Lost in the sun. Дочери Царицы

Яркое солнце слепило глаза, а от мороза слегка щипало кожу. Лэйк жмурилась, подставляя ему щеки и пытаясь найти в нем хотя бы крохи тепла. С сегодняшнего дня Щит Роксаны вновь будет расти на небе, каждый день задерживаясь чуточку дольше, пока Она не распустит Свои Огненные Крылья по всему небу в День Солнца. Рассохшаяся повозка на полозьях медленно ползла по снегу, слегка покачиваясь от усилий тянущих ее черных волов. Их шкуры покрывал иней, а морды были совсем заснеженными, особенно пушистые, густые, теперь целиком белые усы. Рядом по снегу, выстроившись ровными рядами, шагали Младшие Сестры, переговариваясь друг с другом и смеясь. За ними приглядывали парящие в небе Наставницы, закутанные с ног до головы в белые пальто, надвинув от мороза поглубже свои белые меховые шапки. Лэйк тоже хотела шагать по снегу, рядом с другими Сестрами. Ей не терпелось опробовать обувку – мягкие, легкие сапожки на высокой шнуровке до колена, покрасоваться плечами, обтянутыми белым пальто Младшей Сестры, положив руку на рукоять долора за поясом. Но Фара настояла на том, чтобы все раненые ехали в повозке. Путь до становища Сол был неблизкий, шагать предстояло весь солнечный день, и Наставницы боялись, что раненые не выдержат такого перехода. Спина болела уже меньше, нога вообще прошла, и Лэйк не понимала, почему должна трястись и мерзнуть здесь. Рядом с ней сидели и другие раненые: Найрин, надувшаяся и хмурая по тому же поводу, что и Лэйк, Ила, у которой были сломаны три ребра, Мира с рукой на перевязи, Рен, который не позволили идти из-за истощения после Исцеления, Ада с обмотанной бинтами головой. Младшие Сестры откровенно скучали, перекидываясь ничего не значащими фразами, да периодически устраивая шуточные перебранки с теми из знакомых, кто шагал рядом с повозкой. Татуировка на руке чесалась и зудела. Вот и сейчас Лэйк уже в который раз поймала себя на том, что потирает предплечье. Утром, когда она проснулась в своей постели в лазарете, узор уже не светился, намертво въевшись в кожу и став ее частью. Теперь ало-оранжевые языки пламени и черно-золотой круг выглядели так, будто были на теле Лэйк всю жизнь. А голове было холодно и непривычно. Все Младшие Сестры время от времени запускали пальцы в свои короткие волосы, будто не веря, что их наконец-то остригли. Жрицы обкорнали их в спешке. Вечером, перед сном, Наставница Фара сообщила, что как только они доберутся до своих становищ, цирюльники постригут их уже как надо, выровняв все волосы по одной мерке, не длиннее трех пальцев. Эрис уже рассказывала ей, что на этой длине ей нужно будет поддерживать свои волосы всю оставшуюся жизнь. Стричь запрещалось лишь одну прядь на затылке, которую позже ей позволят заплести в хвост, как делали все разведчицы. Эта прядь была символом новой памяти и преемственности обучения от Дочери к Сестре. Лэйк почесала в затылке, постаравшись представить себе, как будет выглядеть с этим новым хвостиком. Пока все они были похожи на лохматых щенков, извалявшихся в грязи и чесавшихся задней ногой. Разве только на голове у Найрин все было нормально. Да только, судя по всему, у нее всегда было все нормально на голове. Нимфа, хоть и дулась на Наставниц, выглядела самой хорошенькой среди всех остальных Младших Сестер. Мороз добавил ей румянца, а от инея на ресницах глаза засияли как два изумруда. В очередной раз поняв, что залюбовалась ей, Лэйк отвернулась, чувствуя раздражение. И почему она раздражена? Эта женщина не вызывала в ней каких-то особенных чувств, кроме с каждой минутой растущего уважения. Не то что темноглазая Мара, от которой Лэйк становилось сладко и жарко одновременно. Вчера вечером мало кто из Младших Сестер остался встречать со старшими Ночь Зимы, да и те не особенно-то и праздновали. Из оставшихся оборонять становище Ифо трехсот пятидесяти сестер в живых осталось всего-то около семи десятков. Мало кому хотелось танцевать после такого. И Лэйк в их числе не было. Пока она, усталая и взбудораженная одновременно, пыталась уснуть, в дверь больничного крыла поскреблись. Наставница Фара довольно долго переругивалась с пришедшей, а потом все-таки, крайне недовольная, но позвала Лэйк к двери. Оказалось, что это пришла Мара. Остриженная, в белом пальто Младшей Сестры, она выглядела взрослее, чем за несколько дней до этого. Мара переминалась с ноги на ногу под крыльцом, комкая в руках какой-то сверток. Удивленная Лэйк спустилась к ней, не совсем понимая, что ей может быть нужно в такой час. Глаза Мары лихорадочно блестели. Она дернулась ей навстречу, потом остановилась и потупилась, словно не желая смотреть в лицо Лэйк. Так они простояли с минуту, после чего Лэйк осторожно спросила: - Наставница сказала, ты хотела меня видеть? - Я… Лэйк… - Мара вдруг порывисто подалась вперед и обняла Лэйк. От удивления и боли в раненой спине Лэйк вздрогнула и огляделась. У анай не принято было выражать чувства, тем более так явно. Хорошо еще, что было довольно поздно, и вокруг не было ни души. Только какой-то полосатый серый кот лез по сугробам на высоких ногах, настороженно поглядывая в их сторону светящимися в темноте глазами. Пережив удивление, Лэйк осторожно обняла Мару за талию. Чувствовать ее тело так близко было приятно и пугающе одновременно. Почему-то вспомнилось, как ее обняла Коби перед тем, как отнести на поле боя. От этого в груди стало больно, и Лэйк непроизвольно стиснула руки. - Я боялась, что ты не вернешься! – горячо прошептала Мара, утыкаясь ей лицом в плечо. Лэйк моргнула. Плечу стало жарко и мокро. Она