Lost in the sun. Дочери Царицы

Сумерки сгустились, и на открытой поляне перед лагерем зажглись огни. Это было красиво: рыжие блики играли на белоснежных стенах святилищ и жилища Великой Царицы, наполняя все вокруг таинственным светом. Огромный костер пылал посреди поляны, и вокруг него плясали Жрицы, приветствуя наступающий праздник. Повсюду стояли бочки с медом, на вертелах жарили туши баранов и пекли овощи для Ремесленниц, которым употреблять в пищу мясо запрещалось. Слышалась громкая, быстрая музыка, которую играл целый ансамбль музыкантов в белом, кружком рассевшихся у костра. Здесь же танцевали и Младшие Сестры вместе с одетыми в белое разведчицами Великой Царицы. Праздник никто не отменял, всю неделю Солнца во всех становищах по ночам жгли костры и танцевали, празднуя лето и день силы Роксаны. В роще Великой Мани это празднование всегда было особенно пышным. Эрис слышала, что в саму Ночь Солнца, когда Младшие Сестры отправлялись получать крылья, Способные Слышать устраивали в небе представление, запуская громадные огненные цветы, с помощью дарованной Богиней силы распускающиеся прямо под звездами. Самой ей, судя по всему, увидеть это зрелище возможности не представится. От напряженной спины Уты, идущей впереди, расходились волны едва сдерживаемой ярости, а они трое плелись за ней следом, понурив головы. Эрис оставалось только от всей души просить заступничества Роксаны. Богиня видела, Лаэрт сами набросились на них, сами развязали драку. Неужели из-за этой глупости ее лишат права принять крылья и с позором заставят ждать еще год до следующего посвящения? О том, что крылья могут вообще не дать, Эрис не волновалась: это случилось бы только в том случае, если бы они сцепились со взрослыми Дочерьми Воды. Во всяком случае, ей очень хотелось в это верить. У нее больше ничего не болело. Пощупав языком зубы с правой стороны челюсти, Эрис с облегчением убедилась, что все они на месте. И то хорошо, что той Лаэрт не удалось их выбить, ведь Боевая Целительница не смогла бы прирастить то, что уже отделено от тела. В душе вновь вскипел гнев. Проклятая Дочь Воды била ее так, что могла и убить. Ну, или оставить инвалидом до конца жизни, и пришлось бы Эрис тогда заняться плотницким делом, как мечтала наставница Оман. Роксана смилостивилась и защитила ее. Эрис прикрыла глаза и быстро произнесла про себя благодарственную молитву. Близняшки рядом шли притихшие и смурные. Лица обеих были перемазаны в крови, как и разодранная на груди форма. Шагали они тяжело: сказывалось исцеление. У Эрис и у самой сил почти не было, будто она целый день бегала с мешками земли за плечами. Найрин как-то объяснила ей, что целительство отнимало у исцеляемого еще больше сил, чем у самого целителя, и после него требовался длительный отдых. Возле казарм Каэрос царило какое-то оживление. Эрис прищурилась, стараясь понять, что там происходит. Слишком много Дочерей Огня с невинным видом прохаживались недалеко от входа в казармы, хотя им сейчас полагалось быть на танцевальной площадке вместе со всеми остальными анай. Неужели это из-за нас? – недоверчиво подумала Эрис, но тут из дверей казармы наружу шагнула высокая фигура, и внутренности Эрис превратились в лед. - А Ларта что тут делает?! – не удержавшись, выдохнула Эней. - Бхара! – едва слышно выругалась Леда. Ута тоже выругалась сквозь зубы и очень мрачно сообщила: - Ну все, готовьтесь. Теперь вам уже просто так не отделаться. - Она что, из-за нас прилетела? – сорвалась на панический фальцет Эней. - Вот дура-то! – в сердцах сплюнула на землю Ута. – Мы месяц сюда ехали! Неужели ты думаешь, что царица могла оказаться здесь в мгновение ока только потому, что вы, идиотки, сцепились с Лаэрт? Эней пристыжено потупилась, Леда тяжело вздохнула, а Эрис тревожно вглядывалась в лицо царицы. Ларта, сложив под пятнистым плащом на груди перевитые жгутами мышц руки, разговаривала на пороге с наставницей Реной, и вид у нее был такой же хмурый, как и у Уты. Что могло привести сюда царицу? Неужели война? Неужели онды вернулись, и ей нужна помощь Великой Царицы? На какой-то миг эти мысли вытеснили из ее сердца тревогу за собственную участь. С другой стороны для войны Ларта выглядела слишком спокойной. В прошлый-то раз она рвала и метала, а сейчас, вон, стоит себе, да с наставницами разговаривает. Значит, нам просто не повезло. От такой несправедливости взвыть хотелось. Уж Ларта-то точно не станет разбираться, кто