Сквозь преграды

      Закрутив волосы в тугой пучок, я пулей вылетела из своей каюты.       Время сбора группы, идущей на Тучанку, наступило еще пять минут назад. Сколь бы ни была фривольна атмосфера, царящая на корабле, но во всём, что касалось боевых операций, коммандер был непреклонен. Строгая субординация, профессионализм и беспрекословное подчинение приказам — основные принципы поведения личного состава. Я же бесстыдно опаздывала, и мне оставалось только прикидывать, какое за это последует наказание.       Выйдя из лифта в док, я лицом к лицу столкнулась с Явиком. Караулил он меня, что ли?       — Ты опаздываешь, человек.       — Да что вы говорите!       — В наше время неподчинение режиму военного корабля каралось…       — Да хорош нудеть! — моментально взвившись, я перебила его монотонную речь.       Протеанин презрительно поджал губы.       О, Богиня, ну как же можно быть настолько занудой?! Во мне остро вспыхнуло пламенное желание как-то встряхнуть его, перезагрузить ему мозги, выбить дурь из головы, в конце концов.       — От своей Империи ты находишься на расстоянии прошедших пятидесяти тысяч лет, — я пальцем чуть ли не тыкала ему в грудь. — А на этом корабле у тебя нет права голоса. И уж тем более нет права критиковать меня или кого-либо другого. Открой, наконец, все свои четыре дурацких глаза и заметь, что протеанские законы сейчас не в моде! — Явик, слыша мою тираду, опасно сужал глаза. Заметив, что еще чуть-чуть, и он опять что-то неприятное вычудит, я развернулась и поспешила было направиться к челноку, но протеанин схватил меня за предплечье.       — Сейчас идет такая же война, как и пятьдесят тысяч лет назад. В своей жизни я не видел ничего, кроме этой войны. Так что ситуацию я вижу намного лучше, чем ты.       Да что он ко мне прикопался, в самом деле?! Никогда бы не заподозрила в этом гордом, но язвительном образце протеанской культуры банального ханжу. Проучить бы его.       Последняя мысль необычайно стремительно укрепилась в мозгу, и я вдруг решила, что предпринять дальше — нужно просто продолжать целенаправленно его провоцировать. Я была уверена, что он не будет себя сдерживать в мстительных порывах и возжаждет увидеть на моем лице гримасу боли. И самый быстрый и короткий путь достижения этой цели находился у меня на правом плече, под бинтами. Пусть с момента ранения прошло уже два дня, и рана быстро заживает благодаря достижениям медицины, но она ведь никуда не делась. А его рука продолжала лежать на моем правом предплечье.       — Не буду преуменьшать ваш профессионализм в военном деле, господин Явик, — я напустила ядовитой насмешливости в свой деланно-вежливый тон. — Однако вынуждена акцентировать внимание, что при всем вашем следовании строгой дисциплине и мощи протеанской цивилизации в целом вы — протеане — проиграли войну. Так тебе ли критиковать принципы современного мира?       С каждым моим словом его пальцы все больше напрягались. Я мысленно приготовилась к боли в плече. И он не заставил себя ждать.       Как бы я не старалась быть собранной, но резко впившийся прямиком в рану кончик его большого пальца вызвал хлесткую вспышку боли, и я лишь болезненно вскрикнула, вцепившись в его руку. Возможно, даже громче, чем намеревалась.       — Что здесь происходит? — как я и ожидала, на мой вскрик из челнока выглянул Джон и, в несколько огромных шагов приблизившись, вперился взглядом в протеанина. — Явик, объяснись.       Явик презрительно поджал губы и медленно разжал ладонь.       — Я пытался объяснить ей недопустимость пренебрежения приказов командования.       — Странный способ, не находишь? — брат скрестил руки на груди. — Какими бы не были твои мотивы — действия твои были неправильны. Извинись перед Джейн.       Явик вспыхнул и открыл, было, рот, но я его перебила, вкладывая в вызывающий тон столько пренебрежения, сколько смогла:       — Не нуждаюсь, — и, резко повернувшись на каблуках, зашагала к челноку.       