плачет, что ли?! И что мне делать? Плакать на людях было еще более неприлично, чем показывать чувства. Может, все дело в посвящении? После единения с Роксаной, у Лэйк внутри до сих пор горело тепло, от потери которого было неизмеримо грустно. Да еще бритье висков, долор, татуировка. Возможно, что Мара просто сорвалась, не выдержав такой нагрузки. Неловко подняв руку, она погладила Младшую Сестру по волосам. Это было странно: короткие волосы проскальзывали сквозь пальцы. Мара задрожала и стиснула ее крепче, а потом громко шмыгнула. Резко отстранившись, она заглянула Лэйк в лицо. По ее щекам текли дорожки слез, а губы на морозе были ярко-алыми и сочными. Лэйк поняла, что не может оторвать от них взгляд. - Обещай мне, что будешь танцевать со мной на День Солнца! – горячо прошептала она. - Буду, - кивнула Лэйк. Мара подалась вперед и поцеловала ее. Сидя в повозке, Лэйк поняла, что дотрагивается кончиками пальцев до своих губ, и сразу же пристыжено отдернула руку. Это ощущение было странным и новым. Она бы не сказала, что испытывала какие-то особые чувства к темноглазой Дочери Огня, но и неприятным поцелуй назвать нельзя было. Просто новым и необычным. И уж точно ничего подобного она не чувствовала к Найрин. Лэйк осторожно взглянула на нимфу. Почему? Она же тоже очень красива, гораздо красивее Мары, если уж говорить честно. Но при этом Мару хотелось целовать, а нимфу нет. Лэйк помотала головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Глупость какая! Ей бы думать о том, как она будет проситься в ученицы к кузнецу становища Сол, неразговорчивой и замкнутой Даре. Или как разведчицы будут учить ее строевому делу и обращению с оружием. Но вместо этого перед глазами вставали громадные, темные глаза Мары, ее мягкие, горячие губы, белые облачка пара от ее дыхания. И то, как она, пихнув Лэйк в руки сверток, стремительно убегает по снегу в сторону амбаров, в которых ночевали Младшие Сестры. В свертке оказалась маленькая, засушенная веточка лаванды, для сохранности обернутая в лист бумаги. Откуда она умудрилась посреди зимы достать цветок, и почему именно лаванду, Лэйк понятия не имела. Теперь этот цветок переехал ей за пазуху и обосновался во внутреннем кармане пальто. Не потому, что Мара была настолько важна для нее. Скорее потому, что цветок был таким же воспоминанием о ее первом дне в качестве Младшей Сестры, как и долор, как и остриженные вески и узоры на левой руке. Повозка медленно катилась по заснеженной долине. На горизонте выгнули свои гигантские синие спины горы. Ровное полотно заснеженных полей тянулось во все стороны, изредка перемежаясь группами деревьев и крохотными амбарами, в которых летом предпочитали ночевать работающие на полях Ремесленницы. Сейчас, в зимнее время, вся жизнь сосредоточилась в становищах и рыбацких поселениях. Но летом на этой равнине паслись стада овец, выращивались злаки и овощи для клана, а сестры запасались сеном и соломой на долгую зиму. От реки шагающих по тропе Младших Сестер периодически разбегались небольшие ручейки тех, чьи становища располагались в окрестных горах. Успевшие сдружиться Младшие Сестры весело прощались друг с другом и уходили сквозь поля к горам, приветственно махая друг другу руками. Наставницы смотрели на это так, будто ничего не замечали. В любое другое время их бы хорошенько взгрели за вопли и бессмысленный шум. Но вчера прошло посвящение, и молодым давали возможность в последний раз почувствовать себя детьми. Постепенно темнело, и количество тех, кто возвращался в становище Сол, стремительно уменьшалось. Лэйк проводила глазами последнюю группу направляющихся в становище Ил. Среди них была и Мара, постоянно оглядывающаяся на нее, но так и не решившаяся помахать. В который раз уже приказав себе не думать о глупостях, Лэйк отвернулась, вглядываясь в горизонт. Еще недолго по равнине, потом вверх по склону горы, и наверху, в седловине между Перстом Тары и Бурой Горой, откроется дом. Уже в темноте, когда солнце опустилось за их спинами, в последний раз плеснув на заснеженную долину багряного света, они въехали в становище Сол. Лэйк огляделась так, будто видела все впервые в жизни. После всего, что произошло с ними за эти дни, становище выглядело странным и чужим. Окошки немногих мастерских светились: там работали Ремесленницы, для которых праздник уже завершился. Светились и окна едальни, Дома Дочерей и спален Воинов. Горящие светлячки были рассыпаны и по склонам окрестных гор, где в своих домах готовились ночевать сестры. Лэйк вдруг почувствовала себя совсем лишней здесь. В Дом Дочерей и спальни Дочерей им уже хода не было: они прошли испытание и стали Младшими Сестрами. Теперь им выделят дома на склоне горы, по одному на каждые пять человек, где им предстоит жить до совершеннолетия и принятия окончательно пострига. А потом их переведут в Спальни Воинов, до тех пор, пока они не свяжут себя узами брака. Но сейчас-то куда, если не в Дом Дочерей? Судя по всему, тревожно было не только ей. Найрин рядом куталась в свое пальто и оглядывала лагерь большими глазами. Остальные Младшие Сестры тоже притихли, рассматривая привычные огоньки вдалеке так, будто их гнали с порога, как плешивую собаку. Наставница Фара спустилась на землю перед ними, закрыла крылья и сложила на груди руки. Фара оправилась от первого потрясения, испытанного во время боя за Ифо. Как Лэйк узнала позже, ее жена была тяжело ранена, но Способным Слышать удалось заговорить ее раны, и теперь она быстро шла на поправку. К Наставнице вместе с вестью о выздоровлении жены вернулась и