был прав, а кто виноват. Просто отправит их обратно в становище Сол, и потом им еще год позориться среди Младших Сестер, когда весь клан будет знать, что им не позволили принять крылья. Эрис пригорюнилась еще больше, и до глубины души поразилась, когда Ута негромко проговорила напряженным голосом: - Так, вы молчите, я говорю. Если нам повезет, то отделаетесь легким испугом. Ларта терпеть не может Лаэрт, попробуем сыграть на этом. - Вы что, помогаете нам, первая? – удивленно захлопала ресницами Леда. - Если будешь вякать и дальше, то перестану, - огрызнулась Ута и со вздохом проворчала: - Еще один год с вами в подчинении будет сущей пыткой. Избавиться от вас для меня все равно что получить Роксанино благословение. Сердце в груди радостно забилось, и Эрис с благодарностью посмотрела на костлявую спину разведчицы. О скверном нраве Уты в клане были наслышаны все, но старшей наставницей Воинов стала именно она, благодаря своей любви к Младшим Сестрам. За все время обучения ни одной ученице она и доброго слова не сказала, зато всегда заступалась за них перед другими наставницами и старалась помогать в чем только можно. Возможно, поэтому никто из ее бывших учениц до сих пор не вызвал ее на поединок. Ну, или потому, что она дралась так же остервенело и беспощадно, как сама царица. Ларта повернулась к ним навстречу, вопросительно подняв бровь. Близняшки попытались спрятаться за спину Уты, но это было проблематично, потому что уже сейчас они были почти что на ладонь выше ее. Взгляд царицы заскользил по их окровавленным лицам и разодранным курткам, с каждой секундой становясь все темнее. - Царица, - поклонилась Ута, остановившись перед Лартой, а Эрис с близняшками за ее спиной почти что пополам сложились. - Первая, - кивнула Ларта, пожала ей руку и тяжело поинтересовалась: - А это что еще такое? - Драка, царица, - сухо ответила Ута, в вполоборота становясь к Младшим Сестрам. Теперь она почти что прикрывала их собой от потемневшей как грозовая туча Ларты. – Дочери Воды повели себя неучтиво, и завязалась потасовка. Мы разбираемся. - Вот как? – вздернула бровь Ларта. – Эти трое дали повод? - По дороге сюда случился инцидент, царица, - негромко сообщила Ута. – Эти трое ночью пробрались в лагерь ехавших перед нами Лаэрт и выпустили на поляну барсука. Видимо, Дочери Воды решили отомстить. - Хм, - буркнула Ларта, но в ее глазах Эрис вдруг увидела искорку смеха. Это было так странно, что она даже вздрогнула. Смех и Ларта были двумя вещами, которые казались совершенно несопоставимыми, приблизительно как пушистый белый кролик и громадная Бурая Гора. Никто в племени никогда не слышал, чтобы Ларта смеялась. Наставницы иногда тихонько шептались, что до смерти жены царица была совсем другой, но Эрис сложно было представить эту жесткую угрюмую женщину счастливой. Тоска жгла ее изнутри, превратив в ревущий кузнечный горн. - Тех, с кем они дрались, нашли? – бросила Ларта. - Ищут, царица, - кивнула Ута. - Хорошо. Я поговорю с их наставницей. Проследи, чтобы всю обратную дорогу эти рыжие посвятили выгребным ямам. Под тяжелым взглядом Ларты близняшки потупились, подставив под него свои кучерявые макушки. Но Эрис боковым зрением заметила, как ухмыляется Эней. Да и сама она не могла не радоваться. Во всяком случае, Ларта не сказала, что им не позволят пройти испытание. - А что делать с дочерью Тэйр? – спросила Ута, и Эрис вдруг похолодела. Ларта ведь ничего не сказала про нее, помянув только сестер. - Я распоряжусь позже, - коротко бросила Ларта. – А теперь пойдем, расскажешь мне про нападение кортов. От этих Ремесленниц толку никакого, мямлят не пойми что. Стоящая за ее спиной наставница Рена окаменела, глядя прямо перед собой в пространство. Язык у царицы был что наждак, она никогда не обдумывала что и где говорит. Провожая взглядом широкую спину Ларты, обтянутую меховым плащом, Эрис тревожно морщила лоб. Что значили ее слова? Почему для Эрис отдельное наказание? Что вообще могло взбрести в голову непредсказуемой как лесной пожар царице? - Вы трое – за мной! – железным голосом приказала Рена, срывая на них свое раздражение. – Если царица не выгнала вас отсюда взашей, это еще не значит, что вы легко отделались. Для начала Рена загнала их в баню, где Эрис впервые посмотрела на себя в большое зеркало, гладкое, в человеческий рост, стоящее в предбаннике. В становище Сол зеркала были, но маленькие и мутные, в которых разглядеть себя можно