Разумеется, Явик и мысли не допускал о том, что он — протеанин, представитель высшей расы — будет извиняться перед примитивной формой жизни. Но когда эта самая форма жизни с презрением отказывается принимать даже такую призрачную возможность, гордо поворачиваясь спиной… О, он был уязвлен. И, ровным шагом направляясь к челноку, я затылком чувствовала, что протеанин по самые глаза заполнялся кипящей яростью оскорбленной гордости и чувства собственного превосходства.       Несомненно, он это просто так не оставит. Пустит в ход свое особое умение больно жалить словами и впрыскивать яд, обильно поливая им больные места. А он их найдет, это точно. Плевать, это будет потом! Сейчас же я злорадно смаковала плоды своей выходки.       — Лейтенант Шепард, твое наказание за опоздание обсудим после миссии, — хладнокровно произнес капитан вдогонку.       — Да, коммандер, — развернувшись к капитану, выпрямилась и приложила руку к виску.       Забравшись в самый дальний угол челнока, я с поднятой головой уставилась куда-то в потолок. Я ни за что не опущу головы, протеанин. Ты тут не один такой гордый.       Прокручивая в голове события последних минут, я как-то запоздало осознала — Явик ко мне прикасался, но я не чувствовала ни головокружения, ни вторжения в собственное сознание. Черт, два дня назад, когда он скрутил мне руки — тоже! Я едва успела себя одернуть, чтоб не почесать морщинку на переносице – держать марку, Джейн! Но все-таки, почему?       Я принялась усердно вспоминать, что именно Лиара мне рассказывала о протеанах, и о Явике в частности, когда я пожаловалась ей о подробностях первого разговора с представителем высшей расы. Хм... Вроде как некоторые протеане умели ставить ментальный блок, чтобы оградить сознание от бесконтрольного потока информации, если я ничего не путаю…       Очухалась, когда поднявшаяся к переносице рука уже почти достигла лица. Да что за идиотская привычка, ей-богу! Вздернув нос, я как ни в чем не бывало продолжила движение рукой, приглаживая волосы. Краем глаза окинула челнок — Явик с закрытыми глазами и перекрещенными на груди руками откинулся в кресле.       Ради кого, черт возьми, я тут комедию ломаю?! Плюнув, отвернулась в противоположную от него сторону. Ну вас в баню, господин Явик.       Явик говорил, что я неосторожна.       Я же с максимально доступной мне ловкостью и концентрацией двигалась по полю боя, не делая ни одного опрометчивого движения.       Явик говорил, что я бесполезна.       Я же была везде — укрывала Джона биотическим барьером, когда он, подобравшись к налетчику, пронзал его голову клинком; зарядом биотической волны сбивала вцепившихся в броню Явика хасков; выжгла ко всем бесовским матерям громадную Тварь, неумолимо несшуюся на выживший отряд турианцев.       Явик говорил, что я безрассудна.       Я же в своем боевом танце гармонично сплетала безрассудство с хладнокровием, стирала границы между безумием и ясным мышлением, порядком и непредсказуемостью…       Явик говорил, что я не воин.       Открой глаза и узри же, древний, что ошибался. Признай меня как достойную! Признай…       Из беспокойного забытья меня вырвало легкое прикосновение к руке. Машинально сдвинув брови, я приоткрыла глаза.       — Прибыли, — Джон подхватил свою винтовку и спрыгнул с челнока.       Зевнув, я осмотрелась. В челноке осталась только я. Потянулась и, смотря под ноги, подошла к краю обшивки, скользнула вниз. Уткнулась носом кому-то в грудь, отстранилась посмотреть кому. Скосив на меня взгляд, с непроницаемым лицом стоял Джон. Нет — коммандер.       — Идем. Наказание никто не отменял.       Опустив голову, я поплелась следом за капитаном, тяжело ступавшим к лифту.       Бросив по пути винтовку и стянув броню, он начал:       — Первое — ты сообщишь примарху Виктусу о смерти сына.       