ее привычная хмурость. - Сегодня вы проведете свою последнюю ночь в Доме Дочерей. Вам постелют на лавках в едальне. А завтра утром, еще до света, подъем и переезд в новые дома. Утром я объявлю, кто с кем будет жить, и раздам вам необходимые вещи. Надеюсь, не нужно повторять, что став Младшими Сестрами, всю поденную работу вы теперь будете делать самостоятельно? – она с угрозой посмотрела на них, и Младшие Сестры дружно закивали. Фара удовлетворилась ответом и закончила: - Распрягите волов, заведите их в стойла. Остальные за мной – готовить ужин. Лэйк впервые за вечер порадовалась, что ехала всю дорогу на повозке. Раненых не заставили делать ничего. Спустившись на землю, они прихватили свои нехитрые пожитки и поковыляли к Дому Дочерей вместе с теми, кому предстояло заниматься приготовлением еды. Лэйк вошла на крыльцо Дома Дочерей и вдохнула знакомый запах старого дерева, пыли, циновок на полу и сушеных цветов, которыми Мари любила пересыпать свежие простыни. Ее никто не трогал и не пытался с ней разговаривать. Остальные сестры тоже притихли, каждая вспоминая что-то свое. Пока они разувались и натягивали домашние разбитые сандалии, пока вешали на крючки одежду и вещи, Лэйк снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая жадно вглядывается через стекло во двор, где разведчицы учат старших сражаться. И ей почему-то стало грустно. В коридоре их встретила Мани-Наставница Мари. Она была одета в привычное платье из темной шерсти, на плечах лежала старая простенькая шаль, длинные волосы были уложены в узел на макушке. Лэйк вдруг заметила, что почти вся голова у Мари седая, а лицо покрыла сеточка морщин. Мани-Наставница тепло улыбнулась им всем сразу. - С посвящением вас, Младшие Сестры! И с Ночью Зимы! Лэйк не сдержала широкой улыбки, а потом, как и все, в пояс поклонилась Мани-Наставнице. Младшие Сестры сразу же загалдели, обступив ее и рассказывая о том, что с ними произошло. Мари выслушивала всех одновременно и отвечала всем, слегка невпопад. Лэйк тоже хотелось ей много чего сказать, но она раздумала, взглянув на задумчивые лица Исаи и Рен, стоявших рядом. Как ей объяснить все, что произошло? Как помянуть при ней Коби? Или Майю? Она ведь растила обеих всю жизнь, с того самого момента, как их ману впервые привели их сюда. Мари словно бы прочла ее мысли и вдруг посмотрела ей прямо в глаза. Они у нее были теплые, как солнечный полдень, и такие тоскливые, что выть хотелось. Лэйк смешалась, отвернулась и побрела по коридору дальше, туда, где располагались комнаты для занятий. Кто-то позвал ее, но она не обернулась. Сейчас ей хотелось побыть одной, раз уж раненым не доверяли никакой работы и у нее было свободное время. Ноги сами привели ее к комнате, где обычно занималась с детьми Коби. Тихонько толкнув дверь, Лэйк скользнула внутрь и прикрыла ее за собой. Темное помещение казалось особенно сиротливым. Пустые ряды лавок и неширокие столешницы, на которых они учились писать и читать. Темная доска на стене, полки с увесистыми фолиантами, по которым Коби, не глядя, цитировала основы культа. Большая круглая глиняная чаша, полная торчащих из нее, гибких и хлестких ивовых прутьев для тех, кто не собирался слушать ее объяснения даже после второго предупреждения. Лэйк невольно ухмыльнулась, припомнив, сколько раз ее драла Коби за плохое поведение, разложив поперек колен. Она медленно прошла к окну, из которого виднелась заснеженная поляна с растущей посреди нее одинокой липой, в корнях которой они с Эрис играли много лет назад. Тогда она казалась такой высокой, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть верхушку; почти что врастающей в глубокое синее небо или царапающей подбрюшья туч, отчего небо плакало холодными дождевыми слезами. Теперь же она стояла, сиротливая, замерзшая и крохотная, забытая всеми на этом открытом, стылом пятачке. Лэйк поежилась и оперлась о подоконник, прислонившись носом к холодному стеклу. От ее дыхания морозные узоры принялись таять, растекаясь лужицей воды вокруг кончика ее носа. На улице было светло и холодно. Лэйк перевела глаза вверх, туда, где из-за горных хребтов медленно выползала луна. Кругляш, больше похожий на головку сыра, был большим и ровным, покрытым темными пятнами. Когда они были маленькими, Эрис утверждала, что на ней нарисован заяц, барабанящий по пню. Эней до хрипоты спорила с ней, утверждая, что это не заяц, а изогнутые капли символа анай, которые Аленна нанесла на Свой щит, чтобы показать дочерям, что Она любит их. Сейчас луна была какой-то совсем другой, не такой, как раньше. Холодной, далекой. И близкой. Ее свет притягивал глаза, звал к себе. Лэйк прищурилась, вглядываясь в ее очертания, в ее бледные, расходящиеся во все стороны лучи, в мертвенное сияние, в котором было что-то неприятное. Тревога начала расти с каждым мгновением. Ей стало неуютно, некомфортно, потом и попросту страшно. Луна отпечаталась на внутренней стороне век. Когда Лэйк моргала, она снова была там, перед глазами, даже если не смотреть на нее. Ей стало жарко, тело покрылось крупными каплями пота, ее начал бить озноб. Лэйк вцепилась в подоконник, не понимая, что с ней происходит. Она не могла оторвать пальцы от подоконника и отвести взгляд от луны, тело больше не слушалось ее. Страх обволакивал ее липким, черным коконом, проникая в подкорку, в самую глубину того, что было ей, напрочь вытеснив свет Богини и Ее прикосновения вчерашней ночью. Когда из носа на губы побежали горячие, густые капли крови, Лэйк попыталась закричать, но вместо крика изо рта вырывался только хрип. Взорвались