было только с трудом, да и то отойдя на большое расстояние. А тут она отражалась в зеркале вся, да так хорошо, будто и не она вовсе. Кровь застыла коричневыми струпьями на ее подбородке и шее, слепила правую бровь, коркой стянула всю щеку. Но при этом на коже не осталось ни одного следа: ни синяка, ни царапины, ни шрама. Боевая Целительница была очень искусна в своем ремесле. Редко когда у этих ведьм получалось залечить все раны до конца, будто их и не было. В становище Сол такое могли только Имре и Рен, которая служила в пограничном гарнизоне Серого Зуба, и в становище возвращалась очень редко. Оглядев себя повнимательнее, Эрис пришла к выводу, что находится в хорошей форме. На подтянутом животе наметились кубики мышц, руки были сильными, грудь высокой, а бедра соблазнительно округлыми. Можно было бы, конечно, подкачаться и еще посильнее, чтобы плечи смотрелись рельефнее, как у Лэйк, но Эрис решила, что и так сойдет. К тому же, у нее было не слишком много свободного времени в становище Сол: с утра тренировки, вечером занятия у Оман. Плюс к этому добавлялась еще поденная работа и дежурство по лагерю Младших Сестер. Дополнительная разминка перед сном окончательно подкосила бы ее силы. Лэйк-то повезло, она в кузне работает, целыми днями молотом машет да железо гнет, ворочает тяжеленные бочки и качает мехи. Понятное дело, что и на ее фигуре это сказалось. С другой стороны, Эрис очень нравилось работать с деревом, а вонь раскаленного железа ее совсем не привлекала. - Да красивая ты, красивая! – широко улыбнулась ей раздевающаяся рядом Леда. – Хорош уже перед зеркалом крутиться. А то Эней кровью истечет как порась резанный. - Опять ты ерунду какую-то несешь! – зло буркнула та, быстро сдирая с плеч окровавленную рубашку и глядя прямо перед собой. Щеки у нее горели почти так же, как волосы на голове. Близняшки уже очень давно не ходили в баню вместе с Эрис, находя любые поводы для того, чтобы избежать этого. Но сейчас внутрь всех троих загнала Рена, отказавшаяся слушать любые возражения по этому поводу. И теперь выхода у них просто не было. Предбанник здесь был большим, человек на двадцать, с широким столом, на котором стоял большой глиняный кувшин и несколько чашек. Эрис сунула туда нос, но на дне было пусто: они в баню зашли последними, все обогнавшие их сестры уже успели выпить угощение. Их сменная форма аккуратно сложенной лежала на лавке, а рядом в двух больших тазах отмокала от крови грязная. Пристроив у широкой лавки сандалии, Эрис первой вошла в помещение бани. Здесь было натоплено и жарко. В воздухе стоял мутный белый пар, дышалось тяжело. На больших печах грелись кадушки с водой, на стене висели банные принадлежности. Эрис быстро начерпала ковшом теплой воды и принялась с наслаждением мыть голову. Дверь за ее спиной стукнула, и следом вошли рыжие сестры. - Да тут половину лагеря Младших Сестер можно вымыть, - заметила Леда, оглядывая просторное помещение. – И еще место останется. - Угорят, - покачала головой Эней. Ее взгляд метнулся к обнаженной Эрис, и она быстро отвернулась, энергично направившись к широкой лавке. - Ну да, холодно им точно не будет, - хмыкнула Леда, подходя к Эрис и тоже начав поливать себя из ковша. Эрис украдкой взглянула на подругу. Тело у той было гибким и поджарым, как у кошки, аппетитные ягодицы и сильная спина играли мышцами при каждом движении, а высокая грудь с розовыми сосками была аккуратной и красиво округлой. - Слушай, Эрис, я вот чего хотела спросить, - начала Леда, поливая себе на плечи из ковша. – Мы когда с Дочерьми Воды дрались, нас вдруг водопадом окатило, как будто кто-то из бочки плеснул. Это твоя работа? - Моя, - кивнула Эрис, с закрытыми глазами намыливая лицо. - Я так и подумала, - прозвучал рядом голос Леды. Послышался громкий плеск воды, мощное фырканье, и близняшка продолжила, отплевываясь: - Ты видела их рожи? Небось подумали, что Сама Аленна их за святотатство наказала. - Сами напросились, - буркнула из-за их спин Эней. – Не нужно было нарываться. - А Ларту-то это, похоже, повеселило, - Эрис смыла мыльную пену с лица и занялась волосами. - Это ты называешь «повеселило»? – вытаращилась на нее Леда. – Да она, по-моему, камни грызть была готова от ярости! - По крайней мере, мне так показалось, - пожала плечами Эрис. - Мне больше интересно, что она собирается с тобой сделать, - заметила Эней. – Наказание-то она назначила только нам. - Чувствую, ничего