Мне будто двинули под дых. Расширившимися глазами я впилась взглядом в Джона. Из сжавшейся грудной клетки я не могла выжать и звука. С усилием сделав вдох, я сдавленно спросила:       — Как ты себе это представляешь?..       — Кто-то должен это сделать, Джейн. У тебя лучше получится. Я не смогу сказать правильно.       Я стиснула зубы. Как будто существует такой способ... В груди стало невыносимо тяжело. Это непосильная ответственность — верно подобрать слова, чтобы не добить родителя, потерявшего своего ребенка.       — Пошли.       Я зашла в лифт вслед за братом, бездумно скользя глазами по полу кабины.       Створки разошлись, и я вышла в пустой БИЦ. Обернулась — капитан продолжал стоять в лифте. Он задержал на мне взгляд, опустил голову и тихо сказал:       — Я буду у себя. Поднимись ко мне, когда… В общем, поднимись потом ко мне, — он нажал на кнопку, и двери лифта захлопнулись, оставив меня в глубокой растерянности.       Точно, он же сказал «Первое». Значит, будет еще одно. Мне и это задание едва ли по силам. Глубоко вздохнув, я направилась в командный зал.       Завидев примарха, изучавшего бегущие строчки на своем терминале, я словно приросла к полу. Что я ему буду говорить?! Как я буду это делать?! Мне резко захотелось завыть и расколошматить все вокруг, упасть на колени, просить прощения за смерть его сына, бурно разрыдаться и кричать, кричать, кричать…       Взяв себя в руки, я сделала несколько глубоких вдохов, контролируя каждый вдох-выдох и, сжав кулаки, направилась к турианцу.       — Примарх Виктус, — мой голос предательски дрогнул, но я силилась держать себя в руках.       — Лейтенант Шепард, — турианец бросил взгляд на стоявшего неподалеку Рекса. — Как результаты миссии?       — Успешно. Объект… нейтрализован.       Примарх кивнул головой и нерешительно перемялся с ноги на ноги. Я предчувствовала его следующий вопрос, внутренне содрогаясь и ощущая, как вяжущий ужас холодными пальцами стискает мне горло.       — А… сын? Лейтенант Виктус?       Колени охватила дрожь. Я открыла рот, но слова не шли. И турианец все понял. Сжав кулаки, он произнес:       — Как… Как это случилось?       Я до боли зажмурила глаза. Втянув в нос воздух, я выпрямилась и прямо посмотрела на Виктуса.       — «Цербер» запустил детонатор и заблокировал доступ на терминале. Лейтенант Тарквин Виктус принял решение подняться на корпус бомбы и деактивировать детонаторы вручную. Он нейтрализовал бомбу ценой своей жизни.       Турианец без единого звука бессильно уронил голову на грудь.       — Его последними словами были «Победа любой ценой», — от этого воспоминания я не удержала слез, проложивших соленую дорожку по щекам. — Вы воспитали достойного турианца — одного из лучших, известных мне.       Примарх Виктус медленно поднял голову и посмотрел на меня.       — Я рад услышать Ваше мнение. Спасибо, что сообщили, — хрипло ответил он. — Не могли бы Вы… меня оставить?       Я едва ли не вцепилась в его руку — мне не хотелось оставлять его наедине с горем. Но понимала, что с этого момента слова и соболезнования ничего не изменят. Я протянула ему руку. Он медленно поднял свою навстречу, и я порывисто обхватила его пальцы своими ладонями и сжала.       Больше я ничем не смогу ему помочь.       Покидая зал, я обернулась через плечо. Со стороны казалось, будто ничего не изменилось — примарх точно так же склонялся над терминалом, когда я вошла. Но я подметила его пустой взгляд немигающих глаз, его слишком плотно прижатые к лицу мандибулы, его напряженно выпрямленную спину... Да, выпрямленную. Но вместе с тем — будто придавленную громадным валуном. На плечи его сына легла непосильная ноша — исправить ошибки своего народа, совершенные века назад. Тарквин принял эту ношу, отдал за нее жизнь, но об этом никто не узнает… Глаза заволокло пеленой слез и я вышла прочь из зала.       