болью десны, будто кто-то драл ее зубы изо рта, зацепив их громадными раскаленными клещами. Потом заболела кожа, которую покрыл зуд, гораздо хуже того, что остался после нанесения татуировки. Лэйк поняла, что вообще не может двигаться. Боковым зрением она видела, как ее кожа стремительно темнеет, покрываясь шерстью. Ужас полыхнул в мозгу ослепительной вспышкой. Она закричала и упала в темноту. Это было так же, как вчера, когда Роксана обнимала ее Своими сияющими крыльями, только наоборот. Ужас наполнил ее всю, став ее телом, ее душой, ее мыслями и сознанием. И кроме него не было ничего, только бесконечная тьма, мертвенная, черная, копошащаяся, как что-то живое и противное. Лэйк попыталась заорать, но у нее больше не было рта. У нее не было рук и ног, чтобы бежать, у нее не было даже глаз, которые можно было бы закрыть и ничего не видеть. А вокруг нее была чернота, такая же всепоглощающая, как ослепительный солнечный свет. Каким-то образом Лэйк поняла, что если сейчас ничего не сделает, то навсегда пропадет. И дороги назад уже не будет. Будет только пустое тело, намертво приросшее к подоконнику, которое утром найдут Наставницы. Она не понимала, что делает, но сломя голову бросилась прочь от наползающей тьмы. Это было сложно, как вырвать руки, по локоть попавшие в густую черную смолу. Ее не пускали, ей сопротивлялись, будто тьма была живой и обладала собственной волей. Лэйк сосредоточилась на воспоминании о благословении Роксаны, на том ярком, теплом ощущении абсолютного покоя. Тьма слегка отступила. Она нажала сильнее, возвращаясь к Богине, возвращаясь к свету. Постепенно ощущение покоя начало возвращаться, а тьма медленно опадала, как облако пара или туман, тающий под солнечными лучами. Еще через несколько секунд Лэйк почувствовала свои руки и ноги, лицо и бешено колотящееся сердце. А потом глаза резко заболели от долгого взгляда на луну. Она сморгнула и отпустила подоконник. Озноб никуда не делся, кожа саднила как после обморожения. Лэйк поднесла к лицу свои руки, повертела их, закатала рукава. Шерсти на коже больше не было. Тяжело привалившись к стене и шумно дыша, она отерла пот со лба и закрыла глаза. Померещилось, наверное. Меня ранили, у меня был болевой шок, потом Коби… Вот и лезет в голову не пойми что. Внутренности сжались в комок, кожа полыхнула болью. В этот раз все было хуже. Лэйк почувствовала, как теряет равновесие, и сползла по стене, шаря руками в воздухе перед собой. Казалось, что ей ломали каждую кость в теле. Горло стиснуло, она даже закричать на могла. Она попыталась закрыть глаза, но веки не повиновались. Сознание помутилось. Тьма вновь окружила ее, непроглядная, черная, страшная как Лютый Волк. Помогите! – закричала Лэйк в этой тьме, но не было никого, кто бы услышал ее. Холодная липкая жуть окружила со всех сторон, подбираясь к сердцу. Теперь она как будто видела себя со стороны: крохотный сгусток золотого свечения в непроглядном бесконечном мраке, который быстро тускнел, уменьшаясь и сжимаясь, растворяясь, как кусок масла на горячей сковороде. Сознание расползалось как трухлявая ткань под пальцами. Лэйк отчаянно вцепилась в самое дорогое, что помнила: теплые руки ману, обнимающие ее, пронзительные синие глаза мани со смешинкой на самом дне. Стало легче, давление ослабло. Она лихорадочно выстраивала вокруг себя стены из воспоминаний о родителях, о своем детстве, о Коби. Мрак ударил так, что она едва не потеряла себя. Нет, о Коби нельзя, Коби погибла, и это так страшно… Прекрати! Не зная, как выбраться, что делать, Лэйк взмолилась Роксане. Она просила и молила всем сердцем, всей собой, концентрируясь на легком воспоминании о прикосновении Яростной. Это помогло. Мрак вновь отступил, нехотя, медленнее, чем в первый раз. Лэйк поняла, что сидит на полу и настолько слаба, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Кожа была мокрой, как и одежда, будто ее выкупали в кипящей воде. Горячие капли катились по лицу, и она уже не понимала, кровь это или пот. Тело звенело от боли и напряжения, она едва могла дышать, так было тяжело. Что со мной?! Лэйк хватала ртом воздух, пытаясь выдавить из себя хотя бы слово, хотя бы звук. Нужно позвать на помощь! Одна она не справится! Если еще раз… Мрак обрушился на нее как камнепад. Лэйк ухнула с головой в черноту, теряя связь с реальностью, со всем, что ее окружало. А потом она словно раздвоилась. Одна часть ее парила над ее собственным телом, содрогающимся в конвульсиях на полу. Онемевшая от ужаса, она наблюдала, как ее тело выкручивается, меняется. Утолщаются кости, меняет форму позвоночник, голова опускается ниже, врастая в тело под другим углом, а сквозь кожу прорастает густой черный мех. Когда пальцы втянулись в кисти, а из них начали расти длинные, матово поблескивающие когти, Лэйк с криком ринулась назад. Все объяла тьма. Мрак пытался проникнуть в нее, завладеть ей. Лэйк в ужасе металась в этой тьме, не понимая, что с ней происходит. Теперь уже она не могла сосредоточиться ни на чем, теперь не осталось ни родителей, ни Богини, ни друзей. Только бесконечный ужас, холод и паника. Потом был резкий толчок, который почти что вышиб ее из собственного тела. Захрипев, она открыла глаза. Она лежала на полу в комнате, где их когда-то обучала Коби. Квадрат лунного света, расчерченный крестом рамы, падал из окна внутрь помещения, не касаясь ее. А рядом на коленях стояла Найрин, и глаза у нее светились в темноте серебром. Они столкнулись взглядами, и Найрин моргнула. Сипло вскрикнув, Лэйк отдернулась от нее, вжимаясь в стену. - Это ты