хорошего мне не ждать, - грустно вздохнула Эрис. Освежившись и отстирав форму, все трое вышли на улицу, где, нетерпеливо постукивая ногой, их уже ждала Рена. Эрис совершенно не удивилась, когда вместо того, чтобы отправиться спать, они трое занялись чисткой кастрюль после ужина под надзором двух одетых в белое кухарок. Единственным утешением было только то, что рядом с ними эти же кастрюли драили и Дочери Воды, с которыми они дрались под водопадом. Бросая друг на друга полные угрозы взгляды, все шестеро терли посуду так споро, что вся мойка закончилась в течение часа, и наставницы развели их по казармам. На праздник ее не пустили, но Эрис не слишком расстроилась. Конечно, поплясать рядом с Младшими Сестрами других кланов возле залитых таинственными отблесками огня святилищ Богинь было очень заманчиво, но после долгого четырехнедельного перехода, драки и исцеления тело ныло от усталости, а мышцы звенели как натянутые струны. Несмотря на это, уснуть сразу Эрис все же не смогла. В голову лезли мысли о том, что с ней собиралась сделать царица. Почему она не назначила ей наказания? Ведь в драке с Лаэрт она тоже участвовала, да и вообще чувства Ларты к Эрис можно было охарактеризовать как жгучую неприязнь. Что задумала царица? В конце концов, сон все же сморил Эрис, но и снилось ей что-то темное и тревожное. Их подняли с рассветом. Позевывая и вороша перепутанные с ночи волосы, сонные Каэрос направились завтракать. Правда, теперь им выдали только постную кашу из злаков и по большому красному яблоку. Перед принятием крыльев в старину полагался месячный пост, чтобы очистить от скверны тело и дух. Сейчас же его заменили лишь этим, однодневным постом. После завтрака Ута построила их перед казармой двумя шеренгами: отдельно Воинов и Ремесленниц. Сцепив за спиной руки, хмурая Двурукая Кошка сплюнула сквозь зубы и зловеще предупредила: - Скоро за вами придут Жрицы, которые отведут вас к святилищу Огненной. Судя по событиям последних дней, дополнительные разъяснения вам все же требуются, поэтому я еще раз подчеркиваю: святилище Роксаны – заповедно. Никакого вызывающего поведения, никаких воплей, махания руками и драк. Вы идете получать крылья, становиться неотъемлемой частью племени. После этого спрос с вас будет уже совершенно иным. – Она передохнула, обводя всех глазами, и продолжила. – После благословения Роксаны вы станете анай и отчитываться будете уже перед Самой Яростной. Любой ваш поступок будет только на вашей совести, любое ваше прегрешение перед племенем будет жестоко караться Ей. Вы, наконец-то, выросли настолько, чтобы заслужить Ее прикосновение. Так не посрамите ни себя, ни тех, кто вас учил все это время. - Да, первая! – отозвался строй. - Светлой дороги, - негромко добавила Ута, развернулась и направилась к святилищу Огненной, возле которого уже ждали закутанные в белые палантины Жрицы. Эрис проводила ее взглядом. Сердце в груди бухало тяжело и гулко, от возбуждения сложно было стоять на месте, и она перетаптывалась с ноги на ногу. Впрочем, остальные Дочери Огня вели себя так же. Близняшки рядом почти что подпрыгивали на месте от нетерпения, бросая на Жриц горящие взгляды. И даже спокойная, уверенная в себе Виль нетерпеливо тормошила краешек рубахи. Возле соседних казарм также строем стояли Младшие Сестры других кланов. Ближе всего были Нуэргос, и Эрис поймала теплый лукавый взгляд синеглазой Аэру. Кивнув ей, Эрис отвернулась к святилищам, с нетерпением ожидая, пока Ута наговорится с Жрицами. Та низко поклонилась завернутой в белое Жрице с коротким черным ежиком волос. Жрица склонилась, поцеловала Уту в лоб, обошла и направилась к выстроившимся Каэрос. Эрис с любопытством разглядывала любовницу Роксаны. Она была высока и стройна, двигалась плавно и тягуче, как кошка. Белый шелковый палантин закрывал ее обнаженные плечи, длинная белая бахрома щекотала голые голени. Под ним угадывались соблазнительные очертания ее гибкого тела, которое принадлежало только Яростной Богине и знало только Ее. Лицо Жрицы было правильным, с большими черными лучистыми глазами и тонкими выразительными бровями, на нем ярким пятном выделялись алые, словно кровь, губы. Взгляд у нее был слегка затуманенным, а когда она подошла ближе, Эрис услышала и ее дыхание: чуть хрипловатое, будто вызванное сильным возбуждением. О нем же говорили и яркие пятна румянца на щеках, и чуть прикрытые, словно от наслаждения, веки с пушистыми длинными