Я еле передвигала ногами — они словно весили по тонне каждая. Яростно терла рукавом глаза, останавливая горькие слезы. Галактика горит в огне, тонет в крови, каждый день приходят сводки о неисчислимых потерях. Кто знает, скольких мы еще потеряем?       Солдаты-охранницы у входа в командный зал меня окликнули, что-то спрашивали, но я только отмахнулась, бредя по направлению к лифту.       Добравшись до капитанской каюты и не глядя по сторонам, я бесцеремонно повалилась лицом на кровать. Джон молча подошел и присел рядом, положив тяжелую руку на макушку.       Не знаю, сколько я так пролежала. Может, минуту, а может — полчаса. В голове неуловимым эхом звучали слова «Победа любой ценой». Голос бесстрашного воина, идущего на смерть.       Над ухом раздался легкий всплеск. Повернув голову, я словила блик янтарной жидкости в стакане, протянутым Джоном. Порывисто поднявшись на локтях и выхватив стакан, я махом влила в себя виски. Обжигающий напиток проложил горячую дорожку к желудку, расталкивая поселившуюся в груди боль.       — Еще, — потребовала я, протянув стакан.       — Но, Джейн…       — Еще, — чуть громче повторила.       Поколебавшись, брат наполнил стакан. Мгновение помедлив, вызывая в голове лицо лейтенанта Виктуса, я залпом опорожнила емкость.       Зажмурившись, я прижалась рукавом ко рту. Твоя жертва не будет напрасной, Тарквин. Обещаю.       Я открыла глаза и приподняла голову. Свет был приглушен, только слабое свечение аквариума разбавляло мрак капитанской каюты. Джон сидел за рабочим столом, озаряемый тусклым светом от терминала. Прижав палец к пульсирующему легкой болью правому виску, я поднялась на кровати.       Джон повернул голову, глядя на меня через стекло стойки с моделями кораблей.       — Сколько я тут провалялась?       Брат скосил глаза на терминал.       — Чуть более двух часов.       Повернувшись, я спустила ноги с кровати и укрыла лицо в ладонях.       Я чувствовала себя лучше. Душащая боль отступила, оставив где-то на поверхности души холодную тягу к мести.       — Коммандер, когда начало операции по исцелению генофага на Тучанке?       Капитан взглянул мне в глаза.       — Мордин доложил, что вышел на финальный этап. Говорит, что закончит предположительно через двенадцать часов, не раньше.       — Я иду с тобой.       Брат несколько долгих мгновений меня разглядывал.       — Хорошо.       Облегченно вдохнув, поднялась на ноги и направилась к выходу.       — Для тебя есть вторая часть наказания.       Я застыла в двух шагах от двери. Не поворачивая головы, бросила:       — Слушаю.       — Это касается Явика.       Удивленно подняв брови, я повернула голову к капитану.       — Будь поблизости от него. Я не говорю, что нужно с ним брататься, цацкаться или что-то в таком роде. Он остался последним из своего рода, в чуждом ему мире. Не дай ему прочувствовать свое одиночество и скатиться в бездну. Это все.       Я потрясенно молчала. Не то, чтобы я считала Джона полным профаном в искусстве психологии, но почему-то не надеялась услышать от него подобных слов.       Опустив взгляд, я задумалась. Значит, брат хочет, чтобы я приглядывала за Явиком.       Скрипнуло кресло, легкий шаг — и я оказалась в неуклюжих семейных объятиях.       — Я уверен, ты справишься со всем, — Джон уперся подбородком мне в макушку. — Ты сегодня блестяще показала себя в бою. Ты молодец.       Подержав в объятиях с минуту, он отстранился, слегка сжал руками плечи, тепло улыбнулся.       — А теперь марш отсюда, — развернул лицом к выходу и подтолкнул.       Обалдев от такой резкой смены настроений, я обернулась через плечо. Брат скрестил руки, перенес вес тела на левую ногу и выжидающе глядел на меня.       — Пф-ф, так бы и сказал, что Лиару ждешь, — выдала я и рванула к лифту.       — Засранка! — донеслось из-за сходящихся дверей каюты.       Улыбаясь до ушей, я зашла в лифт и моя рука замерла на цифре 4. Поколебавшись, подняла палец и нажала на третью палубу.       