор дымовые шашки.       Вакариан выжидающе смотрел на меня, затем, поняв, что я больше ничего не собираюсь добавлять, осторожно спросил:       — И все?       Я слегка растерялась.       — Д-да…       Гаррус прыснул от смеха.       — Ну что опять?!       — Знаешь, кого ты мне напомнила? Кроганов, — пытаясь унять рвущийся наружу смех, ответил бравый турианский офицер. — Они по пыжакам стреляют из зенитных орудий, а на молотильщиков идут с дробовиками. Подобно тебе, выбирающей визор только для того, чтобы видеть сквозь дым.       Последние слова потонули в его безудержном хохоте. Я сначала силилась изобразить оскорбленную невинность, но не выдержала и расхохоталась сама.       — Только Рексу об этом не говори, — я облокотилась на ящики, хватая ртом воздух от приступов смеха. — Не так поймет, обидится еще. Он же у нас ранимый.       — Ха! Он же мне об этом и рассказал! — Гаррус зашелся в новом приступе хохота.       Отсмеявшись, я схватилась за живот, переводя дух.       — Кстати, о Рексе, - Гаррус повернулся ко мне. — Мм, Джейн, у тебя сейчас есть время?       — Я в твоем распоряжении, а почему ты спрашиваешь? — ответила я, усаживаясь на ящики у стены.       — Хотел пригласить к нам Рекса. Он тут у нас редкий гость.       Я согласно кивнула головой, и турианец активировал терминал.       За все время пребывания Урднота на корабле я видела его лишь пару раз. Я предпочитала держаться подальше от командного зала, а Рекс редко его покидал. На мои вопросы, чем кроган там занимается, Джон отвечал, что тот через предоставленный ему терминал связи контролирует ситуацию на Тучанке и держит своих псов на поводке. Я не удержалась и съязвила, почему это я, мол, не знаю, что наши технологии достигли таких высот, что могут удаленно передавать фирменные кроганские удары лбом. Тот лишь прыснул в ответ.       — Рекс, ты не занят?       — Конечно, занят, Вакариан, что за глупые вопросы? — пробасил в ответ Урднот.       Однако, в его голосе прозвучали какие-то странные оттенки. Гаррус на мгновение растерялся, неуверенно подняв на меня глаза. Затем в его взгляде проскользнули лукавые огоньки.       — Мистер Урднот, это важно.       — Понял, иду.       Я недоуменно взирала на друга, понимая, что стала свидетелем какой-то уловки, но не могла осмыслить, какой.       Через две минуты дверь отсека открылась и в помещение ввалился довольный кроган.       — Очень рад, что твоя костлявая задница оказалась такой проницательной. О, мелкая, и ты тут? — заметив меня, он махнул мне рукой. — Я же так мастерски выстраивал свой образ занятого делами правителя Тучанки перед тем острозадым примархом, что не с руки мне было слоняться по кораблю без дела, — хохотнув, добавил Рекс.       Поняв в чем дело, я залилась хохотом. Прав был Джон, в крогане проснулся непризнанный гений театра.       — Ну что, ребята? — Рекс вынул что-то из внутреннего кармана брони. — В картишки?