ресницами. - Яростная готова принять вас, Дочери Огня, - грудным голосом проговорила она, обводя туманным от иллиума взглядом Младших Сестер. – Следуйте за мной в Ее горячие руки. - Да я за такой хоть на край света пойду, - тихо прошептала Эней, восторженными глазами следя за каждым движением Жрицы, двинувшейся на восток, к широкой дороге, по которой они приехали. - Не забудь, она принадлежит Богине, - хмыкнула в ответ Леда. - Сегодня у меня будут крылья, и я с полным правом смогу ее поцеловать, - упрямо забурчала в ответ Эней. - Не думаю, что в этом случае поцелуев тебе хватит, - со вздохом покачала головой Леда. – А всего остального ждать еще целых три года. - Опять вы гневите Бо… - начала Рафа, но обе близняшки одновременно повернулись к ней и в один голос прошипели: - Иди к бхаре! - И так тошно, а тут ты еще, - поморщившись, прибавила Эней. Рафа фыркнула и отвернулась. Под хмурым взглядом сложившей на груди руки Уты строй Младших Сестер развернулся и пошел следом за одинокой фигуркой в белом. Эрис шагала прямо следом за широкой спиной Эней, периодически высовывая из-за ее плеча голову, чтобы полюбоваться на Жрицу. Та словно плыла над пыльной дорогой, и взору открывались ее босые ступни, которые чуть ли не щекотала длинная бахрома палантина. Утренний лес полнился птичьими трелями и прохладой. На вечнозеленых кронах криптомерий золотились солнечные лучи, а высокое синее небо казалось настолько далеким, что у Эрис дыхание перехватывало. Ну ничего, осталось подождать всего чуть-чуть. Еще буквально несколько часов и все, она получит такие заветные крылья. И сможет взлететь туда, прямо в эту пьянящую синь, нырнуть в нее головой, как в прохладные воды Белого Глаза в летнюю жару. Они шли долго: несколько часов по Тракту Великой Мани, потом Жрица свернула на неприметную тропку, уводившую сквозь лес строго на юг. Под ногами был шуршащий слой иголок колыхающихся над головой криптомерий. В воздухе стоял сильный запах смолы, хвои, влаги. Повсюду на усыпанном иголками ковре виднелись цветы, разноцветными заплатами покрывающие землю. Эрис блаженно зажмурилась, вдыхая всей грудью старую рощу. В этом месте гармония со всем окружающим была такой полной, что ей показалось, будто она растворяется, исчезает в спокойном сумраке и прохладе леса. После полудня Жрица остановилась на берегу реки, берущей свое начало у водопада. Сбросив с себя палантин, она свернула его и полосой обвила плечи, а затем спокойно ступила вперед, прямо в ледяную воду. Она что-то пела, Эрис не могла разобрать слов, но по знакомым звукам поняла, что Жрица пропевает мантры Аленны, прося позволения вступить в воду. Младшие Сестры гурьбой остановились на берегу, не совсем понимая, что им делать дальше. Допев, Жрица умылась водой из реки, обернулась и позвала их за собой: - Не бойтесь! Милосердная пропустит нас через Свои владения. Молитесь и ступайте за мной. Капельки воды на ее лице медленно стекали по бархатной коже, золотясь на солнце. Совсем мелкая водяная пороша повисла на длинных ресницах. От холода губы ее заалели еще больше, а расписанная татуировками в виде языков огня кожа покрылась мелкими мурашками. Эрис поняла, что не может оторвать глаз от ее напряженных сосков и мягкого живота с аппетитной впадиной пупка. Рядом сглотнула Эней, а Леда шумно выдохнула носом. Эрис скосила на нее глаза. Вид у Леды был совершенно обезумевшим: глаза почернели, превратившись в темно-зеленые изумруды, лицо горело даже сквозь загар, а из носа разве что только пар не шел. По одной они, прося милости у Аленны, заходили в ледяную воду реки. Здесь тоже был брод, но глубже того, по которому они проезжали раньше. Вода доходила Эрис до середины бедра, и она застучала зубами от холода, липкими волнами поднимающегося вверх по телу. Повинуясь внезапному желанию, она согнулась над водой и умылась, сделала несколько глотков воды, вознеся молитву Аленне. Во рту остался свежий, мягкий привкус. На другой берег они вышли замерзшими и промокшими до пояса. Жрица вновь вознесла благодарность реке, накинула на плечи палантин и направилась дальше по виднеющейся между деревьев тропе. К ее мокрым ступням сразу же прилипли иголки, а палантин облепил тело, как перчатку, сделав ее еще привлекательнее. На обед они не останавливались, да и есть было нечего, и к вечеру желудок у Эрис громко бурчал, требуя пищи. Отдыхать тоже не стали: Жрица шла не спеша, будто гуляя, а потому никто сильно не