сделала?! Ты?!.. – язык во рту ворочался с трудом. Лэйк вообще почти разучилась говорить. - Нет! – замотала головой нимфа, перепугано глядя на нее. – Я пыталась помочь! Ты… ты… - она задохнулась, не в силах говорить, и свечение ее глаз потухло. Лэйк недоверчиво оглядела ее. Если бы это сделала она, она бы довела дело до конца. Чем бы это ни было. Не глупи. Наверное, она действительно хотела помочь. Лэйк со стуком опустила голову на пол и уставилась в потолок, пытаясь выровнять дыхание. Грудь разрывали хрипы и бульканье, будто в легких была кровь. Дышать было больно. Вкус крови чувствовался во рту, и ее затошнило. - Тебе лучше? – раздался рядом встревоженный, тихий голос нимфы. - Не знаю, - выдохнула Лэйк. Она чувствовала себя как после лихорадки. Говорить было тяжело. – Что со мной было? Так холодно, темно… - Я не совсем поняла… - тихо сказала Найрин. Потом, собравшись с духом, зачастила: - Ты только не пугайся, Лэйк! Может, это как-то связано с посвящением или у тех тварей было отравленное оружие, или еще что-то могло случиться… Пока она говорила, у Лэйк внутри все вдруг заледенело. Она вспомнила, все, до мельчайших деталей. И темную шерсть, и длинные когти, и жемчужные зубы. И свои, синие глаза у гигантской мохнатой твари, больше похожей на волка, вытянувшейся в лунном квадрате на полу под окном. - Роксана, помоги мне! – выдавила она, сжимая кулаки так, что ногти глубоко врезались в кожу. – Помоги, Яростная! На память сразу же пришли все те случаи, когда она теряла сознание, когда перед глазами темнело, но ни Способные Слышать, ни лекари не могли ей помочь. И вспомнилось, как когда-то очень давно Эрис сказала, что залезала ей в голову после первого такого приступа. Но этого же не может быть! Что с ней? Почему с ней такое?! - Роксана! – вновь забормотала она, жмурясь и стискивая кулаки. - Лэйк, - позвала ее Найрин. Она не отреагировала. Сейчас ей было не до того. – Лэйк! – громче позвала нимфа. Когда рука нимфы осторожно коснулась ее, тело среагировало быстрее, чем Лэйк сообразила, что к чему. С рычанием она дернулась в сторону и ударила кулаком. Хвала Богине, что в последний момент Лэйк успела сосредоточиться и отвести удар. Кулак влетел в стену в нескольких сантиметрах от виска нимфы, рука взорвалась болью, а в столбе лунного света заплясали пылинки. Боль отрезвила Лэйк, она судорожно выдохнула и осела на пол. Нимфа не двинулась с места. Она удивленно, - удивленно! – смотрела на стену, куда только что ударила Лэйк, потом перевела глаза на нее. Взгляд у нее был смесью сочувствия, страха, грусти и еще чего-то одновременно. Лэйк заскрипела зубами. Эта неверная ее жалеет! - Лэйк, - тихо повторила Найрин, настойчиво глядя на нее. – Тебе нужно поговорить с Мани-Наставницей. Возможно, она сможет объяснить тебе, что случилось. - Ты все видела, да? – просипела Лэйк. Внутри поднималась слепящая глаза ярость. – Видела?! Как я превращаюсь в эту тварь?! - Видела, - спокойно кивнула нимфа. - Почему? – выдавила Лэйк. Это был единственный вопрос, который бился у нее в голове. Почему она? Почему так вышло? Что с ней? - Возможно, это у тебя в крови. – Лэйк посмотрела на Найрин, и та поспешно продолжила: - Когда мы с мани и отцом шли через равнины Роура, мани рассказывала, что когда-то там жила раса оборотней. – Лэйк зарычала, и на лице нимфы появился испуг, но говорить она не перестала. – Это древняя раса, очень старая. Мани говорила, что они того же возраста, что и эльфы. - При чем здесь я?! – все это не укладывалось в голове Лэйк, рассыпаясь как карточный домик от легкого сквозняка. - Они иногда нападают на людей. Их укус ядовит, они заражают их и делают себе подобными. – Видимо, лицо у Лэйк исказилось, потому что Найрин настойчиво подалась вперед. – Но не бойся сразу же. Возможно, кто-то в твоем роду когда-то заразился. Ты же не виновата в том, что родилась такой! - Как мне избавиться от этого? - Никак, Лэйк. Это в твоей крови. Иначе быть не может. Это только через кровь передается, - Найрин заговорила тише, извиняющимся тоном. Ярость взорвалась в голове Лэйк огромным огненным шаром. - Да что ты знаешь?! Должен быть способ! Просто выдрать эту дрянь из меня! И тогда я вновь буду нормальной! – Лэйк уверенно кивнула сама себе. У Роксаны есть силы на все, Она всесильна, Она поможет. Просто приостановить действие крови в ней. Какое-то воспоминание защекотало память, и Лэйк вскинула глаза на Найрин. Перед тем, как в последний раз провалиться во тьму, она почувствовала какой-то толчок… - Это ты! Ты вытащила меня обратно! – Лэйк подалась вперед, и нимфа вздрогнула. – Раз ты смогла вытащить меня оттуда, сможешь и эту дрянь из меня вывести! - Я не умею, Лэйк! – заторопилась она, выставив перед собой ладони. – Просто я видела, что ты умираешь, и попробовала помочь… - Что ты сделала? – Лэйк села и постаралась взять себя в руки. Если она не успокоится и не перестанет орать, то и понять они ничего не смогут, и договориться тоже. – Просто вспомни, что ты сделала, а потом повтори то же самое. Должно получиться. - Лэйк, я вообще не знаю, что я сделала, - грустно покачала головой Найрин. – Ты лежала на полу, твое тело почти целиком перекинулось. Я почувствовала, что тебе плохо, что ты умираешь. А потом я попросила Богиню, как всегда делаю, когда исцеляю. Я дотронулась до тебя, и ты вернулась. - Тогда давай еще раз! – Лэйк посмотрела на нимфу. – Сделай это еще раз. И ты окончательно меня вылечишь. - Ты не понимаешь, Лэйк, - покачала головой Найрин, и взгляд у нее был слегка испуганный. – Богиня не дала мне Своей силы. Я не