Город на границе

К тому моменту, как постиранная одежда высохла и обрела пристойный вид, солнце почти скрылось. Было удивительно тепло, земля щедро отдавала накопленный за долгий день жар. Костер разжигать они не рискнули. МакКой растянул на земле прихваченные одеяла и устроился на одном. Второе пустовало, и он похлопал рукой, приглашая Ухуру. Ты покачала головой и подошла к Споку. – Ниота, для тебя самое правильное будет использовать имеющееся время для отдыха. – Я предпочитаю побыть с тобой, – возразила девушка. – Ты и доктор МакКой голодны и устали. Нелогично… Ниота прервала его, пытаясь поцеловать. Спок отстранился. – Пожалуйста, Ниота, не сейчас. Ухура подозрительно покосилась на одеяло. Не время привередничать, но спать ей не хотелось, она с радостью посидела бы вместе со Споком, поделилась своими мыслями и опасениями, и может быть, он в ответ тоже сказал бы, о чем думает и что его тревожит. Но она видела, что вулканец хочет побыть один. Она понимала такую его потребность и принимала ее. Ничего другого ей не оставалось. – Постарайтесь заснуть, – сказал землянам Спок. – Я посторожу. Он не стал уточнять, что если на них нападут те, кто убил колонистов, то толку от его сторожбы будет мало, но так принято. Кто-то спит, кто-то охраняет. – Здесь есть дикие звери? – спросил МакКой. – По данным трикодера в округе никого нет. Спите спокойно, – отозвался Спок. Ночь вступала в свои права, стало прохладней. Ухура улеглась на одеяло. Глаза девушки обратились к сверкающей россыпи звезд. Вон там Капелла, Вега… Она вспоминала места, где побывала, виденные косматые шары ревущей энергии, которые здесь, на дне атмосферы Земли, казались безобидными искорками. – Красиво, – сказал МакКой. Он лежал на спине и тоже смотрел в звездное небо. – Совершенно не хочу спать, – ответила Ниота. – Времени – десять часов! – Делать-то все равно нечего, Спок верно говорит, – отозвался МакКой и зевнул. – Как вы думаете, кто изменил историю, – вдруг спросила девушка и села. – Кирк или Беквит? МакКой перевернулся на бок, взглянул на Ниоту. – Ты его не слишком любишь, да? – спросил он. – Кого? – Капитана. Ты сейчас сказала это так, будто уже знаешь ответ. Знаешь, кто тому виной. Ниота подняла руки к волосам, распустила узел на затылке. Леонард любовался ее точеной фигуркой. «Ничего такого, чисто платонический интерес, – отметил он про себя. – Девушка прекрасна, как произведение искусства». – Ты к нему несправедлива, нет его вины в том, что случилось… – Ха! – сказала Ниота. – Вы имеете в виду кордразин? В этом – нет, но если где-то что-то случится – можно не сомневаться: Джим будет в самом центре. Это раздражало. Она и сама любила бывать в центре внимания. Нет, не так. Не раздражало… утомляло, наверное… С каких-то пор. С тех самых, когда Спок первый раз коснулся ее разума, подарив спокойствие, уравновешенность, мудрость. И понимание того, что внутренний комфорт намного важнее всего прочего. – Я понятия не имею, кто и что тут сделал, – сказал МакКой, – но я точно знаю, что если бы у Джима был выбор, он никогда бы не совершил ничего такого, что могло бы навредить нам или кому-то еще… – Я знаю. Это я знаю. Это знали все. Когда адмирал Маркус отдал приказ расстрелять «Энтерпрайз», когда казалось, что все кончено, несмотря на безумный страх, который не смогла побороть даже ладонь Спока, сжавшая ее пальцы, она видела, как побелело лицо капитана, и слышала то, как он прошептал: «Простите меня». За ошибку, за то, что поверил тому, кому не стоило, за то, что погубил вас всех... И она знала, что он, не задумываясь, отдал свою жизнь в обмен на все их жизни… Ниота вздохнула. Потом улеглась на одеяло, накинув на себя один край. – Да, доктор, – сказала она. – Я понимаю. Наверняка все это просто случайность. Серп луны залил прерию мертвенным белым светом. Люди задремали, и это было очень хорошо, это давало, наконец-то, возможность поразмыслить о том, о чем давно хотелось. Тема была слишком глобальной, чтобы возвращаться к ней урывками, между ответами на бесчисленные вопросы и отвлечениями на насущные нужды. Спок гнал от себя все те мысли, что настойчиво стучались в его сознание с того самого мига, как он понял, что мир изменился. Он легко вошел в медитативный цикл, приводя эмоции в порядок, отсекая все лишнее и несущественное. Да, ситуация далека от идеала, прогноз на благоприятный исход сомнителен, но есть еще один момент, который его спутники земляне не оценили должным образом, ни там, на планете Хранителя Вечности, ни, тем более, здесь. Вулкан не виден с Земли, но Спок знал, где он, легко ориентируясь в бесчисленных звездах. Все его мысли были направлены на родную планету. Не знающую еще, что через четыреста тридцать лет ничего и никого не останется, за исключением горстки его соплеменников с минимальными шансами на возрождение великой расы. Он думал о том, что поколение, которое живет сейчас – последнее, кто имеет возможность прожить полноценную жизнь, создать семью, воспитать детей и дождаться внуков, но у еще не рожденных этих самых детей и тем более внуков – нет будущего. Как такое случилось? Почему в этом варианте развития истории Вулкан жив? Тысячи линий вероятностей, возможностей, дорог, заканчивающихся тупиком, либо, напротив, разветвляющихся на еще более тонкие и запутанные тропы, мелькали в его голове. Нерон уничтожил Вулкан. Что должно пойти по-другому, чтобы этого не случилось? Если бы была возможность… Может быть, она и есть? Найти самого Нерона, или его родителей, или родителей его родителей, уничтожить весь их род, чтобы спасти свой! Возможно ли это? Если… нет, когда они найдут капитана Кирка, выяснят, что случилось и вернутся назад… возможно ли попросить Хранителя отправить его в мир Нерона, чтобы он мог сделать то, что должен? Не должен, но может? Не это ли его шанс на спасение своего мира, к гибели которого причастен он сам? Пусть не он лично, но тот, другой Спок, из параллельной реальности. Что скажет на это Джим? Если такая возможность существует, Спок был уверен, что капитан поддержит его. Звуки ночи ворвались в сознание вулканца. Степь шумела под порывами ветра, жила своей жизнью. Спок встал, прерывая медитацию. Была еще одна возможность сохранения его планеты. Вероятность, которую он гнал от себя. О которой он стыдился даже думать, но не мог не признать права на ее существование. Вулкан может остаться в этом варианте развития Вселенной. Другой, быть может, в чем-то лучше, в чем-то хуже – но живой. Наследие предков, вся сумма накопленных знаний, все, чем был Вулкан, прежде чем кануть в небытие. Все, что нужно для этого – потерпеть неудачу здесь, в поисках Джеймса Кирка. Или второго участника изменения истории – Теодора Беквита. И Спок спрашивал себя – готов ли он на такую жертву? Жизнь его друга – лишь одна из миллиарда, если бы на кону стояла только она, ответ был бы очевиден. Но речь шла не только о Джиме… речь шла обо всех землянах, об их будущем. И ответа у вулканца не было.