устал. К тому времени, как лучи солнца окрасили в рыжий цвет окружающий лес, они вышли к другой стороне долины. Впереди возвышались горы, неприступные и огромные, с заснеженными, ослепительно искрящимися пиками. По склону одной из них вилась длинная дорога, вырубленные в скале грубые ступени змеились все выше и выше, теряясь за большим скальным выступом. Перед лестницей Жрица вновь остановилась и изящно опустилась на колени. Зачерпнув полными горстями землю и мелкое каменное крошево, она вновь начала петь, на этот раз обращаясь к Артрене. Теперь уже и без ее слов Младшие Сестры преклонили колени за ее спиной, низко опустив головы и негромко вознося молитвы Богине земли. Начался подъем, и Эрис уже совсем скоро запыхалась. Одежда на ней за теплый день успела высохнуть, а все присохшие к мокрым после реки ступням хвойные иголки уже давно отвалились по дороге. Теперь же в тело вцепился совсем иной холод: ледяное дыхание гор. Хоть солнце нестерпимо жгло макушку и плечи, грудь и ноги мерзли от не прекращающегося на такой высоте ветра. Широкие каменные ступени были высокими, грубо вырубленными, истертыми по краям тысячами и тысячами ног анай. Никаких перил не было, приходилось карабкаться очень осторожно, чтобы не споткнуться самой и не столкнуть остальных. А когда Эрис обернулась назад, к горлу подкатил ком, голова закружилась. Они лезли почти по отвесной стене на головокружительной высоте, и внизу оставались пушистые шапки вечнозеленой Рощи Великой Мани, погруженные в задумчивый туман. Падать с такой высоты было бы смертельно опасно. Впрочем, тяжело было не только ей. С упорством цепляясь руками за выступы породы, отдуваясь и пыхтя, Младшие Сестры карабкались по ступеням вверх, едва ли не брюхом прижимаясь к скале. Ремесленницам было сложнее, чем привыкшим к нагрузкам Воинам, и продвижение замедлилось, потому что они сильно отстали. Одна Жрица карабкалась вперед быстро и легко с бродящей по лицу хмельной улыбкой, напевая что-то под нос. Судя по всему, это должны были быть мантры Реагрес, но с такого расстояния Эрис ничего не было слышно из-за рева ветра. Наконец они добрались до скального выступа, за которым открылось широкое плато. Эрис тяжело оперлась руками о колени, согнувшись пополам и пытаясь отдышаться. Кое-кто из Ремесленниц просто опустился на камень, а Асай вообще растянулась во весь рост, бормоча, что ей худо. Прищурившись, Эрис разглядела, что в конце плато начинается новая тропа, еще более крутая, ведущая по склону горы к какому-то темному разлому в скальной породе, сейчас ярко освещенному лучами заходящего солнца. Жрица ждала их у дальнего конца плато. Она раскрыла свои огромные крылья, палящие языками пламени, и обернула их вокруг себя в сияющий кокон. Вид у нее был безмятежным и спокойным. - Ей-то хорошо, - буркнула рядом Эней, едва переводя дыхание. – Под крыльями-то, небось, тепло. А мы тут дубеем! - Подожди еще чуть-чуть, и сможешь сделать так же, - ответила ей Эрис, разгибаясь и направляясь в сторону Жрицы. Несмотря на усталость и холод, нетерпение с каждой минутой разгоралось все сильнее. Еще один подъем и все. У нее будут крылья. Уверенность в том, что за темным разломом находится святилище Роксаны, крепла с каждой секундой. Они почти дошли. Еще какие-то пару сотен метров. Когда все отдышались и собрались у дальней лестницы, Жрица распустила свои крылья и заговорила: - Огненная, Яростная, Грозная, Чей щит пылает в небе, даря нам свет и жизнь, выращивая наши посевы и наших дочерей, согревая нас в лютый холод и отгоняя от нас ночной мрак! Твоя длань простирается над миром животворящим светом! Ты покрываешь землю, Хлебородную Артрену, и Она рожает Тебе злаки, цветы и травы, чтобы Ты радовалась детям Своим! Ты пронзаешь воздух, и глаза Смешливой Реагрес блестят от Твоих прикосновений, а смех Ее становится теплее и несет с собой весну! Даже грудь неприступной и холодной Синеокой Аленны согреваешь Ты Своим жаром, и Она ткет Тебе на Прялке белые рубашки-облака, из которых потом Твоим проливается живительная влага на Твои поля! Мы славим Тебя, Солнечная! Мы славим Тебя, Яростная! Мы славим Тебя, Ману на небе и на земле! Младшие Сестры повторили за ней конец катехизиса, и Жрица махнула им рукой, приглашая следовать за собой. Подъем длился, казалось, целую вечность. Эрис ужасно хотелось поторопить карабкающихся впереди пыхтящих Воинов, чтобы первой попасть в заветное святилище. Но на узкой тропе