исцеляла тебя. Я просто дотронулась до тебя, почувствовала весь этот кошмар в тебе… И ты сама вернулась. Я совсем ничего не делала. Лэйк опешила, часто моргая и пытаясь понять, что только что сказала ей Найрин. Как это ничего не делала? Почему она тогда вернулась? Просто среагировав на ее прикосновение? Почему? - То, что с тобой происходит, Лэйк, это не болезнь, - Найрин пронзительно посмотрела ей в глаза. – Это невозможно вылечить или убрать. Это просто ты. - Должен быть способ, - сжала зубы Лэйк. Она не будет жить таким уродом. Она должна сделать с этим что-то, пока еще есть время. Почему ты думаешь, что еще не слишком поздно? Никто же ничего не мог поделать с этим все эти годы, ничего не мог ей объяснить. Так почему сейчас смогут? И почему сейчас все это началось? - Лэйк, послушай… - начала нимфа, но она прервала ее. - Должен быть способ, - повторила Лэйк. – И я найду его. Я - анай, я Младшая Сестра племени Каэрос, а не какая-то проклятая Богинями Низинная тварь! - Оборотни никем не прокляты, это просто раса, - проговорила нимфа. - Все низинники прокляты, потому что не живут как мы! – отрезала Лэйк. Найрин дернулась, как будто ее ударили, лицо ее исказилось. Лэйк зло смотрела на нее. Почему она помогла Лэйк? Почему не хочет помогать больше? Врет, что не может исцелить? Уж не потому ли, что ей не хочется больше быть единственной не-анай в их клане? Лицо Найрин окаменело. Она кивнула и поднялась, отряхивая одежду. Лэйк не чувствовала в себе сил встать на ноги и могла только хмуро смотреть на нее снизу вверх. Найрин помедлила, потом тихо проговорила: - Я пришла, потому что Мани-Наставница искала тебя. Она передала, что ждет тебя в своем кабинете. – Помолчав, она добавила: - Я никому не скажу о тебе, можешь не волноваться. С этими словами Найрин вышла из комнаты. Лэйк осталось только в ярости вбить и без того болевший кулак в толстые бревна стены. Чтобы взять себя в руки, ей понадобилось около десяти минут. Мысли разбегались в разные стороны, Лэйк пыталась сосредоточиться хоть на какой-то, чтобы не было так страшно. Не паниковать! Она, в конце концов, не какая-нибудь зеленая девчонка. Она хочет стать разведчицей, служить своему клану. От злости из глаз чуть слезы не полились, и Лэйк намертво сжала челюсти. Как она теперь станет разведчицей?! Если она монстр, урод, не способный контролировать себя! Как она вообще теперь может быть анай?! Она опустила голову, давясь слезами и запрещая себе плакать. Слишком много всего за последние дни. Испытание, Коби, теперь еще и это! Почему все свалилось так сразу? Это несправедливо! Взгляд уперся в рукоять долора за поясом. Лэйк уставилась на нее, как на свое последнее спасение. У нее есть ритуальный кинжал, она может уйти с него и избавить себя от позора. Это просто. Нужно всего лишь молиться всю ночь, а потом разрезать живот. И ману с мани будут ей гордиться, а Роксана, возможно, примет к себе. Перед глазами потемнело. Примет ли? Она же больше не анай! А не пойми что, другой расы, испорченное, исковерканное, со скверной в крови! Нет, нельзя здесь сидеть и убиваться. Нужно просто пойти и спросить Мани-Наставницу. Она точно знает, что делать. Она воспитывала ее родителей. Если это действительно передается с кровью, то у ману Тэйр тоже были такие проблемы. Слабый отблеск надежды загорелся в Лэйк. Ману не выгнали из клана, она женилась и стала Держащей Щит, родила двоих детей. Значит, возможно, с этим можно жить? Сможет ли она, Лэйк, жить с этим, как ее ману, или ей не хватит сил? Расцепив пальцы на рукояти долора, Лэйк провела саднящей рукой по лицу. Кровь с разбитых костяшек смешалась с кровью, льющей из носа. Ну и видок у нее сейчас, наверное! Как она объяснит это Младшим Сестрам, если встретиться с кем-то из них по пути к Наставнице Мари? Лэйк рассеяно оглядела себя и нахмурилась. Одежда на ней была изодрана в клочья, как и бинты, которыми ей перетягивали рану на спине. Странно, но между лопатками больше не болело. Она подвигала руками, не ощущая вообще никакой боли, потом оглядела остальные раны. Те, что еще утром кровоточили и саднили, теперь выглядели так, будто им больше недели. Даже струпья отпали, оставив лишь тонкие светлые полоски шрамов. Это из-за того, что она перекидывалась? Целыми остались только сапоги. Лэйк устало вздохнула и, уцепившись за подоконник, поднялась на ноги, стараясь не войти в квадрат света луны, падающий в помещение. В конце концов, приступ начался после того, как она смотрела на щит Аленны. Проклятая Богиня Воды! Лэйк сразу же с опаской глянула на окно и принялась молиться, прося прощения за свои мысли. Пожалуй, следует потом сходить к Жрицам, попросить о епитимье. Как бы зла она ни была, ругать Богинь запрещалось. Они все слышали оттуда, из холодной пустоты. Лэйк поковыляла к двери, размазывая тыльной стороной забинтованной руки сукровицу из носа. Нужно просто аккуратно пройти по коридорам, может, никого и не встретит. Младших Сестер сейчас, скорее всего, кормят в едальне. Если идти боковыми коридорами, то до кабинета Мани-Наставницы отсюда три поворота. Она может пройти незамеченной. Она взялась за ручку двери, и та неожиданно резко открылась, заставив Лэйк покачнуться. На пороге стояла Мани-Наставница. Лэйк открыла рот, чтобы что-то сказать, да так и закрыла его. Мари оглядела ее с ног до головы и нахмурилась, потом прошла в комнату и плотно прикрыла за собой дверь. - Найрин шепнула мне, что ты здесь, и тебе нужна новая одежда. – Мани-Наставница положила на ближайшую лавку стопку с чистой формой и сложила на груди руки, неодобрительно