Брат просто так ничего не говорит. Если он сказал, что Явик, несмотря на все его поведение, одинок — значит, так оно и есть. Поэтому визит к древнему откладывать не стоит. А вот так ни с того, ни с сего заявиться после последних наших с ним стычек, и как ни в чем не бывало, вызвать на душевную беседу – насторожит кого угодно. Так что я предполагала долгий и тернистый путь к душе протеанина. Начнем с простого – жест доброй воли. В общем, задобрить его надо. Вспомнив, что он однажды поинтересовался у меня насчет кофе, то почему бы не угостить его моим фирменным-вкусно-сваренным?       Задумано — сделано, и вот я уже семенила с двумя чашками дымящегося ароматного кофе к его каюте. Помедлив перед входом, я боролась с искушением быстренько мотнуться к себе, достать из заначки непочатую бутылку бренди и накапать по паре капель. Но вспомнив, как наш блюститель правопорядка относится к алкоголю, замотала головой, отгоняя мысль. Коротко вздохнув, пнула замок бедром и вошла.       Явик стоял со скрещенными на груди руками, облокотившись бедром на емкость с водой и заведя ногу за ногу, и читал какие-то материалы с экрана терминала между двумя резервуарами. Заметив мое появление, лениво перевел взгляд четырех глаз на меня.       Неуверенно потоптавшись на месте, прошла вглубь каюты и поставила чашку, предназначавшуюся ему, на ящик у стены.       — Что это? — спокойный, вибрирующий голос, с привычным легким раздражением.       — Кофе, — невозмутимо моргнула я, делая пару шагов назад, — Ты недавно спрашивал — вот я принесла попробовать.       — Зачем? — не меняя ни позы, ни тона, спросил Явик.       Я растерялась. На такой вопрос я ответ не готовила. Садись, Джейн, двойка. Почувствовав себя форменной идиоткой, глупо протянула:       — Хотела, чтобы ты попробовал…       — Я не буду это пить, — сказал и снова отвернулся к экрану.       Я обиженно насупилась. Вот протеанская дурья башка! За моим кофе половина команды и экипажа гоняется, потому как никто лучше меня его варить не умеет, а тут ему чуть ли не в постель приносят, а он нос воротит! Кстати, о постели. Я окинула взглядом каюту. А где или как он спит? А спит ли вообще? Я перевела на него глаза. Нет, спрашивать я не буду. По крайней мере, пока. Он будто обмотал себя колючей проволокой с надписью «Не влезай — убьет». Что ж, тогда у Лиары надо будет поинтересоваться.       Я присела на корточки и прислонилась к стене. Надо бы сюда кресло притащить, что ли. Раз наметила для себя цель почаще таскаться сюда, то хоть с комфортом буду маячить перед четырьмя древними глазами.       — Кофе вкусный, пока горячий, — пристраивая свою чашку на уровне носа, протянула я.       — Я не буду это пить, — упрямо повторил Явик не отрываясь от экрана.       Ну что ж, не сразу Москва строилась. Я же только начала.       Прихлёбывая кофе и жмурясь от наслаждения, я просто растворялась в обволакивающем тумане каюты. Все мысли ушли, оставив в голове приятную опустошенность.       Я просидела в таком положении минут пятнадцать. Когда поднялась и потянулась, то обнаружила, что Явик даже позы не сменил, пробегая взглядом по бегущим строчкам.       — Я зайду еще. Не скучай.       Протеанин так ничего и сказал, и дверь каюты бесшумно сошлась у меня за спиной.       Поднявшись на третью палубу, я закинула свою чашку в посудомоечную машину и задумалась. Время отбоя еще не наступило, но спать мне решительно не хотелось. Даже наоборот — я ощущала какую-то бодрость, хотелось заняться чем-то полезным. Я повернулась в сторону медблока. Окна по-прежнему были затемнены. Закусив в нерешительности губу, я подняла голову:       — СУЗИ, Вега спит?       — Нет, Джейн.       Отлично, решено. Я бодрым шагом направилась в док.       — Джеймс, ты где?       — Тут я, — послышался натужный голос со стороны перекладины.       — Подтягиваешься?       — Ага, — на выдохе произнес лейтенант.       — Потанцевать не хочешь?       — Это я с удовольствием, — спрыгнув на пол, Вега повел плечами. — Только дай мне две минуты перевести дух, Шепард.       — Мистер Вега, ты уверен? — откуда-то из динамиков сбоку раздался задорный голос Джокера.       — Так ты не только подсматриваешь — теперь и подслушивать начал? — досадно зацокала я языком. — Ай-яй-яй, мистер Моро, как не стыдно.       Улыбнувшись моему комментарию, Джеймс спросил, глядя в сторону динамика:       — Что ты имел в виду, спрашивая меня, уверен ли я?       — О, а ты в курсе, что сейчас собрался сойтись в спарринге с Победительницей Кроганов?       Вега недоуменно воззрился на меня. Я только смущенно опустила глаза.       Это прозвище появилось с легкой руки того же Джокера, когда в тренировочном спарринге я одержала победу над Грюнтом. Конечно, честной победу назвать нельзя, но Веге об этом знать совсем не обязательно.       На каком-то из заданий мы с Грюнтом слегка не сошлись во мнениях, уже точно не вспомню относительно чего. Кроган предложил определить победителя в сражении, я же, взбешенная, с зашкаливающим адреналином в крови, сдуру согласилась. Когда осознала, какого дурака сваляла, сдавать назад было уже поздно.       Разумеется, я и мысли не допускала о возможности сойтись с кроганом в лоб. Не самоубийца ведь. Поэтому я лихорадочно уворачивалась от ударов Грюнта и вилась вокруг него, как лента вокруг гимнастки. Несколько его ударов достигали цели, но я успевала уклоняться так, чтобы они проходили хотя бы по касательной, причиняя минимум вреда. После особо удачного подныривания под его руку, мне в голову пришла внезапная идея. Изловчившись, я шустро вскарабкалась на горб Грюнта и намертво вцепилась в его броню всеми конечностями. Грозный боец, яростно рыча, безуспешно вертелся в попытках сбросить меня, но я держалась крепко, а его броня не позволяла ему достаточно извернуться, чтоб схватить меня хоть за что-то. Остановившись, тяжело дыша, он принял единственно доступное решение выйти из положения — очевидно же, что он сам собирался упасть, потянув меня за собой. Потому я сконцентрировалась и, уловив направление его наклона, сгруппировалась и даже умудрилась сместить его центр тяжести, легко оказавшись сверху на мешком рухнувшем Грюнте. Не давая ему опомниться, я руками прижала его предплечья и, поспешно закричав «Я уложила тебя на лопатки. Я победила!», мигом унеслась прочь. А то вдруг решит оспорить исход спарринга.       Продолжая смущенно улыбаться, я исподлобья поглядела на Джеймса и робко произнесла:       — Бу.       Непонимающий взгляд в доли секунды сменился безудержным хохотом.       Два часа спустя я выходила из душа, ощущая приятное покалывание в натруженных мышцах и вытирая полотенцем мокрые волосы. Хвала духам, после того, как СУЗИ обзавелась своей мобильной платформой, она перестала нудеть после каждого похода в душ, что длина моих волос втрое превышает положенный по уставу. Видимо, ощутила себя женщиной и поняла, сколько шарма в волосах по пояс. Хотя о чем это я, машина это машина, как выразился бы Явик.       Я вышла из лифта и по приобретенной недавно привычке повернула голову влево. О, точно, я же там чашку с кофе для Явика оставила, надо забрать, раз он пить не собирался.       Легким шагом двинулась к нему в каюту и, к моему удивлению, не обнаружила в помещении никаких Явиков. Удивленно оглядевшись, заметила темное пятно на ящиках. Он там? Медленно и осторожно приблизившись, я умилилась. Облокотившись спиной к стене и возложив ногу на ногу, Явик, в своей излюбленной позе со скрещенными на груди руками, спал. Вероятно спал, так как глаза его были закрыты, а на мое появление он никак не среагировал.       Надо будет натаскать ему сюда каких-то одеял, все же удобней, чем на жестких ящиках. Скосив взгляд, увидела рядом с ним чашку. Я подошла ближе и не смогла сдержать довольной улыбки. Чашка была пуста.