разминуться было нельзя, а любое неосторожное движение грозило падением на острые скалы внизу. Жрица тоже поднималась по ступеням, хотя гигантских крыльев не сложила. Шагала она легко, выпрямившись во весь рост и расставив руки, будто обнимала дующие ей в грудь ветра. Закатное солнце зажгло колдовским светом огненные узоры на ее теле, ветер трепал ее белоснежный палантин, и она вся, казалось, светилась изнутри. Эрис, как завороженная, не могла оторвать от нее глаз. Любовница Богини вела их к Самой Роксане. Наконец подъем закончился на небольшой, открытой всем ветрам площадке. Впереди темнела высокая арка входа, украшенная по бокам вырезанными в скале языками огня, а над входом горел в закатных лучах огненный треугольник. Он был обращен строго на запад, навстречу заходящему солнцу, глядящему на него между двух высоких горных пиков. Эрис остановилась, не в силах оторвать глаз от открывающегося вида. Падал вниз белоснежной лентой водопад, над его поверхностью играли последние солнечные лучи, а внизу, под ним, в задумчивой туманной дымке лежала Роща Великой Мани. Горы вокруг черными вершинами протыкали золотой закат, и солнце высвечивало их очертания на фоне пламенеющего неба. Она развернулась лицом к арке святилища и застыла в предвкушении. Рядом, оробевшие и притихшие, топтались другие Младшие Сестры. Жрица сбросила с плеч свой палантин и осталась нагой, кожей впитывая закатные лучи. Огонь на ее теле, как живой, плясал по всем изгибам и округлостям, взбирался по стройной шее и расцветал сзади на шее символом ока. - Роксана принимает вас к Себе, Дочери Огня! – с этими словами она первой вошла под темную арку. Внутри оказалась огромная пещера, вытесанная в скале руками анай больше двух тысяч лет назад. В дальнем ее конце ревело громадное пламя, вокруг которого расселись на полу, скрестив ноги, четыре облаченные в белое Способные Слышать. Лица всех их были сосредоточенными, глаза смотрели в огонь перед ними. Эрис вывернула глаза и увидела: черные и золотые нити вплетались в гигантское пламя, свечение вокруг четырех ведьм тонуло в ревущем горниле. И еще что-то танцевало в самом огненном жерле костра. Мимолетное видение, похожее на женскую фигуру, дрожащую и тонкую, с двумя гигантскими крыльями за спиной. Эрис не помнила, как опустилась на колени перед костром, не в силах приблизиться к нему. Пламя было таким жарким, что даже ее выкупанное в огне тело плавилось, будто свеча. Зачарованная пляской Самой Богини, Эрис не сразу смогла оглядеться. Пещера была большой, вмещала по меньшей мере три сотни человек. По ее стенам и потолку вились письмена, вырубленные в скале, - мантры Богини, передающие все Ее имена и все Ее формы. Между ними встречались символы и остальных Богинь, а на дальней стене за костром горела шестиконечная звезда анай с выделенным золотом треугольником Роксаны, в самом центре которой сверкало выложенное изумрудами Око Великой Мани Эрен. Под этим символом высился каменный алтарь Богини. Эрис помнила, как Коби рассказывала о нем. Это был единственный алтарь, установленный в честь Роксаны, на котором имелось Ее символическое изображение. Двумя рубинами из большого черного камня, стоящего в центре алтаря, горели глаза Богини, отражающие и преломляющие свет гигантского костра. Рядом с этим камнем лежали и Ее атрибуты: кузнечный молот, которым Она сковала Источник Рождения, большой сверкающий золотой щит, с которым всходила на небо, длинное копье с зубчатым наконечником, которым в гневе швыряла в землю молнии. Здесь же стоял и кубок с иллиумом, которым Она поила Своих любовниц, простая глиняная чаша, в которой поднесла Своим дочерям первый Огонь, остро отточенный долор – символ судьбы и неотвратимости смерти, которым Она умертвила первую из анай, легендарную Асну, подарив ей свободу и вечное блаженство в Своих владениях. С алтаря вниз свешивалось алое шелковое покрывало с золотой бахромой – символ всего мира, который заливают Ее лучи. Эрис ощутила, как к горлу подступили слезы. Она захлебывалась восторгом, чувствуя, как гигантский костер выжигает из ее тела всю усталость, голод и жажду, мысли и тревоги. Откуда-то сбоку к костру подошли еще три Жрицы огня, тоже обнаженные и покрытые татуировками. Присоединившись к той, что вела их сюда, они запели мантры, высокими гортанными голосами, пропевая их громко и четко. Эрис начала ощущать, как вибрирует в ответ им тело. Сначала дыбом поднялись все волоски на