глядя на Лэйк. – Давай-ка переодевайся и поговорим. Не смея поднять глаз на Наставницу, Лэйк принялась стягивать с себя окровавленные лохмотья. Это получилось легко: от одежды почти ничего не осталось, все по швам разошлось или просто разорвалось так, что уже не починишь. Пришла отдаленная мысль о том, сколько же формы успевают испортить Младшие Сестры за свое обучение. Лэйк готова была думать о чем угодно, только не о разговоре с Мари. Наставница не спускала с нее глаз, пока Лэйк натягивала штаны и рубашку. Ее взгляд пускал по коже мурашки. Лэйк готова была поклясться, что Мари обратила внимание на все затянувшиеся шрамы, на каждый заживший рубец. Когда она плотно застегнула темную куртку, Мари кивнула ей на лавку. - Садись. Не глядя на Наставницу, Лэйк опустилась на скамью и сложила руки между колен. Сразу же послышалось раздраженное фырканье Мари. - Да не сиди ты с таким видом, убивать я тебя не стану. – Лэйк расслышала, как она тихонько проворчала себе под нос. – Глупые девчонки! Лэйк решилась и подняла голову. Мари смотрела на нее внимательно и серьезно, темные глаза были теплыми и спокойными. - Давно нужно было с тобой поговорить об этом, да я все боялась, что ты ничего не поймешь и наделаешь глупостей. – Мани-Наставница со вздохом опустилась на лавку рядом с Лэйк и продолжила. – Для начала: не нужно ничего пугаться. И убивать себя тоже смысла не имеет. - Откуда вы знаете? – захлопала глазами Лэйк. - Да у тебя на лице все написано! – раздраженно фыркнула Мари. – Такая же, как твоя мани! Как что, сразу за долор и ну орать о своей чести! – Она поджала губы и неодобрительно оглядела Лэйк. – Все вы одинаковые! Только и можете, что глотку драть. И губить себя и других ради какой-то несусветной чуши. - Все? – встрепенулась Лэйк. – Есть еще такие, как я? - Да я не про твою кровь, я вообще про Воинов, - поморщилась Мари. Несколько секунд она в упор рассматривала Лэйк, потом вздохнула. – Наверное, все-таки лучше будет, если я расскажу тебе. У тебя слишком бестолковый вид сейчас, чтобы ты была способна задать правильные вопросы и понять ответы на них. Лэйк ждала продолжения, вглядываясь в лицо Наставницы. Ее присутствие как-то успокаивало. Это ощущение было похоже на другое, испытанное в том лесу во время боя: когда разведчица приказывала, что делать, ей было легче. Когда знаешь, что кто-то может все решить за тебя, всегда легче, со стыдом подумала Лэйк. Это звучало неправильно. Если она однажды станет первой разведчицей, ей самой придется принимать решения и нести ответственность за других. И это при том, что сейчас она не могла нести ее даже за саму себя. Мари вновь поморщилась, глядя на нее: - Судя по твоему виду, сейчас все равно еще слишком рано. – С тяжелым вздохом, она спросила: - Ты помнишь историю анай? – Лэйк кивнула, ловя каждое слово. – Хорошо. Тогда в двух словах. Когда Кренен пал, наш народ еще долгое время скитался по Роуру и северным землям в надежде найти подходящее место, чтобы осесть там. Царица Крол дель анай привела остатки племени, измученные долгим скитанием, болезнями и голодом, сюда, в эти горы. Они оказались необитаемыми, и племя решило осесть здесь. Только совсем необитаемыми они не были. – Лицо Мари потемнело. – Об этом знают сейчас разве что Жрицы, да старейшие из Способных Слышать, но до анай здесь жили представители очень старой расы. Они называли себя сальваги – люди-звери. Анай уничтожили их род довольно быстро и с отменной жестокостью. – Мари помолчала, потом продолжила. – Но их кровь, тем не менее, успела смешаться с нашей. У Лэйк голова шла кругом. Если Мани-Наставница сейчас скажет ей, что когда-то давно у нее был предок мужчина-оборотень, ей действительно не останется ничего, кроме как зарезаться. - Сальваги сопротивлялись отчаянно, - продолжала Мари. – Анай были отчаянней и сильнее их, поэтому убивали их без труда. Во время битвы оборотни перекидывались в зверей и становились сильнее, но у анай было стальное оружие и доспехи, способные остановить любые клыки и зубы. Выяснилось, что их укус опасен: скверна в их крови передавалась через слюну. Поэтому всех укушенных сестер сразу же умертвляли, а сальвагов старались убивать на расстоянии, не подпуская близко к себе. В итоге анай удалось отбить горы и прогнать их отсюда. – Мари помолчала. – Правда, через какое-то время выяснилось, что некоторые укушенные сестры не желали умирать. Они скрывали свои раны до тех пор, пока те не заживали, - а проклятая кровь давала возможность очень быстро восстанавливаться после ранений, - и жили среди других сестер, надежно скрывая свою суть. Кое-кому не удавалось ее контролировать до конца, и через некоторое время обман раскрылся. Тогда Вира, преемница Крол, провела чистку народа, умертвив всех сестер, за которыми были замечены даже малейшие странности, чтобы кровь сальвагов не появлялась больше среди анай. Выжило всего несколько человек, самых осторожных, с самой сильной волей, которые смогли подчинить себе зверя. Среди них были предки твоей мани. - Мани? Я думала, что наследую кровь по линии ману… - заморгала Лэйк. - Нет, - покачала головой Мари. – Именно предки Илейн несли в себе скверну. Они надежно скрывали это ото всех. Времена Виры ушли в прошлое, установился мир, о сальвагах стали забывать. Потом нашествие кортов и непрекращающаяся война с ними стерли память о прежних врагах. Даже анай с проклятой кровью на время забыли о том, откуда пошли. - Выходит, это можно вылечить? – встрепенулась Лэйк. - Дослушай! Вечно ты торопишься! Это тебя до добра не доведет. – Слегка повысила голос Наставница, и Лэйк притихла. - Сначала способности стали проявляться реже, через поколение, потом через три, через четыре. Кровь анай сильнее скверны сальвагов, она постепенно вымывала ее. Со временем оборотни среди анай перестали чем-либо отличаться от других сестер. Теперь каждая следующая дочь сама с легкостью училась контролировать свой дар и даже извлекать из него выгоды. Меньше уставать, быть чуть сильнее, чуть быстрее других, залечивать раны за считанные часы… Разве не об этом ты всегда мечтала? – Мари хмыкнула, глядя на вытянувшееся лицо Лэйк. - Да, но не так… - тихо ответила она. – И откуда вы все это знаете? - Мне рассказала мани твоей мани – Фаил, дочь Улы. Мы росли вместе. – Воспоминания слегка затуманили взгляд Мари. – Когда нам было столько же, сколько и тебе сейчас, Фаил пропала. Просто ушла ночью из дома Младших Сестер, в котором мы жили, и ее не было несколько дней. Я отправилась на ее поиски и нашла в лесу. Она была с ног до головы в крови, в изодранной одежде и такая напуганная, что двух слов связать не могла. Ее мани тогда еще была жива и рассказала ей о том, что с ней будет происходить, когда зверь внутри нее созреет. Но Фаил едва справлялась с ним. Она всегда была гораздо мягче остальных Дочерей, поэтому и стала в итоге Ремесленницей. – Мари слегка улыбнулась, отчего морщинки в уголках ее глаз стали гораздо виднее. - Она научилась им управлять? – Лэйк во все глаза смотрела на Наставницу. Она и знать не знала, что Мари столько лет. Столько же, сколько мани мани Илейн. Анай доживали и до пяти сотен лет, но очень редко. Большая часть из них не дотягивала и до ста, погибая в бесконечных сражениях с кортами или на родильном ложе. Самой старой из всех известных Лэйк была Мани Способная Слышать, которой, по слухам, было больше четырех сотен лет. - Научилась, - кивнула Мари, взглянув на Лэйк. – Она очень долго сопротивлялась и не принимала себя. Даже говорила, что никогда не женится, чтобы ее дети не переняли ее проклятье. А потом влюбилась по уши и родила двух дочерей – твою мани и ее сестру Лару, погибшую в молодости в одном из столкновений с кортами. - Подождите, Наставница, выходит, Эрис тоже такая же, как я? – осенило Лэйк. - Нет. Дар передается только по линии мани. Если бы Лара выжила, то ее дочери наследовали бы кровь, - покачала головой Мари. – Так что пока ты единственная из Каэрос, о ком я знаю, в ком до сих пор течет кровь сальвагов. - И что мне делать? – спросила Лэйк. - Жить. Учиться. Любить. Так же, как и всем остальным, - развела руками Мари. – Разве что немного сложнее. С другой стороны, ты и получила больше: ты сильнее, крепче, выносливее других анай. Из этого тоже можно извлечь выгоду. Илейн, например, вообще свято верила в то, что непобедима. Это ее и подвело, - грустно закончила Мари. - Но как мне научиться управлять им? Я едва не потеряла себя сегодня, - от воспоминания о липкой черной темноте по спине побежали мурашки. - Но не потеряла же, - Мари вопросительно посмотрела на нее. Лэйк помялась, но все-таки нехотя призналась. - Здесь была Найрин. Она как-то вернула меня назад. - Найрин однажды станет одной из сильнейших Боевых Целительниц за всю историю анай. Роксана не просто так привела ее к нам, что бы там ни думала об этом Ларта. - Она сказала, что не использовала свои способности, - добавила Лэйк. – У нее еще не каждый раз получается. Мани-Наставница задумчиво взглянула на Лэйк, потом прищурилась. Лэйк от этого взгляда стало как-то неуютно, и она заерзала на лавке. Глаза Мари обмерили ее с ног до головы, и она задумчиво проговорила: - Ты же вроде бы не выносила ее? Звала неверной, говорила, что ей не место среди анай. Что-то произошло между вами? - Она мне жизнь спасла, пока мы испытание проходили. – Лэйк чуть тише добавила: - Думаю, я была неправа насчет нее. - Вот как? – в глазах Мари промелькнуло лукавство. – Ну что ж, возможно, тебе стоило бы извиниться перед ней. Раз она помогла тебе вернуться, значит, Роксана не просто так ввела ее в твою жизнь. В жилах Найрин течет древняя, сильная кровь. Некоторые вещи она чувствует гораздо лучше других. Лэйк смутилась, разглядывая свои ладони. Она ведь снова сегодня обидела нимфу, а та только помочь хотела. Да еще и Мани-Наставницу на помощь к Лэйк привела, ни кого-нибудь другого. Просто все это было слишком тяжело для нее, слишком непривычно. За последнюю неделю весь мир перевернулся с ног на голову, словно по мановению чьей-то руки. Я вижу Твою волю, Яростная, подумала Лэйк, но я не понимаю, чего Ты хочешь от меня. - Тебе стало легче, Младшая Сестра? – тихо спросила Мари. Лэйк благодарно взглянула на нее. - Да, Мани-Наставница, спасибо вам. Мари несколько секунд рассматривала ее, потом слегка взъерошила ее короткие волосы и вновь улыбнулась. - Вы с Эрис такие разные, и в то же время так похожи на своих родителей. Я смотрю на тебя сейчас и вижу Илейн, вот так же сидящую возле меня после первого обращения, перепуганную и упрямую. И в то же время в тебе очень много от Тэйр, со временем это тоже проявится. Лэйк не знала, что сказать на это. Ей хотелось столько всего спросить о своих родителях, которых она почти не помнила, но слова не шли. - Будь осторожнее в полнолуние, тело будет реагировать само, - подытожила Мари, поднимаясь и направляясь к двери. – Если чувствуешь, что начинает захлестывать, уходи в лес. И всегда бери с собой запасную одежду. Или раздевайся, когда будешь перекидываться. А то мы на тебя формы не напасемся. - Спасибо, Мани-Наставница, - Лэйк порывисто поклонилась. - Не за что, Лэйк.