коже, потом мурашная дрожь прошла по спине, пересчитав все позвонки, и в голове, прямо в макушке, разлилась невыносимая тяжесть. Она становилась все сильнее и сильнее, и через какое-то время голова загудела как наковальня, по которой колотили гигантским молотом. Ей стало тяжело дышать, перед глазами потемнело, Эрис почувствовала, как, придавленные невероятной тяжестью, опускаются вниз плечи. Голоса Жриц сплетались в одну мощную волну, начавшую колебать все ее тело, пронизывающую его насквозь от кончиков пальцев ног и до корней волос. На этих волнах звука ее несло и несло вперед, сдавливая голову все сильнее, пока глаза окончательно не ослепли, и не осталось только огненное горнило костра, заполнившее все вокруг нее. И вдруг ее череп лопнул, разлетевшись на куски, и внутрь хлынуло блаженство. Оно изливалось отовсюду, сверху, снизу, с боков, и не было ничего в мире, кроме него и глухой мощной вибрации, похожей на волны теплого молока, на которых Эрис качало, как в детстве, когда ее баюкала мани. А вскоре не стало и ее самой, осталось лишь блаженство, великое всезнание, сияющий свет истины, в котором весь мир открылся таким, какой он есть на самом деле. Медленно, волосок за волоском, она осознала себя. Золотой свет отступал, догорая где-то за гранью ресниц, дрожа на самых их кончиках и растворяясь вдали. Вернулось чувство пространства, холодного пола под затекшими коленями, теплоты тел окружающих ее Младших Сестер, ощущение воздуха на языке, его холодных прикосновений к влажной роговице глаз. Эрис сморгнула и смогла разглядеть гигантский костер, окруженный четырьмя Способными Слышать, что ткали Энергию Богини, погружая ее в центр самого костра. А перед ней плясали Жрицы, в безумном исступлении продолжая выпевать мантры, только теперь они были другими, напряженными, полными ожидания, понятными человеческому уху. - Войди в огонь! – в один голос пели Жрицы. – Окуни в него правую руку! Открой сердце своей Богине! Отдай свое тело Роксане, и Она расцветет в тебе алым цветком! Повинуясь их властному зову, Эрис поднялась на дрожащих ногах, чувствуя, как рядом встают остальные Младшие Сестры. Колени совсем онемели, и огненные иголочки боли впивались в плоть при каждом шаге. Но она, как завороженная, шла к пламени, медленно подняв правую руку. Как тогда, в первый раз, когда мне стригли виски, еще успела подумать Эрис и целиком погрузила руку в огонь. Фигура, что танцевала в центре пламени, метнулась к ней навстречу. Ее руки раскрылись, огненные крылья распустились за ее спиной, накрыв собой весь мир. Эрис видела длинные рыжие волосы, что плясали в неистовом танце огня, прямые темные брови и раздвинутые в улыбке губы, за которыми отсвечивали огненные клыки. И два глаза, словно два рубина на алтаре, пронзающие ее насквозь. Огненные руки обняли ее, огненные крылья подхватили, как когда-то Мей, под спину. Женщина из самого пламени приникла к ее губам, и Эрис задохнулась от ее поцелуя. Вместе с ним в глотку налили кипятка. Он сжигал внутренности Эрис, он проникал в каждую ее частичку, заставив выгнуться всем телом назад, пока сильные руки держали ее. Огненная женщина вливалась в нее, горячее ашвила, пьянее иллиума, требовательно и грубо, беря ее всю, без остатка. И с каждым мигом крылья, что поддерживали Эрис, становились все меньше и слабее. В конце концов поцелуй закончился, крылья исчезли, в огне сверкнули рубинами глаза, и ей послышался отдаленный звонкий смех, похожий на раскаты весеннего грома. Эрис упала на каменный пол пещеры, пытаясь отдышаться. Все вокруг нее было вновь обычным: горел костер, плясали и пели Жрицы, но их песни больше не сотрясали ее, как бурные потоки талой воды сухие осенние листья. Ее горло, грудь и живот жгло изнутри, будто она наглоталась углей, а вместо правого рукава куртки были только обожженные лохмотья. На коже проступал горящий изнутри рисунок: огненные языки пламени, охватывающие все предплечье от локтя до ладони, а на плече красовался символ Воинской касты – схематичное изображение трезубца. Силы оставили ее, и Эрис растянулась на каменном полу, не в силах пошевелиться. Огонь, что сжигал изнутри все ее тело, сжался в одну точку, прямо у сердца в груди, превратившись в крохотное жгущее солнышко. Когда Эрис сосредоточилась на нем, спине стало больно и жарко, и она тут же отпрянула, не решаясь трогать его. Перед тем, как потерять сознание, она еще успела улыбнуться. Теперь у нее были крылья.